Николай Леонов
Камни раздора
Глава 5
Когда они вошли, то увидели, что Вадим Егоров уже не лежит, а сидит в кресле возле стола. Вид у него теперь был бодрее, чем час назад. Капитан Соловьев представился ему и объяснил, что должен снять с него показания.
– Уголовное дело не будет открыто, – сказал капитан. – По заключению наших экспертов, которые внимательно осмотрели место происшествия, имел место несчастный случай. Положение осложняет лишь одно обстоятельство – тот факт, что не можем найти тело вашей погибшей супруги. Но сам факт ее гибели у нас не вызывает сомнения. Поэтому давайте вы сейчас мне расскажете, что произошло сегодня на обрыве, и на этом мы расстанемся.
– Хорошо, я расскажу, – отвечал Егоров.
И он повторил свой рассказ, который Гуров уже слышал. Закончив, владелец усадьбы подумал немного и добавил:
– Сейчас, когда я немного успокоился и начал вспоминать каждую деталь, мне одна вещь кажется странной. Меня удивляет сам момент падения Юли. Я точно знаю, что я ее не толкал, даже рукой не махал в ее сторону, что могло заставить ее отшатнуться. Да, я взмахнул руками, от досады, но это никак нельзя было принять за толчок. И потом, Юля знает, что я никогда бы не поднял на нее руку. Такого ни разу не случалось за все время нашей совместной жизни. В общем, все выглядело так, словно… ну словно земля под ней обвалилась. Или… или как если бы она сама…
Тут он замолчал, видимо, не в силах выговорить последние слова.
– Сама захотела упасть с обрыва? – закончил за него Гуров, который внимательно прислушивался к последним словам Егорова.
– Да, именно так, – подтвердил он. – Она слегка отвернулась от меня и начала падать. Если бы я был более проворным человеком, я, наверное, мог бы ее удержать… схватить за свитер… Ну почему я этого не сделал? Как бы я хотел вернуть ту минуту, как бы хотел оказаться проворней!
– А у вашей жены никогда не было намерения покончить с собой? – спросил Гуров. – Она не говорила о самоубийстве?
– Нет, никогда! – твердо отвечал миллионер. – На нее это совершенно не похоже. Юля очень ценила жизнь, любила ее. Самоубийство совсем не в ее характере.
– Я бы предложил еще раз сходить на то место на обрыве, где все это случилось, – сказал Гуров. – Конечно, сейчас уже темно, но можно взять мощный фонарь. У вас найдется достаточно сильный фонарь? И вы сможете пройти на это место, показать нам его?
– И фонарь найдется, и ходить я уже могу, – отвечал Егоров-старший. – Юра, посмотри в шкафу со снаряжением, там лежали несколько фонарей.
Спустя несколько минут группа людей вышла из дома и направилась к обрыву. Шли медленно – Егоров пока что не мог двигаться быстрее. Небо после дождя очистилось, молодой месяц стоял высоко, заливая тропинку и лес своим светом.
Постепенно тропинка подошла ближе к обрыву и пошла вдоль него. Слева серебрилась в лунном свете Волга, справа темнел лес. Вадим Егоров шел все медленнее, то и дело оглядываясь вокруг. А потом совсем остановился.
– Вот оно, это место, – сказал он. – Его легко узнать – видите вон тот дуб? Он здесь самый большой. Мы часто стояли здесь с Юлей, а потом шли обратно.
– Вы можете показать, где стояли вы, а где – ваша жена? – спросил Гуров.
– Да, конечно, – ответил хозяин усадьбы. – Вот тут стоял я, а вот здесь… нет, пожалуй, чуть левее – она.
– Встаньте туда, где вы стояли в тот момент, – попросил сыщик. – А я встану на место вашей жены. Вот так… Значит, она вам выговаривала за что-то, говорила все громче… Так было?
– Да, она словно накручивала себя, – согласился Егоров. – Так и раньше бывало, я давно заметил в Юле эту черту: она была готова повторять какие-то обвинения, не слушать, что я ей возражаю. Она себя нарочно распаляла.
