Николай Филиппов
Любовь на острие меча и другие сказания викингов
© Николай Филиппов, 2022
ISBN 978-5-0056-6678-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Когда умрёт последний викинг
Когда умрёт последний викинг
В неравном смешанном бою,
Потускнут северные блики
И море яркость сдаст свою.
Высокий стан миров погаснет
Над цепью всех лесов и гор,
Закат зальётся лоном красным
И молот свой отбросит Тор.
И гнев его ударит в скалы,
Моря вокруг разбушевав,
И зов торжественной Вальхаллы
Падёт без воинских забав.
Неиссякаемых Валькирий
Вся неземная красота
И в том и в этом бренном мире
Начнётся с чистого листа.
Клинок, в бесстрашии померкнув,
В последний раз осветит высь
Над сном поваленных берсерков,
Что чужеземцу не сдались.
Затихнут кличи боевые…
Лишь острозубый старый фьорд,
Объяв бессмертную стихию,
За них, как прежде, будет горд.
Драконий взор впитает крики
И вспыхнет, стоя на краю,
Когда умрёт последний викинг
В, огнём сверкающем, бою!
Во взгляде Тора
Огромные камни миров
Энергию дней источают
На крепких широких развалинах.
Здесь стены окутали ров,
Что блеск изнутри излучают,
И кузница вечно в окалинах.
Из дальних отрезков слышны
Под весом божественным неким
Удары железного молота;
Завеса пространства сквозь сны
Давно разбежалась по рекам
И звуком тяжёлым исколота.
И изредка тянется вдаль
Валькирий чарующий голос,
Зовущий своими затеями
Всех воинов, верят что в сталь,
За ветреный каменный торус
Схватившись руками обеими.
За ними же, наперекор
Судьбе и скитаньям по древу
Миров под лучами скалистыми,
Стоит всеобъемлющий Тор,
Махает, и вправо и влево
Бросая слепящими искрами.
Глядя на ликующий пир
На Асгарда каменных стенах,
Стоит он в тяжёлом раздумии;
Руки продолженье – Мьёльнир,
И слов окончание в тленах
Миров, утонувших в безумии…
В безумии мыслей его,
Что высятся так небывало
Над битвами столь небывалыми,
Где видят немало всего,
И светят огнями устало
Над конунгом, ярлами, фралами…
Над целой огромной толпой
В наплыве сражений ревущей
За славу, Вальхаллу и золото;
И сеют под их синевой
Свой клич всё игривей и гуще
Удары железного молота!
Медведь
Следы огромнейших когтей
На расписной древесной мощи,
Бросают память для людей
Про сильный дух волшебной рощи.
Пусть целый лес, ему как дом
Под полусонным серым мраком;
Напав на каждый полудрём,
Он метит всё звериным знаком.
Всех оборачивает в драп
Кто не имеет интереса,
Бродя смертельным шагом лап,
Мохнатый зверь – хранитель леса.
В тени под стрелами лучей
Из-под дубовой кроны пышной
Рисует путь совсем ничей
В долине целой неподвижной.
Его спокойствие сродни
Богам беспечным и могучим,
И взор – глубокие огни,
Мы по которым тайны учим.
Оскал бесстрашен и могуч,
Что оставляет только сколы,
И пыль летит с вершинных круч
На низлежащие подолы.
Его пронзительный же рёв
Сильней воинственного горна
Под силой северных ветров
И не забытым духом Бьёрна.
А стать его, как ореол
Для сил великих притяжений,
Где многолетний каждый ствол,
Что всех в обхвате превзошёл,
В лесу, как самый чистый гений…
Вороны Одина
В тени рунических прародин
Под дивным Асгарда лучом,
Сидит в раздумьях старый Один,
Склоняясь к северу плечом.
И ни о чём
порой так быстро
Мелькают призрачные сны,
Лишь среди серости, как искры,
Глаза двух воронов видны.
