Алексей Макеев
Месть на все времена
Глава 5
Полковник Гуров и лейтенант Светлова решили встретиться в кафе при гостинице, поесть и обсудить все важные моменты прошедшего дня. Разумеется, Марина добиралась до отеля со всеми предосторожностями. Перед ужином она заскочила к себе в номер, сняла надоевший костюм, приняла душ и переоделась.
– Добрый вечер, Лев Иванович. Простите, что задержалась. Гадкий костюм совсем к телу прилип, даже прирос. Я еле-еле содрала его.
– Конечно же, не слишком удобно носить такой наряд, да еще и заниматься физическим трудом. Зато сегодня в кабинете у оперов была будто бы абсолютно другая девушка. Сейчас, переодевшись, ты снова совершенно преобразилась.
– Если нас вдруг встретит кто-то из новых знакомых, то ничего не заподозрит.
– Очень точно подмечено.
– Вы уже решили, что выбрать на ужин, Лев Иванович?
– Нет, тебя ждал.
Они обсудили меню, сделали заказ, получили его и продолжили разговаривать, когда официантка ушла.
– Рассказывай, как прошел твой день. Сильно устала?
– Степановна, моя наставница и напарница, сказала, что я настоящий метеор, несмотря на то, что пухленькая такая. Женщине невдомек, что мои лишние килограммы вовсе не так много весят. Она взяла надо мной, новенькой, негласное шефство и вроде бы осталась довольна. Я действительно немного устала от этой беготни с тряпками и ведрами, а вот важного, к сожалению, ничего так и не узнала. Вы сами видели, как меня приняли в двести семнадцатом кабинете. В остальных не намного лучше.
– Ты для них пока что тоже чужая. Сыщики привыкли настороженно относиться к незнакомым людям. Профессия обязывает.
– Может, вы и правы, Лев Иванович, но я не могу долго ждать, чтобы стать там своей, обещала в скором времени уступить это место одной женщине.
– Что за женщина? – осведомился Гуров.
– В связи с ее появлением как раз и возникли те самые осложнения, о которых я упоминала ранее. – Марина в красках рассказала, как боролась за должность уборщицы.
– Это ничего, не расстраивайся, задание не затянется надолго. Что до парней, то дай им немного к тебе привыкнуть. Рискну предположить, что через пару дней они начнут обсуждать при тебе многие рабочие вопросы.
– Будто и нет меня вовсе?
– Да, примерно так.
– Мне, кстати, уже удалось кое-что услышать краем уха. Правда, это касается не расследования, а скорее вас лично.
– А именно?
– О полковнике, прибывшем из Москвы, болтает все отделение. Народ просто судачит, строит догадки разной степени глупости. Но капитан Серов стоит в этой компании особняком, пребывает в самой настоящей ярости. Он уверен в том, что вы прибыли для того, чтобы отжать себе почти раскрытые дела или указывать тут всем. Здесь все дураки кругом, а в Москве умники сидят. Мол, одного из них нам, убогим, в помощь прислали! Вот как-то так. Это почти точные цитаты.
– Понятно и вполне ожидаемо, – спокойно сказал Гуров, неторопливо и сосредоточенно разрезая бифштекс.
– Значит, вы не слишком расстроились?
– Отношение к нам коллег всегда можно откорректировать, а если не выйдет, то мы здесь ненадолго. Так с чего переживать?
– Ясно. А что вам удалось узнать, Лев Иванович? Вам предоставили материалы дел для ознакомления?
– Если бы на то была воля Серова, то он меня на порог кабинета не пустил бы, но Рощин распорядился содействовать. Так что да, все показал, и протоколы, и выводы экспертов. Впрочем, в материалах дел пока нет ни слова о том, что сыщики подозревают Елену Ромашову.
– Странно. А разве они могли это нигде не зафиксировать?
– Если версия рабочая, разработанная недавно, то могли, конечно же. Только я думаю, что все обстоит немного по-другому.
– Не совсем понимаю, о чем вы говорите, Лев Иванович.