– Другими словами такое состояние называется «истерика», – заметил сыщик. – То есть ваша жена была склонна устраивать истерики по разным поводам?
– Ну не то чтобы она это специально устраивала… – промямлил Егоров. – Просто у нее был такой характер…
– Хорошо, вернемся в сегодняшний вечер. Итак, Юлия Аркадьевна себя распаляла, надвигалась при этом на вас. И вы в какой-то момент взмахнули рукой… Или вы не двигали руками?
– Как бы это точнее сказать? Наверное, я поднял руки – но не чтобы оттолкнуть ее, ни в коем случае, а скорее чтобы загородиться от ее напора.
– Ага, понятно. Вы подняли руки… поднимите, как тогда. А она сделала шаг назад, немного повернулась – и упала. Так?
– Осторожнее! Вы совсем на краю стоите! Как бы вы тоже не упали!
– Не беспокойтесь, Вадим Александрович, я твердо стою на ногах, – отвечал Гуров. – Я не упаду. Повторяю вопрос: все было именно так или было какое-то другое движение?
– Так, все так! – подтвердил хозяин усадьбы. – Сейчас я ясно вспоминаю, что Юля именно повернулась и упала она не спиной вперед, а боком, даже скорее лицом, к обрыву.
– Лицом к обрыву… Это интересно. И что вы сделали в первую секунду после того, как жена упала? Какое было ваше первое движение?
– Я кинулся вслед за ней, – отвечал Егоров. – Только я сейчас не решусь сделать, как тогда. Я боюсь. А тогда страха не было совсем. Я кинулся за ней, хотел удержать… Но не успел.
– И вы заглянули туда, вниз?
– Да, естественно. Я глянул вниз и увидел… увидел, как она лежит там на камнях…
– А потом?
– А потом я бросился к лестнице, чтобы спуститься, и встретил возле обрыва вас. Ну а остальное вы знаете.
– Но вы точно видели, что ваша жена лежит на камнях? Вы не заметили никакого движения?
– Нет, она лежала совершенно неподвижно. Это было ужасно!
– Скажите, а когда вы пошли на прогулку и когда стояли здесь, у обрыва – ваша жена не жаловалась на то, что у нее кружится голова?
– Нет, не жаловалась. Вообще я не помню, чтобы Юля когда-то жаловалась на головокружение. А ты не помнишь, Юра?
– Нет, я тоже такого не помню, – отвечал младший Егоров.
– Понимаю… – задумчиво произнес Гуров. – Да, несчастный случай… Хотя и довольно необычный… Что ж, пока у меня больше нет к вам вопросов.
– Ну а у меня их тем более нет, – сказал капитан Соловьев. – Стало быть, я возвращаюсь в Самару и пишу заключение о том, что здесь произошел несчастный случай. Постараюсь ускорить процесс поисков тела вашей супруги. Надеюсь, вскоре мы ее найдем. До свидания!
И капитан направился к дороге, на которой его ждала машина. Гуров распрощался с семейством Егоровых и поспешил за капитаном. Он подошел, когда Соловьев уже садился в машину.
– Подожди, капитан, на пару слов, – сказал Гуров. – Давай чуть в сторону отойдем.
Соловьев пожал плечами – он не понимал, о чем тут можно еще говорить, да еще втайне от водителя. Но послушно вышел из машины, и они с Гуровым отошли немного в сторону.
– Я бы тебе не советовал уже завтра писать заключение о несчастном случае и подавать его на подпись руководству, – заметил сыщик. – В деле слишком много странностей.
– А что именно вас настораживает? – спросил Соловьев.
– Прежде всего – характер того, как женщина упала. Отчего это произошло? Ведь Егоров ее не толкал, не надвигался на нее. Когда я на твоих глазах провел этот следственный эксперимент на обрыве, ты ведь заметил его движение? Показывая, что он делал во время ссоры, Егоров сделал шаг назад. Ничто не заставляло Юлию Егорову отступить к обрыву – и упасть с него.
– Ну женщина была в истерике, она сама не соображала, что делает, где находится, – возразил Соловьев. – А вы знаете, что в таком состоянии люди порой совершают очень странные поступки.
