Николай Леонов
Легенда преступного мира

– Ага! Значит, с этим делом полный ажур! – выслушав Крячко, удовлетворенно констатировал Петр.

– Ага! Ажур! – в тон ему поддакнул Станислав. – Но ты же нас к себе пригласил не просто так? Надо понимать, вся благость данного момента кроется в том, что нас с Левой ждет новый «долгожданный хомут»! Да? Я прав?

Орлов изобразил гримасу мучительного раздумья.

– Мужики, я понимаю, что насчет обещанных вам выходных свое слово сдержать обязан… – Генерал в очередной раз промокнул нос платком. – Но ситуация такова, что на карту поставлено многое. Еще вчера, как только был найден Токарнов, наша либеральная публика, можно сказать, взвыла на весь мир, голося о преследованиях и убийстве неугодных властям представителей российских СМИ. Ну а Запад это тут же подхватил, подняв галдеж о возвращении «тридцать седьмого», о диктатуре и тоталитаризме… В конторах ЕС уже начали размышлять о новом пакете санкций. Поэтому, чем скорее удастся найти убийц журналиста, тем скорее заткнутся эти забугорные «блюстители демократии». Черт бы их побрал!

Лев и Станислав, переглянувшись, попеняли Петру за хроническую привычку слово давать и забирать его обратно, после чего отправились в свой кабинет, захватив переданный им Орловым скоросшиватель с первичной документацией, оформленной на месте обнаружения тела убитого. Шагая по коридору, Стас небрежно пролистал содержимое скоросшивателя и досадливо проворчал:

– У нас не работа, а сплошное приключение типа «дня сурка». Постоянно происходит одно и то же: как только наметились выходные, что-то где-то обязательно случается. Как по заказу! Причем каждый раз из категории «громких». И – все! Наши выходные накрываются медным тазом, и мы снова, повесив язык на плечо, бежим ловить биндюжников-мокрушников и прочую двуногую заразу. Как это уже достало!..

Открывая дверь кабинета, Гуров усмехнулся.

– Ничего, Стас, жизнь устроена так, что все в ней рано или поздно заканчивается. Вот выйдем мы с тобой на пенсию и будем грустить по этим дням, по погоням за этими самыми биндюжниками-мокрушниками… Все еще впереди!

Крячко отчего-то сразу замолчал и насупился.

– Умеешь ты «утешить»! – входя следом за Львом в кабинет, пробубнил он. – Про пенсию, не к ночи будь помянута, философию развел… Ладно уж! Куда деваться? Беремся за этот «глухарь». Движение это – жизнь!

– Вот и я об этом же! – резюмировал Лев, взяв скоросшиватель. – Ну что, приступаем к изучению вопроса?

…Как явствовало из актов и протоколов, тело пропавшего без вести корреспондента издательства «Кримин-лайф» Дмитрия Токарнова было обнаружено жителем Москвы Геннадием Красилинским, который, согласно путевке Общества охотников и рыболовов, охотился на боровую и позднюю водоплавающую дичь в районе озер Кривого и Вороньего. Обнаружив признаки захоронения человеческого тела, он по телефону сообщил об этом в полицию. Выехавшая к месту происшествия опергруппа Дерихватовского РОВД установила, что в лесном массиве действительно имеет место быть захоронение мужчины, примерно тридцати-сорокалетнего возраста. Глубина захоронения оказалась незначительной – не более полуметра. Но, судя по той тщательности, как оно было замаскировано, убийцы явно рассчитывали, что их жертва будет найдена не раньше чем через год-два. Как было установлено в ходе предварительного осмотра тела, убит Токарнов был из огнестрельного оружия (скорее всего, из пистолета) прямым выстрелом в сердце. Судя по характеру пулевого канала, выстрел был произведен почти в упор – с расстояния не более одного метра. Никаких документов при себе у убитого не оказалось.

