Николай Костомаров
Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей
Между тем в марте 1714 года состоялась важная перемена в порядке приобретения дворянской собственности по наследству. Петр заметил, как и сказано в указе, что разделением недвижимых имуществ после умерших родителей между детьми «великий есть вред как интересам государственным, так подданным и самым фамилиям падение. Если у кого отец имел тысячу дворов, а одному из его пяти сыновей достанется двести, и, помня своего отца, сын хочет жить, как отец, то уже с бедных подданных будет пять столов, а не один. Подданных двести, служа господину, будут нести то, что несли тысяча, и государственные подати не могут исправно платиться, и оттого государственной казне вред и людям подлым разорение, и знатные фамилии могут обеднеть до того, что сами однодворцами останутся. Наконец, каждый, имея свой даровой хлеб, хотя и малый, ни в какую пользу государству без принуждения служить и простираться не будет, но ищет всякий уклоняться и жить праздностью, которая, по Священному Писанию, – “мать всех пороков”». Для исправления такого замеченного недостатка царь указал: с этих пор не продавать и не закладывать всех недвижимых имений и дворов родовых, выслуженных и купленных. Владелец может предоставить их в наследство одному из своих сыновей, а прочих наделить движимостью; то же касалось и дочерей. Бездетный может отдать свое недвижимое имение одному из своего рода, кому захочет, а движимое – предоставить по усмотрению, хотя бы и постороннему. Получающий по наследству после родителей недвижимое имение должен сохранить движимость своих братьев и сестер до их совершеннолетия – мужского пола до 17 лет, женского до 16 – и учить всех грамоте, а мужского пола родных сверх грамоты – и цифири. По окончании их обучения он должен каждому дать часть, не зачитая в свою пользу издержек, употребленных на их воспитание и содержание. Девица, достигшая 18 лет, может отойти от брата; вступая в брак, она передает мужу обязанность принять фамилию жены, если в ее роде не останется лиц мужского пола. При вторичных браках дети, рожденные от них, наследуют имущество только своих родителей. По этому закону постановлено: дворянам, не получившим от родителей недвижимого имения, не ставить в бесчестие занятия каким-нибудь ремеслом, торговлей или вступление в духовное звание.
К.В. Лебедев. Петр I экзаменует вернувшихся из заграничного обучения русских
Нельзя не признать, что побуждения, руководившие царем при издании этого закона, клонились главным образом не к распространению барского дармоедства, а скорее к тому, чтобы заставить людей дворянского происхождения жить честным трудом и посвящать себя полезным занятиям. Дворяне издавна имели обычай по примеру крестьян прятать свои деньги и сокровища, а иные – даже зарывать в землю; только в последнее время, когда посылки дворян за границу начали знакомить их с европейскими обычаями, иные дворяне стали помещать свои деньги в иностранных банках. Капиталы, таким образом, оставались совсем непроизводительными или малопроизводительными. Петр хотел доставить возможность обращения этих капиталов и для того пересоздать дворянство: кроме старших сыновей, наследовавших отцовское имение, другие, получив вместо недвижимых имуществ капиталы, должны были ради средств к жизни пуститься на какие-нибудь деятельные предприятия. Но опыт скоро показал, что нельзя легко изменять того, что укоренено в народных нравах и освящено многовековыми привычками. Майоратство, несмотря на старание Петра ввести его, не привилось к русской жизни.
Петру не по сердцу был укоренившийся в русском дворянстве обычай – продавать своих крепостных людей, как скотов, разрознивая семейства, разлучая детей с родителями, братьев и сестер друг от друга, «отчего не малый вопль бывает». Государь еще не домыслился до того, чтобы уничтожить совершенно куплю и продажу людей в своем государстве, но постановил по крайней мере не разлучать семейства продажей.