– Сейчас объясню. Помнишь, мы с тобой обсуждали каждый случай смерти отдельно? Это было после разговора с Еленой. Она, кстати, достаточно точно и подробно все детали рассказала. Похоже, в телецентре действительно нет проблем с распространением информации.
– Это понятно, и что?
– Тогда мы с тобой решили, что в первых двух делах зацепиться вроде как не за что. В том смысле, что не ясно, как виновного искать. Но и Елену в тех преступлениях никак нельзя обвинить, по крайней мере сейчас, без дополнительных улик?
– Да, тесно с погибшими женщинами она не общалась, с первой из них вообще толком знакома не была. Мотив тоже достаточно сильно размытый, учитывая других претендентов на должности, покровительство разных людей и даже долю случайности и везения при распределении престижных мест работы на телевидении.
– Правильно. Но дело об отравлении продюсера в этом смысле кардинально отличается от первых двух убийств. Там подозреваемым может быть буквально кто угодно. Однако именно Елена Ромашова все же является самым перспективным кандидатом на эту роль.
– Да. – Марина досадливо поморщилась. – У нее был конфликт с потерпевшим, пусть и исчерпанный, имелись как возможность, так и мотив, но снова чисто теоретически.
– Именно. Так вот, я предполагаю, что коллеги рассудили примерно так же. Вернее сказать, первым они обнаружили мотив. Не просто какую-то банальную месть ловеласу или вполне возможную расправу с придирчивым боссом, а классическое «кому выгодно». Как ни крути, а Елена на должность телеведущей попала, даже смогла на ней удержаться и преуспеть. Она единственная извлекла выгоду от смерти продюсера, причем немалую.
– Потом они посмотрели на остальные преступления под тем же углом и решили, что всех убивала Елена, чтобы расчистить себе путь в ведущие популярной передачи.
– Расчистить, попасть и задержаться на вершине. Не забывай, что продюсер Романов хотел Елену с этой должности сместить. Этот тип привык добиваться желаемого, не мытьем так катаньем. Кстати, в деле есть информация, что на самом деле его зовут Александр Романовский.
– Стало быть, звучная фамилия Романов – это псевдоним. Понятно. Он пытался придать своей особе аристократические черты.
– Наверное. Кроме того, звучит красиво. В этой среде никого не удивишь наличием псевдонима.
– Да, конечно. Но я думаю, нам стоит выяснить, кто еще мог извлечь выгоду из смерти этого человека.
– Что ты имеешь в виду?
– Да что угодно, получение наследства, например. Ведь у успешного продюсера наверняка была хорошая квартира в престижном районе и крупный счет в банке.
– Да, по этому вопросу действительно стоит навести справки, – задумчиво проговорил Лев Иванович.
– Будет сделано. А что вам еще удалось полезного узнать из материалов дела об отравлении Алекса?
– О самом отравлении эксперты не сообщают ничего нового. Он действительно подумал, что в его недомогании виновата пища из ресторана, не обратился за помощью и сам не принял никаких мер, поэтому и не дожил до утра. Умер от внутреннего кровотечения, обычного осложнения при отравлении рицином, если не принять сорбент и не начать вовремя медикаментозное лечение. Зато я зафиксировал примерное время убийств, как его определяют эксперты, и выяснил, что у Елены нет алиби ни по одному из эпизодов, кроме того, имеются возможность и мотив. Вдобавок по первым двум убийствам полицейские сумели разыскать свидетелей. Все факты в совокупности говорят отнюдь не в пользу Елены.
– То есть как? Вы же недавно говорили, что ее имя не фигурирует ни в одном протоколе. По крайней мере, в качестве подозреваемой.
– Да, совершенно верно. Но это вовсе не обязательно. Не понимаешь? Сейчас поясню. Помнишь, Елена вскользь упоминала, что отец купил ей приличную машину, которой она управляет исключительно самостоятельно?
– Конечно, тот разговор был буквально вчера.
– Да. Но она не сказала, что это «Бентли» темно-красного цвета. Машина достаточно дорогая, броская. У полиции есть свидетели, которые видели, как точно такой же автомобиль сбил ведущую Веронику Титову и быстро удалялся с места преступления.
