Николай Галеев
Марина НЕ грустит: Дьявольские ритмы
Помолчали. Выключился холодильник.
– И какова моя роль?
– Мы не в курсе, что намереваются делать ангелы и эльфы. Они нам не докладывают. С завтрашнего дня я тоже присоединюсь к вашей группе. И дальше будем действовать по обстановке. Пока я тебе расклад сил довёл, потом будет видно. Если попробуешь разговорить Краснову или Варяг – это будет большое дело.
– А почему я? И почему только теперь?
– Была оперативная информация, что здесь, в Петербурге у Светиной должна состояться какая-то очень важная встреча, которую ангелы тщательно готовили. Сначала мы думали про Цурюпу – всё же там какое-то приятельство сложилось, и её активно обхаживали эльфы. Сейчас наша главная версия – это ты.
– Я – ваша версия, – задумчиво повторил Ярослав Сергеевич, – Знаешь что, Игнат батькович? Иди-ка ты в одно место.
Вместо обиды Изюмов расхохотался.
– Знаешь, что, Ярослав Сергеич? – сказал он, повторив мою интонацию, после чего быстро осушил свою кружку. – Давай поступим немного иначе. Я действительно пойду, хоть и в совсем другое место, не в то, куда ты б хотел, чтоб я пошёл. А ты сейчас по всему этому поводу загоняться особо не будешь. Успокоишься, выспишься, там, домашку сделаешь спокойно. А в это время в голове всё уляжется, и ты уже завтра сможешь оперировать этими данным спокойно и без нервов – как чем-то само собой разумеющимся.
– Вот нормально. Пришёл, взбаламутил меня, а потом ещё предлагаешь не переживать, – Проговорил я сквозь зубы и не глядя на деятеля.
– Отставить панику, – шутливо отозвался Изюмов и встал из-за стола, – спасибо большое за чай. Закроешь за мной дверь – и сразу станет попроще.
Последнюю фразу он произнёс каким-то особенным тоном, но я пребывал в таком смятении от полученных вводных, что даже не обратил внимания. Зато действительно как только Игнат ушёл, дышать стало спокойней. Как если бы он забрал с собой все тягостные думы.
Я налил себе ещё чайку, сел под абажур на то место, где секретарь ячейки только что вёл свои речи, и подумал о том, что это всё, конечно, очень странно, но тем не менее мало повлияет на меня лично. И уж всяко я не собирался посвящать всю жизнь возне со Светиной, хотя она вообще-то милашка, умница и вообще лучше бы это она пришла со мной чаю хлебнуть. Я б для неё с верхней полки коробку конфет достал.
Ну, а наутро мне вчерашний разговор с Изюмовым и вовсе показался каким-то полубредом, что, впрочем, не помешало мне рассуждать в духе “Эльфы – тоже мне новость? Магия – хорошо бы освоить.” Я даже привычно собрался, взял чехол с Бластером и побежал в школу, предвкушая, как Маруся-вихрь закружит меня с самого порога.
Однако я ошибся: нашему безбашенному величеству угодно было полоскать мозги вовсе не мне. У дверей в соседний класс она хохотала в голос вместе с Катей Цурюпой, а дивная Мила, пунцовая, как помидор, стояла рядом и хлопала глазами.
– Пошлостями какими-то в краску человека вгоняете? – приблизившись, спросил я вместо приветствия, украдкой поглядывая на Милины уши, которые не были видны из-за пышной причёски.
– Да вот, думаем, как по Фрейду истолковать такой огромный бас Милочки, – отозвалась Маруся.
– И такой сравнительно небольшой инструмент у тебя, – прибавила Цурюпа, быстренько спрятав улыбку и кивком указав на висевший у меня на плече чехол. Я не обиделся, но, согласитесь, шутка была более чем вульгарной. Я считаю, что в приличном обществе подобные вольности неуместны. Наверное, Катя приняла меня за ещё одного желающего добиться благосклонности Милены Прекрасной, либо просто съязвила по инерции. Ни то, ни другое вообще-то не оправдывало её нисколько. Я уже собрался было ответить в крайне грубой форме, но Мила сама пришла на помощь:
– Не надо… – прошептала она, кладя ручку на плечо подруги, словно останавливая. Катя переменилась в лице – словно бы расслабилась, перестала хмуриться, и я поймал на себе игривый взгляд её зелёных глаз.