– Так-то оно так, – согласился Гуров. – Но тут добавляется еще один момент: отсутствие тела. Судя по характеру повреждений, которые Юлия Егорова должна была получить после падения, она никак не могла доползти до воды. Но она доползла. Каким образом? В общем, я собираюсь завтра же наведаться к вам в управление и побеседовать с руководителем вашей криминалистической лаборатории. Кто ее возглавляет?
– Майор Старцев, Никита Семенович, – отвечал Соловьев.
– Вот с ним я и поговорю, – сказал сыщик. – А потом загляну к тебе и скажу, надо ли писать заключение о несчастном случае или еще погодить. Договорились?
– Хорошо, Лев Иванович, договорились, – отвечал Соловьев.
Гуров распрощался с ним и пошел домой, к Приходько. Пройдя половину дороги, сыщик вдруг остановился и прислушался. Месяц как раз зашел за тучу, в лесу воцарилась полная темнота. В этой темноте Гурову послышался звук чьих-то шагов в стороне от тропинки. Он замер, весь обратившись в слух. Но больше никаких звуков в лесу не раздавалось, и Гуров двинулся дальше. Однако, дойдя до дома друга, он запер калитку на засов, чего обычно не делал, а войдя в дом, запер и входную дверь.
Приходько и его жена сидели возле накрытого стола, но не ужинали – ждали гостя. Они уже знали о трагедии, которая разыгралась у соседа – им рассказал повар Трубников, который приходил два часа назад, чтобы купить у Приходько сазана или пару лещей. И теперь они ждали от Гурова подробностей случившегося.
Сыщик извинился, что заставил себя ждать, и все сели за стол. Первые минуты прошли в молчании – все проголодались и были заняты едой. Затем Лиза спросила:
– Так что же все-таки случилось? Каково ваше мнение: это действительно несчастный случай или был умысел со стороны Вадима?
Гуров сделал неопределенный жест, выражавший сомнение, потом сказал:
– По виду все говорит о том, что это был обычный несчастный случай. Но что-то тут не вяжется. Я не думаю, что это было убийство, совершенное Вадимом Егоровым, но и в простой несчастный случай поверить не могу. Юлию Егорову никто не толкал, у нее, как утверждают отец и сын Егоровы, никогда не кружилась голова. Почему же она упала? Что заставило ее шагнуть назад? Может быть…
Тут сыщик замолчал, обдумывая то, что собирался сказать, и хозяева тоже замерли, даже жевать перестали, ожидая, что скажет гость.
– Может быть, там, на тропе, был кто-то третий? – закончил фразу сыщик. – Кто-то, кого не видел Егоров, но видела его жена? Она увидела этого человека, испугалась, и это заставило ее инстинктивно шагнуть назад? И это мог быть тот неизвестный, которого видели Юрий и Ксения…
– Неизвестный? – удивился Приходько. – Какой неизвестный?
– Юра и Ксения вечером пошли гулять, чтобы успокоиться, и видели за оврагом – они назвали его Большой Буерак – какого-то человека… Скажи, Костя, здесь в окрестностях есть какая-нибудь сторожка, или охотничий домик, или другая постройка?
Муж и жена дружно покачали головами.
– Мы тут пятый год живем, – ответила Лиза. – Все окрестности успели облазить. По лесу до Рыбкина доходили, а в другую сторону, на север, чуть ли не до Жигулевска. И я могу уверенно сказать: никакой сторожки здесь нет.
– Допустим, что сторожки нет. Но этот неизвестный мог остановиться на ночь в палатке. Или просто приехать, сделать то, что хотел, – и снова уехать. Надо мне завтра же сходить на ту сторону Большого Буерака, осмотреть там все хорошенько. Хотя, с другой стороны, я обещал Соловьеву, что завтра приеду в Самару, поговорю с их главным криминалистом. Как совместить то и другое?
– Давай с утра я отвезу тебя в Самару, – предложил Приходько. – Мне там нужно купить кое-что для рыбалки, да и продукты можно купить другие, чем в Жигулевске. А после обеда ты сходишь к оврагу. А на рыбалку мы с тобой отправимся уже вечером. Вечером тоже хороший клев бывает.