Некоторые, пользуясь своим дворянским происхождением, ограничивались службой в низшем солдатском чине только несколько месяцев или даже недель, а потом проходили службу в офицерских чинах; у дворян возник такой взгляд, что по своему происхождению они должны исправлять на службе только начальнические должности. В 1714 году Петр указал отнюдь не производить в офицерские чины тех лиц, которые, опираясь на свою дворянскую породу, вовсе не служили солдатами; то же подтверждено указом 1 января 1719 года. В конце 1720 года обер-офицерам, происходящим не из дворян, велено выдать патенты на дворянское достоинство и считать дворянами их детей и все их потомство. Таким образом, хотя дворянское происхождение не теряло признаваемого за ним достоинства, но достижение дворянского звания службой становилось открытым. В служебных отношениях Петр, предоставляя дворянам, как родившимся в этом звании, так и приобретшим его службой, начальнические должности, ограждал подначальных от их произвола. Штаб- и обер-офицерам запрещалось брать рядовых в услужение, исключая денщиков, но и тех следовало брать в ограниченном числе и не обращаться с ними жестоко. В целях ограждения мирных обывателей от своевольства военных людей запрещалось военным чинам занимать самовольно квартиры, насильно оставаться у хозяев и переходить со двора на двор.
Петр I
Петр заботился дать образование дворянам больше, чем другим сословиям. Так, в 1712 году положено было, чтоб в инженерской школе, в которой предписывалось учить геометрии и фортификации настолько, насколько нужно было для инженеров, две трети учащихся было из дворянских детей. В 1714 году велено разослать во все губернии по нескольку человек из математических школ учить дворянских детей цифири и геометрии. Архиереи не должны были давать венечные памяти дворянам, желающим вступить в брак, если они не выучатся. Любя до страсти мореплавание, Петр предложил завести морскую академию также преимущественно для дворянских детей – и в октябре 1715 года начертал для нее инструкцию. В этой академии положено было учить арифметике, геометрии, фортификации, навигации, артиллерии, географии, рисованию, живописи, воинскому обучению, фехтованию и некоторым сведениям из астрономии. Для этого царь велел собрать способных учителей для обучения таким наукам, которые окажутся нужными. Для надзора над учителями и школьниками выбиралось особое лицо, а для перевода книг, необходимых для морских наук, назначался переводчик. По известию одного иностранца, не было в России ни одной знатной фамилии, из которой не находились бы юноши 16–18 лет в этой академии. Вслед за тем в декабре того же года именным указом, велено мальчиков дворянского звания от десяти лет и старше посылать в Петербург для обучения морскому делу, а в чужие края более не посылать. Но в следующем 1716 году государю сделалось известно, что в Венеции и во Франции желают принять русских людей в морскую службу: Петр приказал собрать мальчиков дворянского звания и послать в Ревель, а оттуда отправить их партиями в 20 человек морем или сухопутьем в Венецию, Францию и Англию, чтоб эти молодые люди ознакомились и освоились с морским делом.
9 декабря 1720 года Петр командировал для составления ландкарт из своей морской академии по нескольку человек в губернии с жалованьем по шести рублей в месяц.
Сознавая пользу знания немецкого языка для России, царь в январе 1716 года приказал отправить в Кёнигсберг от 30 до 40 молодых подьячих 15–20-летнего возраста для изучения немецкого языка, с надзирателями, которые должны были наблюдать, чтобы посланные действительно учились, а не гуляли. Государь сознавал потребность иметь людей, сведущих и в восточных языках, а потому в том же году и месяце приказал из московских школ выбрать пять способных юношей и отправить их в Астрахань, к губернатору Волынскому, для обучения их турецкому, персидскому и арабским языкам.
Давая дворянскому званию преимущество перед прочими сословиями в деле образования, Петр, однако, показывал желание, чтоб и во всех слоях общества распространялось учение, и сообразно своему характеру прибегал для этого к принудительным мерам. Еще в 1714 и 1716 годах именными царскими указами велено было детей всякого чина людей, кроме дворян, от 10 до 15 лет учить грамоте, цифири и немного геометрии. Для этой цели из математических школ было послано по два человека в губернии. Велено отвести им помещение в архиерейских домах и монастырях. Учение полагалось бесплатным, но по окончании учения, при выдаче свидетельств, учитель имел право брать по рублю за каждого ученика. Без такого учительского свидетельства нельзя было жениться. Но прошло около трех лет. Заведовавшие школами писали донесения, что вопреки царскому указу родители не присылают детей для обучения. Царь писал новые указы о высылке учеников. В 1720 году к царю поступила челобитная от посадских людей: каргопольцев, устюжан, вологжан и калужан. Они жаловались, что у них насильно берут детей, везут в города и держат в тюрьмах за караулом. Дети ничему не учатся и только теряют время. «А дети у нас, – говорили они, – дома смолоду приучаются сидеть за прилавком и посылаются со старшими по купеческим делам. Если у нас будут забирать детей, то промыслы упадут и в казенных поборах будет остановка; обучать же детей мы можем и дома». Царь, рассудив, что в самом деле при такой мере станут его подданные находить благовидную отговорку в невозможности платить казенные налоги, запретил забирать у посадских людей детей для их обучения.