– Но как же так? – Марина немного помолчала, потом спросила: – А что камеры видеонаблюдения? Кто-нибудь из очевидцев успел заметить, кто был за рулем? Или, может быть, видел номер машины?
– Марина, дорогая, тебе бы не в сыщики, а в адвокаты идти, – заявил Гуров. – Впрочем, ты совершенно права. За рулем чисто теоретически мог быть и другой человек, да и машина не обязательно та самая. Но это повод для подозрений. Больше никакими сведениями полицейские не располагают. Погода в тот вечер была отвратительная, прохожих очень мало, улочка глухая, плохо освещенная. Так что в деле есть лишь марка и цвет машины. Больше ничего никто не рассмотрел. Если бы там и были камеры, то они все равно не смогли бы ничего толком зафиксировать. Но в свете вышеизложенной информации это уже бросает отчетливую тень на Елену Ромашову.
– Значит, вызывая туда Веронику на свидание, преступник хорошо знал, что делал.
– Это говорит лишь о том, что он местный, отлично ориентируется в городе.
– Кроме того, преступник хорошо знал саму Веронику. Что он ей мог посулить, чтобы она напрочь забыла о безопасности и в проливной дождь рванула на встречу с ним?
– Это очень хороший вопрос, – сказал Гуров.
– Пусть машина у Елены очень приметная, однако с юридической точки зрения это всего лишь косвенная улика. Ростов большой, богатый город. Тут может быть немало подобных машин.
– Ты во всем права, Марина. Но это не так уж и мало, учитывая, что у полиции имеются свидетельские показания и по первому эпизоду.
– Вы говорите про смерть Риты Кораблевой. Там тоже нашлись какие-то улики? Почему, кстати, дело вообще переквалифицировали?
– Сначала наши здешние коллеги действительно считали ее смерть суицидом и даже дело уже закрыли. Потом, я думаю, после того как надумали все три преступления вместе связать одним, так сказать, подозреваемым, они стали копать и в этом направлении тоже, да еще и с удвоенным усердием. Тогда-то и выяснились интересные факты. Оказалось, что Рита получила удар мощным электрошокером. Он был нанесен сзади в область шеи, примерно на границе линии роста волос. После этого человек теряет сознание довольно надолго. Значит, Рита никак не могла сама забраться в ванную и вскрыть себе вены.
– Интересно, а куда патологоанатом раньше смотрел? От электрошокера остаются весьма характерные следы, нечто вроде точечного ожога.
– Все верно. Но в очень редких случаях бывает, что на коже видимых следов не остается. Эксперты выявили гематомы на подкожных тканях при повторном вскрытии. Так что применение электорошокера можно считать установленным. Значит, и факт убийства доказан.
– Ладно, тогда откуда взялся скальпель? Вены резать им удобно, не стану спорить. Но дома у Риты Кораблевой вряд ли мог быть медицинский инструмент. Как и у Елены Ромашовой. Полицейским не пришло в голову сделать вывод о том, что в деле может быть замешан человек с медицинским образованием.
– Они вообще, кажется, не прорабатывали этот пункт, и происхождение инструмента не устанавливали, заранее предположили, что его с собой принес убийца. Кроме того, для использования скальпеля в данном случае достаточно лишь базовых знаний по анатомии. Их довольно легко почерпнуть в интернете. Значит, этот след может никуда не привести.
– Так-то оно так, но скальпель еще нужно где-то достать. Это не такая вещь, которая продается на каждом углу.
– А ты молодец, – сказал полковник. – Относишься к делу очень внимательно и задаешь дельные вопросы. Нам с тобой предстоит выяснить, были ли медицинские работники в близком окружении Риты. Ведь случайному человеку, никак с медициной не связанному, вряд ли придет в голову идти в специализированный магазин за скальпелем. Какой в этом вообще может быть смысл?
– Разрез тоньше. Жертва получает меньше страданий, – немедленно предположила девушка.
