Николай Иванников
Вепрь
Олег говорил спокойно, как бы перечисляя давно известные факты, его не касающиеся. Он смотрел то на Соню, то на мальчишек, то на уставившегося в газету старичка, и не было в его взгляде ничего необычного – просто рассказывал очередную историю, каких у него полным полно. Но дойдя до смерти отца, Олег уставился в потолок, и засветилась вдруг в его глазах тоска. В голосе появился злой оттенок.
– На мать мне наплевать, сама захотела такой жизни, ее никто не заставлял. А вот батю жалко. Отличный мужик был, я таких больше не встречал. Добрый и такой, знаешь… безобидный. Даже разговаривал тихо, хотя сильный был. Друзья за силу Буйволом его прозвали. Руки здоровые, а вот сердчишко слабое оказалось. Ему пить-то нельзя было, да разве ж ему втолкуешь? Водка и сгубила…
Олег замолчал, уставившись в потолок.
"Бедненький ты мой", – подумала Соня.
– Помнишь, я тебе рассказывал о человеке по кличке Вепрь? – спросил он.
Да, она помнила.
– Его судьба сложилась почти так же, вот он и пригрел меня пять лет тому назад, когда я понял, что вдвоём с тётей Ниной на пенсию нам не прожить, и начал чистить квартиры в соседних районах. Долго бы я так не протянул, и если бы не Вепрь, то скорее всего был бы уже в тюрьме.
"Бедный мой", – снова подумала Соня с нежностью.
– Дай-ка я тебя еще разочек поцелую, – потянулся к ней Олег…
***
– Стоп! – Остановившись посреди тротуара, Олег ткнул пальцем в сторону автомобильной стоянки. – Шура, видишь вон того козла на красной «восьмерке»? Это он мне тычину под рёбра вогнал.
Шурик прищурился:
– Вот этот кучерявый, что ли? Который с тёлкой разговаривает?
– Да, я его, гада, сразу узнал.
Соня тоже посмотрела в том направлении. На автостоянке, в теньке, стояли красные «Жигули» восьмой модели, дверца с водительской стороны была открыта, из салона высовывались длинные худые ноги в голубых джинсах, узкие плечи и вытянутая голова. «Козлу» было от силы года двадцать три. На дверцу опиралась молодая женщина лет тридцати, в светлом, трепещущемся на ветру платье. Они о чем-то разговаривали.
– Осторожно, – остановил Шурик приятеля, глядя сквозь кусты. – Не попадись ему на глаза, такой случай нам больше не выпадет.
– Что вы собрались делать? – Машеньке такая конспирация не понравилась.
Между тем женщина села в машину рядом с водителем. Парень щелчком выстрелил сигаретой в кусты и тоже исчез в салоне.
– Лови такси, – быстро сказал Шурик Олегу. – Он сейчас уедет.
Отбежав назад метров десять, чтобы не засветиться, Олег выскочил на обочину и взмахнул рукой.
– Что это значит?! – возмутилась Машенька. – А как же пляж?
– Девчонки, впереди еще половина лета. – Шурик, оправдываясь, разводил руками и пятился к обочине. – На пляж можно и завтра сходить, все равно сегодня ветерок прохладный. Вы поймите, такого шанса у нас больше не будет. Это просто чудо, что мы на него наткнулись.
– И что же вы собираетесь с ним делать?
– Там будет видно.
– Тогда мы едем с вами, – решила Машенька. – Хотя мне все это не нравится.
В этот момент сзади завизжали тормоза. Около Олега остановилась жёлтая «Волга» с чёрными шашечками на передних дверках. Не сговариваясь все кинулись к ней. Олег упал на переднее сиденье, остальные уселись позади.
– Куда везти, ребята? – спросил грузный бородатый таксист, в огромных руках которого баранка казалась колесиком от детского велосипеда.
– Красную «восьмерку» видишь? – спросил Олег. – Выезжает со стоянки… Вот нам за ней.
Таксист усмехнулся:
– В шпионов, что ли, играете?