– Ах, ну да: раз с чехлом, то ты, должно быть, в группе. Слава, да? – сказала она и поправила причёску. Я отметил, что её стриженые блондинистые волосы были красиво уложены, словно она только что из салона. Хоть времени было восемь утра с небольшим.
– Как будто впервые встретились, – огрызнулся я, всё ещё недовольный остротой. – Зови меня Яр. И шути, пожалуйста, осторожнее.
– Ну, извини уж! Это я по привычке, – пожала плечами девушка. – Моя Милочка привлекает всех, в том числе полных уродов. Приходится отбиваться, как можем.
Я хотел возразить, напомнив об элементарных приличиях, но зазвенел звонок, и мы все разбежались по классам.
Учёба промелькнула почти незаметно. Ни к чему скрывать: я с нетерпением ждал, когда же смогу отправиться в нашу репетиционную комнату и попробовать что-то сыграть уже всем вместе.
Во дворце, топая вниз по лестнице, я снова услышал музицирование Снежаны Варяг (вот всё же фамилию Бог послал!). Сегодня она исполняла «Fly Me to the Moon», любимую песню моей мамы. Я и сам всегда слушаю эту композицию с удовольствием, потому не стал дожидаться, а тихонечко зашёл, стараясь не мешать маленькой пианистке.
Как и раньше, играла Снежана виртуозно, обрабатывая мелодию на лету. Только что был джаз, а со следующего такта – ритм-н-блюз, а потом в проигрыше между куплетами – почему-то реггей. Или это был не реггей, а тоже какой-то джаз?
Впрочем, моё появление все же нарушило настроение, потому что скоро Снежана остановилась и уставилась на меня.
Неловкая пауза, да уж. Особенно с учётом того, что о ней вчера сказал Игнат.
– Привет! – сказал я неуклюже и занялся гитарой: надо было срочно начать что-то делать. Ну, хотя бы чтобы не думать о маленькой пианистке как о каком-то там нездешнем могущественном существе. К сожалению, обстановку это не разрядило нисколько, и оттого, покопавшись немного, я всё же поднял взгляд на Снежану. Она, точно манекен, стояла за синтезатором, глядя перед собой нагоняя на меня эффект зловещей долины. Странная девочка. Вопросов к ней у меня накопился вагон, а я всё не мог собраться с духом и начать беседу. Знаете ли, это не просто, спросить у человека, не инопланетянин ли он. Например, если она всё же обычная странная школьница, такой вопрос мог быть истолкован как угодно. А ещё в этом случае кое-кто бы в ухо получил, несмотря на должность.
– Ты действительно круто играешь! – я предпринял вторую попытку снять напряжение. – Училась или учишься?
– От природы.
– Ничего себе! И ты все эти аранжировки…
– Придумала, – прошептала пианистка.
«С ума сойти! Вот это талантище!» – поразился я, но вслух спросил:
– А синтезатор тут о-го-го! Неужели местный?
– Мой, личный, – еле слышно отозвалась девушка.
– Звук шикарный. Дорогой, поди?
Не ответив словами, Снежана покачала головой, округлив губки. «Очень дорогой», – догадался я. И совсем уж было собрался следующим номером выпалить тираду об услышанном накануне от Изюмова, как хлопнула дверь, и в зал ввалилась Маруся Светина в обнимку с красоткой Милой.
– А вот и мы! – возвестила она, как будто это было кому-то нужно. – Яр и Мила, принимайтесь за освоение баса, а мы со Снежаной займёмся аранжировками.
– Попробуй меньше командовать и больше договариваться, хорошо? – попытался я остудить горячую голову, впрочем, жаловаться не приходилось. Мне ведь предстояло провести время в обществе Милены Прекрасной, так что любое недовольство вышло бы лицемерным.
Пока я настраивал Бластер, рыженькая голубоглазая прелесть хлопала ресницами, сидя на стуле напротив. И, скажу я вам по секрету, было ужасненько трудно не отвлекаться на её коленки. Что ни говорите, а я очень удачно устроился!
