Николай Леонов
Легенда преступного мира
Знала ли Лана о том, что Иннокентий отсидел более чем двадцать лет? Знала. Он ей сам рассказал об этом. Однако, по словам собеседницы Станислава, в сравнении с ее «бывшим», который, хоть и ни одного дня не сидел, но часто бил ее с садистской жестокостью, экс-киллер для нее оказался светом в окошке. Несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте, они всегда и во всем находили общий язык. Он сразу же привязался к Ксюхе, да и девочка отвечала ему взаимностью. Правда, подруги Ланы тревожились – не будет ли беды с этим бывшим зэком? Не покусится ли он на ребенка? На что Лана возражала: нечто подобное скорее можно было ждать от «бывшего». Тот-то как раз и проявлял нездоровый интерес к малолеткам, в том числе и к родной дочке. Она и подала-то на развод не столько из-за побоев, сколько из боязни за их общего ребенка.
– А он вам рассказывал о тех, кого ему заказывали, так сказать, ликвидировать? – в ходе разговора с молодой женщиной поинтересовался Станислав.
– Да, рассказывал… – кивнула Лана. – Но, по его словам, ни одного человека не из криминальной среды он не тронул и пальцем. Он говорил так: «Я был “санитаром леса”. Я, как охотник, отстреливал вконец оборзевших волков. Заказы на правильных ментов, судей не принимал принципиально. Если бы не я и другие “санитары”, ты себе даже не представляешь, что творилось бы в России. Да, я грешник. Но за это отвечу перед Богом. Если меня определят в ад, значит, так тому и быть…».
На вопрос Крячко, не говорил ли Иннокентий о том, что ему кто-то угрожает или подбивает взяться за старое, его собеседница припомнила, что подобное действительно было. Месяц назад ему звонила какая-то женщина и, как поняла Лана, предложила кого-то «убрать», но Чумакин довольно резко ответил, что считает себя «санитаром», а не «мясником». Он так и ответил звонившей ему: «На такой заказ, мадам, ищите себе мясника. Я – санитар, и такие заказы не принимаю!» Еще Лана рассказала о том, что недели три назад Иннокентий приехал к ней радостный и возбужденный. Он рассказал о том, что намечается некое очень даже «клевое дельце». Как он считал, если оно «выгорит», то поможет ему заработать «крутые бабки», после чего он переедет к ней уже навсегда. Потом недели две он не появлялся и лишь изредка позванивал, а потом приехал хмурый и чем-то крайне огорченный. Лана сразу же догадалась, что «клевое дельце» у него не «выгорело».
Лишь в конце разговора Станислав рассказал своей собеседнице о том, что Иннокентия, увы, уже нет в живых. Молодая женщина некоторое время сидела молча с окаменевшим лицом, а по ее щекам бежали слезы. Наконец, утерев глаза и щеки платочком, она тягостно вздохнула и прерывающимся голосом произнесла:
– Я чувствовала, что это случится! Чувствовала! Особенно после звонка той особы. Знаете, после того как Кеша закончил с ней разговор, за его спиной словно выросла из пола какая-то черная тень. Он в тот день у меня на ночь не остался, ему нужно было срочно куда-то ехать. И вот, знаете, он пошел к своей машине – у него была старенькая синяя «семерка», а я глядела ему вслед, и мне чудилось, что черная тень следует за ним по пятам. Я еще подумала: как бы Кеша не попал в ДТП! А его – видите чего! – отравили метилом… Но, в любом случае, наверняка это она – та ведьма. Она его убила!