– Вряд ли убийца об этом беспокоился. Этот субъект, скорее всего, взял бы нечто такое, что имеется в каждом доме, например, обычное тонкое лезвие или нож, который всегда под рукой, то есть самый обычный, кухонный.
– Лев Иванович, а в каком виде было обнаружено тело Риты? Вы протокол первичного осмотра хорошо помните?
– Зачем тебе? Какая-то мысль пришла в голову?
– Да, наличие скальпеля можно увязать с теорией инсценировки суицида. Так в каком виде тело лежало в ванной? Я имею в виду наличие одежды.
– В нижнем белье.
– Когда женщина решает покончить с жизнью на эмоциях, например, из-за трагической или неразделенной любви, она все равно обязательно думает о том, как будет выглядеть после смерти. Суицидники стараются не раздеваться догола или даже надеть что-нибудь, чтобы выглядеть прилично. Сюда же и записку в виде стихов можно отнести, и скальпель. Он ведь оставляет после себя аккуратный ровный разрез. Да и боль не такая сильная. Возможно, именно такую картину пытался нарисовать убийца для тех специалистов, которые будут осматривать тело.
– Вот они поначалу и приняли все за суицид, – сказал Гуров. – Даже несмотря на то, что Рита не слишком подходила по возрасту для этого типа самоубийц. Из-за неразделенной или несчастной любви с собой обычно кончают подростки, а излишне инфантильной эта женщина вроде бы не была.
– Значит, полицейские поначалу просто упустили этот момент.
– Кстати, о записке. Этот лист был вырван из тетради со стихами Риты.
– То есть убийца знал, что делает. Похоже на то, что он был хорошо знаком со своей жертвой.
– Возможно, даже находился в близких отношениях с ней. Стихи, которые писала Рита, были, говоря объективно, немного корявые и сильно депрессивные. Такие творения их авторы обычно даже не показывают посторонним людям, стесняются.
– Тогда почему следствие не стало искать ее бывшего любовника? Он ведь самый подходящий кандидат на роль убийцы, особенно если пытался скрыть их тесное общение, а Рита этого стремления не разделяла.
– В деле о любовнике нет вообще ничего. То есть сыщики пытались опрашивать на эту тему подруг молодой женщины, но лишь тогда, когда разрабатывали версию суицида. Потом они полностью сосредоточились на личности Елены Ромашовой. Главным образом потому, что сумели найти свидетельницу, которая видела ее в вечер убийства в подъезде, где проживала Рита Кораблева. Елена предположительно выходила из квартиры женщины, убитой ею.
– То есть как? Этого не может быть! Если бы у следователей были именно такие улики, то они не стали бы мешкать, давным-давно провели бы опознание, задержали бы Елену и предъявили ей обвинение.
– Может, здешние опера сначала решили больше улик собрать, – предположил Гуров. – Тем более что эти свидетельские показания тоже можно отнести к косвенным уликам. Судя по протоколу опроса, женщина видела лишь стройную высокую девушку в сапогах и шубе из светлой норки с капюшоном. Я уже звонил Елене, узнал, что у нее такая действительно есть, отец подарил. Более того, она носила эту шубку практически весь прошлый сезон, от начала до конца.
– Лена не могла нам врать, Лев Иванович! Она рассказывала, что с Ритой совершенно не общалась и дома у нее не бывала никогда.
– Как опытный сыщик, я должен довести до твоего сведения, что даже вполне законопослушные люди лгут достаточно много, по совершенно разным причинам. Преступники, стараясь избежать ответственности, делают это еще чаще, – грустным тоном заметил полковник.
– Лев Иванович, признайтесь честно, вы начали ее подозревать? – с расстройством осведомилась Марина.
– Пока все сам не проверю, ничему не поверю, – заявил Гуров и упрямо покачал головой. – Но должен сказать, что теперь я вполне понимаю наших ростовских коллег и уже не склонен думать, что имел место заговор с целью дискредитации бизнесмена Владимира Ромашова. Просто у следователей имеются вполне обоснованные претензии к его дочери.
– Но вы же сами выяснили у Елены, что следователи прекрасно знали, кто ее отец.