Они черны,
и в них сверкают,
Как блеск монет речного дна,
Верха пророчества, что тают,
И мыслей твёрдых глубина.
Она одна
берёт округу
Под назидательность свою,
Придав холодного испугу
И жару, будто бы в бою.
Как на краю,
судьба не тлеет,
Подобно отблеску в мече,
Где Хугин с Мунином чернеют
На крепком Одина плече…
Спустившись с Вальхаллы
Вот, битва прошла громогласно
Под кличем ревущих врагов,
И мимо раскатистых снов
Летает отныне неясно.
Какая-то здесь пелена
Повсюду ковром расстелилась
И вскоре вовсю покорилась
Оттенкам пришедшего сна.
Вокруг размелись после боя
Остатки былой суеты,
И битые с досок щиты,
Как камешки после прибоя
На голом морском берегу,
Лежат аккуратно с клинками,
И сильных ветров голосами
Диктуют для саги строку.
Привычную с виду картину
С ветвей наблюдает орёл,
Который глазами обвёл,
Как всё превращается в глину
От, часто ступающих, ног
И топота в мерзостных стонах,
И трещин лихих на умбонах,
От твёрдых бойцовских сапог.
Среди тех ребристых забоин
И стали исступленной здесь,
Лежал окровавленный весь
Врагами поверженный воин.
Десятки немаленьких ран
Украсили крепкое тело,
И тихо душа отлетела
В Вальхаллы всевидящий стан.
Он был молодым в этом мире,
Когда принимал этот бой,
Но вскоре позвала с собой
Прекрасная пара валькирий.
За ними, и Асгард пройдя
Такой золотой и нетленный,
Он к некой горе высоченной
Промчался, как будто с огня.
Там бог же седой одноглазый
Его за столами встречал,
И эль из бочонка вливал
В рога, что блестят, как алмазы.
И воин, сидя на скамье
Своей необычно роскошной,
В какой-то задумке истошной
Чуть-чуть вспоминал о семье.
Там сын мелкий с дочерью дома
И любящей верной женой,
Его не дождались домой
Ведь строй его в битве был сломан.
А скоро зима из-за гор
Уже понемногу крадётся,
И тяжко семейству придётся
В холодный природный измор.
И строгий всевидящий Один
Вонзил в него меткий свой взгляд
И молвил: «Ты хочешь назад?!
Я вижу, как пылкость исходит
В тебе, как в кузнечной трубе…
Ну, что ж?! Так нельзя. Тем не менье,
Сегодня одно исключенье
Я сделаю, воин, тебе».
Своим серебристым гунгниром
Вознес старый Один над ним,
И тот с пожеланьем своим
За миг пролетел над их миром,
И в мир незатейливый свой
Опять несказанно вернулся,
Когда полусонным проснулся
В траве под опавшей листвой.
Вот, Мидгард родной под лучами
С людьми и лесными зверьми
Владения снова свои
Вовсю расстелил под ногами.
Лесные места у дубов
Ему показались знакомы,
И он до родимого дома
Побрёл безо всяческих слов.
В следах многогранных дорога
Ему приукрасила путь
К его поселению, чуть
Окутанным тайнами строго.
И воин, зайдя в поворот,
Откинув сомнения с глазу,
Но с радости понял не сразу,
Что дом его нынче не тот.
Повсюду лишь только чернели
Обломки сгоревших домов,
Как страхи ожившие снов,
Что часто ночами гремели
В задорной его голове
От жизни, избитой боями…
Тут даже мечи со щитами,
Лежали кругом на траве.
Повсюду ошмётки валялись
И рядом разграбленный воз;
И воин же храбро без слёз
Подумал о том, что добрались
Враги, одержав в том бою
Хорошую в прошлом победу,
И в местность безвинную эту
Разгневанность вняли свою.
Он долго сидел на коленях
Пред домом истлевшим своим,
Вдыхая оставшийся дым
В лесных оглушительных трелях.