…Выслушав рассказ Станислава, Гуров чуть заметно двинул подбородком из стороны в сторону и негромко сказал:
– Хм-м! Сюжет, достойный пера Шекспира! Значит, Браунинг был не просто киллер, а киллер с принципами, считавший себя санитаром общества… М-да… Оригинальный тип. Ну, теперь многое становится понятным. Например, про «клевое дельце». Думаю, разговор шел о той самой совместной поездке Чумакина и Брухашко в Питер, где они «толкнули» полотно Поленова. Кстати, здорово они там облажались! «Нагрели» их клофелинщицы по полной программе. Что самое для них досадное – и в полицию-то не пожалуешься…
Слушая Гурова, Стас поморщился и с сарказмом сказал:
– Нет, Лева! Этот сюжет не для пера Шекспира, а скорее для пера той француженки… Как ее там? Ну, которая написала «Эммануэль». Почему? Так Браунинг и Елену, и Лану дурил… И от той, и от другой гулял налево – «кувыркался» в Питере с клофелинщицами. Ну да черт с ним. Не нам теперь его судить. Интереснее другое: как бы нам узнать, что ж это за заказчица ему звонила? То, что она заказывала именно Токарнова, я не сомневаюсь. Если уж считать, что Чумакин и в самом деле не убивал людей, непричастных к криминалу, то речь могла идти только о Токарнове.
– А ты не допускаешь, что между собой и киллером реальный заказчик мог использовать связующее звено – посредника, вернее, посредницу? – Лев негромко постучал по столу указательным пальцем. – Кстати сказать, такие варианты в моей практике встречались. Реальному заказчику чаще всего невыгодно «светиться», и поэтому он старается оставаться в тени, вместо себя подставляя кого-то другого.
– М-м-м! – многозначительно протянул Крячко. – Неожиданный вариант… Хорошо, будем иметь в виду и это. Что еще у нас на сегодня? Вернее, кто?
– Ну кто? Думаю, есть смысл проверить на вшивость Автандила Базилидзе, он же Базик, да и Жанну Альеми тоже. Ну, я заранее предполагаю, что на себя ты с большим удовольствием возьмешь Жаннулю. Я прав? – говоря это, Гуров сдержанно улыбнулся.
– Конечно, прав! Я всегда выбираю, где труднее, где опаснее! – с утрированным пафосом провозгласил Станислав, размашисто стукнув себя в грудь кулаком. – Ну что, с этой мадам встречаюсь, и – «нах хаус»? – уточнил он.
– Какой «хаус»?! – Лев, удивленно воззрившись на приятеля, поднял перед собой ладонь. – Ты о чем? Мы же собирались вечером разобраться с преследователем молодой актрисы Ирины Романцовой. Забыл, что ль, уже?
Хлопнув себя по лбу, Крячко виновато рассмеялся.
– А-а-а, точно! Запамятовал! Тогда давай определимся заранее: где именно, во сколько, что и как делаем?
Прикинув, Гуров предложил встретиться у театра ближе к девяти. Дождавшись, когда Ирина сядет в такси, они поедут следом. За ней они проследуют до двора ее дома. Если там окажется та самая загадочная черная машина, они ее плотно блокируют и тут же произведут захват всех тех, кто окажется в автомобиле.
– Добро! Идет! – бодро откликнулся Стас, исчезая за дверью.
Достав свой телефон, Гуров снова набрал номер Брухашко. Услышав голос Гурова, тот несколько удивленно поинтересовался: уж не появились ли за истекший час у гражданина начальника в отношении его еще какие-то вопросы и подозрения?
– …Нет, Павел Павлович, у меня появилась мысль о том, что вас могут отправить в тот же мир, что и Иннокентия, – Лев сообщил это страшненькое суждение буднично и невозмутимо, без каких-либо эмоций. – Проанализировав все, что мне удалось узнать про Чумакина, я пришел к выводу, что его убийство было «операцией прикрытия» настоящего убийцы Токарнова, чтобы пустить нас по ложному следу. Но если Чумакину «добрые люди» отвели роль исполнителя, то должен же быть и заказчик? Верно? А на роль заказчика кого лучше всего подсунуть угрозыску? Угадайте-ка с одной попытки!
– Черт! – ошарашенно выдохнул Тротил. – То есть меня?!! Значит, вы имеете в виду, что эти уроды могут или устроить мне ДТП, или имитировать мой суицид? Типа, заказчик убийства Токарнова, мучимый угрызениями совести, сам полез в петлю? Нет заказчика и исполнителя – дело можно закрывать?
– Совершенно верно! – одобрил Гуров ход мысли собеседника. – А потому есть вот какая рекомендация… Вам надо срочно, сегодня же, или куда-то незаметно уехать, или же, как это называется, залечь на дно. Ну а я по своим каналам дам информацию о том, что вы задержаны по подозрению в убийстве Токарнова и находитесь в секретном боксе «Лефортово». Есть там такой… Вот такое предложение.