– Ну, давай посмотрим на твой бас, – сказал я, закончив со своей гитарой, и Мила вручила мне тяжёлый футляр. «Минуту, она что, таскала его на себе весь день? На этих-то хрупких плечиках? А девочка-то не так проста, как можно было бы подумать», – посетило меня подозрение, но спрятав его, я расстегнул молнию. Вообще-то я ожидал очередной странности и не ошибся! На загрифнике роскошного красного баса красовался логотип «Blaster», точно такой же, как и на моей гитаре. Совпадение? Нигде в городе я больше не видел инструментов этой марки.
Да что там! Я и в Интернете ничего подобного не смог разыскать. И вдруг именно такой принесла в нашу группу Мила Краснова, прекраснейшая из ныне живущих школьниц! У кого-то остались сомнения?
На сей раз спрятать чувства не удалось, и вид у меня был столь озадаченный, что Мила всё поняла без слов. Её расчёт наверняка состоял в том, чтобы послать мне некий сигнал: ясно же, что я бы обратил внимание на эмблему изготовителя. Невинно-рассеянное выражение пропало с её личика, она украдкой оглянулась на занятых девчонок и быстро приложила пальчик к губам.
Подыграть ей?
Я лишь кивнул: мол, позже обсудим. Она повторила моё движение в знак согласия, а мгновение спустя уже снова бессмысленно улыбалась, глядя на то, как я занялся с её инструментом. Поскольку струны даже не пришлось подтягивать, я довольно скоро передал Миле её таинственный бас и тихонько объяснил настройку. Потом подключил к одному из комбо и показал пару начальных упражнений, а Мила послушно выполняла всё, что я говорил, время от времени восхищённо вздыхая. Со стороны могло показаться, что она и вправду в восторге от нового и неосвоенного занятия, но я-то уже знал: и на неё и её инструмент завязан какой-то секрет. Оставалось лишь дождаться удобного момента и порасспросить.
Негромкий стук заставил нас всех поглядеть на дверь, и в неё тут же вплыл тот, кого лично я уже устал дожидаться.
– Привет! Я Игнат, вы же ищете барабанщика?
Ну и жук! Ты ведь знал об этом раньше меня! Да что там – это ты через меня практически подал Марусе идею, интриган доморощенный! Ну, или по крайней мере меня во всё это впутал, что и запустило процесс. А если придумывать правдоподобную легенду, то ты ещё больше опозорился: да, наш ходячий ядерный реактор ещё утром прикрепил объявление на двери в гардероб, так ведь это в школе было! Откуда бы тебе знать, деятель! Положение надо было срочно спасать, и делать это пришлось – кому бы вы думали?
Наскоро пожав Игнату руку, я представил его как секретаря нашей Пионерской ячейки, и, разумеется, Маруся сразу поняла, о ком речь. Соответственно, пока я вернулся к обучению Милы, наша неуёмная лидерша мгновенно и полностью завладела вниманием вновь прибывшего, напав с расспросами и воплями восторга. Наблюдать за Марусиными выкрутасами лично мне не хотелось. Милины ВОЗМОЖНЫЕ тайны (и колени!) – вот и всё, что имело значение для меня в тот момент. Маруся же не терялась и, вызнав у Игната, где и как тот учился играть, принялась показывать ему установку, попутно невнятно объясняя что-то про концепцию группы.
У нас есть концепция? Мы б хоть одну песню освоили!
Наигравшись в идеолога, Маруся взялась представлять участников.
– С нашей клавишницей ты, конечно, знаком! – указала Маруся на девушку за синтезатором. Услышав это, я напрягся и поспешил перевести взгляд с Милиных пальцев на Игната. Ожидания оправдались: этот деятель, по ходу, в первое мгновение даже не понял, о ком и о чём речь. Потом проследил направление, указанное Марусей, и, наконец, увидел Снежану.
Пепельноволосая девочка слегка кивнула и осталась неподвижной.
– Ах, да! – нашёлся Игнат. – Снежана, привет!
“Кем он там её считает, напомните, пожалуйста!”
– Вот, мы готовим себе басистку! – молвила Маруся, после чего подскочила к Миле и в порыве умиления кинулась обнимать голубоглазую красавицу, вереща от восторга:
– Правда, она у нас красоточка! Красопеточка! Ми-ми-милашечка!