Он Одина звал без конца,
Свой меч поднимая всё выше;
Но долго никто не услышал
Озлобленных криков бойца.
Кричал он: «Зачем ты, всесильный,
Меня сюда снова вернул?!».
И ветер внезапный подул
И дождь закружился обильный.
Селенье окутало сном
Бесцветным таким, непонятным,
И голосом леса обратным
Вонзился в селение гром.
А воин куда-то исчезнул,
Пропал на просторах лесных
И в тайны ветвистые их
Упал, словно в чёрную бездну.
В широкой дубовой тени
Всем телом своим растворился,
И сердца лишь проблеск искрился,
Как все проведённые дни.
Он взгляд свой не сбивчивый прячет
В огромной пучине лесной,
И видит всегда пред собой
Одну лишь дорогу, иначе
Последней надежды искра
На неком распутье потухнет,
И вмиг в представлениях рухнет
Незримой Вальхаллы гора.
Он в вечных скитаниях ищет
Любимых жену и детей,
Обиды укрыв средь ветвей
И спрятав терзанья на днище.
Порой появляется там,
Где нет справедливости горсти,
И входит так призрачно в гости
С особою силой к врагам…
Сказания и саги
Любовь на острие меча
На старом троне деревянном, созерцая,
На тёплых шкурищах поверженных зверей
Сидела женщина уже слегка седая,
Хотя, казалось, что всех крепче и бодрей.
В тиши своей
она в огонь костра глядела,
Меча навершие не выпуская с рук,
И взор её перед собой не знал предела
И мирно маялся чуть-чуть под сердца стук.
Пора разлук,
как в бесконечном сером круге
Замкнулась тихо, обойдя кругом столы,
И отражается в начищенной кольчуга,
Как в дивном море очертание скалы.
И не милы
порой мгновения такие,
Воспоминания, окутанные сном;
И лишь стоит с ревущим кличем не впервые
Тот град на устье низлежащем расписном.
Он – вечный дом!
Он – памятник, который
Врагу беспечному отныне не отнять;
Здесь эта женщина всегда на подвиг скорый
Готова пальцы вознести на рукоять…
Из воспоминаний странствующего торговца по скандинавским землям
Часть первая. Жизни рассвет
01
Пространству радуется ночь
И над землёю звёзды крутит,
Не так-то просто превозмочь
Её лесов ветвистой жути.
Она, как неба пьедестал,
И, как волшебный самородок,
Что в дивном свете год от года
Всегда луну отождествлял.
Она ж висит самовлюблённо
Над серой пропастью людской,
И направляет отдалённо
Мечты большие под собой.
02
Её – уставшую рассвет
С одушевлённой силой свежей
Заменит скоро, свой секрет
Открыв немного, чтоб невежей
Для мироздания не стать
И от природы не зазнаться,
А лишь слегка покрасоваться
В весенних паводках опять.
С его не гаснувшим приходом
И неизбежным взглядом вниз
Под синим датским небосводом
Уйдёт ко сну ночной каприз.
03
Угаснут звёзды у границ
Земли и неба, что сольётся,
И в песнопенье дивных птиц
Простор тихонько окунётся.
Перелетит ночная мгла
И свет причаливший пропустит,
Избавив голову от грусти,
Что покрывалом пролегла.
Лишь только женщине, сидящей
На старом сером валуне,
Под золотой луной бодрящей
Совсем не думалось о сне.
04
Воспоминания её
Не о гремучих прошлых битвах,
Когда на кон ложилось всё,
Не трепыхаясь на молитвах;
Не о далёких городах
И их безудержных осадах,
Рука её была где рада
Мечом проделать лишний взмах;
И не о дивном Каттегате,
Что заложил свои ростки,
Лучи вбирая на закате
На устье маленькой реки.
05
Она ж большой судьбой жила,
Хоть и воительницей сильной
Её природа создала,
Покрыв отвагой семижильной.