Несколько секунд помолчав, Брухашко ответил, что исчезнет сей же момент.
Отключив телефонную связь с Тротилом, Лев тут же позвонил Константину Бородкину. Не вдаваясь в подробности, Гуров распорядился, чтобы информатор через пару часов пустил слушок о том, что Пашу Тротила по подозрению в убийстве Токарнова вроде бы «замели менты» и кинули в секретный бокс «Лефортово».
– Понял, Левваныч! Бу сделано! – не выразив никакого удивления относительно требования полицейского, откликнулся Амбар.
– Насчет пива и балыка – все как всегда… – уведомил напоследок информатора Гуров и отключил связь.
Затем он созвонился с информационщиками. Взяв у них контакты Базилидзе (те предоставили сразу три номера телефонов сотовой связи), Лев набрал первый из телефонных номеров и долго ждал отклика. Длинные гудки следовали один за другим, но владелец этого номера не откликался. Наконец, робот уведомил о том, что с абонентом не удастся пообщаться. Отключив связь, Гуров набрал второй номер. И тоже долго и безуспешно ждал отклика. Наконец, когда Лев набрал третий номер, после пятого или шестого гудка откликнулась какая-то женщина.
– Слушаю… – сквозь слезы произнесла она.
– Здравствуйте! Я могу поговорить с господином Базилидзе? – осведомился Гуров.
– Нет, не можете. Его больше нет. Десять минут назад он умер. Увы, его больше нет… А вы кто? – всхлипнув, спросила женщина.
Мгновенно сообразив, что свою принадлежность к уголовному розыску раскрывать не стоит, Лев быстро придумал, что сказать.
– Это… Ну, скажем так, его давнишний знакомый. Меня зовут Лев. Одно время у нас с Автандилом были общие дела. Мы с ним уже сто лет не виделись, не контачили. А тут у меня наметился интересный бизнес-проект, хотел позвать в долю и его… А тут – видите чего! Он умер… О-е-ей!.. Мои вам самые искренние соболезнования. Я могу спросить, что же с ним случилось-то?
– А-а-а… Пока сказать не могу. Сама ничего не понимаю. Его только что увезла «Скорая». Врачи констатировали смерть, а о причинах пока еще ничего не сказали.
Еще раз выразив соболезнования, Гуров поспешил связаться с Дроздовым. Он попросил его, используя свои контакты с работниками моргов, выяснить, куда именно был направлен признанный умершим Автандил Базилидзе и что стало причиной его смерти. Этот запрос Лев сделал не из праздного любопытства. Он опасался, что смерть Базика могла быть инсценировкой. Если предположить, что Базилидзе напрямую причастен к убийству Токарнова и вдруг узнал о том, что расследованием занялся главк угрозыска, понятное дело, он вполне мог запаниковать. А как лучше всего открутиться от оперов, которые в любой момент могут нагрянуть и задать много-много неприятных вопросов? Самый надежный способ – «умереть». Разумеется, не в буквальном смысле. Умереть на словах, чтобы выиграть время, чтобы успеть под шумок куда-нибудь смыться. Например, в тот же Лондон, желанную «тихую гавань» всех российских взяточников, казнокрадов и аферистов всех мастей, а то и воров в законе.