Мила покраснела и вцепилась в бас, но распалившуюся сумасбродку это не заботило.
– Перестань, не смущай человека! – вмешался я с неподдельным возмущением. – Ты нас отвлекаешь!
– Ой, да прямо… Милочке очень нравится обниматься, правда! – провизжала Маруся, тиская свою жертву, которая лишь мямлила что-то невнятное про «вдругойраз» и «ястесняюсь».
– Какие у вас тут дела интересные, – прокомментировал Игнат. Как будто твоё мнение кто-то спрашивал! Лучше бы помог, птица-секретарь!
Куда там! Пришлось самому отложить гитару, подняться со своего места, подойти и собственноручно оторвать Марусю от Милы. Только это вернуло мою взрывную одноклассницу в относительно адекватное состояние.
– До чего ж она милая! Хоть я и не парень, но даже я от неё просто балдею, – бубнила, оправдываясь, Маруся. Ничего себе, оправдания. Лучше б молчала уже!
Из неловкого положения нас выручила Снежана. Улучив момент, она возникла рядом с новоприбывшим барабанщиком (да что там «рядом» – прямо-таки вплотную к нему) и без затей предложила:
– Покажи, как играешь.
Игнат для вида стушевался, и даже вроде как вдохнул, чтобы начать отговорку, но маленькая пианистка его и тут опередила:
– Вот, – протянула она ему палочки. Фактически сунула в лицо.
– А что играть-то? – деваться Игнату было некуда.
Снежана не ответила, а перевела глаза на меня. Нет, никакого вопросительного взгляда, просто дала понять, что выбрать должен я. Означало ли это, что она преспокойно могла сыграть любую песню? Не сомневаюсь. Ну, ладно, нужно определяться.
– «Smoke on the water» хотя бы, – ляпнул я наугад то, что гарантированно все знали. Вообще-то, насколько мне известно, если сыграть эту песню при покупке гитары, вас могут выгнать из магазина. Но в тот момент ничего другого мне в голову не пришло. Клавишница чуть-чуть кивнула и удалилась за синтезатор. Игнат устроился за барабанами и пару раз попробовал педаль, а Мила и Маруся уселись и приготовились слушать. Удивительно, но девочка-мотор даже не кинулась обниматься к нашей скромнице. Напротив, сейчас как никогда она стала похожа на нормального человека. Наверное, сказались ожидание и нетерпение вкупе с опасением за результат.
На мгновение установилась тишина, а потом Изюмов отсчитал ритм, и мы начали.
Эх, до чего же славно звучит мой Бластер! Я сыграл первые два такта, когда немного несвоевременно включилась Снежана, и музыка подхватила меня. Впервые я чувствовал такой подъём: пальцы сами летали по грифу, позволив мне насладиться звучанием в полной мере – и я почувствовал удивительную свободу. Вступление тем временем несколько затянулось, а мы словно ждали чего-то. Чего? Именно того, что случилось, стоило Игнату брейком обозначить начало куплета. Ёрзавшая и раскачивавшаяся в такт Маруся вихрем подорвалась с места, в руке у неё оказался микрофон, и тютелька в тютельку в нужное мгновение она запела.
Голос заполнил зал, повёл мелодию без малейшего плавания по тону. Чистейшее произношение. Восхитительной красоты тембр. Весь отечественный рок-бомонд должен совершить харакири! Вдобавок ко всему Маруся пританцовывала, и была столь прекрасна, что… что… Да кто ж его разберёт, что! Я и слов-то таких не знаю, чтобы все восторги выразить. В общем, слившись с музыкой, я окончательно расслабился и тоже стал немного приплясывать.
А на втором куплете я услышал бас.
Маруся – та плясала лицом ко мне, да к тому же пела, так что не замечала и не слышала ничего вообще, но и я, и Изюмов, и даже Снежана – все мы видели, как Мила взяла свой громадный бас на колени и аккуратненько щиплет струны. Никаких ухищрений – самая простая партия, только чтобы поддержать барабаны, но тем не менее. Мила играла. Девочка, которая утверждала, что сегодня впервые взяла в руки… Стоп, о чём это я? – у неё был инструмент «Blaster», то есть дело нечисто изначально.