– Ага, дядя, в шпионов. Четвертак сверху, если не упустишь.
Такси тронулось. Сидя на заднем сиденье между Шуриком и Машенькой, Соня видела, как с автостоянки на дорогу вырулила красная машина и, выпустив струйку белого дыма, стала стремительно удаляться. Таксист прибавил газу, и «Волга», мягко покачиваясь, настигла «восьмерку» на первом же повороте.
Парень за рулем не спешил. Женщина рядом с ним закурила длинную сигарету.
Минут через пять они вынеслись на мост и, оставив позади реку, устремились к центру Города, вдоль трамвайных путей. Проехав мимо церкви, они резко прибавили скорость, а потом вдруг свернули в сумрачный дворик, зябнущий в тени тополей.
– Притормози с торца дома, – сказал Олег. – Только аккуратненько, чтобы нас не заметили.
Они остановились у притихшей пятиэтажки. Отсюда было видно, как, объехав двор, «восьмерка» замерла на обочине. Женщина вошла в подъезд, а парень облокотился на капот и закурил. В такси все сидели молча, только счетчик монотонно щелкал; Соня тревожилась о том, как Олег собирается рассчитываться с таксистом.
Через несколько минут из подъезда вышел плотный, спортивного вида лысый мужчина лет сорока, с тяжелым квадратным подбородком. Увидев его, парень сел за руль. Мужчина опустился рядом. Дверцы одновременно захлопнулись.
– Ты понял, кто это? – тихо спросил Шурик, не отводя глаз от "восьмерки".
– Вижу, не слепой, – недобро прищурился Олег. – Папочка вернулся в Город. Что ж, это будет мой подарок Вепрю.
Между тем разговор в «Жигулях» закончился. Соня думала, что мужчина, которого Олег называл Папочкой, выйдет из машины и вернется домой, а парень спокойно уедет, но произошло все наоборот. Парень вылез из авто, а Папочка перебрался за руль, съехал с обочины и, вдруг рванув, исчез в проезде между домов, о существовании которого преследователи и не подозревали.
– Упустили, – выругался Олег. Вытащив из кармана толстую пачку денег, расплатился с водителем. – Езжай, дядя, ты нам больше не понадобишься, – он повернулся к сидящим сзади. – Выходите, приехали.
Выйдя, они стали наблюдать за парнем. Тот закурил новую сигарету и, внимательно оглядевшись по сторонам, направился через двор к ним.
– Ой! – пискнула Машенька. – Он идёт прямо на нас!
– Вот и хорошо. Хватит нам за ним гоняться.
Олег покрутил головой.
– Сейчас займемся выжиманием информации… Девочки, красавицы, отойдите в сторону, сейчас здесь станет тесно. И прошу вас, не попадите под руку, мне будет вас очень не хватать.
Олег шутил, но у Сони сжалось сердце от такой шутки. Мальчишки собирались серьезно бить парня. Шансов у того не оставалось.
Едва он дошел до угла дома, за которым они скрывались, как Олег, схватив его за ворот рубахи, притянул к себе. Парень опешил. Смешно задергав руками, он удивленно отвесил нижнюю губу, темные очки съехали на кончик носа, открыв недоумевающие глаза.
– Что такое? Что за дела, парень?
– Узнаешь его? – Шурик грубо шлепнул парня по уху.
Парень взглянул на Олега, и сразу же стало ясно, что он его узнал. Он дернулся, пытаясь вырваться, но его остановил удар Шурика в подбородок. Парня подбросило кверху, и он не упал на землю лишь потому, что Олег всё ещё держал его за рубашку. Зубы клацнули, очки слетели с носа и разбились. Удар у Шурика был хороший – он с пятого класса занимался боксом.
– Слушай, Винт, давай оттащим его в кусты, не убивать же его прямо здесь, – предложил Олег.
Парень снова рванулся, но, получив мощный удар в живот, сложился пополам и закряхтел. Соне показалось, что он тихонько матерится.
– Что вам от меня надо? – спросил он, всхлипывая, голос его срывался от злости и бессилия.