Лагерта думала о том,
Что навсегда казалось рядом
Но, проскользнув тяжёлым взглядом,
Промчалось быстрым чутким сном.
Она победам отдавала
Себя по северной судьбе,
Хоть и, давая свет, мечтала
О мирном счастии себе.
06
Под ней ж осветится валун
От, вновь пришедшего, рассвета,
И звон души, как сотня струн,
Возникнет вновь, где жизнь воспета
В словах сказителя лихих
И боевых любовных сагах
Над полем битвы, где отвага
Рождает самый громкий стих.
Ей это слышать не впервые
И голубую видеть даль,
Что точит горы расписные
И разливает в них печаль.
07
Куда уходит прошлый зов
Неуправляемый и дикий
По направлению ветров
За красным заревом безликим.
«О чём ты думаешь?!» – спросив,
Урсула тихо к ней подсела,
Не назидательно и смело
Опустошая свой мотив.
Лагерта вымолвила: «Может,
Под этим сном небесным всем
Со мной подумаешь ты тоже?!
Для размышлений много тем…».
08
Та пригляделась в ту же даль
И вняла взор в мечту всё в ту же;
Её глаза внутри, как сталь,
И, как стеклянные, снаружи.
Её короткий ровный меч
Под поясницей колыхался,
И в гости к ветру словно рвался,
Нагрузку мыслей скинув с плеч.
Ей просыпающийся лучик
На грозном личике узор
Из-за скалистой дальней кручи
Нарисовал, сведя простор.
09
На фоне горной красоты
Лагерта, стоя неподвижно,
Проговорила вновь: «А ты
Всегда размашисто и пышно
Встречаешь каждый новый день
В любое вовсе время года,
В любых капризах, чем природа
Свою вбирает дунавень!».
Она в спокойствии и даже
Не повернула головы,
Всё ожидая, что та скажет
На фоне сглаженной травы.
10
Всей шириной зелёный луг
Лежал красиво перед ними,
И лишь цепочка гор вокруг
Застыла днями золотыми.
Стояло сзади у реки
Их расписное городище,
Где шум уже с рассвета свищет
Ярмом ремесленной руки.
Высоким круглым частоколом
Со всех сторон обрамлено,
Чтоб не казалось слишком голым
Для окружающих оно.
11
Сюда стекаются ручьи
С ближайших полусводов горных
Под глас Урсулы: «Дни твои
Порой совсем не из проворных.
Непобедима и сильна
Ты для врагов вообразимо,
Но часто в чувствах уязвима,
Как будто в тёмном ложе сна.
Твоё безудержное сердце
В излишней гордости стучит
И не пытается раздеться
В огне, что яростью горит».
12
Улыбку малость на лице
Лагерта тихо искривила,
Глядясь в лису на том конце,
Что без зазрения ходила.
По невысокому хребту
Скалы прямой, но травянистой,
Она немного неказистой
Глазам казалась в пору ту.
Шикарность огненного пуха,
Упав под северный покров,
Уже значительно потухла
С уходом белых же снегов.
13
На том просторном валуне
Урсула рядышком подсела
И любознательно вдвойне
На вид природы поглядела.
Неугомонный взор её
Всегда пронзителен и чёток
Без мелодичных лишних ноток,
Что часто слышит вороньё.
Она в боях не слишком много
Широкой жизни провела,
Но всё ж отчётливой дорогой
Вела военные дела.
14
«Смотри!» – на зарево зари
Тут показала ей Лагерта
Рукой не девичьей: «Смотри,
Заря всевластна и бессмертна!
Она сейчас с небес уйдёт,
Но через день опять вернётся,
И никогда не разомкнётся
Её здесь каждый оборот.
Она, то нежная, как парус
Спокойных ровных берегов,
А то подобная пожару
Из самых редких странных снов.