Ладно, разберёмся позже, а сейчас время джема. Маруся скомандовала: «Соло!!!» и я сыграл пару заученных пассажей. Ну, не умел я тогда импровизировать как Снежана! Позже – тоже не умел. Кстати, именно она вновь взялась отдуваться за всех: признаюсь, игры такого уровня и партии такой сложности я не видел и не слышал нигде. Пожалуй, даже на концерте самих «Deep Purple».
В итоге и без лишней скромности фраза «худо-бедно отыграли» к нам никак не относилась. Отыграли мы на сто пять баллов из ста. Игнат не сбился, Снежана показала экстра-класс, а я просто без ошибок сыграл то, что давно заучил. На коде Мила быстренько отставила бас и (не показалось ли?) подмигнула мне. Ну что ж, дождёмся объяснений после. А пока – финальные аккорды.
В воцарившейся по окончании коды тишине я слышал, как тяжело дышала Маруся. Впрочем, отмалчивалась она недолго:
– Ура! – закричала она. – Вот это класс! Да с такой игрой мы можем сразу выступать на любых площадках! О нашей группе услышат во всём мире! С нами заключат многомиллионные контракты, место в Зале славы рок-н-ролла нам уже обеспечено!
Потом она опомнилась:
– Мила, а ты что, подыгрывала нам на басу?
Глаза Милы расширились, но ответила почему-то Снежана:
– Это была я.
Товарищи, это что же делается! Ничего себе она врать горазда! А главное – зачем? Нет, что-то в этой команде не так, и я намерен выяснить.
Мучился вопросами я недолго. Несмотря на восторги нашей командирши, Игнат засобирался и предложил порепетировать завтра, когда будет больше времени. Без барабанщика Маруся посчитала своё дальнейшее присутствие бессмысленным и умотала в обычной манере, а следом за ней засобирались и Мила со Снежаной.
Пока эти две красавицы не свинтили, я пошёл в атаку:
– Мила, зачем скрывать, что ты умеешь играть?
Божественная Краснова потупилась и отвела глаза. И – промолчала.
– Снежана, а ты зачем соврала?
Тоненькая пианистка поглядела на меня ничего не выражающими глазами БЕЗ ОЧКОВ, после чего спокойно прошествовала к двери и вышла, проронив лишь едва слышное «до завтра».
Стало совсем тихо.
Мила сидела неподвижно, положив руки на колени. Она здесь до скончания времён будет торчать? Или она чего-то ждёт? Ну что ж, мне сегодня торопиться некуда.
– Игнат сказал, что ты – эльфийка, – ляпнул я невпопад без предисловий.
«Идиотина! ЧТО ТЫ НЕСЁШЬ???» – включился внутренний диалог.
«Сам ты идиотина. Что если Изюмов правду сказал?»
– Честно говоря, я даже не знаю, как начать такой разговор с тобой. Понимаешь, Земля как планета – далеко не единственный обитаемый мир. Есть много планет, на них обитает множество народов. Но пространство космоса многомерно, и это позволяет сближаться мирам, отстоящим друг от друга на миллионы световых лет.
Как вы думаете, что я чувствовал, выслушав это? Верно, я был в шоке: в ответ на мой довольно абсурдный вопрос Мила вместо недоумения и негодования, вместо обоснованных сомнений в моём психическом здоровье и даже вместо прямого ответа “да” или “нет” – на серьёзных щах взялась нести какую-то наукообразную белиберду! Взяв себя в руки, я твёрдо решил слушать молча и до конца.
– Искривлять пространства можно так, что между мирами открываются стабильные тоннели. У всех народов есть особые проводники, которые обладают способностью такие тоннели создавать и поддерживать. Они и называются tir’alia, или же Пионеры.
– Пионеры. Ясно. Вопрос был лично о тебе.
– В Конфедерации обитаемых миров есть служба разведки, «shif-taeri». На Земле мы пользуемся словом «Шифтеры» – это просто созвучие. Мы не только изучаем возможные сближения миров, мы анализируем допустимость таких процессов и – в зависимости от результатов – способствуем, либо… препятствуем сообщению между мирами, а также осуществляем разведку.