На затеи государя, касавшиеся народного воспитания и перестройки России на западноевропейский лад, имело влияние знакомство со знаменитыми в Германии учеными Лейбницем и Христианом Вольфом. С Лейбницем Петр познакомился в 1711 году в Торгау и с тех пор до самой смерти немецкого ученого вел с ним письменные сношения. Пожалованный Петром в звание тайного советника с жалованьем 1000 рейхсталеров в год, Лейбниц присылал Петру и разным его любимцам всякого рода преобразовательные проекты. Этот ученый первый подал Петру мысль ввести в России коллегиальное управление для всех отраслей государственного управления, с той разницей, что в числе коллегий Лейбниц предполагал завести ученую коллегию, которая не была учреждена. Лейбницу принадлежит также мысль о введении в России чиновной лестницы, осуществленной Петром впоследствии в табели о рангах. Лейбниц подал царю совет собирать и сохранять письменные и вещественные памятники древности, послать экспедицию для открытия пролива между Азией и Америкой, устроить постоянные сношения России с Китаем, снаряжать ученые путешествия для географических и физических открытий, учредить в России высшее учебное заведение или университет под названием академии. Хотя это предположение не осуществилось, но без сомнения оказало свое влияние тем, что впоследствии Петр, уже перед концом своей жизни, учредил академию в смысле ученого сонмища. Галльский, а потом марбургский профессор Христиан Вольф, известный в свое время математик, начал сношения с Петром через Петрова врача Блументроста в 1718 году по поводу одного шарлатана, обратившегося к Петру с заявлением, что он выдумал вечно движущуюся машину (perpetuum mobile). Оставив вопрос о машине в сторону, Петр при посредстве Блументроста до своей смерти находился в сношениях с Вольфом по поводу проекта об основании академии и убеждал Вольфа поступить на русскую службу, но последнее не состоялось.
Вид Астрахани со стороны Волги
В 1720 году Петр положил начало и русской археологии. Во всех епархиях он приказал из монастырей и церквей собрать старинные грамоты, исторические рукописи и старопечатные книги. Губернаторам, вице-губернаторам и провинциальным властям велено все это осмотреть, разобрать и списать. Мера эта не оказалась удачной, и впоследствии Петр, как увидим, изменил ее.
Торговля и промыслы по-прежнему направлялись так, чтобы сделаться источником для казенной прибыли. В 1713 году людям всяких чинов дозволено было свободно вести торговлю; только крестьяне, торговавшие в Москве, платя десятую деньгу и неся налоги наравне с прочими московскими посадскими, занимавшимися торговлей, не были изъяты от платежа налогов, платимых крестьянами волостей, где они были приписаны.
Царь хотел во что бы то ни стало направить главный торговый путь на Петербург, и в октябре 1713 года указал всем торговым людям возить пеньку, юфть, икру, клей, смолу, щетину, ревень, следуемые за границу, не в Вологду и не в Архангельск, а в Петербург. Для всеобщего сведения велено было это объявление прибить во всех церквах. Такое распоряжение отозвалось тягостью на торговых людях, и они в поданной царю челобитной умоляли отменить этот закон и дозволить по-прежнему возить товары в Архангельск; у них, представляли они, были там с иноземцами прежние долговые обязательства, которых нельзя было иначе покончить, как выручкой с товаров. В Вологде жили три иноземных купца, занимавшиеся очищением привозимой в Архангельск пеньки, и содержали для этой цели до 25 000 русских рабочих, которые должны были остаться без работы, если торговый путь для пеньки изменится. Притом пенька, шедшая за границу, родилась преимущественно в областях, более близких к Архангельску, чем к Петербургу; вдобавок местность Петербурга была такого свойства, что пенька, пролежав там несколько месяцев, легко подвергалась порче. По этим представлениям в марте 1714 года царь дозволил возить из Твери пеньку в Архангельск, а в 1715 году из всех товаров, указанных прежде для отвоза в Петербург, дозволил половину везти в Архангельск, а другую – непременно в Петербург и продавать иноземцам за их деньги, а русских денег от них не брать, потому что тогда стали распространять по России привезенную из-за границы фальшивую мелкую русскую монету.