– Хорошо, принимаю твое предложение, – согласился Гуров. – А пока я не выясню, в чем тут дело, призываю вас обоих быть осторожными. Например, я сейчас и калитку запер, и входную дверь. И вас призываю делать так же. Также призываю вас ночью не ходить по лесу.
– Хорошо, мы будем соблюдать осторожность, – сказал Константин Приходько. – Слышишь, Лиза? Не стоит рисковать понапрасну.
Глава 6
Как и было запланировано вечером, на следующий день с утра Приходько вывел машину из гаража и начал собираться в дорогу. Он уже открыл ворота и был готов выехать со двора, когда в открытые ворота вбежал Юрий Егоров.
– Хорошо, что я вас застал! – крикнул он, увидев Гурова. – Идемте скорее к нам! Папе опять стало плохо! Он хочет что-то рассказать, причем рассказать именно вам – он дважды называл ваше имя. Идемте!
– Планы меняются, – сказал Гуров, обращаясь к Приходько. – Ты уж езжай в Самару без меня. С криминалистами я как-нибудь в другой раз пообщаюсь. Или по телефону поговорю.
И они с Юрием быстрым шагом, почти бегом, направились к дому Егоровых. Шли молча. Наконец они вошли в дом и поднялись на второй этаж. На этот раз Гурова пригласили не в кабинет, а в спальню хозяина. Вадим Егоров лежал на постели, возле него сидела горничная Клава, которая, очевидно, все чаще исполняла в этом доме обязанности медсестры. Хозяин дома был в пижаме, на голове у него лежала повязка, как видно, с холодной водой. Глаза у него были закрыты.
– Ну как он? – с порога спросил Юрий.
Клава хотела отвечать, но вместо нее это сделал сам Егоров. Он открыл глаза и посмотрел на Гурова.
– Вы пришли! – произнес он. – Это хорошо. Очень хорошо! Вы здравомыслящий человек и сможете правильно оценить то, что я расскажу. Боюсь, остальные, даже мои близкие, мне не поверят.
– Рассказывайте, Вадим Александрович, – предложил Гуров. – Я вас внимательно слушаю.
Он подвинул стул и сел у изголовья хозяина дома. Однако Егоров не хотел выглядеть смертельно больным, не хотел лежать. Он сделал усилие и сел на постели.
– Это просто безобразие, как я расклеился, – с горечью произнес он. – Так нельзя. Вот сейчас расскажу вам все и пойду гулять. Да, обязательно нужно гулять, дышать свежим воздухом. Иначе я долго не протяну.
– Конечно, папа, ты пойдешь гулять, и я тебя буду сопровождать, – сказал Юрий. – А сейчас расскажи Льву Ивановичу, что с тобой ночью случилось. Я вижу, что это тебя угнетает, не дает расслабиться. Расскажешь – и тебе станет легче.
– Да, ты прав, сынок, – согласился Егоров-старший. – Значит, вот как было дело. Вчера, когда вы ушли, Юра погнал меня спать. Сказал, что мне обязательно нужно отдохнуть. Он даже предложил, чтобы мне было спокойнее, чтобы он тоже лег тут же, в спальне, – как видите, у нас здесь, кроме кровати, еще и кушетка имеется. Вот он и сказал, что готов ночевать на этой кушетке. Но я отказался. «Не настолько же я расклеился, чтобы и спать один не мог» – так я тогда подумал. И, как видно, зря.
Я лег и даже заснул – вернее, забылся тяжелым сном. Как помню, снилась мне какая-то чертовщина, меня обступали кругом люди, которых давно уже нет на свете… Я же говорю – чертовщина. Меня все эти видения мучили, и я проснулся. Нашарил на тумбочке часы, взглянул и увидел, что прошел всего час. Я перевернулся на другой бок и попытался заснуть снова. Но у меня ничего не получалось. Я провалялся не меньше часа. Слышал, как внизу, в гостиной, стенные часы пробили половину второго ночи, потом два. Тогда я решил, что без снотворного мне не уснуть. Я встал и направился к шкафчику, где у нас хранятся лекарства, которые могут понадобиться в любую минуту. Мы с Юлей называли этот шкафчик «Скорая помощь». Вон он висит, там, в углу.