– Космические корабли перехватываете, – неловко пошутил я, но Мила и не думала смеяться.
– Корабли пытаться перехватывать бесполезно – космос слишком велик. Но путешествовать между планетами на обычных звездолётах – бессмысленное занятие. Слишком большие расстояния. А в параллельные вселенные так и попросту не долететь. Самый доступный способ сообщения – через тоннели. Корабли мы строим тоже с функцией прямых переходов.
Она остановилась, словно давая мне переварить информацию или прочесть в энциклопедии, что такое этот их “прямой переход”.
– Ну, допустим, я тебе поверю. И что тогда тут происходит? Как это связано с гитарами и игрой на басу, которую почему-то нельзя показывать Марусе?
Предчувствуя, что разговор затянется, я уселся на стул. Мила напротив – встала.
– У нас есть свои методы. Мы уже несколько лет ведём наблюдение за Марусей. Мы знали, что она переведётся именно сюда, поэтому меня внедрили.
– Внедрили? Да ты уже который год учишься у нас! Зачем агентов внедрять так задолго?
– Это может быть не совсем правдой, – странно покачала головой Мила, как будто объясняла всё младенцу, не способному понять глубину мысли, – Кроме того, у нас несколько иной подход ко времени. Мы живём так долго, что кажемся людям бессмертными. Поэтому внедрить агента за годы до нужного события для нас не странно. Я не говорю, что в нашем случае мы действовали так.
«Пропущу это мимо ушей. Потом спрошу».
– Ну, и?
– Мы установили, что воля Маруси очень сильно искривляет пространство, меняет течение времени. Изменения колоссальны: ей по силам не только сблизить, а даже совместить несколько миров. Это не просто исказит баланс Вселенной. С высокой вероятностью, это разрушит твой мир, и не только его.
– Смешно. И что вы с этим намерены делать?
– Маруся Светина не знает о своей способности, все искажения она вызывает непроизвольно в периоды душевных волнений. До недавнего времени нам удавалось экранировать её, однако по мере развития её способности наше оборудование перестало справляться. Всё, что осталось – беречь её от грустных мыслей и депрессий.
– Так вот откуда такая прыть? – догадался я. – Вы занимали её всю жизнь, не давали скучать, и тем самым натренировали во всех возможных областях?
– Практически да. И, тем не менее, наши расчёты дали сбой: прибыв сюда, она проигнорировала все заготовленные нами варианты активностей. Собранная вами группа – настоящий подарок судьбы, – Мила умолкла и выжидающе воззрилась на меня.
– Или заготовка от конкурентов. Дай угадаю: твоё ведомство – как там его – не может просто взять и радикально решить проблему? Нехорошо так говорить, но если Маруся так опасна для целых миров, то почему она до сих пор жива? Или не изолирована где-нибудь, где безопаснее? И – в конце концов – почему до сих пор не случилось никакого катаклизма? Не верю, чтобы Маруся ни разу не грустила за всю свою жизнь! Не переживала несчастной любви, например. Как-то очень халатно вы действуете, прямо скажем, для такой серьёзной… э… проблемы.
Я закончил свою длинную речь и откинулся на спинку стула.
Цель, как мне казалось, была достигнута: своей железной логикой я должен был заставить Милу прекратить, наконец, фарс и признать, что я раскусил её, а всё сказанное – не более чем розыгрыш.
– Видишь ли, – Мила невозмутимо пустилась в объяснения, расхаживая по залу, – пока тебе даются только самые базовые данные. Всю картину рисовать – это надо не один час потратить. В двух словах, мы бы никогда не стали убивать Пионера: его смерть неизбежно вызвала бы непредсказуемые последствия, и такой печальный опыт уже есть. Если же её изолировать – она может погрузиться в депрессию, и как раз это грозит неприятностями. По той же причине мы не можем раскрыть ей всех карт, как обычно это делаем Пионерам. Мы всё ещё не определились окончательно с кругом доступных ей миров. Некоторые подозревают, что это все обитаемые планеты и не только. В таких условиях её целенаправленные опыты опасны. А если она и вправду научится использовать свою силу – станет обладательницей слишком больших возможностей. Ты вот сказал, что катаклизмов не случилось – так это только на Земле! Мы же видим несколько другую статистику, поэтому и обеспокоены так сильно. Сегодня лучшее, что мы можем, – поддерживать хрупкое равновесие. К тому же – и это тоже очень существенный фактор – её очень близко курирует… ещё кое-кто, и у нас попросту связаны руки.