Минут через десять телефон Льва пропиликал мультяшную песенку «гениального сыщика» – это звонил Дроздов. Он подтвердил, что Базилидзе и в самом деле умер. В данный момент в одном из столичных моргов проводится вскрытие бездыханного тела столичного криминального авторитета. Предварительная причина его смерти столь же незамысловата, сколь и нелепа. С ним случилось то же самое, что и с Зоргом – главным злодеем фантастического блокбастера «Пятый элемент». Базик ел маслины, запивая их пивом, и одна из ягод попала в гортань, из-за чего произошел рефлекторный спазм голосовой щели. И если в фильме нашелся человек, который из сострадания стукнул Зорга по спине, чтобы инородное тело покинуло гортань, то рядом с Автандилом такого человека не оказалось. Жена нашла его на полу перед работающим телевизором с посиневшим от асфиксии, перекошенным от ужаса лицом…
Немного подумав, Гуров решил, что раз уж высвободилось время, то было бы неплохо навестить еще кого-то из потенциальных подозреваемых. Например, «черного лесоруба» Тормохина по кличке Тормоз. А почему бы нет? Разумеется, на данный момент усопший Базилидзе был бы объектом в расследовании куда более предпочтительным, причем по многим причинам. Однако у сыскной работы есть такая особенность, как необходимость постоянно и дотошно проверять и перепроверять самые разные, даже бесспорно очевидные факты. Особенно если они касаются людей, которые потенциально могут быть причастны к преступлению. И в этом кроется весьма серьезный смысл, поскольку, казалось бы, стопроцентно очевидный факт запросто может оказаться следствием личного заблуждения опера. Человек, некритично настроенный, случается, сам этого не заметив, начинает под требуемый ему результат подсознательно «подгонять» факты, отметая все то, что ему не нравится, и выпячивая подтверждающую его версию. Так что, сколь бы подозрительным ни был тот же Базик, не менее дотошно следует проверить и других: а вдруг именно самый неприметный и законопослушный фигурант дела может оказаться махровым злодеем?
Взяв у информационщиков координаты Тормохина – телефон и домашний адрес, Лев отправился в подмосковный поселок Уходово. Руля в юго-западном направлении, он пересек МКАД и покатил в сторону Никоновского района. Менее чем через час езды на ответвлении шоссе, ведущем вправо, Гуров увидел несколько помпезную стелу с объемными буквами «НИКОНОВО».
Свернув вправо, еще минут через двадцать он миновал обычный дорожный указатель, на котором синими буквами значилось «Уходово». Этот поселок, представлявший собой пеструю смесь из нескольких пятиэтажек, двух-трех десятков элитных коттеджей, окруженных высокими ограждениями, а также обширной россыпи обыкновенных деревенских домов, раскинулся по обоим берегам длинного пруда. И вблизи поселка, и в отдалении от него виднелись обширные лесные массивы. Быстро сориентировавшись в не самой замысловатой деревенской географии, Лев довольно быстро нашел улицу Столичную, на которой в доме пятнадцать проживал Вячеслав Тормохин, он же – Слава Тормоз.
Дом пятнадцать оказался двухэтажным коттеджем с участком соток на тридцать, а то и больше того, огороженным забором из синего металлопрофиля. Гуров нажал на кнопку звонка у фасонистой калитки и минуты через две услышал по ту сторону забора чьи-то шаркающие шаги. Это его несколько озадачило. Походка любого человека всегда индивидуальна, как отпечатки пальцев, и она, как бы обладатель ни пытался ее изменить, как бы ни притворялся кем-то другим, всегда в самой полной мере отражает его характер. В представлении Льва Тормохин был рослым, крупным типом, с угловатым лицом, с неприязненным взглядом и манерами завсегдатая третьесортной пивнушки, где имеют обыкновение тусоваться босяки и прочие асоциалы (собственно говоря, именно таким он и выглядел на снимке, сброшенном на телефон Гурова информационщинками). У авторитарного асоциала походка могла быть только тяжеловесно-размашистой, с тяжелой постановкой ноги. Этим он как бы заявлял миру: все, что я вижу, все, что вокруг меня, что у меня под ногами – мое, мое и только мое!
Поэтому совершенно неавторитарное шарканье, донесшееся до слуха Гурова, заставило его даже малость усомниться – а Тормохин ли идет? Когда, щелкнув замком, калитка распахнулась, Лев увидел перед собой типа лет за сорок, уже основательно испитого, преждевременно постаревшего, с неаккуратной щетиной на лице и выжидающим взглядом. Это был несколько иной человек в сравнении с тем, что был на снимке. Осунувшийся, явно невыспавшийся тип, в состоянии хронической депрессии, с обострением хронического гепатита и панкреатита, не говоря уже о таких «мелочах», как хронический цистит и артрит коленных суставов, безрадостно взирал на окружающий мир. Все эти подробности своим изучающим взглядом Лев определил в долю секунды, лишь раз взглянув на Славу Тормоза.