Олег ударил в лицо, и парень упал.
– Это тебе за выкидуху, – пояснил Олег. – Хотел сильнее врезать, да вот беда – появилась у меня к тебе парочка вопросов.
Он снова схватил жертву за ворот рубашки и рывком поставил на ноги.
– Где Папочка?
– К-какой Папочка? – переспросил парень и снова оказался на земле, прижимая ладонь к левому глазу.
– Где Папочка? – снова спросил Олег. – Для чего он снова появился в Городе? Зачем ты отдал ему свою тачку? Ну!
– Да пошёл ты! – рассвирепел вдруг парень. Вскочив с земли, он ударил Олега в плечо и с размаху пнул в колено. Олег схватился за чашечку и ругнулся.
А парень снова лежал на земле, рот у него был в крови. Шурик молча ставил его на ноги, бил и снова ставил, это продолжалось до тех пор, пока Олег не смог разогнуться и, прихрамывая, подойти к ним.
– Ладно, Винт, хватит с него. Он мне нужен живой, – Олег схватил парня за грудки. – Ох и дал бы я тебе, придурок!
– Пошел ты, – послышался едва слышный хрип.
Олег хлопнул парня по ушам, и тот схватился за голову.
– Где Папочка, сука?!
Соня вздрогнула. Парень издал курлыканье, как в унитазном бачке. Кровь капала у него с подбородка большими темными каплями, глаза заплыли, свернутый нос уже не был центром симметрии.
– Ну, хорошо, – вдруг спокойно проговорил Олег. – Хорошо, приятель. Жалко тебя, конечно, но больше я ничего уже не могу придумать. Извини, дружище…
Говоря эти слова, Олег неторопливо расстегнул ремень, выдернул его из петель и проверил на прочность. Потом просунул конец ремня в пряжку: получилась петля.
– Давай отойдем в кусты, дружище. Здесь слишком людно, к тому же я заприметил там подходящий сук. Не очень толстый, правда, но ведь и ты у нас не толстяк… – Олег похлопал парня по плечу.
Тот на секунду окаменел. Потом вдруг встрепенулся, вскинулся, как олень при звуке спускаемой тетивы, и бросился бежать, пытаясь побить все спринтерские рекорды. Помешал ему Шурик. Он выставил ногу, парень, споткнувшись, с разгона рухнул на землю, едва не вывихнув себе шею. С накинутой на шею петлей, его под руки отбуксировали в кусты.
"Они его убьют! – ужаснулась Соня. Тело ее стало ватным, она не могла сделать ни шага. – Они его убьют!"
Машенька стояла бледная как смерть.
Кусты затрещали, и мальчишки, подталкивая парня в спину, появились на свет Божий. Олег снял с шеи жертвы ремень, вдел его в петли и застегнулся. Он был очень весел.
– Тебя как зовут, приятель?
– Артур.
– С Вепрем надо дружить, Артур, быть его врагом безнадежное занятие. А Папочка – это так, мимолетное видение. Я правильно говорю?
Парень слабо кивнул. Он шагал как-то странно, на полусогнутых, переваливаясь, штаны его обвисли. Кажется, со страху он чересчур расслабился.
– Иди домой, приятель, – ласково проговорил Шурик, дружески похлопав жертву по плечу. – Умойся, переоденься, попроси маму постирать штанишки… А если ты нам ещё понадобишься, мы тебя найдём, не сомневайся.
Спровадив парня, мальчишки удовлетворенно потёрли руки.
– Ну вот, теперь можно и на пляж, – заявил Олег.
***
О том, что Олег в какой-то мере связан с преступным миром Города, Соня догадывалась давно, но даже не представляла, насколько велика эта мера.
Поначалу она считала его просто романтическим уличным хулиганом со странностями, но вскоре убедилась, что глубоко заблуждалась, а его тяга к особого рода шуткам порой коробила ее своей циничностью.
Олег работал на человека по кличке Вепрь. Соня слышала о нем довольно часто, но видела однажды и была удивлена, что почти ровесник Олега уже успел стать таким авторитетом в преступном мире Города.