– Ангелы?
– Ангелы. Тебя инструктировал Орден?
– Так точно.
– А кто такие Орден ты знаешь?
– В смысле?
– В смысле что они не люди.
“Та-ак!..”
– Не люди? А кто же?
– Вампиры, – Мила улыбнулась наимилейшим образом, типа, вот и живи теперь с этим. Впрочем, то ли от нервов, то ли от обилия информации, то ли от того, что мой привычный реальный мир пытались превратить с непонятное фэнтези, я даже захихикал и саркастически переспросил:
– Хочешь сказать, что они спят в гробах и кусают девок в шею по ночам?
– Ну не совсем, конечно, – Мила подстроила свой голос под мой, повторив интонацию, – Такие вампиры называются “Высшими”, и формально они вполне живые существа, магические мутанты. Игнат Изюмов, который только что здесь был, вон даже днём при солнечном свете ходит по улице. А кровь им вообще, можно сказать, нельзя: они от неё впадают в безумие и становятся монстрами.
– ИГНАТ?
– Игнат, – пожала плечами Мила, и тут же переключилась, – Кстати, раз уж на то пошло, то правильно говорить не “эльфийка”, а “эльфка”.
И она, откинув волосы, показала мне ухо.
«Японский городовой!» – про себя заорал я и аж подскочил со стула. Ухо было остреньким. Не таким, как рисуют в компьютерных играх, конечно. Там уши эльфов больше напоминают антенны. А здесь – обычное такое маленькое аккуратное ушко. Только остренькое.
– Теперь веришь?
Горжусь – я нашёлся с ответом:
– Пластическая операция ещё ничего не доказывает.
– Ну, ладно, – сказала Мила, поднимаясь с места, – Как знаешь. В конце концов, вера мало что решает, когда факты уже лупят по голове арматурой. Пока.
Забросив, точно пушинку, на плечо футляр с огромным тяжеленным басом, Мила Краснова вышла из зала, оставив меня несколько обескураженным наедине с мыслями. В том числе и про арматуру. Странная метафора для взаимодействия с фактами. Кто так вообще говорит?
Я сел.
Вчера Игнат, а сегодня – Мила, рассказали мне какие-то совсем невероятные вещи. Как поверить в такое? Это ж антинаучная фантастика какая-то. Фэнтези. Эльфы из космоса. «Вархаммер 40 тысяч», тоже мне!
Агент эльфийской разведки.
Или нет – правильно говорить «эльфской», получается, так?
Которую забросили сюда за годы до поступления в нашу школу Маруси. Подождите-ка! А правда – КОГДА она появилась? Допустим, три года назад – это же седьмой класс! И что, никто не заметил, что девочка слишком взрослая для седьмого? Это же бред! А в прошлом году я её помню – обычная девчонка, даже такой сверхъестественной красоты, как сейчас, не было. Когда сказала, мол, возможно, это не совсем так – означало ли это, что они просто манипулируют памятью, и никакой Милы здесь не было ни в прошлом, ни в позапрошлом году?
И как в такое верить?
Нет, точно врёт она. Или ещё хуже – потешается. Она со своей Цурюпой – два сапога кеды. И с Изюмовым наверняка сговорились просто! Тоже мне ПРАНКЕРЫ! Что подруга пересмешница, что эта. Даром что красивая, а лапшу на уши вешает профессионально. Да ещё пластику сделала, чтобы за эльфа сойти. Сумасшедшая!
Впрочем, что говорить – вон некоторые себе клыки наращивают на зубах, чтобы за вампиров сойти. И конечно, она за всей этой околесицей так и не пояснила про бас и про то, почему нужно прятать от Маруси умение играть.