– Возможно, именно поэтому здешние правоохранители проявляют несвойственную им осторожность.
– При наличии лишь косвенных улик не рискуют задерживать, да?
– Именно так. Это, в общем-то, хорошо, дает нам некоторую фору и возможность все тщательнейшим образом проверить, избежать обвинений в пристрастии.
– Боюсь, что это вопрос временный.
– А именно? – Гуров вопросительно приподнял бровь.
– С самим Серовым и его командой я общалась немного, вы сами видели. Но в отделении капитана уважают, немного побаиваются, считают грамотным и въедливым полицейским с отвратительнейшим характером. Еще я в курилке слышала, что если Серов кого-то невзлюбил, но вынужден взаимодействовать, то он не станет этого терпеть или ждать, что ситуация изменится сама собой. Наоборот, капитан станет копать землю как бешеный терьер в поисках веского компромата на коллегу, чтобы добиться его перевода, увольнения и так далее. В зависимости от того, что именно нарыл. Так что он станет вас проверять, возможно, даже следить за вами, и уж совершенно точно попытается навести самые подробные справки на ваш счет.
– Пусть наводит, в конце концов, это его право. Что такого он может узнать?
– Например, выяснит, где мы остановились и кто платит за отель. Это сейчас достаточно просто сделать. Затем проведает о ваших отношениях с отцом потенциальной подозреваемой. Чем не повод для претензий?
– Ты в целом права, конечно же. Но Серов далеко не сразу сумеет узнать что-то важное. Все то, что капитан может выяснить, я по большому счету скрывать и не намереваюсь. Да, к делу меня изначально и привлек Владимир Ромашов, однако наше расследование носит вполне официальный характер. Мы ведь с тобой не работники по найму, а специалисты, командированные сюда из главка. С этим придется считаться всем, не только Серову.
– Это вы специалист, я всего лишь стажер.
– Не скромничай, лейтенант, ты уже вполне толковый специалист. Когда наберешься практического опыта, станешь настоящей звездой сыскного дела.
– Да ладно вам, Лев Иванович.
– Верно говорю, вот вспомнишь мои слова лет через десять.
Так, неторопливо разговаривая, сыщики закончили ужинать, расплатились и вышли из кафе.
– Вечер еще не слишком поздний. Чем предлагаешь заняться в первую очередь? – поинтересовался полковник. – Продолжим расследование или ознакомимся с достопримечательностями города?
– А давайте совместим одно с другим. Пообщаемся со свидетелями, которых нашли полицейские. Граждане уже как раз должны дома быть. Если мы вызовем Сашу, то быстро обернемся. Вы ведь записали их имена с адресами, не так ли?
– Разумеется. Свидетели по наезду, мать и сын Завьяловы, живут около того самого слегка запущенного парка, это недалеко отсюда, на машине быстро доберемся. А Рита Кораблева обитала на улице Малиновского. Свидетельница – ее соседка, пенсионерка Смирнова из квартиры напротив.
– Тогда куда сначала, к Завьяловым?
– Это все равно. Пусть Саша решает, как удобнее, – пробормотал Гуров, набирая водителя.
Через несколько минут, сидя в комфортном автомобиле, сыщики направлялись к тому самому парку, около которого произошел наезд. Марина вертела головой из стороны в сторону в желании немного рассмотреть город, Саша заметил интерес девушки, негромко говорил, по какой они сейчас едут улице, называл известные факты, с ней связанные, упоминал каждое значимое строение или памятник, стоявший на пути следования.
Как только они сели в машину, Гуров снова достал телефон. Сначала он позвонил Ромашову, коротко с ним переговорил, набрал его дочери Елене. Потом он беседовал еще с кем-то. Марина и Саша, увлеченные импровизированной экскурсией, не обращали на это особого внимания.
Завьяловы жили около парка, на втором этаже ничем не примечательной кирпичной пятиэтажки. Дверь перед визитерами открылась практически сразу, на пороге стоял русоволосый мужчина лет тридцати, весьма приятной внешности.