…Весной 1988 года Олег ушел в армию. Служил он на Тихом океане, на противолодочном корабле. Письма от него приходили редко, и все они заканчивались приблизительно одинаково: "До приказа – одна тысяча восемь дней. Дождись меня, милая"; "До приказа – пятьсот пятьдесят семь дней. Мне не совсем понравилось твоё последнее письмо, уж больно оно короткое. Ты что, меня уже не любишь?" – и так далее.
Ей даже смешно было читать такие всхлипывания. Казалось, он вот-вот заплачет, сидя над письмом. Такой впечатлительности раньше Соня за ним не замечала.
"Не дури, – отвечала она, – ты пишешь чушь. Никого у меня нет. Пока не нашлось в Городе такого идиота, который решился бы полюбить девушку Олежки Волкова. Позавчера из армии пришел Шурик, он может подтвердить мои слова…"
Соня немного кривила душой, говоря, что смельчаков влюбиться в нее не нашлось. Один все-таки был, но она предпочла о нем умолчать, чтобы не подливать масла в огонь.
Им оказался некий Гриша Смирных, худощавый серьезный парнишка с Первомайки. Он тоже был художником, зарабатывал на жизнь тем, что оформлял афиши в кинотеатре имени Маяковского. Увидев Соню в фойе Красного зала, он не мог оторвать от неё взгляда и, подойдя к ней, представился без всяких прелюдий:
– Я Гриша с Первомайки, меня тут все знают. А ты кто?
Девочки недоуменно переглянулись, Машенька прыснула. Соня тоже заулыбалась.
– Вот что, Гриша с Первомайки, отвали, – ответила Машенька, вдоволь насмеявшись.
– Зачем ты грубишь? – обиделся Гриша. – Я же вам не грублю. Между прочим, я тебя знаю, – он снова посмотрел на Соню. – Ты работаешь художником в новом Доме культуры на Радищенке, правильно?
Соня кивнула. Она действительно недавно подрядилась оформлять только что построенный Дом культуры «Молодость». Когда Гриша успел её там увидеть?
– Ты здорово рисуешь, – похвалил он. Вид у него был какой-то сонный. – Мне до тебя далеко. Говорят, ты была любимицей Крымова?
В его интонации это прозвучало как «любовницей»; при этом он прищурился.
– Не любимицей, а лучшей ученицей, – отрезала Машенька. – Тебе же сказали: отвали.
Пожав плечами, юноша отошел. А три дня спустя произошел любопытный случай, когда Соня вновь повстречалась с ним на дне рождения у Альки Лопаткина. Чтобы не показаться высокомерной, она приветливо кивнула ему (так же, как всем остальным гостям) и села за стол. Соня слегка опоздала – изрядно выпившие гости успели разделиться на группки и вели шумные разговоры. Гриша одиноко сидел в кресле в углу, делая вид, что разглядывает фотоальбом. Усердно налегая на закуску, Соня забыла о нем и поэтому несколько удивилась, услышав рядом:
– Здравствуй, Соня. Ты узнала меня?
Она кивнула.
– Пройдем на кухню, а то здесь нас затолкают. Мне надо с тобой поговорить. Ты не против?
На кухне Гриша тут же достал из кармана пакетик с коноплей и смятую папиросу.
– Ты «травку» не куришь?
Соня вообще не курила, а тем более наркотик.
Пока Гриша "забивал косяк", Соня с интересом наблюдала за этой процедурой. Потом он зажег папиросу и с присвистом затянулся. Соня терпеливо ждала, подавляя в себе желание посмотреть на часы. Наконец Гриша сказал:
– Соня, мне хочется, чтобы ты стала моей женой.
На какое-то время Соня оцепенела. Потом до нее дошел смысл заявления, и она растерялась еще больше. Приоткрыв от удивления рот, она развела руками и замотала головой. Гриша схватил её за руку.