Услышав про сторублевку с издевательской надписью, Крячко хмуро прокомментировал:

– Ты глянь, какие козлы! Мало им было убить парня, так еще и поехидничать решили, уроды! Читал я статьи Токарнова. Конечно, случались у него и перегибы, но в целом журналист он был правильный. Писал по совести, и про чинуш, и про всяких паханов… Видимо, кто-то из них и решил свести с ним счеты…

Покончив с изучением документов, опера обсудили те или иные варианты происшедшего – где, кто, как и каким образом мог убить журналиста. В частности, было непонятно, где именно произошло убийство – в пределах Москвы или где-то невдалеке от места захоронения. Если считать, что Токарнова убили на какой-то из столичных улиц, то тогда возникал вопрос об обстоятельствах транспортировки его тела в Подмосковье и захоронения в отдаленной от дорог чащобе. По мнению Стаса, убить Токарнова могли в границах Москвы, после чего труп на машине вывезли в сторону Дерихватова, не поленившись проехать более сотни километров.

Чтобы уточнить реальные причины смерти (вдруг Токарнов вначале был отравлен или задушен, а уже потом убийцы сделали контрольный выстрел), Лев созвонился с главным судмедэкспертом главка Дроздовым. Как оказалось, он только что вернулся из морга, где провел все необходимые в таких случаях исследования. По словам Дроздова, причиной наступления смерти журналиста стало именно огнестрельное ранение. Поскольку пуля прошла навылет, установить тип оружия и калибр оказалось затруднительным. Но, скорее всего, некто стрелял в Токарнова с метровой дистанции из пистолета системы «браунинг» калибра шесть тридцать пять. Каких-либо хронических (тем более смертельных) болезней у убитого обнаружено не было.

– …По всем параметрам здоровущий был, – прокомментировал Дроздов свое заключение. – Если бы не убили, сто лет прожил бы! – отметил он.

– Ну, и с чего начнем? – передав Станиславу услышанное от Дроздова, Гуров сунул телефон в карман.

– Я думаю, можно было бы сделать так… – Крячко, глядя куда-то в пространство, потер переносицу. – Я галопом по Европам проскачу по городу. Пообщаюсь с народом в редакции «Кримин-лайфа», попробую найти родных Токарнова. А вот ты, Лева, «прошерсти» интернет – это у тебя классно получается, не то что у меня, собери информацию там. О! С Амбаром можно было бы созвониться. Если парня грохнули уголовники, то что-то как-то об этом в его притон вполне могло просочиться. Как смотришь на мое предложение?

Немного подумав, Лев пожал плечами:

– Ну, в общем-то, рассуждаешь резонно. Хорошо! Давай так и сделаем. Наверное, еще и с Сашей стоило бы созвониться. Вдруг у них на этот счет есть какая-то информация?

– Оʼкей! Заметано! Отбываю! – изобразив вскинутым левым кулаком пролетарское приветствие «Рот Фронт!», Стас лихо подмигнул и вышел из кабинета.

Сев за свой стол, Гуров шумно вздохнул (заранее было ясно, что «пропахать» ему придется уйму газетных публикаций и просмотреть не один десяток телепрограмм), он включил компьютер и, забив в поисковую систему запрос: «Дмитрий Токарнов, все публикации в «Кримин-лайфе», получил уйму ответов. Но для начала решил просмотреть публикации за последние пару месяцев.

Последним материалом Токарнова, опубликованным в «Кримин-лайфе», было его весьма жесткое эссе о разрушительных последствиях для столичной экономики и экологии деятельности строительной компании The hut is super («Хата-супер»). Дмитрий провел журналистское расследование деятельности этих «зодчих» и установил, что в недалеком прошлом на счету «Хаты» имелась не одна сотня (если только не одна тысяча!) обманутых ею вкладчиков. Дома, построенные «Хатой», имели массу недоделок, а иные и вовсе представляли собой стопроцентный брак. Кроме того, за этой компанией водился и такой грешок, как самострой в природоохранных зонах. За взятку малоприметные чиновнички из тех или иных администраций закрывали глаза на фактический беспредел мошенников. «Хата», игнорируя протесты местного населения и природоохранных организаций, возводила даже на руслах засыпанных мусором рек коттеджные массивы, которые продавала людям, мечтающим вырваться из душных городских коробок на природу. А потом вдруг выяснялось, что эти дома построены незаконно. Приезжала строительная техника и сносила постройки. Потерпевшим, понятное дело, никто ничего не компенсировал. Даже наоборот: они должны были оплатить снос своего жилища.