15
Ей можно вечно не искать
Любви иль славного начала;
Она сама себе и знать,
И голова простого фрала.
Она бессмертная… а нам
Не так уж долго остаётся
Найти себя, покуда Солнце
Лучи бросает по утрам.
Покуда рядом наши Боги
Нам силой всей благоволят
На нашей выбранной дороге,
Не уходя от нас в закат».
16
В немой рассветной пелене
Чуть призадумалась Урсула
И прошептала: «В каждом дне
Есть то, что радостью подуло.
Есть то, чем, выпив эля, мы
Гордится можем вечерами;
И это вечно будет с нами
И в сагах нашей стороны».
Слова заполнили пустоты
И снова влились в тишину,
Тогда Урсула вновь: «Чего ты,
Сестрица, ищешь поутру?!».
17
Плывя в движении теней
И неподвижной оставаясь,
Гласит воительница ей:
«А сердце бьётся, разрываясь
Душещипательной волной
Лихих морей из дней широких,
Где зарождаются истоки
Лихого прошлого порой.
По водоёму наших жизней
Идёт за волнами волна,
И направлением всех мыслей
Её любовь убеждена…».
Часть вторая. Иные земли
01
По зеркалам норвежских вод,
Чей блеск поверхность неба точит,
Скользит краснеющий восход,
Уже проснувшийся от ночи.
Ему, как богу, нипочём
Все бесконечные широты,
Ведь, несмотря на все заботы,
Ему округа – светлый дом.
Родной простор – вода и суша
Под взором огненных очей,
Что, представленье ночи руша,
Плывёт оказисто над ней.
02
Рассвет не молод и не стар,
Хоть и даёт неслышный скрежет,
Когда немаленький драккар
Его поверхность быстро режет
Драконьей вычурной кормой,
На эту свежую картину
Свою нескромно парусину
Раскинув верно над волной.
Его движение упрямо
Хлопочет к датским берегам
И без стыда уже и срама
Лихие вёсла мочит там.
03
На нём два ярла непростых
С бойцов таких же полусотней
Средь волн широких небольших,
Что всей округи беззаботней,
Широкой смотрятся стеной
За деревянными бортами,
Большими круглыми щитами
Вовсю украшенными в той
Морской наигранной картине
Под, сил набравшимся, лучом
И, как в неведомой пучине,
Стоят на зареве своём.
04
Средь них усталый разговор
Свой кругозор с округой клеит
И надоедливый простор
Уже глаза истомой стелет.
Лучи над волнами горят,
И ярл один сказал другому:
«Мы далеко теперь от дому;
Нас скоро встретит Каттегат!».
Второй зажившим старым шрамом
На чуть обветренной щеке
Чуть улыбнулся и карманом
Потряс в воинственной руке.
05
Оттуда вынул небольшой
Такой кораблик деревянный,
Как потемневший символ свой,
Хоть и на вид немного странный.
Погладил пальцами слегка
Свою недетскую игрушку,
От брызг морских, как будто кружку,
Стряхнул без сильного рывка,
Проговорив: «Подарок Флоки
Так незатейлив и так мил!
Он корабельные истоки
Здесь неким даром зародил.
06
Рагнар, ему благодаря,
Настиг другого побережья
И увидал, как там заря
Восходит, как гора медвежья.
Эх, дел таких не ожидав,
Самонадеянные саксы
Свои нахмурили гримасы,
Его драккары увидав.
Такие славные же были
Для датских конунгов часы,
Что мир вокруг объединили
На свет сражения красы!».
07
«Лихие слыли времена,
Героев тех увековечив,
Где каждый викинг был сполна
И смел в бою и опрометчив» —
Ему торжественно второй
Без промедления ответил,
И тут добавил: «Люди эти
С горячей жили головой!».
Одушевлённой их беседе
Внимали волны у кормы
И завитой попутный ветер
Витал у самой головы.
08
И ярлы долго в эту даль
Свой горделивый взор стелили
И говорили: «Как же жаль,
Что тут они не все дожили».