– Я уже все продумал, – быстро и с необычайным жаром заговорил он. – Квартира у меня есть, хотя и однокомнатная, но зато просторная и рядом с центром. На работу я буду отвозить тебя на мотоцикле. Правда, возвращаться тебе придется автобусом – я на час дольше работаю, да и задерживаться иногда приходится. Детский сад рядом. Детей мы будем водить туда. Заведем двоих. Один избалуется сильно, а троих, я думаю, мы не потянем.
"Заведем детей". Словно речь шла о кошке или морской свинке. Соня возмущенно вырвала руку. "Кретин ты, понял?!"
Гриша поморщился.
– Да, и ещё, – добавил он. – Тебе придётся научить меня своему языку. Я не понимаю твои… – он пошевелил пальцами, – манипуляции.
Вскипев, она хотела тут же развернуться, но в этот момент раздался голос Машеньки Лисовских:
– Чем вы тут занимаетесь, молодые люди?
"Этот идиот только что предложил мне выйти замуж", – повернувшись, ответила Соня.
– Глубоко сочувствую. Ош-шень смелый мальш-шик. Пошли, Соня, тебя там уже потеряли.
Маша потянула ее из кухни, но Гриша остановил девушек.
– Куда ты её тащишь? – глухо спросил он, со злостью уставившись на Машеньку. – Разве не видишь, что мы разговариваем?
– Не хочет она с тобой разговаривать, понял? К тому же ты все равно не поймешь, что она тебе скажет. Но если хочешь, я могу перевести. Она сказала: катись ты к чёрту. Понял, Гриша с Первомайки?
– Врёшь ты всё! – рявкнул Гриша. Из мрачноватого, неприметного паренька он вдруг превратился в грубого, упрямого мужлана. – Оставь нас одних. Уйди отсюда! – заорал он.
В этот момент на кухню заглянул хозяин. Он пытался собрать гостей для очередного тоста.
– Что здесь за крики?
– А, появился, – прорычал Гриша. – Слышишь, уведи отсюда эту телку, пока я сам её отсюда не выкинул.
Это было уже чересчур. Соня и моргнуть не успела, как Машенька заехала Грише по физиономии. Тот взвыл и бросился на нее с озверевшим лицом, но Лопаткин успел перехватить его и вытолкнуть в прихожую. Началась схватка, но подоспевшие Ромка Чернов и Витька Самохин схватили Альку за руки.
– Отпустите меня! – метался он.
– Отпустите его! – орал Гриша. – Я буду с ним драться!
– Заткнись! – шипел на него Чернов.
– Сам заткнись! Я и с тобой буду драться! Со всеми, ясно?! По очереди, до первой крови!
Дело кончилось тем, что избитого Гришу увел Вовка Шаров. Соню до дома проводили Машенька с Лопаткиным. К тому времени все были уже порядком пьяны, инцидент казался исчерпанным, и они почти забыли о нем.
А зря.
***
Олег вернулся домой в середине апреля 1991 года. Весна кружила голову, ни в коей мере не предвещая беды.
Была среда, обычный будний день, работа у Сони только-только сдвинулась с мертвой точки, и она задержалась в мастерской часов до десяти. Устав, Соня стала не спеша собираться домой. Убрала краски, тщательно вымытые кисти отправила отдыхать на стеллаж. Проверив электричество и краны в туалете, закрыла все форточки и вышла из мастерской.
– Здравствуй, Сонечка.
Она вздрогнула, едва не выронив ключ. Резко обернулась. На улице было еще светло, на фоне окна на площадке нижнего этажа темнел чей-то силуэт.
– Ты что, не узнала меня?
"Гриша? Это ты?"
– Узнала. Вижу, что узнала.
Соня спустилась, и они поздоровались. На улице, у подъезда, опираясь на подножку, стоял красный мотоцикл со шлемом на руле. Второй шлем Гриша держал в руках.
– Я на технике. Из этого района неудобно добираться домой. Я узнал, что ты сегодня задержалась, и решил заехать. Я тебя отвезу.