Но, что называется, вишенкой на торте было то, что Токарнов назвал настоящего хозяина «Хаты». Тот, что числился владельцем официально – некий Рудольф Лисянц, был всего лишь зиц-председателем. А вот в реальности компания принадлежала крупному криминальному авторитету Автандилу Базилидзе, он же – Базик. Разразился скандал, в результате которого «Хата» стала объектом проверки сразу нескольких комиссий. Замаячила перспектива астрономических штрафов и даже отправки на нары не только менеджеров компании, но и целого ряда купленных ими чинуш.

Дочитав материал до конца, Гуров задумался. Разумеется, зная наши реалии, заранее можно было предполагать, что, прикрывшись бригадой прожженных адвокатов типа Гугвы и Рубника, которые оппонировали гособвинению во всех процессах, где в роли обвиняемых оказывались либералы и толстосумы, какой-либо серьезной ответственности «Хата» не понесет. Максимум, чего сможет добиться суд (и то, если только он состоится вообще!), это наложения на компанию смехотворного штрафа и отстранения от должности ее управляющего. И только! Впрочем, в любом случае, так или иначе, но судебное решение может, пусть и вскользь, задеть лично Базика. А вот этого он может и не простить. Да, между прочим! Так что Базилидзе взять на заметку стоит…

Продолжив свои изыскания в интернете, Лев обратил внимание на статью Токарнова о безобразиях, творящихся в частном транспортном предприятии таксомоторных перевозок «МКПТ-Эвкалипт». Дмитрий описал несколько типичных ситуаций, характерных для данного оператора. Мало того, что на работу в систему такси принимаются мигранты-нелегалы, зачастую не знающие русского языка, так еще и у многих из них имелось богатое криминальное прошлое, в том числе и эпизоды преступлений, совершенных на территории России. Уж такие мелочи, как отсутствие проверки таксомоторов перед выходом на линию, отсутствие должной проверки таксистов на алкоголь и наркотики, отмечались сплошь и рядом. А поводом к публикации стало весьма некрасивое происшествие, о чем заявила пассажирка одного из таксомоторов. Его водитель, уроженец ближнего зарубежья, ее ограбил и пытался совершить с ней нечто очень гнусное. Бедолаге едва удалось вырваться и убежать. И вот хозяин «Эвкалипта», вместо того чтобы навести порядок в своей шарашке, помог отморозку уйти от ответственности и сделал вид, что вообще ничего не произошло. Впрочем, что удивляться такой черствости, такому безразличию? Токарнов открыто назвал владельца этого МКПТ. Им оказался бывший рэкетир, некто Владислав Трубицын, известный в определенных кругах как Владя Бартер.

Дойдя до этого места, Гуров вспомнил, что о Трубицыне-Бартере немало слышал лет пятнадцать назад. С середины девяностых до начала нулевых в столице многие сотрудники органов знали о неуловимом главаре «бригады» вымогателей, который ухитрялся выкручиваться из любых передряг. Его несколько раз ловили, но каждый раз отправить Бартера на нары не удавалось. Во-первых, отмазывать его брались Гугва и Рубник и им подобные адвокаты. Во-вторых, будучи большим специалистом по уголовному праву (как-никак выпускник провинциального юридического вуза!), Трубицын умело вел свою криминальную деятельность таким образом, что лично он сам ни в чем не оказывался замешанным. Впрочем, однажды он все-таки влип и отправился на нары. Правда, всего на пять лет, хотя его «подвиги», если бы хватило доказательств, потянули бы лет на двадцать. Но и после пятилетнего пребывания в ИТК Бартер завязал с так сказать, официальной криминальной деятельностью и занялся легальным бизнесом. Купил сеть из десятка магазинов и организовал структуру, занимающуюся таксомоторными перевозками. Впрочем, его уголовная натура дала себя знать и на этом поприще. В его магазинах преобладали просроченные и суррогатные продукты подвально-китайского производства, а его таксисты то и дело оказывались участниками или ДТП, или обвиняемыми по уголовным статьям.