И Егоров указал на небольшой шкафчик, висевший в углу спальни.
– Я взял упаковку со снотворным, – продолжил Егоров свой рассказ, – и вернулся к столику, чтобы налить воды. Чтобы подойти к столику, надо пройти мимо двери спальни. Когда я проходил там, мне послышался какой-то звук за дверью…
– Какой звук? – спросил Гуров. – Стук в дверь? Или, может быть, голос?
– Не могу точно сказать, – отвечал хозяин дома. – Точно не стук и не шорох, нет. Может быть, голос, но скорее… скорее что-то похожее на стон. Мне захотелось узнать, кто это у нас стонет, кто не спит в два часа ночи, и я открыл дверь и вышел на площадку лестницы. Луна светила в окно гостиной, и в ее свете я увидел…
Тут речь Егорова-старшего прервалась, словно что-то сдавило ему горло. Юрий озабоченно склонился к отцу:
– Папа, тебе плохо? Может, ты не будешь пока рассказывать? Может, тебе лучше полежать?
Но Вадим Александрович решительно покачал головой.
– Нет, я должен все это рассказать, – сказал он. – Мне надо освободиться от этого воспоминания, а то оно меня задушит.
– Вадим Александрович прав, – поддержал миллионера Гуров. – Ему будет лучше, если он все это расскажет. Когда его воспоминание будет облечено в слова, когда он им поделится, ему станет легче. Скажите, что вы увидели?
– Там, внизу, в гостиной, я увидел… Юлю, – отвечал миллионер. – Она стояла посреди комнаты и смотрела на меня. Просто стояла и смотрела. Я тоже застыл в дверном проеме, не мог двинуться с места, не мог ничего сказать. Просто стоял и смотрел на нее. Не знаю, сколько времени это продолжалось. Потом она сделала шаг к лестнице и сказала: «Вот я и пришла, Дима». Надо сказать, что она всегда звала меня только так. Никогда не называла «Вадим» или «Вадик», а только «Дима».
«Вот я и пришла, Дима, – сказала она. – Ты рад?» Она говорила очень тихо, почти шепотом, но я слышал каждое слово. У меня в сердце словно иголка вошла, такая боль охватила! Тупая такая игла в сердце… А еще перехватило горло, вот как сейчас, я не мог ничего ей ответить. Тут я заметил, что ее одежда окровавлена и лицо тоже. А когда она подняла руку, то я увидел, что и рука у нее тоже в крови. «Я вижу, ты не очень рад тому, что я вернулась, – продолжала моя мертвая жена. – Наверное, тебе лучше без меня. Тем более с тобой остался твой сын. Но я бы не советовала тебе слишком полагаться на сына. Я знаю, что ты сделал, и он тоже знает. Берегись его! Сейчас я тебе скажу один секрет. Только мне надо подойти ближе…» И она стала подниматься по лестнице. Этого я уже не мог вынести. Кажется, я закричал что-то нечленораздельное и бросился назад, в спальню. Я закрыл дверь, даже хотел задвинуть засов, но на это у меня уже не хватило сил. Я почувствовал, что теряю сознание…
– И что было потом? – спросил сыщик.
– Потом я пришел в себя уже здесь, на кровати, – отвечал Егоров. – Рядом с кроватью стоял Юра. Потом пришла Клава, она сделала укол болеутоляющего, сделала компресс, смочила мне лицо холодной водой, мне стало немного лучше. Юра расспрашивал меня, что случилось, и я рассказал ему, что я видел. Он убедил меня принять снотворное, а сам остался возле моей постели. А утром уговорил, чтобы я согласился встретиться с вами и все вам рассказать. Хотя я не хотел…
– Не хотели, потому что это очень личное? – спросил Гуров.
– Не хотел, чтобы вы видели мою слабость, – отвечал Егоров. – Никто не хочет демонстрировать свою слабость, признаваться, что у него бывают видения…
– И хорошо сделали, что рассказали, – сказал сыщик. – В связи с вашим рассказом у меня возникло несколько вопросов. Значит, вы обратили внимание, что одежда и лицо вашей жены окровавлены?