«Да, похоже, укатали Сивку крутые горки…» – мысленно заключил он, сочувственно отметив, что при таких серьезных болячках Тормохину было бы лучше залечь на дно и не дергаться. Но никак не совершать тех или иных криминальных подвигов.
– Здравствуйте! Гражданин Тормохин? Старший оперуполномоченный главного управления угрозыска полковник Гуров, – представился Лев, показав хозяину этого поместья свое служебное удостоверение. – Мне нужно задать вам несколько вопросов.
– А-а-а… Э-э-э… Н-ну, х-хорошо, зада-вайте… – как видно, ошарашенный таким визитом, неуверенно ответил Тормохин.
– Давайте присядем? – Гуров кивком указал на лавочку невдалеке от калитки. – Меня интересует такой вопрос: вам знаком Дмитрий Токарнов? Если – да, то что вы о нем думаете, что можете сказать?
Взглянув в сторону гостя, Тормоз, как бы оправдывая свое прозвище, некоторое время молчал, скорее всего, напряженно раздумывая.
– Ну-у-у-у… Что я могу сказать? Кстати, его же совсем недавно убили? – Тормохин вскинул указательный палец. – Тогда… Как это советовали древние: об умерших – или хорошо, или ничего. О Токарнове ничего хорошего сказать не могу. Поэтому лучше промолчу.
– Понятно… – усмехнулся Лев (надо же – какие у него богатые познания!). – А вам с ним лично встречаться доводилось?
Тормоз тут же снова несколько «завис», лихорадочно прикидывая – что же сказать?
– Да, встречался я с ним, – неохотно признался он. – Один раз всего виделись! – поспешил добавить «черный лесоруб».
– Когда, при каких обстоятельствах? Если говорили с ним, то о чем? – Гуров задавал вопросы невозмутимым, безмятежным тоном.
Тормоз отвечал на них, то бледнея, то краснея.
– Э-э-э… Года три назад он ко мне приезжал, все выспрашивал да выяснял… – Тормохин покрутил перед собой руками, как бы что-то невидимое раскручивая или разматывая. – Ну, типа того, зачем я гублю родную природу, зачем уничтожаю леса… Я ему тогда сразу сказал: природу я не гублю. Я вырубаю только больной лес, от которого может заразиться и заболеть здоровый. Он мне начал «втирать» насчет того, что у него есть информация от местных общественников, будто я вырубил несколько делянок здорового леса. Я ему сказал: какие ко мне вопросы? Иди в лесничество, там точно скажут, здоровый этот лес или больной. Иди к районной власти, пусть она скажет, законно или незаконно я рублю лес.
– К районной власти – то есть к Шустрилову по кличке Налим? – с некоторым как будто даже сочувствием в голосе осведомился Лев.
Услышав это, Тормохин от неожиданности издал сдавленный звук, как будто чем-то подавился.
– А… Гхм… Гражданин полковник, я не интересуюсь, кто и какую кличку носит. Я человек законопослушный, свою деятельность, значит, это… совершал только на основании официальных документов.
– Кстати, а вы не в курсе, где он сейчас? Я имею в виду Шустрилова?
– Нет, нет, не знаю о нем ничего. Уволился, уехал… А куда? Да откуда мне знать? – Тормоз пожал плечами.
– А вот критические публикации Токарнова вас сильно раздражали? Не было желания с ним расквитаться? – Гуров спросил об этом, как о чем-то пустячном, малозначащем.
Его собеседник по обыкновению на некоторое время «завис», потом категорично мотнул головой:
– Нет, не было. Сейчас про кого только и чего только не пишут?! Ну писал он и писал… Я даже не читал, чего он там про меня накропал. Мне это было неинтересно.
Лев сразу же понял: врет! Читал «черный лесоруб», читал, изучая написанное чуть ли не под лупой. Однако насчет того, что именно он мог быть заказчиком или даже самим убийцей журналиста, имелись серьезные сомнения. Скорее всего, Тормохин к этому преступлению непричастен.
– А вам знакомы такие дамы, как Бэлла Сытнец и Жанна Альеми? И если знакомы, то что можете о них сказать? – прозвучал очередной вопрос опера, вновь повергший его собеседника в ступор.