Еще один субъект из мира криминала, некто Эдуард Вулюнене, «знаменит и славен» был как порноделец, специализировавшийся на детском порно. За свою «творческую» деятельность он уже отбывал трехлетний срок, но выводов из этого так и не сделал. Повествуя об этом «деятеле искусств», Дмитрий Токарнов без каких-либо обиняков поставил вполне закономерный вопрос о непонятно как и чем объяснимой лояльности суда к преступнику. С чего бы это вдруг наш самый «гуманный и справедливый» так сочувственно отнесся к явному педофилу, «постеснявшись» назначить ему лет семь-восемь строгача, да еще и, по сути, не дав ему отбыть до конца «трешку», отпустив на свободу по УДО? Но Токарнов, как уже понял Лев, не был бы самим собой, если бы не нашел ответ и на этот вопрос. Как удалось выяснить Дмитрию, немалую роль в либеральном отношении судьи Бажамбекова к порнографу сыграл некто Серафим Пупырякин, помощник депутата Госдумы Элианохина. Отсюда возникал закономерный вопрос: а что может связывать технического сотрудника парламента, а также его патрона – действующего депутата – с криминальным дельцом, которого презирают даже в уголовной среде? Уж не некие ли не вполне пристойные вкусы «слуги народа» тому причиной, не его ли тайное пристрастие к «кинопродукции» Вулюнене?.. Кстати, на это довольно прозрачно намекнул в своем материале Токарнов.

«Да-а-а, не робкого десятка был парень! – мысленно резюмировал изученные материалы Гуров. – Таких хищников против себя настроил, что только держись!.. Если разобраться, то уже этих трех криминальных дельцов более чем достаточно, чтобы кто-то из них организовал на журналиста покушение. А ведь список недовольных Дмитрием гораздо шире…»

В числе изученных Львом материалов Токарнова еще один из недавних касался исправительно-трудовой колонии, где администрация, потеряв берега, устроила настоящий беспредел, карая и милуя заключенных по своему усмотрению. Если «хозяин» кем-то был недоволен, то этот человек оказывался вне закона. Его терроризировали не только по линии официальных мер воздействия администрации (необоснованная отправка в карцер, лишение свиданий и т. п.), но он еще и оказывался во власти криминальной верхушки колонии. С таким заключенным могло произойти все что угодно – его могли избить, покалечить, «опустить», что «хозяином» вполне одобрялось. Выдав эту информацию открытым текстом, Дмитрий особо подчеркнул, что данная ИТК «славна» не только беззаконием в отношении немалой части заключенных, но еще и весьма преуспела в коррупции. В частности, в весьма масштабном казнокрадстве. Поворошив память, Гуров припомнил, что около пары недель назад в главк пришла информация о том, что начальник ИТК в одной из соседних областей за серьезные злоупотребления властью был снят с должности и арестован. Скорее всего, теперь его самого будет ждать отсидка… Следовало полагать, прихлебатели задержанного «хозяина» тоже были не в восторге от случившегося с ним.

Вспомнив о своем давнем информаторе по кличке Амбар (по паспорту – Константин Бородкин), Лев набрал номер телефона и, услышав отклик, произнес условную фразу для того, чтобы выяснить, может ли тот говорить, нет ли рядом с ним посторонних ушей. Жизнерадостно хохотнув, Бородкин уведомил:

– Один я, один, Левваныч! Доброго денечка. Есть какие-то дела?