– Это объясню я, – услышал я тихий голос Снежаны. Маленькая пианистка была тут как тут, хотя ранее она точно вышла. А вообще – чего-то подобного следовало ожидать! В конце концов, мне тут пытались выдать за правду, что Мила Краснова – эльфийка (эльфка!) и агент инопланетной разведки, Игнат Изюмов – вампир, Снежана – какой-то там “ангел”, а Маруся – вообще то ли супер-маг, то ли супер-Пионер. Как будто второе отменяет первое. И если уж меня решили коллективно разыграть, то, наверное, задействованы были все. Даже вечно читающая тихоня.
А это, кстати, похоже на отдельное пробитие дна! Если в розыгрыше участвует даже нелюдимая маленькая пианистка, то дела Ярславсергеича, должно быть, совсем плохи.
– Ну что же, я слушаю, – ответил я, выдержав совсем небольшую паузу – хотел взглянуть на лицо пианистки. Думал, может, удастся что-то прочесть по выражению. Ох, наивный я дурень. Эта девочка непробиваема, как шкура немейского льва (если здесь уместна такая метафора). Её личико почти совсем неподвижно, точно фарфоровый лик куклы, а глаза пусты, как будто оттуда на тебя смотрит сам космос.
Снежана отступила на пару шагов и неожиданно взмахнула руками, словно собиралась начать дирижировать. А после того, что произошло далее, смирившийся я уже был готов поверить даже в инопланетных эльфов. Знаете, почему?
Потому что стены нашего репетиционного зала раздвинулись, а потолок ушёл так высоко, что потерялся из виду. Честное слово, мне не почудилось!
Над Снежаной возник белёсый полупрозрачный кристалл, похожий на карандаш, заточенный с обоих концов.
– Вселенная очень многогранна, – проговорила Снежана и сделала руками плавное движение. Кристалл повиновался ему: в разные стороны разошлись многочисленные ответвления. Секунда, и вот уже наше «наглядное пособие» превратилось в огромный шар, внутри которого блестели миллионы мельчайших граней.
– Пространство и время не однородны, материя в знакомом тебе понимании – не абсолютна. Бывают другие материи с другими характеристиками и пространства, и времени.
Я должен был что-то сказать, верно?
Я понял, что просто обязан что-то сказать.
Не молчать! Это наваждение – гипноз ли, или Снежана взаправду раздвинула стены – всё в равной степени удивительно и в представления об обыденности не вписывалось. Это фантастика какая-то! Так что надо реагировать.
Примерно так я лихорадочно думал.
И не нашёл ничего лучшего, чем выпалить:
– А КАКОЕ ЭТО ИМЕЕТ ОТНОШЕНИЕ К НЕОБХОДИМОСТИ СКРЫВАТЬ ОТ МАРУСИ УМЕНИЕ МИЛЫ ИГРАТЬ НА БАСУ?
– Никакого, – ответила Снежана, и комната мгновенно стала прежней.
– Чего? – не понял я.
– Агент эльфской разведки, известный тебе как Мила Краснова, действует по заданию своего руководства, у которого есть специфическое видение развития отношений в группе. Соответственно, агент лишь выполняет данные ему указания.
– Не проще ли тогда совсем не притрагиваться к басу? Зачем она играла? – упорствовал я.
– Она не умела до сего дня. У эльфов природный талант к музыке. Ты показал ей достаточно, чтобы она разобралась и смогла играть, – пояснила Снежана.
– А зачем помогла ей? Зачем было врать, что это ты? – не мог я угомониться.
– Она дала понять, что это необходимо. Нельзя было позволить ей отклониться от поставленной задачи.
– Задачи развлекать Марусю, чтобы она не разрушила какие-то обитаемые миры?
– Задачи по удержанию Маруси Светиной от чрезмерных изменений характеристик вселенной, – кивнула девушка.
– Чего? – не понял я.
– Никакие данные не появляются из ничего, – механически затараторила Снежана, точно заранее заученный текст, – Усилия воли разумных существ могут влиять на материю, способны менять её свойства и в итоге образовывать физические воплощения идей. Марина Светина обладает уникальным разумом, который способен манипулировать гигантскими объёмами данных, поэтому его потенциал по изменению пространственно-временной структуры Вселенной практически безграничен. В этой связи Шифтеры не до конца осознают последствия своих действий.