Десятого декабря 1718 года была уничтожена казенная продажа товаров, исключая поташ и смольчуг, оставленные ради сбережения лесов; все же остальные товары, прежде исключительно казенные, могли продаваться свободно с уплатой обыкновенных пошлин, а в октябре был опубликован тариф всем товарам. Ради развития торговли государь 10 ноября 1720 года отменил прежнюю 5 % пошлину с товаров и установил 3 % для петербургского порта, в других же портах с русских торговцев при отпуске товаров за границу по-прежнему взималась половинная пошлина против той, которая была установлена с иноземцев, – по 30 алтын за ефимок и непременно иностранными деньгами, как платили иноземцы. Если у торговых людей привозного товара было на такую же сумму денег, на какую в отпуске, то они освобождались от всякой пошлины. Русский торговец под опасением штрафа не должен был отпускать за границу иноземных товаров и вывозить их в одну из российских пристаней. Закон угрожал потерей всего имущества тому, кто бы дозволил под своим именем торговать другому лицу, а иностранцам, которые бы стали вести в России торговлю под именем какого-нибудь русского торговца, сверх того – потерей его кораблей и немедленной высылкой за границу. Иноземные торговцы должны были жить в России непременно по паспортам, и получившие паспорта на выезд из России обязаны были уезжать в определенный законом срок. В 1721 году сделано было распоряжение о том, чтобы отпускать товары через Ригу и Архангельск только из близких по местоположению к этим портам краев, а из всех прочих – непременно в один Петербург. Совершение контрактов между русскими и иностранными торговцами дозволялось только для петербургского порта, а для других портов запрещалось.
Торговля с Малороссией, производившаяся сухопутьем или по рекам, оставалась в прежнем положении. Белгородский воевода получил царское приказание не стеснять торговых людей и покровительствовать им, но обязывать их не сноситься с Запорожьем. У греков и армян, ездивших с товарами и для покупки русских товаров через Южную Россию, отбиралось все иностранное серебро и золото и выдавались им русские деньги, но ввозить русские деньги вместе с иностранными запрещалось. Малороссиянам запрещалось привозить в Великороссию вино и табак, если только то и другое не привозилось по казенным подрядам. Таможенные пошлины в Малороссии, как и в Великороссии, отдавались на откуп охочим людям с предоставлением в их пользу всего утаенного на таможне и воспрещаемого законом ко ввозу в Россию.
Для развития торговли в России учреждались ярмарки. Так, в 1717 году в Киевской губернии была учреждена знаменитая Свинская ярмарка, и около того же времени, установлена должность гофмаклера, обязанного надзирать на ярмарке за покупкой и продажей казенных товаров для соблюдения казенного интереса. В марте 1720 года была возобновлена ярмарка в Риге, прекратившаяся во время войны; она отправлялась с десятого июня по июль.
Петр I экзаменует учеников, возвратившихся из-за границы. С картины Н.Н. Каразина
Торговля с Персией, важная в XVII веке, ослабевала по мере того, как царь стремился направить деятельность торговых людей на запад. Притом при поездках в Персию русские купцы подвергались беспрестанно неприятностям и разорениям. В России на пути их беспокоили воры и разбойники, в Персии они терпели от персидских начальников, которые брали у них насильно товары даром или назначая малую цену. Русские люди обращались к персидскому суду, а персидские местные судьи брали с них взятки. Было и то неудобство, что иные персияне покупали у русских товары в долг и, продержав значительное время, возвращали их назад. Торговля русских с Персией была меновая, главным образом на шелк-сырец, и по своему свойству подавала частые поводы к недоразумениям. В июле 1717 года русский посол Волынский заключил с персидским министром договор, ограждавший купцов от подобных злоупотреблений. В случае крушения какого-нибудь русского судна на Каспийском море персияне по этому договору обязаны были возвратить найденный груз хозяину судна. В декабре 1720 года для покровительства русской торговли с Персией учреждены: в Испагани – главный русский консул, а в Шемахе – подведомственный ему вице-консул. Они должны были собирать разные сведения, относящиеся к торговле, выдавать паспорта русским, свидетельствовать их обязательства, завещания и всякие сделки между собой, в случае смерти русского торгового человека в Персии – описывать и сохранять его достояние для передачи наследникам, а главное – оказывать русским торговым людям вспоможение советом и делом.