Гуров в общих чертах рассказал ему о том, что случилось с Дмитрием Токарновым. Амбар внимательно его выслушал, лишь время от времени издавая неопределенное «гм». Закончив это повествование, Лев добавил, что надо бы провентилировать обстановку и выяснить, кто мог бы поиметь умысел убить журналиста. Похмыкав и поэкав, Бородкин пояснил, что вообще-то в среде его ныне действующих коллег журналисты, особенно пишущие на темы, связанные с криминалом, особым почетом не пользуются.

– …Знаете, Левваныч, кого-то из них побаиваются, кого-то вообще ненавидят. Есть и те, кого уважают. Но даже этих не любят. Так что непросто сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы…

– Ну, любят или не любят… Как тут сказать? Нашу службу тоже не все любят. Особенно бывшие сидельцы. А как до одного места припечет, так все равно к нам бегут. Вон когда два года назад у Вити Косаря дочь пропала без вести, так он прямо к нам в главк прибежал. Вот так-то!

– А! Че-то такое я слышал… Это… Не припомню – нашли его, что ль, дочку, Косаря этого? – заинтересовался Бородкин.

– Нашли! Ее обкуренные мажоры на «бэхе» сбили и увезли к одному из них домой, спрятали в подвале особняка. Там мы ее и обнаружили в тяжелом состоянии. Эти два засранца в тот же день смылись за границу. До сих пор где-то там прячутся. А Токарнов, кстати, не так давно рассказал в своей газете про беспредел в Волколесской колонии. Там начальник творил такие безобразия, что только триллеры про это снимать. Ну а сейчас сам сухари сушит. Если бы не этот журналист, так бы беспредел там и творился. Так что пусть господа авторитеты мозгами малость пораскинут: если журналистов будут убивать за их работу и писать о криминале никто не станет, однажды они и сами могут погореть. И о-о-очень сильно!

– Лады, Левваныч, все понял! Через день-два позвоню…

Закончив разговор с Амбаром, Гуров продолжил изучение материалов, опубликованных в «Кримин-лайфе». На фоне, можно сказать, вопиющего безобразия, о чем он прочел выше, публикация о, так сказать, житейских буднях отставной чиновницы Бэллы Сытнец выглядела ординарной и даже скучноватой. Как сообщил в своей статье Дмитрий Токарнов, данная особа, до недавних пор трудившаяся на вторых или даже третьих ролях в структурах федеральной власти, выйдя в отставку, засучила рукава на ниве обустройства своего «имения». Как оказалось, возведя в рекордно короткие сроки двухэтажный особняк на пятьсот квадратных метров в природоохранной зоне, министерская «труженица» на этих же заповедных землях установила трехметровую железобетонную стену, присоединив к особняку «огородик» гектара на два с гаком. Кто и каким образом разрешил ей подобный захват – осталось загадкой. Как признался в своем материале Дмитрий, к кому бы он ни обращался с вопросом об особняке и «огородике» Сытнец, все лишь многозначительно молчали и разводили руками.

Немало интересного Лев нашел и в архивных записях телепрограммы «Кримин-лайф», в которой Дмитрий Токарнов очень часто принимал участие. Наиболее показательной он счел передачу о криминальных лесорубах, под видом санитарных рубок уничтожающих в том числе и заповедные леса. Не робея и не комплексуя, журналист открыто назвал имя главаря банды браконьеров, каковым оказался некто Тормохин, он же – Слава Тормоз. А его главным покровителем был назван замглавы Никоновского района Шустрилов.

…Когда Гуров, уже после обеда, заканчивал изучение видеоматериалов, за дверью кабинета в коридоре раздались быстрые шаги, и на пороге, словно джинн, вырвавшийся из кувшина, появился Станислав Крячко. Устало выдохнув, он без предисловий поинтересовался:

– Обедать ходил?

– Нет, еще не успел, – ответил Лев, неохотно отрываясь от монитора.

– Вот и хорошо! Пошли в кафешку. А то я, можно сказать, умираю с голоду. А ты что, есть не хочешь? – с некоторым недоумением уточнил Стас.