– Да, она вся была в крови, – подтвердил хозяин дома.
– Но лицо не было изуродовано? Ведь после падения с такой высоты, да еще лицом вниз, бывают печальные последствия…
– Нет, она была так же красива, как при жизни. Пожалуй, даже красивее.
– А как она была одета? Она была в той одежде, в какой упала с обрыва?
Вадим Егоров не сразу смог ответить на этот простой вопрос. Видимо, этот вопрос раньше не приходил ему в голову. Он думал, наверное, с минуту, прежде чем сказал:
– Я как-то не думал, какая одежда была на ней. Но сейчас, когда вы спросили, стал вспоминать – и вспомнил, что нет – она была одета иначе. На прогулку она вышла в брюках и джемпере, сверху накинула еще кофту. А здесь, в гостиной, она стояла в вечернем платье. У нее есть такое бледно-голубое длинное вечернее платье. Она была в нем…
– Значит, она сказала, что знает, что вы сделали. Как вы понимаете эти ее слова?
– Не знаю, как их понимать. Ведь я ничего не делал! Клянусь, я не толкал ее, даже не говорил ничего резкого, обидного…
– А еще она обещала сообщить вам какой-то секрет, касающийся Юрия. Как вы думаете, о чем идет речь?
Вадим Егоров быстро взглянул на сына и твердо заявил:
– Понятия не имею! Я уверен, что в жизни Юры нет ничего такого, что было бы для меня неприятным секретом.
– И эта женщина, которую вы видели, стала подниматься по лестнице?
– Да, она шагнула на первую ступеньку. Но почему вы так выразились: «женщина, которую я видел»? Вы что, считаете, что это была не она, не Юля?
– А что еще я должен думать, Вадим Александрович? – спросил Гуров. – Ваша жена вчера погибла. Она упала с высоты 56 метров на острые камни, а затем доползла до воды и утонула. Мертвые, как известно, не ходят и не говорят. И не делают угрожающих намеков, не пугают людей, у которых слабое сердце.
– То есть вы считаете, что все это мне не почудилось? Что Юля… или кто-то похожий на Юлю вошел в дом и говорил со мной? Но ведь входная дверь была закрыта!
– Открыть дверь – не такое большое дело, как кажется законопослушным людям, – отвечал сыщик. – Проделать фокус с «призраком» – штука похитрее, но тут все вопросы тоже решаемые. Поэтому я думаю, что капитан Соловьев вчера поспешил, когда заявлял, что случай ясный и расследовать здесь нечего. Событие, о котором вы рассказали, ставит перед нами множество новых вопросов, заставляет взглянуть на все случившееся по-иному. Да, скажите еще одну вещь. А во что была обута эта женщина, которую вы видели?
– Обута? – удивился Егоров. – Понятия не имею. Мне кажется… да, мне кажется, что она вообще не была обута, что шла босиком.
– Так я и думал, – кивнул сыщик. – Значит, вы говорите, что она очень была похожа на вашу жену?
– Она была не просто похожа, – отвечал Егоров. – Ночью я был убежден, что вижу Юлю. Сейчас, после ваших слов, я уже не так в этом уверен. Сейчас я уже не знаю, что и думать.
– Мне кажется, правильно будет думать, что вас пытаются запугать до смерти, – сказал Гуров. – Может быть, хотят вынудить вас к определенным действиям. К каким, пока не знаю. Пока что я хотел бы осмотреть то место в гостиной, где стояла эта женщина. Вы можете мне его показать?
– Да, сейчас я чувствую себя лучше. Пойдемте, я покажу это место, – сказал Егоров-старший.
Они вместе с Юрием вышли из спальни и спустились в гостиную. Егоров огляделся и указал сыщику место на ковре.
– Вот, пожалуй, то самое место, – сказал он.