Соне, одетой в легкий сарафан, ехать в седле мотоцикла показалось чертовски неудобно, но добираться через весь город в пыльном автобусе тоже не хотелось, и она, без капли сомнения, надела шлем и села на мотоцикл позади Гриши.
– Готова?
Она кивнула.
Дикий форсаж едва не выбросил Соню из седла. Набрав с места сумасшедшую скорость, Гриша перелетел через газончик и, не снижая скорости, выскочил на дорогу. Соня вцепилась в него мертвой хваткой.
"Не надо, не гони так, – замотала она головой. – Мне страшно".
Но он не замечал ее усилий. Они неслись, словно шли на взлет. Оставив за спиной старый мост, они выехали на Тюменский тракт, на перекрестке свернули куда-то; потянулась незнакомая местность.
"Где мы?" – она толкнула Гришу в спину.
– Всё нормально, не бойся.
Потом незнакомые дома и проулки сменили лесопосадки. Пара поворотов – и они оказались в самом настоящем лесу с сочной травой, кривыми черными деревьями и трухлявыми пнями. Когда дорога превратилась в тропинку, Гриша наконец сбросил скорость. Тропинка скоро оборвалась, уткнувшись в заросли. Мотоцикл заглох.
Соня спрыгнула и сняла шлем. Страшно ей ни капельки не было.
"Ну, и куда же ты меня завез, Ваня Сусанин?" Гриша слез с мотоцикла, поставив его на подножку.
– Здесь никого нет, никто нам не помешает поговорить по-человечески.
Достав папироску, он выдул из нее табак и принялся забивать ее травой из бумажного кулечка. Соня вздохнула. Разговаривать с Гришей ей не хотелось, но, видимо, придется – не уходить же отсюда пешком, и к тому же смеркается.
Между тем Гриша зажег папироску, трижды жадно затянулся и с наслаждением выпустил дым вверх. Сплюнув в траву, пнул колесо.
– Сонечка, ты ещё не забыла о моём предложении?
"Каком предложении?"
– Я всё ещё хочу, чтобы ты стала моей женой. У меня уже все готово. Вот, посмотри, я купил тебе кольцо…
Пошарив в бездонных карманах брюк, Гриша выудил золотое колечко с небольшим зеленым камешком.
– Смотри, здесь гравировка.
Держа кольцо двумя пальцами, он сунул его Соне под нос и мизинцем провел по его поверхности. "Сонечке с вечной любовью от Григория", – прочитала она.
Гриша довольно улыбался, глядя на неё безумными глазами.
– Ты согласна?
"Боже, нет!!! Почему ты не можешь понять?"
– Я знал, что ты согласишься. Сонечка, милая…
Взгляд его загорелся, словно в костер подбросили сушняка. Гриша взял Соню за руки и притянул к себе. Она отшатнулась.
– Не надо, не бойся, нам будет хорошо вместе.
Он попробовал её поцеловать, но Соня не далась. Тогда он схватил ее голову и с силой прижал к себе; послышался хруст костей.
"Больно же, идиот!"
– Наконец-то мы вместе, – прошептал он таким голосом, что ей впервые стало страшно.
"Не надо, отпусти!"
Но Гриша был на удивление силен, и вырваться из его рук ей не удалось. Он целовал ее шею, подбородок, губы. Потом они рухнули в траву.
"Нет, нет, отпусти, кретин несчастный!"
– Ты любишь меня, ты меня любишь, – приговаривал Гриша. Он был сейчас похож на сумасшедшего, шарил по её груди, ногам, сжимал плечи.
От стыда, страха и унижения у нее вдруг появились силы, она оттолкнула его, но едва только поднялась на ноги, как он схватил ее за щиколотку и вновь повалил в траву.
– Не бойся, дурочка.
Снова навалился на нее, не давая пошевелиться. Рывком задрал сарафан и запустил руку ей в трусы.
"Скотина, сволочь, отпусти… Шершень убьет тебя!"