– Да как-то не очень… – Гуров чуть пожал плечами.

– Идем, идем! Время-то уже – начало третьего! – Крячко указал пальцем на меланхолично тикающие настенные кварцевые часы.

– Ну хорошо… Пойдем пообедаем. Что там у тебя? – поднимаясь из-за стола, Лев выжидающе взглянул на приятеля.

Как оказалось, чего-то такого, что могло бы дать подсказку, где именно и в какой среде искать заказчика и исполнителя убийства, Станиславу узнать не удалось. Первым человеком, с кем он встретился, была вдова журналиста, Тамара Токарнова – запредельно печальная молодая женщина в траурном черном платье и черной косынке. Выслушав визитера из угрозыска, Тамара грустно посетовала на то, что Дмитрий ей никогда не рассказывал о своей работе. Скорее всего, он не хотел ее тревожить какими-то подробностями своих расследований и разоблачений. Женщина сообщила, что никогда не слышала от Дмитрия о том, что кто-то ему высказывал свое недовольство, угрожал или в какой-то форме проявлял свою агрессию.

– …Я несколько раз пыталась его уговорить бросить эту работу, – покачав головой, Тамара тягостно вздохнула. – Но он меня не слушал. Знаете, мне кажется, за годы своей работы в «Кримин-лайфе» он стал неким подобием так называемых руферов, зацеперов и прочих им подобных любителей пощекотать нервы смертельной опасностью. Понимаю, что Димой прежде всего двигало врожденное чувство справедливости. Но он иногда, знаете, сам сознательно шел на обострение ситуации. Он брался за расследование тех случаев, имеющих криминальную подоплеку, от которых наотрез отказывались другие его коллеги. Вот он и дорисковался… Теперь двое мальчишек больше уже никогда не увидят своего папу…

Побывав в объединенной редакции «Кримин-лайфа» (газеты и телеканала), Крячко встретился с главным редактором Юлием Прохошиным. Тот, не тая своей досады из-за случившегося с ведущим журналистом издания, признался в том, что теперь «Кримин-лайф» рискует потерять немалую часть своей аудитории. Дмитрий всегда был, по его словам, «гвоздем программы» – и печатного издания, и телеэфира. Некоторые коллеги из-за этого даже питали к нему затаенную зависть.

– …Предполагая ваш вопрос на эту тему, поспешу заверить, что убийство Дмитрия никак не может быть делом рук тех, кто ему завидовал, – заявил Прохошин. – Нет, нет! Убил его кто-то из криминальной среды, о ком он писал и рассказывал.

– А лично вам никогда не угрожали? – в ходе разговора поинтересовался Стас.

– Было, и не раз… – Прохошин невесело усмехнулся. – Я уже третий редактор «Кримин-лайфа». Двое моих предшественников не выдержали давления и ушли. Вся беда в том, что нас в равной степени не любят не только всякие там уголовники, криминальные дельцы, вороватые чинуши, но и ваши коллеги, не любят прокуроры и судьи, не любят представители пенитенциарной системы. Вот не так давно Токарнов опубликовал громкий материал о Волколесской колонии. Столько было в наш адрес обвинений в предвзятости в стремлении на чужой беде заработать популярность!..

Собеседник Стаса припомнил случай, когда он и его заместитель ехали на региональное совещание работников СМИ. И вот на одном из перекрестков, когда они остановились на красный сигнал светофора, к их авто с разных сторон подбежали несколько человек в медицинских масках и металлическими прутами разбили все стекла и помяли кузов. Редактор и его зам тут же заявили о происшедшем в полицию. Но, как их уведомили пару недель спустя, найти нападавших не удалось. По мнению Прохошина, возможно, погромщиков никто и не искал.

– …Избиение журналистов, работающих в таких, как наше, изданиях, явление частое и в чем-то даже заурядное. – Прохошин нахмурился и коротко, саркастично рассмеялся. – А чего стоит получение в ОВД какой-либо информации о происшествиях? Да, для контактов со СМИ созданы пресс-службы. Но есть одно «но»! Если этой службой заведует человек, «неравнодушный» к журналистике, он будет давать только то, что никому не интересно. А вот за что-то достойное внимания ему надо платить. Мне рассказывали, что в провинции это явление весьма распространенное.