– Здравствуйте, а вы к кому?
– Наверное, к вам. Александр и Мария Михайловна Завьяловы здесь проживают?
– Да, это мы с мамой.
Гуров со Светловой коротко представились, показали удостоверения и попросили разрешения пройти.
– Так вы по поводу того страшного убийства? – Пожилая женщина в теплом халате вязала в уютном кресле у телевизора.
Она взяла в руки пульт, полностью убрала звук, чтобы не мешал, после чего продолжила:
– Я тогда очень сильно испугалась, даже давление подскочило, пришлось таблетку пить, так разнервничалась. Только мы не знаем, чего рассказывать. В полиции уже изложили все.
– Мы ознакомились с вашими показаниями, просто нужно кое-что уточнить, – сказал Гуров.
– Ну, раз нужно, то спрашивайте.
– А давайте, Мария Михайловна, вы сами расскажете нам все о том происшествии так, как уж помните.
– Ладно. Мне врач прописал прогулки по вечерам. Мол, улучшается самочувствие, лучше сон становится, и давление снижается. Я ведь гипертоник, знаете ли.
– Мамочка, давай только о том, что важно для дела, – мягко проговорил сын.
– Ладно.
– Вы в тот вечер гуляли вдвоем? – поинтересовался Гуров.
– Мы всегда вдвоем гуляем, Сашенька боится меня одну вечерами отпускать, мало ли что. Стараемся не поздно выходить, но в тот вечер его на работе задержали. Поэтому мы и отправились гулять в дождь. А чего такого? Не сахарные ведь. Оделись потеплее, влезли в сапоги, сверху набросили дождевики. Гуляй себе хоть по лужам, хоть под дождем проливным. Только в тот вечер из-за туч было куда темнее, чем обычно. Прошлись мы немного, воздухом подышали. В дождик, знаете ли, очень хорошо, приятно…
– Мамочка, не отвлекай людей ненужными подробностями, они к нам по делу пришли.
– Да, конечно. Значит, мы уже и назад собирались. Смотрю, она бежит, девушка-то эта. Я еще сказала Сашеньке: «Смотри, фря какая вся из себя».
– А почему вы так сказали?
– Понимаю, это нехорошо, тем более что убили ее, несчастную.
– Мама, они спрашивают не совсем об этом.
– Конечно, я понимаю. Разодета она была ярко, броско, на каблучищах высоченных, красный плащ, с зонтом этим огромным прозрачным. Дорогой он, наверное.
– Мама!
– Накрашенная достаточно сильно.
– Как вы думаете, она тоже просто гуляла или шла на какую-то встречу, срочную, важную для нее? – поинтересовалась девушка.
– Точно спешила, почти бежала, а куда, не знаю. Но шла по направлению к парку. С прической, словно на прием. Кто так выглядит, когда просто гуляет, да еще и под дождем?
– Ясно. Что было потом?
– Она мимо пробежала, стала дорогу переходить, а тут эта машина как выскочит!..
– Вы слышали, что машина набирает скорость, или предполагаете?
– Мы видели, – уверенно проговорил молодой человек. – Автомобиль скорость набирал. Потом, после удара, водитель даже не сделал попытку притормозить. Значит, наезд был намеренный.
– Но если она шла вам навстречу, а потом вы разминулись, то получается, что сам момент наезда вам нельзя было увидеть.
– Совершенно верно. Но мы слышали гулкий удар и короткий вскрик девушки.
– Я так понимаю, точным описанием авто и, главное, его марки мы обязаны вашему присутствию, – сказал Гуров.
– Конечно, это Сашенька полицейским все описал. Я в этих машинах современных совсем не разбираюсь, – проговорила Мария Михайловна. – Но показания давали мы оба, когда они приехать соизволили. Мы ведь вызвали их и еще «Скорую», хотя было очевидно, что девочке не помочь уже. Все это время мы под дождем стояли, мерзли и мокли, потому что должны были оставаться на месте происшествия, – обиженным тоном произнесла женщина, напрочь забыв, как только что уверяла, будто они тепло оделись и набросили непромокаемые плащи.