«Хотя они, как в лучших снах,
Сейчас в Вальхалле торжествуют
И возле Одина пируют
На самых яственных скамьях» —
Промолвил к этим переменам
Тот ярл, что был с большим мечом
И горделиво звался Свейном
На расписном драккаре том.
09
Силён и более плечист
Он был и коротко пострижен,
И постоянный ветра свист
В ушах его был неподвижен,
Ведь широта его спины
Собою много закрывала
И преимущество давала
Для тени с каждой стороны.
А нос немного искривлённый
От беспощадных, видно, драк,
Глядел на мир морской бездонный,
Где каждый здесь не просто так.
10
И, от воды свой грозный нос,
Большими пальцами прогладив,
Он снова другу произнёс:
«Мы тоже, брат, чего-то ради
С врагом сражения ведём
За славу, почести, трофеи…
Да, и за то, что кто-то смеет
Смотреть же алчно на наш дом.
Не знаем слабости мы виду,
Как Харальд наш, что и сейчас
Высокий конунгский свой титул
Сберечь желает для всех нас».
11
Ответил искренне второй:
«Да, Свейн ты прав! На землях наших,
Как и на всех, наверно, свой
Есть друг и враг, и дни для павших
За их сражения, что в дверь
Стучатся вовсе непредвзято,
Ведь каждый наглый узурпатор
Готов на многое. Поверь!».
Они вздохнули тут и оба
На небо выбросили взгляд,
К лучам спускающимся, чтобы
Набраться чуточку услад.
12
И Свейн промолвил тихо вновь:
«Возможно, Гюнтер, угадал ты
Их к власти вечная любовь
Идёт по жизни против правды.
А жизнь великая порой
Высокомерием объята,
Что окончанием чревата,
Как сон под дряхлою сосной.
Ублюдков множество, и каждый
Занять мечтает этот трон,
Чтоб за него уйти однажды
И пировать под вечный сон».
13
У ярла Гюнтера глаза
Немного выдались бодрее,
Небес сияющих краса
В них, утопая, тихо тлеет.
Волос его густой пучок
В косу большую сзади связан,
И лоб чуть краскою помазан,
Как украшения виток.
Он любит смелую охоту,
Как завещал ему отец,
И леса дикие широты
Со стуком дремлющих сердец.
14
Два крепких ярла, два бойца
Любых нагрянувших сражений
Свои бесстрашные сердца
Бросали в бой без сожалений.
Им конунг Харальд доверял
Порой, как никому другому,
И их значительному слову
В делах нередко так внимал.
Ведь вся Норвегия ждала же
На той эпохе непростой,
Когда её все земли свяжет
Один правитель под собой.
15
В том сила их. И потому
Давно все конунги и ярлы
За эту держатся страну,
Как за свободный невод карлы.
Обдумки мыслями стоят
При золотом надводном свете;
Их вдаль развеивает ветер
И по чуть-чуть на Каттегат,
Чьи городские стены малость
По горизонту размели,
Простую берега усталость,
Хоть и пока ещё вдали.
16
Бестактность моря отошла
И долгожданный фьорд открылся
Под взмахом паруса крыла,
Что неким знаком распустился.
Чуть различимые дома
Уже виднеются немного,
И берег выделенный строго
Для дел людских, где кутерьма
С рассвета самого до ночи
Резвиться не перестаёт,
Ведь каждый житель очень хочет
Свой дня осилить оборот.
17
Вздыхая, Свейн проговорил
Как будто сам себе: «Приплыли!
Берёт вода немало сил.
Надеюсь, нас там не забыли».
И Гюнтер выдал: «Не должны.
Нас много связывает вместе.
Рагнар для Харальда без лести
Кумиром был со стороны.
И та воительница тоже
Всегда смотрела на друзей
Её домов и храмов схожих
С любовью воинской своей…».