– И сколько же требуют эти хапуги за информацию? – внутренне испытав неловкость из-за своих сребролюбивых коллег, уточнил Станислав.

– В среднем полста… Нет, нет, не рублей! Баксов. Станислав Васильевич, не хочу вас обидеть, но, думаю, именно в недрах милицейско-полицейских органов придумали такой анекдот: для чего милицию переименовали в полицию? Чтобы брать взятки в долларах и евро. Смысл какой? Взял за информацию три-четыре тысячи рублей? О-о-о! Это – цифра: три или четыре тысячи!!! А взял пятьдесят баксов? Да это так, тьфу, пустячок… «Полтишок», пусть и в долларах, берут за средненькую информацию, типа «гражданин А. в ходе ссоры пырнул своего собутыльника Б. кухонным ножом». А вот если что-то более громкое, например, «рэкетиры похитили бизнесмена и держали его в заложниках, требуя крупный выкуп» – иной раз и сотки будет мало… Кстати, с чем не раз сталкивался я сам, так это еще и с необходимостью периодически приглашать пресс-службиста в кабак и поить его там за свой счет.

– Но над этим самым пресс-службистом есть же начальство! Почему бы не решить вопрос через руководство ОВД? – сказав это, Стас снова испытал некоторую неловкость, теперь уже за себя самого, – Юлий взглянул на него как на победителя конкурса «Мистер наивность».

– Если конкретный исполнитель давать информацию не пожелает, то и сам министр в этом вопросе ему не шибко-то поможет! – Прохошин с удрученным видом вздохнул.

Как рассказал он далее, и на телевидении, и в печатных СМИ, специализирующихся на криминальной тематике, текучка кадров очень высокая. Например, в телепрограмме «Теледетектив», в которой рассказывается о нераскрытых громких преступлениях, а также объявляются в розыск их фигуранты, главные редакторы работают не более двух-трех лет. С одной стороны, свою агрессию проявляет криминал – журналистов, которые готовят такие материалы, его представители очень даже недолюбливают. Если не сказать – ненавидят. А с другой стороны, не слишком дружелюбно воспринимают такую информацию и органы внутренних дел. А то ж! Как ни верти, а информация в эфире о нераскрытом преступлении – это как бы намек на их нерасторопность и некомпетентность.

– …Сколько к нам было всяких судебных исков, сколько устраивалось скандалов!.. – продолжал рассказывать Юлий, чуть замедленно качая головой. – Я сам впервые оказался в весьма скверной ситуации, когда еще только начал работать в газете…

По его словам, свою профессиональную деятельность после журфака университета он начал в конце девяностых, в качестве зама главного редактора районной газеты в Поволжье. Занимался он промышленной и сельхозтематикой, а также подготовкой криминальных сводок. Информацию брал в местном райотделе милиции. В ту пору все было устроено гораздо проще, без взяток и посиделок в кабаке. В ту пору райотделы были открыты для всех – туда можно было зайти просто, как к своему соседу. Тогда не было нынешних бронедверей и домофонов. Прохошин заходил в РОВД раз в неделю, брал рабочие журналы для сводок о происшествиях и выбирал из них все, что ему казалось интересным. Брал в суде рассматривавшиеся там дела и тоже делал обзоры судебной хроники. Его материалы читались, тираж газеты рос…

Но однажды он сделал материал о ЧП, случившемся с местной станцией «Скорой помощи». Случилось так, что ночной порой некие отморозки сняли с ее машин, стоявших в гараже, аккумуляторы. Утром десятки человек не могли получить медицинскую помощь. Юлий написал гневный материал, в котором высказал все, что думал о подонках, которые сознательно поставили под угрозу жизни многих людей. В заключение добавил, что милиция ищет зарвавшееся ворье и виновники обязательно будут привлечены к ответу. Но в текущий номер этот материал не попал – не хватило газетной площади из-за необходимости разместить пространный спич районного главы.