Наконец с мученическим видом (и когда же ты, наконец, от меня отвяжешься?!!) Тормохин сказал:
– Слышал краем уха… Э-э-э… И про ту, и про другую. Но лично не знаком. Да и с чего бы нам быть знакомыми? Крутимся мы в разных сферах, общих дел у нас нет… – Он натянуто рассмеялся.
Но опер тут же сделал коварный выпад:
– А откуда вы знаете, что у вас разные сферы деятельности?
В очередной раз издав несколько маловразумительных междометий, Тормоз пробормотал:
– Ну-у-у, не будут же бабы лесом заниматься. Да и чего мне с ними знакомиться? Про них же тоже этот Токарнов писал? Во-о-о-т! Отсюда и знаю! – обрадованно добавил «черный лесоруб».
Гуров тут же отметил: с кем-то из этих двух особ он знаком. И причем отлично знаком! В этот момент запиликал телефон сыщика. Звонил информатор Амбар.
– Левваныч, это я… Только что был у меня один человечек, Колькой Пономарем его кличут. Так вот, значит, промеж всякого пустого трепа толковал он с мужиками про каку-то бабу из приблатненных. Вроде того, деловая – круче некуда. Те, кто ее знает, кличут ее Мадам Крап. А знают не шибко многие. Вот, к примеру, я такое погоняло раньше вообще не слыхивал. А он, я так смекаю, ее хорошо знает. Говорят, баба очень опасная. Ей человека приговорить – что комара шлепнуть. И вот вроде бы того журналиста заказала она. Вот это все, что я слыхивал!
Поблагодарив Бородкина за сообщение, Лев сунул телефон в карман и вопросительно взглянул на отчего-то вдруг напрягшегося Тормоза.
– Скажите, а вы не слышали о такой особе, которую именуют Мадам Крап? Речь о российской гражданке с криминальными наклонностями, которая, насколько мне известно, в настоящее время орудует в Москве и Подмосковье, – все таким же безмятежным тоном поинтересовался Гуров.
Судя по мимике «черного лесоруба» (его лицо сразу же стало испуганным и удивленным одновременно), он понял: знает! И очень боится. А Тормохин, жутко переигрывая, как актер из захудалого театра, попытался изобразить крайнюю степень удивления. Он широко развел руками и недоуменно потряс головой.
– Гражданин полковник, и не слышал, и не знаю! – недовольно произнес Тормоз.
– Ну, не знаете, и ладно… – улыбнулся Лев. – Бывает!
Он задал еще несколько малозначащих вопросов и, взяв номер сотового телефона своего собеседника, уведомил его о том, что тому ближайшие пару недель из Уходова лучше никуда не отлучаться. Поднявшись с лавочки, Гуров как-то отстраненно произнес:
– Я понимаю, что здешнюю Мадам Крап боятся не на шутку, но в бега ударяться было бы нежелательно. Мы хоть и не Мадам Крап, но от нас не удастся спрятаться ни в брянских лесах, ни на мысе Дежнева. Ну вы меня поняли! Желаю здравствовать!
Он помахал на прощанье рукой и зашагал к своему авто, на ходу заметив, как Тормохин чуть ли не опрометью метнулся к себе во двор. Лев тут же достал телефон и, связавшись с информотделом главка, продиктовал номер мобильника «черного лесоруба», поручив выяснить, кому именно сегодня будут сделаны звонки с этого телефона. Получивший распоряжение сотрудник информотдела, пообещав немедленно выполнить это поручение, сообщил, что прежнее задание – найти информацию по Гошке Язю и Лехе Капкану – выполнено. Как удалось установить совершенно достоверно, уголовник-мокрушник Леха Капкан месяц назад был убит ножом в ходе пьяной драки. А вот упомянувший о нем Язь оказался весьма занятной личностью. Он когда-то отбывал срок за квартирную кражу. С той поры в поле зрения полиции не попадал. То ли завязал, то ли продолжал воровать, но работал чисто и не попадался. Но был слух о том, что Язь работает слухачем у кого-то из больших криминальных боссов.