Слёзы катились градом, и она впервые почувствовала себя слабой и беззащитной. Соня почему-то всегда считала, что разговоры об изнасиловании – это так, запугивание малолетних, женщиной невозможно овладеть, если она того не захочет. Однако теперь она видела, что даже этот худосочный и слабый с виду тип оказался в два раза сильнее ее, и она не может справиться с ним.
Насильник покусывал ей шею, безостановочно работая рукой у нее между ног. Ей хотелось закричать, но ничего не получалось. Потом с треском расстегнулась «молния» на его штанах, и он стал лихорадочно рвать с нее трусы. Напрасно Соня извивалась всем телом, пытаясь выбраться из-под него, и даже кусалась. Из гортани ее вырвался отчаянный хрип, чудом ей удалось высвободить руку, и она что было сил заколотила по спине насильника. Тот ничего не замечал.
Издав странный, похожий на рыдание, звук, он затих.
Соня не была девственницей и поняла, что всё закончилось. Гриша обмяк, и скинуть его с себя уже не составило труда.
Тяжело дыша, красный, как рак, он перевернулся на спину.
– Извини, любимая, по-моему, у нас получилось не совсем так, как надо.
Соня, захлебываясь слезами, поднялась на ноги, поправила сарафан и с размаху пнула Гришу в лицо. Он опрокинулся с визгливым ойканьем.
"Сволочь, сволочь! Убить гадину! Ненавижу!!!"
Гриша сел, и она снова хотела пнуть ему прямо в омерзительно перекошенный рот, но насильник был наготове. Вскочив, он наотмашь ударил её по лицу. Она упала. Он поставил ее на ноги и снова ударил. На этот раз она устояла.
– Так ты не любишь меня? – удивленно спросил Гриша. – Ты все это время меня не любила?
"Скотина, я ненавижу тебя!"
– Ты никогда не любила меня и всё это время пудрила мне мозги?
Он был сумасшедший, это стало очевидно, и к тому же обкуренный сумасшедший. Гриша шлепнул ее ладошкой по щеке.
– Ты меня обманула! Ну и оставайся здесь одна! Добирайся до дома как хочешь!
Сделав несколько шагов к мотоциклу, он вдруг резко развернулся и с рычанием бешеной собаки побежал к ней. В двух шагах от Сони подпрыгнул и нанёс ей удар ногой в плечо. Ее отбросило, и она больно ударилась головой о землю. Безумец уже стоял рядом и, всё так же рыча, продолжал нещадно пинать её.
Соня успевала закрывать руками лицо, все остальные части тела у нее были сразу же отбиты.
Наконец Гриша остановился. Тяжело дыша, он склонился над своей жертвой, оторвал её руки от лица и озверело глянул ей в глаза.
– Сучка ты, – процедил он сквозь зубы. Щёки у него дергались. – Сучка и шлюха.
Он плюнул ей в лицо и отошёл.
Соня слышала, как завелся мотоцикл, как через какое-то время его рокот стих вдалеке, но она ещё долго лежала на земле, содрогаясь в беззвучном рыдании.
Когда она немного успокоилась и уговорила себя подняться, вокруг стало совсем темно. Соня посмотрела на часы. Они были разбиты, стрелки остановились на четверти двенадцатого. Значит, сейчас уже совсем поздно. Мама наверняка волнуется. А может, нет, потому что решит, что дочь гуляет с Олегом или вообще сегодня останется ночевать у него. В последнее время она частенько так и делала. Значит, её могут и не хватиться. И слава Богу. Если идти все время по тропинке, вскоре она выйдет на дорогу, та приведёт её к Городу, а уж там она как-нибудь разберётся.
Она так и поступила. Около часу ночи, по её расчётам, она добралась до дома Олега. Осторожно постучала в дверь. Никто не отозвался. Тогда она надавила на кнопку звонка.
– Кто там? – спросил испуганный женский голос. Это тётя Нина. Значит, Олега нет дома, потому что при нем она молча открывает.
Соня стала напротив дверного «глазка» и царапнула дверь. "О Боже!" – услышала она, замок трижды щелкнул.
– Сонечка, что с тобой?!