Хлеб в зерне и муке при Петре, как издавна в России, в ряду сырых продуктов был одной из главных статей туземного производства и торговли. Вывоз его за границу то допускался во все порты, то воспрещался, смотря по относительному урожаю или неурожаю. Так, например, в 1713 году его цена в России упала ниже рубля за четверть ржи, и правительство не только дозволяло, но и побуждало отправлять его за границу, а весной 1717 года запретило вывоз, когда его цена поднялась до двух рублей за четверть, но в июне того же года, когда блеснула надежда на урожай, оно снова дозволило вывоз. Петр думал и об улучшении земледельческого производства в своем государстве. В 1721 году, узнав, что в Остзейском крае и в Пруссии поселяне вместо серпов снимают хлеб с полей косами с прикрепленными к ним граблями, царь приказал разослать по губерниям образцы таких кос и предписал губернаторам находить смышленых поселян и рассылать их по местам, где лучше родится хлеб, чтобы приучать народ к иноземному способу уборки хлеба. «Сами знаете, – писал Петр в своем указе, – что добро и надобно, а новое дело-то наши люди без принуждения не сделают».
Трактат о движениях корабельных. XVII в.
Пенька, отпускаемая за границу, составляла до декабря 1718 года казенное достояние. Доверенные от правительства люди скупали ее по России для отправки в чужие края; например, в 1712 году одно такое доверенное лицо скупало пеньку в украинных городах, платя по 2 рубля за берковец, а продана была эта пенька иностранцам по 6 рублей за берковец. На умножение льняных и пеньковых промыслов в России царь обратил внимание в конце 1715 года. Замечено было, что льном промышляли главным образом во Пскове и Вязниках, а пенькой в Брянске. Сделано распоряжение, чтобы те хозяева, которые сеяли четверть льна и пеньки, присевали еще четверть, а где не было обычая сеять эти растения, там приказано было обучать крестьян и объявить о том всенародно, объясняя, что это делается для всеобщей пользы и для благосостояния жителей. Пенька по изобилию вывоза составляла одну из главных статей вывозной торговли, но в 1716 году от англичан последовала жалоба на русских купцов, что последние, при продаже пеньки мешают с хорошей худую, и это побудило царя всенародно объявить, что вперед за такое воровство виновных постигнет смертная казнь. В 1718 году устроены так называемые браковщики (то есть поверщики) по торговле льном, пенькой, салом, воском и юфтью и учреждены правила для проверки. Табак в торговле принадлежал к казенным товарам, исключая турецкий курительный и всякий нюхательный; и тот, и другой продавались свободно. Туземный табак главным образом производился в Малороссии и подвергался строгому надзору, однако его все-таки развозили повсюду и куривали; табак на одну копейку в Малороссии можно было продать в Москве на 8 копеек.
Об огородничестве и хозяйственном садоводстве встречаются распоряжения только относительно Астрахани. В 1720 году царь указал завести в Астрахани аптекарские огороды и привозить из Персии разные деревья и травы, а из виноградных садов, существовавших в Астрахани, делать вино. Один французский выходец, посланный Петром в Астрахань, развел там 7 сортов французского винограда и предлагал проект завести в Астраханском крае шелковичное производство. Но страшные засухи, которыми страдает постоянно Астраханский край, препятствовали разведению в нем всякой садовой растительности. Только в те годы, когда Волга широко разливалась и затопляла побережье, оттуда доставлялись всякого рода садовые плоды и бахчевые овощи.
В целях доставки в войска лошадей приказано было заводить конские заводы в губерниях Азовской, Казанской и Киевской и для этого выписывать жеребцов из Пруссии и Силезии. Всех доморощенных лошадей по России велено было переписать и брать с каждой лошади, кроме крестьянских, по гривне в казну. Желая иметь собственные шерстяные изделия, Петр в 1716 году выписал из-за границы 20 овцеводов и послал их в Казань, чтоб ознакомить русских со стрижкой овец и с обработкой шерсти. Рыбные промыслы производились на Каспийском и Белом морях; царь указал ловить в Астрахани осетров и стерлядей и отпускать за море; китовый, моржовый и тресковый промыслы на Белом море были отданы в компанию (30 октября 1721 года) гостиной сотни Матвею Еврейнову и его потомкам на 30 лет.