Поблагодарив за информацию, Гуров созвонился со Стасом.
– Ты все еще в гостях у Альеми? – поинтересовался он.
– Нет, уже еду в контору, – бодро ответил Крячко. – А что такое?
Лев рассказал ему о звонке Амбара, а потом спросил:
– А не эта ли дамочка Жанночка и есть наша Мадам Крап? Как считаешь, по своему криминальному «весу» она может потянуть на такой «титул»?
– М-м-м-м… – удивленно протянул Крячко. – Знаешь, вполне возможно! Впечатление от разговора с ней осталось такое, что хищница она неслабая… Хоть она на словах и изображает из себя невинную овечку, чувствуется, что палец ей в рот не клади – откусит в один миг всю руку!
– Ну хорошо, будем иметь в виду… Встречаемся в конторе?
– Подъезжай! Я уже на полпути…
Когда Лев вошел кабинет, Стас сидел за своим столом и стучал по клавишам ноутбука. Увидев приятеля, Крячко круто развернулся на стуле в его сторону и деловито поинтересовался:
– Ну и как там Базик поживает?
– О! А я тебе еще не сказал? – стукнув себя кончиками пальцев по лбу, Гуров с сокрушенным видом покачал головой. – Старею, старею! Склероз, однако… Забыл! Базик, друже, уже не поживает. С сегодняшнего дня он в морге. Пил пиво, кушал маслины, и одна маслинка как-то так нечаянно вдруг попала ему в дыхательные пути. И – все! Был Базик, и нет Базика.
– Обалдеть! Прямо как в той американской киношке… Как ее там? – припоминая, Крячко наморщил лоб.
– «Пятый элемент»… Я и сам про этот фильм подумал. – Лев притворно грустно сказал: – Каких людей теряем! (При этих словах Станислав громко фыркнул.) Поэтому я ездил проведать Вячеслава Тормохина.
Он в общих чертах рассказал о своей беседе со Славой Тормозом.
– …Чую, знает он эту Мадам Крап, но дико ее боится. Это по его глазам было видно, по общей реакции. Не знаю почему, но у меня уже есть уверенность в том, что именно она – главная фигура в деле об убийстве Токарнова. И именно она та, – кто нам нужен. Кстати! Надо звякнуть информационщикам. Звонил кому-нибудь Тормоз после нашего с ним разговора или нет? И если звонил, то кому?
Гуров поднял трубку телефона внутренней связи и позвонил в информотдел. Выслушав Жаворонкова, он издал досадливое междометие и поручил тому срочно собрать всю возможную информацию про некоего Кольку Пономаря.
– Что там? – спросил Крячко.
Держа в руке свой сотовый телефон, Лев сообщил:
– После нашего разговора Тормоз сразу же кинулся звонить. Но кому именно, определить не удалось. «Симка» – абонента «левая», на сотовом и у Тормоза, и у того, кому он звонил, – сильная программа подавления определителя. Конечно, взять его за жабры можно, но он, думаю, скорее сдохнет, чем хоть что-то скажет про эту самую «мадам»…
– Что думаешь делать? – полюбопытствовал Стас.
– Попробую еще раз созвониться с Амбаром. Мне так думается, этого Кольку Пономаря уже сегодня вполне могут грохнуть. Как бы не опоздать.
Гуров в очередной раз набрал номер телефона Бородкина и, услышав его голос, порекомендовал своему информатору немедленно позвонить Пономарю и сказать тому, что сорока на хвосте принесла, будто его за лишний треп Мадам Крап приказала ликвидировать. Кроме того, самому Константину тоже нужно было немедленно залечь на дно, поскольку ликвидировать могли и его. Самое лучшее, что ему следовало сделать, это вызвать «Скорую» и сослаться на больное сердце.
– Дня три в больничке поваляешься – там безопаснее, – сказал напоследок Гуров. – А мы сейчас организуем, чтобы тебя госпитализировали. Все понял?
Уведомив, что он немедленно выполнит все в точности, как было сказано, Амбар отключил связь. Не мешкая, по телефону внутренней связи Лев связался с Орловым.