Тётя Нина стояла перед ней заспанная, в желтом махровом халате и тапочках.
– Что случилось?! Что с твоим сарафаном?! Боже мой, да ты же вся в синяках!
И тут Соня не выдержала. Слезы брызнули фонтаном, она повисла у тёти Нины на шее, затрясла головой.
– Олежки дома нет, по-моему, он пошёл к Шурику. Сейчас я позвоню. Я его обязательно найду, он поможет, не плачь.
Она усадила Соню в кресло и принялась звонить по телефону. Потом принесла рюмку коньяка, халат, полотенце. Соня собралась уже идти в ванную, но тут вернулся Олег. Он был с Шуриком. Сел у ее ног и молча выслушал все, что она смогла объяснить, захлебываясь слезами и раздираемая стыдом. Шурик, судя по всему, тоже кое-что понял, потому что он испуганно уставился на Олега и покачал головой,
– Не надо, Шершень, – проговорил он тихо. – Лучше не надо. Давай я сам.
Олег не ответил. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Он вышел из гостиной, но отсутствовал недолго. Когда он вернулся, Винт вскочил с дивана.
– Олежек, у меня есть хорошая мысль, – быстро-быстро заговорил он. – Давай я сам всё сделаю как положено. Я хладнокровней, у меня лучше получится. Я уже всё придумал. Давай?
Но Олег, похоже, его и не слушал.
– Прими душ и ложись спать. Я скоро вернусь, – сказал он, поцеловав Соню в лоб, и направился в прихожую.
Шурик схватил его за руку.
– Нет, Шершень, не делай этого. Не убивай его. Ты же не Вепрь, у тебя не девять жизней, это ему не страшно гнить в тюрьме хоть до старости!
Олег освободил руку и покачал головой.
– Отдай пистолет, – умолял Винт. – Не нужен он тебе.
Олег кивнул:
– Тут ты прав. Я эту сволочь и так убью.
Соня увидела, как он откинул куртку, вынул из-за пояса брюк большой чёрный пистолет и отдал его Шурику.
– Мы пойдем вместе, – сказал Винт. – Со мной надежней.
Соня со страхом смотрела на них, начиная жалеть, что обо всём рассказала.
Гриша был на краю могилы.
***
15 июля 1991 года народный суд Кировского района приговорил Волкова Олега Владимировича к шести годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима.
Гриша с Первомайки продал бесполезный теперь для него мотоцикл, купил дорогую инвалидную коляску и редко появлялся на людях.
Соня несколько раз ездила в Магадан к Олегу и один раз умудрилась повстречаться там с Винтом и Вепрем.
Соня обо всем рассказала маме, и та воспылала к Олегу горячей материнской любовью и вместе с дочерью стала терпеливо дожидаться его возвращения и готовить приданое.
25 августа 1993 года Шурик с Машенькой возвращались на машине (Винт только-только купил себе новенький "БМВ") с дачи Машиных родителей. На полпути из-за поворота вырулил вишневый «Опель» и пристроился за ними. Машенька обернулась и критически осмотрела его (с некоторых пор она стала проявлять повышенный интерес к автомобилям).
– Всё равно у нас машина лучше.
Винт покосился в зеркало заднего вида и побледнел.
– Это за мной, – прошептал он и крикнул: – Пригнись! Пригнись, я тебе говорю! Сейчас…
Его оборвала длинная автоматная очередь. Она по косой прошила автомобиль, и две пули со страшными шлепками вошли Винту в затылок. Он захлебнулся кровью. Отпустив руль, уронил голову Машеньке на колени. Она дико закричала.
"БМВ" запетлял по дороге, потом обо что-то ударился и пошел кувырком, с каждым ударом превращаясь из дорогого автомобиля в груду бесполезного металла. Машенька не переставала кричать. Потом была ужасная боль и сводящий с ума вид торчащих из кровавой ноги острых осколков кости.
Мир закрутился, истекая кровавыми красками, потом побледнел, расплылся, а вскоре и вовсе перестал для неё существовать…