Соляная продажа была в ведомстве казны, и для этого из разных городов, где было достаточно купеческого сословия, велено было высылать по два человека для казенной торговли солью. Замечали, что в Русском государстве прежде было больше соляных промыслов, чем при Петре. В последнее время оставались соляные промыслы в трех местах: строгоновские, доставлявшие казне с пошлин, взимаемых по 1 копейке с пуда, 20 000 рублей, сибирские – вообще для казенного дохода малозначительные, и бахмутские, доставлявшие казне с пошлин до 30 000 годового дохода. Возка соли составляла повинность, часто отяготительную для народа. В 1721 году один ландрат с капитаном, прибывший в Харьков, сделал наряд привезти 24 092 пуда бахмутской соли. Принуждали жителей ездить за этой солью. Хлеб не убирался, сено оставалось нескошенным, а начальство под предлогом отправки людей для провожания соли, привозимой с завода, употребляло их на свои работы. Привезенная соль продавалась в Харькове назначенными для этого головами и целовальниками по 8 гривен за пуд, тогда как в других слободских полках ее продавали за пуд по три алтына 2 деньги. Царский указ оградил жителей Харьковского полка, указав им покупать соль на бахмутских и певаковских заводах по указной цене. В 1718 году по соляной продаже происходило дело князя Мосальского; он был обвинен в утайке 80 000 рублей. Его приговорили к смерти; но князь, не дождавшись дня казни, умер сам и был наскоро погребен. Петр, узнав об этом, приказал отрыть его тело и повесить на виселице.
К исключительному достоянию царской торговли принадлежали товары, носившие название сибирских; это были: меха всякого рода, рыбья кость и произведения Китая, как естественные, так и фабричные, между прочим, и китайское золото. Между Сибирью и областями Европейской России устраивались караулы с тем, чтобы не допускать тайно привозивших из Сибири эти товары, но при огромном расстоянии контрабанда была неизбежна. Путешественники запрятывали товары, особенно золото, в колесные шины, в санные подрезы, во внутренности рыб, привозимых из Сибири, а другие получали от губернатора паспорта на право отъезда из Сибири без права осмотра, и этим, между прочим, отличался князь Гагарин в числе других допущенных им злоупотреблений.
Кожевенное и особенно юфтяное производства издавна были в ходу на Руси. Заграничный отпуск до конца 1718 года принадлежал казне. Посылали доверенных лиц скупать юфть по России: в 1716 году, например, из сената отправили купчину по всем городам купить сто тысяч пудов юфти, заплатив по четыре рубля за пуд, и свезти ее в Архангельск, где продать иноземным купцам на векселя. Петр заметил, что русская юфть делается с дегтем и расползается от мокроты. Он приказал выслать из Ревеля в Москву иноземных мастеров, умевших делать юфть с ворваньим салом. Затем приказано выслать из разных городов в Москву русских кожевников для обучения искусству выделывать юфть на иностранный образец. Назначен двухгодичный срок до 1718 года, и если кто после этого срока станет продавать юфть, выделанную по старинному русскому способу, того велено ссылать на каторгу и конфисковать его имущество; указ о том же повторен в 1718 году. В мае 1717 года было велено прислать в Москву из разных городов мастеровых людей для обучения их кожевенному ремеслу в целях распространения и улучшения его в России. С этой же целью царь предписал отправить по два человека иноземных мастеров в Киевскую и Азовскую губернии. Узнав, что Астраханский край производит в изобилии рогатый скот, Петр приказал тамошних быков не продавать на сторону, но резать и, снимая с них кожи, отправлять в Казань для выделки.
Вид Воронежа
Подворье Стефана Яворского в Петербурге
Поташные заводы были отданы на откуп Савве Грузинскому и Карлу Гутфелю для исключительной продажи в Архангельск иностранцам в пользу казны. Достоянием казны была также и селитра, которая выделывалась главным образом в Малороссии, куда посылались купцы заводить селитренные заводы с обязанностью никуда не поставлять селитру, кроме казны. С таким же условием в июне 1714 года дан был указ о распространении селитренного промысла в Малороссии.