– О, Лева! – обрадовался тот. – А я вам только что собирался позвонить…
Но Гуров его поспешил перебить:
– Петр, давай отложим разговор. Сейчас нужно срочно организовать фиктивную отправку в кардиологию моего информатора. Его могут элементарно грохнуть. Сейчас он позвонит в «Скорую», пусть за ним прибудет машина и его отвезут в их районную клинику. Хорошо? Сможешь утрясти этот вопрос?
– Смогу… – несколько недоуменно ответил Орлов.
– Вот и отлично! Минут через пять созвонимся.
– Есть что-то новое? – обрадовался Петр.
– Есть, есть! Потом поговорим!
Положив трубку, Лев крепко стиснул кисти рук в кулаки.
– Надеюсь, я не опоздал! – задумчиво сказал он. – Ну а у тебя как успехи? Как прошла встреча с Альеми?
Крячко поморщился и изобразил руками неопределенный жест.
– Ну, в принципе, можно сказать, результативно, – с некоторой задумчивостью сообщил он. – Нашел я ее в конторе «Блистательного мира». Оказывается, хоть их контора и под следствием, но все они на своих местах, правда, деньги уже не собирают. Но и те «баблосы», что уже собрали, вкладчикам не отдают.
– Интересно… – недоуменно проговорил Гуров. – И какая же тому причина?
– О-о-о! Эти мошенники в некотором смысле большие таланты. Организовав свой ПИФ, они самыми разными способами раздули ажиотаж вокруг этой шарашки. Похоже, даже круче, чем тот же самый «МММ». Только Мавроди рекламировал себя на ТВ, а эти пройдохи работали через интернет. Они размещали свои «заманухи» в разных соцсетях. Прежде всего иностранных. И вот, когда люди стали нести им деньги, вместо каких-либо акций, облигаций, еще чего-то того же рода «блистомировцы» давали вкладчикам некие свои «финансовые обязательства». Получая такую бумажку, вкладчикам нужно было подписаться под, как они называли, «инвестиционным договором». Это специальная бумага, в которой значилось, что вкладчик добровольно жертвует деньги на благотворительность. И – все! Представляешь, какие ушлые пройдохи?! Как они ловко пролохотронили сотни человек?! Теперь любой, предъявляющий претензии, уведомляется, что он добровольно отдал свои кровные на какие-то благие дела – на сирот, на больных, на погорельцев…
– Это все они тебе сами рассказали? – удивленно уточнил Гуров.
– Конечно, нет! Несли они околесицу всякую и разную, но я по крупиночке, по фактику составил реальную картину этой аферы. Мы тоже не лаптем щи хлебаем! – задорно подмигнул Станислав.
– Поня-а-тно… Ну а что же Жанна говорит о Токарнове, о причинах его убийства? Что она вообще об этом думает? – Лев откинулся на спинку стула.
Стас отмахнулся и саркастически рассмеялся.
– Ты не поверишь! Она горько сожалеет о том, что его убили. «На слезе» утверждает, что Токарнов был ее любимым журналистом, что к нему у нее нет никаких претензий. Мол, может быть, и я в чем-то не права, а потому он имел право обвинять меня в каких-то делах… Честно говоря, слушаю ее, и челюсть сама собой отваливается: во дает! Во дает!.. Представляешь, уверяла, что когда узнала о смерти Токарнова, то долго плакала…
– Ну а ты как чувствуешь? – Гуров испытующе посмотрел на Крячко. – Причастна она к убийству или нет?
– Лева, сам не пойму! Или ей Токарнова и в самом деле жаль, или… Или, она просто очень талантливая актриса. Помнишь Таську Жилу? Вот она типа нее!
Известную столичную аферистку Таисию Жилину, более известную в определенных кругах как Таська Жила, Лев помнил очень хорошо. Когда-то, еще в разгар «лихих девяностых», простая школьная учительница географии вдруг трансформировалась в весьма одаренную, авторитетную мошенницу. Сначала в жизни Таси все шло, как и у большинства многих людей – школа, вуз, работа в школе, замужество. Правда, неудачное. Муженек – сын богатеньких родителей, оказался самым настоящим поганцем. Кутила и гуляка, эгоист и хам, кроме всего прочего, оказался еще и игроманом.
