Николай Дронт Брат

Сказала же – обойдёшься!

– Так дров, Степан Пудович, тоже не осталось. Керосину в примусе только-только хватит воды на чай вскипятить.

– Подавай морковный, раз ничего другого не осталось.

Тебе и морковного жирно будет, кобель поганый.

Пока Поля раскочегаривала примус, Степан скинул на подзеркальник в прихожей перевязь и кобуру маузера. За ними последовал поясной ремень с патронной сумкой. Рядом примостился кисло пахнувший порохом наган с расстрелянными патронами, последней легла фуражка со звездой. Тужурка заняла своё место на вешалке. С помощью машинки снялись лайковые сапоги. Френч, портянки, галифе и даже нижняя рубаха были брошены прямо на пол у вешалки. Подхватив принесённый саквояж, хозяин удалился в столовую.

Полина, увидев гору вещей, только вздохнула. Подразумевается, что она всё это выстирает и вычистит до утра. Даже пистолеты. Правильно ей говорила Марфа: «Хозяева вернутся или нет, один Господь ведает. Если Стёпка пропадёт, никто его искать не будет. А ты и без него устроишься». – «Грех это! Не по-божески…» – «А плод стравить по-божески? Он тебя пожалел? Вот и ты его не жалей».

Сквозь приоткрытую дверь виднелась золотая россыпь драгоценностей. Побледневшая девушка дрожащей рукой засыпала сушёную морковь в заварочный чайник. Помешала, чтобы лучше заварилась. Поставила стакан на поднос и вошла в комнату.

– Поленька, милая, вот – дарю. Я тебе дамский пистолетик давал, верни сейчас мне его.

– Премного благодарна, Степан Пудович.

Нищенская подачка укрепила дух Полины, а требование вернуть подаренный ранее изящный браунинг окончательно разозлило. Пистолет – вещь хорошая, полезная и дорогая. А следующая фраза, из которой следовало, что в планах Стёпки для неё нет ни малейшего места, успокоила совесть.

– Я утром уеду. Будут спрашивать – ты меня с прошлого месяца не видела. Поняла?