– Мама и правда продрогла. Сырость быстро под одежду проникает, особенно если не двигаешься, плюс стресс свою роль сыграл. Сотрудники полиции приехали и сразу сказали, что это все надолго. Я уговорил их маму домой отпустить и опросить потом, уже у нас в квартире, а сам вернулся на то место, как только проводил ее и сделал горячего чаю.
– Сашенька у меня такой заботливый. – Пожилая женщина с любовью посмотрела на молодого человека. – Все у нас хорошо. Выучился вот, работает в приличной фирме. Только невесту нужно найти ему хорошую. Пора мне уже правнуков понянчить.
– Почему правнуков? – спросил Лев Иванович.
– Мои родители погибли в автокатастрофе, когда я был грудным ребенком, – ответил Александр. – Бабушка меня вырастила и на ноги поставила. Я привык с детства ее мамой называть.
– Ясно. А вы чем занимаетесь?
– Я программист, работаю на одну известную иностранную фирму, устроился туда не так давно.
– Понимаю. Так что насчет марки и цвета машины? Вы уверены в этой части своих показаний? Автомобиль ведь пронесся быстро, тем вечером было дождливо и темно.
– Цвет броский, темно-красный, его еще называют вишневым. Такой в любую погоду хорошо различим, и в дождь, и в туман. Что до марки, то я ведь не просто так обратил на нее внимание. «Бентли» – машина очень качественная. Она мне очень нравится, но я пока не могу себе позволить ничего подобного.
– Какие твои годы, дорогой, обязательно накопишь и купишь такую же.
– Ага, если свою фирму открою, – с усмешкой сказал молодой человек. – Да и то вряд ли.
– Скажите, Саша, вы, может быть, заметили номер? Пусть не полностью, а несколько цифр. Это все равно нам очень сильно поможет. Еще нам очень хотелось бы знать, кто сидел за рулем автомобиля.
– Тем полицейским, которые меня опрашивали вначале, тоже хотелось бы это знать. Но я, честное слово, совсем ничего не рассмотрел.
– Иногда так бывает, в памяти подробности всплывают немного позже. Нам важна любая мелочь, даже та, которую вы сочли бы сущей ерундой.
– Нет, тут я вам не помогу, – сказал Александр и отрицательно покачал головой. – Я ведь не знал, что тот автомобиль собьет девушку, так что бросил на него лишь мимолетный взгляд, не рассматривал намеренно и внимательно.
– Но внутрь салона вы ведь наверняка попытались заглянуть, просто чтобы посмотреть на того человека, который ездит на такой дорогущей машине, – с улыбкой проговорила Марина. – Вы потому и не запомнили ни одной цифры номера, что смотрели в салон.
– Да машина эта пролетела мимо буквально за считаные секунды. У меня и времени не было все рассмотреть! – эмоционально заявил молодой человек. – Ой! – вдруг растерянно выдал он.
– Что?! Вы сумели что-то вспомнить? – Лев Иванович мигом оживился.
– Я только теперь неожиданно вспомнил. За рулем автомобиля, похоже, сидела женщина!
– Что значит «похоже»?
– Я, правда, очень плохо рассмотрел. На голове у нее была кепка с козырьком, на глаза надвинутая. Но сама фигура небольшая, хрупкая даже, в куртке или плотной толстовке. Это стройная женщина или очень мелкий, субтильный мужчина. Больше я ничего не помню, просто не успел разглядеть хорошенько.
– Ничего, вы и так уже достаточно помогли нам. А как вы думаете, где на автомобиле могли остаться какие-то следы от удара?
– Я обернулся уже после этого. Но если судить по тому, как упало тело, то пострадать могла исключительно передняя часть машины, то есть бампер, решетка и капот.
– Стекло, крыша?.. – спросил Гуров.
– Нет, так высоко тело не подлетало. Оно было отброшено вперед и в сторону. Девушка погибла мгновенно, головой ударилась о высокий бордюр.
– Понятно. Спасибо вам еще раз, Александр, и вам, Мария Михайловна. Простите нас за то, что мы отняли у вас время и потревожили.