И тут Прохошину позвонили из областной коммерческой развлекательной газеты «Параллели энд меридианы», с которой он иногда делился своими материалами. Те, узнав о происшествии на станции «Скорой помощи», попросили дать материал им. Юлий охотно согласился. Гонорары «меридиановцы» платили высокие, поэтому работать с коллегами было не в убыток. Но на следующий день Прохошину позвонил начальник местной МОБ Журавлев. Задыхаясь от ярости, он проорал в трубку:

– Прохошин, ты там не белены ли объелся? Ты что себе позволяешь?

На полное недоумение Юлия – в чем проблема, его собеседник в тех же повышенных тонах сообщил, что сообщение о случае на станции «Скорой помощи» в «Параллелях» – верх свинства и хамства. И пусть он теперь на пушечный выстрел обходит райотдел. Теперь никакой информации ему никто не даст. После чего со стуком бросил трубку. Теряясь в догадках, что же произошло, Прохошин сбегал к ближайшему газетному киоску и купил свежий номер «Параллелей». С трудом найдя свой материал, который озаглавил «За гранью ума и совести» (теперь он именовался «Беспредел в Кубовском, или Куда смотрит милиция?!»), Юлий, прочитав его, не смог не выразиться самым непечатным слогом. Кто-то переписал его материал на свой лад, по сути, не дав нравственных оценок ворам, зато высказав немало совершенно необоснованных претензий местной милиции. Резюме написанного, под которым значилось «Юлий Прохошин», было разгромным и категоричным: не пора ли разобраться тем, кто руководит Дубовским райотделом, с его кадровым составом?

Немедленно созвонившись с главным редактором «Параллелей» Мариной Мачинской, Прохошин потребовал ответа: кто посмел переврать его материал? Та пояснила, что его заметку творчески переработала их корреспондент Светлана Шапурова.

– …А что такое? Что случилось? – удивилась она. – Светлана опытный журналист, свое дело знает. Ну, может быть, она несколько сгустила краски. Но нам же надо как-то повышать тиражи!

– Марина Геннадьевна, я считаю, что Шапурова – или полная дура, или хитрый провокатор. Вы понимаете, что со мной теперь в Кубовском никто не будет работать? Ни милиция, ни суд, ни кто-то другой! Отсюда информация вам больше не поступит. Вы это понимаете? И я могу сказать, для чего это было сделано. Вы считаете Светку своей лучшей подругой? Зря! Эта стерва спит и видит себя на вашем месте. Она сознательно гадит вашим корреспондентам, чтобы те от вас отвернулись. Она лишает вас источников информации. Вы неглупый человек, но сваляли дурака. Мне вас жаль!

Как стало известно несколько позже, когда Юлий уже уволился из районки и уехал в Москву (ему и в самом деле везде и всюду «перекрыли кислород»), все случилось именно так, как он и предполагал. Мачинскую сняли с должности и поставили на ее место Шапурову. Светка тут же уволила из газеты свою «лучшую подругу», и Мачинская устроилась простым корректором в уже умирающую областную газету «Наши вести» – больше никуда устроиться не удалось. Но всего полгода спустя она умерла прямо на работе от сердечного приступа. Видимо, ее сердце не выдержало предательства Шапуровой, которая несколько лет изображала из себя лучшую подругу, чтобы, выждав подходящий момент, нанести змеиный укус.

– …Так что, Станислав Васильевич, работа в СМИ, а тем более в криминальной хронике, – это как прогулка по минному полю, – заканчивая разговор, сказал Прохошин. – Я искренне сожалею о случившемся с Дмитрием, тем более что мы с ним были хорошими товарищами. Но я не удивлюсь, если вам не удастся найти убийц и заказчиков. Не удивлюсь и тому, что даже если вдруг вам и удастся найти виновников, то привлечь их к ответственности не получится.