Гуров опустился на корточки и внимательно осмотрел ковер. Он осматривал его внимательно, сантиметр за сантиметром. И в одном месте остановился и воскликнул: «Ага!» Тут он пожалел, что с ним нет лупы. Затем пробормотал: «Ладно, приедут эксперты, они решат» – и продолжил осмотр пола. Затем он осмотрел запоры входной двери. На них не было никаких царапин, следов насильственного проникновения. После этого Гуров сказал хозяину дома, что тот может располагать собой как угодно и что лучше всего ему будет отправиться на прогулку вместе с сыном. А сам обошел всех людей, живших в усадьбе, – управляющего Безрукова, его дочь Ксению, горничную Клаву, повара Егора Трубникова, садовника Николая Щеглова – и со всеми побеседовал о ночных событиях. Он спрашивал всех этих людей, во сколько они легли спать, не слышали ли ночью каких-то звуков. Особый интерес у него вызывали слуги, жившие на первом этаже, – горничная, повар и садовник. Их сыщик расспрашивал с особым тщанием. Но все говорили примерно одно и то же – что ночью спали нормально и не слышали никаких особых звуков до того момента, когда в третьем часу ночи услышали чей-то страшный крик. Обе девушки – Клавдия и Ксения – от этого крика вскочили и побежали выяснять, что случилось. Управляющий и повар никуда не побежали, а повернулись на другой бок и продолжали спать. А садовник, как он заявил, даже крика не слышал. Это вызвало у Гурова некоторое удивление, но сейчас ему некогда было заниматься крепким сном садовника Щеглова, и он решил вернуться к этому вопросу позже.
К моменту, когда отец и сын Егоровы вернулись с прогулки, сыщик уже закончил свои расспросы и ждал их на лужайке возле дома.
– Вот что я вам хочу сказать, Вадим Александрович и Юрий Вадимович, – начал он. – Я все еще не знаю, что здесь происходит, но знаю, что вам обоим угрожает опасность. И я рекомендовал бы вам на время расследования уехать из этого дома. Правильнее всего было бы вернуться в Москву.
– Уехать? – удивился старший Егоров. – Но как же так? А Юля? Ее тело должны найти, и тогда надо организовать похороны… вызвать родных… Нет, я не хочу уезжать.
– В таком случае, может быть, вы согласитесь на это время переселиться в село Рыбкино? – предложил сыщик новый вариант. – Или в дом вашего друга и соседа, Кости Приходько? Я уверен, что он и его жена согласятся на такой вариант.
Однако Егоровы не согласились и с этими предложениями Гурова.
– Это наш дом, – твердо заявил Юрий. – И мы не позволим кому-то выжить нас отсюда. И потом, если вы считаете, что опасность достаточно серьезная, то почему она подстерегает нас только в нашем доме? Разве нам не будет опасно гулять по лесу? Купаться? Если задуматься, то там еще опасней, чем дома. Так что же, вообще не жить? Нет, мы с отцом на это не согласны. И потом, вы не можете нам сказать, от кого или от чего исходит эта опасность. От моей умершей мамы? Или от каких-то злодеев?
– Да, пока что я не могу сказать ничего определенного, – согласился Гуров. – Я только чувствую, что опасность сгущается. Хорошо, я не буду настаивать на вашем отселении из дома. Живите в нем. Но только, прошу вас, будьте осторожнее! Может быть, будет правильным, если вы, Юра, станете ночевать вместе с отцом.
– Я согласен, – сразу ответил Юрий. – Я папе это еще вчера предлагал, только он не соглашался.
– Теперь я уже не буду возражать, – сказал Вадим Егоров. – Да, пусть Юра ночует в моей спальне. И мы будем соблюдать осторожность. Не будем ходить близко от обрыва, и все такое.
– Вот и хорошо, – кивнул сыщик. – А я постараюсь прояснить некоторые моменты, которые остаются для меня пока непонятными. Пока что я с вами расстаюсь, но это ненадолго – думаю вечером снова к вам заглянуть.
И сыщик повернулся и направился к дому Приходько. На ходу он составлял план предстоящего расследования. План получался насыщенный, и сыщик предвидел, что он будет наполняться новыми пунктами. «Да, хороший отдых у меня здесь получается», – подумал он.