– Да что вы. Если нужно, приходите, расспрашивайте. Мы же все понимаем, такая трагедия, девушка погибла, найти убийцу нужно обязательно. Не оставлять же все так.
– Да, конечно.
Гуров с помощницей попрощались со свидетелями, вышли на улицу, сели в автомобиль и отправились по второму адресу.
Дорогой Марина молчала, больше не интересовалась улицами, тянущимися за окном. Она явно анализировала недавний разговор, пыталась систематизировать и осмыслить информацию, полученную только что.
– Что-то ты притихла, – заметил Гуров. – Расстроилась, да? Наверное, из-за дополнений в показаниях парня. Я прав?
– Сначала да, скрывать не стану, – сказала девушка. – А потом я подумала: ну что он там видел? Марку машины, цвет? Редкая, дорогая, спорить не стану, но ведь не уникальная же! Значит, где-то в городе или его окрестностях может быть еще одна такая же. Это как минимум.
– Но Александр вспомнил, что видел женщину за рулем того автомобиля.
– Вспомнил, и что? Этого человека он не рассмотрел, по большому счету, видел только кепку, надвинутую на глаза, да хрупкую фигуру. Это мог быть кто угодно, включая щуплого мужчину. Даже сам молодой человек готов признать данный факт, так что для обвинения он не свидетель. Его мама, она же бабушка, вообще ничего не рассмотрела. У пожилых людей и зрение хуже, и реакция медленней, нежели у молодых. Более того, парень невольно дал нам подсказку, как все проверить, и вы, Лев Иванович, тоже об этом подумали. Не зря же так подробно про повреждения автомобиля расспрашивали.
– Так-так, любопытно. Про что я там, по-твоему, подумал? Ну-ка просвети!
На пару секунд Марина замялась, потом спросила:
– Что, прямо сейчас?
– Конечно, ведь у нас нет секретов друг от друга, – ответил Гуров и усмехнулся.
– Ладно. Доказать причастность или непричастность Елены к этому убийству довольно легко. Нужно лишь провести тщательную, желательно независимую экспертизу ее автомобиля. Достать второй такой спешно и незаметно довольно сложно по многим причинам. Здесь и высокая цена, и ограниченная, возможно, уже распроданная серия. Цвет-то редкий. Если автомобиль побывал в аварии, то на нем, скорее всего, остались следы, которые нужно было срочно удалить. Экспертиза может со стопроцентной точностью выяснить, подвергался ли автомобиль рихтовке, покраске и замене некоторых деталей.
– Более того, эксперты даже могут установить примерное время ремонта, если тот был сделан, конечно. Только вот я подумал об этой возможности гораздо раньше, еще до нашего визита к Завьяловым.
– Правда?
– Конечно. Я уже договорился обо всем. Экспертиза ведь дело не быстрое, уж несколько дней займет точно, даже если специалисты будут торопиться.
– Елена согласилась с вашим предложением отдать автомобиль на исследование?
– Конечно. Она ведь больше всех хочет доказать свою невиновность и уже отогнала машину на экспертизу. Мне недавно сообщение пришло о том, что мастера приступили к работе.
– Это очень хорошо, Лев Иванович, – проговорила Марина.
На дорогу до проспекта Малиновского ушло довольно много времени. Расстояние было достаточно большое, кроме того, стоял вечер, время активного передвижения граждан, когда поток машин ползет медленно, тягуче, а то и совсем останавливается в пробках. Впрочем, Саша хорошо знал город. В особо сложных ситуациях он сворачивал с главной дороги, проезжал узкими переулками и даже дворами с их запутанными объездными путями.
Пассажирам оставалось лишь спокойно ждать, полностью положиться на ловкость и маневренность водителя. Они неторопливо обсуждали планы на ближайшие дни.
Пенсионерка Смирнова жила в высоком доме современной постройки. Фасадом он выходил на проспект, располагался напротив огромного супермаркета и торгово-развлекательного центра. Квартира находилась на девятом этаже.