Винокурение объявлено было в 1716 году свободным для людей всяких чинов с платежом пошлин в казну. Каждый мог приготовлять вино для себя и в подряд, но объявляя губернаторам, вице-губернаторам и ландратам, сколько кубов и казанцев хочет выкурить. Кубы и казанцы приказано привозить в город, измеривать в 8-вершковое ведро и налагать на них клейма; со всякого ведра взималась пошлина по полуполтине в год. Годичный доход, доставляемый в казну, простирался до миллиона: тогда помещики и их приказчики, имея право курить вино, не должны были дозволять этого своим крепостным крестьянам и не давать последним господского вина ни за деньги, ни даром под опасением штрафа 50 рублей.
Петр дал в марте 1718 года десятилетнюю привилегию московскому купцу Вестову на устройство сахарного завода с правом учредить компанию и набирать в нее, кого хочет. Ему давалась на три года льгота беспошлинно привозить сахарный сырец из-за границы и беспошлинно торговать своим сахаром в головах. Кроме того, дано было обещание: если завод умножится, то вовсе запретить привоз сахара из-за границы. И действительно, 20 апреля 1721 года ввоз сахара из-за границы был совсем запрещен.
Рудокопство и обработка металлов ведались в приказе рудных дел, находившемся в Петербурге, куда в марте 1716 года потребованы были из губерний все мастера и ученики, кроме определенных при делах в губерниях; губернаторам вменено в обязанность содействовать в отыскании руд в управляемых ими губерниях. В С.-Петербургской губернии искать руду, жемчуг и краски поручено было Вельяшеву с правом нанимать рабочих, и если они не шли, то брать их неволей, давая по три рубля в сутки. При Петре в первый раз обращено было внимание на золотой песок в Сибири по донесению сибирского губернатора князя Гагарина (на реке Гае, близ калмыцкого городка Еркета). Царь велел употребить в дело шведских пленных инженеров для поиска и промывания золотого песка.
Швеция славилась процветанием кузнечного ремесла. Знал это Петр и указал выбрать из пленных шведов и выслать по два человека в губернии для обучения русских кузнечному делу. Из русских людей, отличившихся в этой области труда и замеченных Петром, первое место занимает тулянин Никита Демидов. В апреле 1715 года он подрядился поставить в Петербург железо из сибирских заводов – полосное по 15 алтын за пуд, а восьмигранное, тонкое в дюйм, – по 16 алтын. Царь предписал выслать ему мастеров с Олонца. Во время провоза железа в Петербург Демидов освобождался от всяких провозных пошлин и за поставкой в казну имел право продавать свое железо во всех русских городах, только не татарам и не уездным инородцам.
Царь приказывал по всей России обучать молодых людей ружейному, замочному и седельному мастерствам. По усмотрению губернаторов этих молодых людей отправляли на заводы, собирая с жителей деньги им на провиант и одежду, и по обучении рассылали их по полкам. Но через год с небольшим по издании этого указа оказалось, что большая часть рабочих разбежалась.
Подворье Феофана Прокоповича в Петербурге
В 1716 году в январе сделано распоряжение об искании во всех губерниях красок, причем были разосланы реестры и цены на существующие краски, получаемые из-за границы. 23 июля 1718 года дана привилегия жителю Садовой слободы Павлу Васильеву – делать и доставлять в адмиралтейство в числе 20 пудов в год краски бакана; привоз из-за границы того же материала был воспрещен. В том же году была дана привилегия Соловьеву и купцам Томиловым на завод купоросного масла и острой водки.
Для выделки бумаги в апреле 1714 года Петр приказал доставлять в Петербург сухопутьем и водой негодный холст и лоскуты, за которые велел платить по восьми денег за пуд. В 1719 году бумага разных родов делалась на бумажной Дудоровской мельнице и доставлялась в адмиралтейство, откуда и продавалась на книжное печатание в типографии и на письменное производство во все коллегии, канцелярии и аптеки. В реестре, подписанном самим государем, высший сорт рисовальной бумаги оценен в шесть рублей шестнадцать алтын четыре деньги за стопу. Затем хорошие сорта белой бумаги, измеряемой картузами и патронами, ценились за стопу от пяти до двух рублей восьми алтын четыре деньги в картузах. Писчая бумага продавалась в стопах, от рубля до рубля шести алтын за стопу. Большие толстые листы продавались дестями: от шести алтын четыре деньги до шестнадцати алтын четыре деньги за десть.
