Николай Агапов
С(т)он
Лишь спустя некоторое время он осознал, что вокруг него радостно переливается зеленый цвет – цвет победы, а сама капсула нежно скользит по рельсам к центральному хабу. Чтобы убедиться, он выглянул из капсулы – насколько хватало глаз, все рельсы, расположенные веером относительно центра-хаба, были пусты, значит капсулы были уже внутри – он победил. Макс приложился к прохладному стеклу иллюминатора и так въехал в шлюз хаба.
***
Внезапно открылся шлюз, и темный, беззубый, ненасытный череп космоса всосал весь воздух из шлюза одним смачным, звонким, но бесчувственным засосом, а следом холодный язык вакуума оплел шаттл, и тот, словно нехотя, стал потихоньку вылазить из уютного лона поселения в бездонную утробу ночи.
Эта черная бездна вдруг напомнила ему бездонные глаза Аамаки. Ему вспомнился ее запах. Как странно: она подарила ему столько удовольствия, но первое, что ему пришло в голову, не эти пикантные и взрывные ощущения, а ее запах. Когда они пошли в опочивальню, был третий день подготовки.
***
Он пока еще сидел только на кофе, поэтому в руке у него была парящая кружка черного напитка. Он уютно разместился на кушетке, расположенной в спокойной зоне комнаты подготовки, прислонясь спиной к куску отполированного до блеска лунного грунта. Из активной зоны, как всегда, слышался легкий шум, напоминающий журчание ручейка, и смоделированный таким образом из гвалта, раздающегося в активной зоне, специальными шумоподавителями. В общем, его настрой был вполне умиротворенный, и он меланхолично листал фотоальбом на планшете. Иногда, останавливаясь на каком-то фото, с которым у него было связано особенно приятное воспоминание, добавлял снимок в спецальбом. Застав его врасплох, к нему на кушетку присела соперница. Он уже видел ее не раз: когда они встречались взглядом, то из вежливости кивали друг другу. От неожиданности Макс дернул рукой со стимулянтом, и несколько капель горячего напитка вылились ему на рейтузы. Он вскрикнул: «Ау!» И в то же мгновение промелькнула абсурдная мысль: «Блин, еще бы пару сантиметров правее, и моего друга пришлось бы совать в морозилку. Вот все бы поржали, глядя на это со стороны» – и представилась эта картина, заставившая его невольно усмехнулся.
– Прошу прощения! – сказала внезапная гостья. – Я нечаянно! Но судя по вашей реакции, вам понравилось.
Она немного недоуменно и одновременно растерянно смотрела на него. Внезапно у нее на губах заиграла игривая улыбка:
– Но если бы я знала, что вам это нравится, то я бы намеренно толкнула вас посильнее.
– Да, нет, это было просто боль… неожиданно вернее, – он невольно глянул на свои рейтузы: три черных капли были почти не видны на фоне черной материи.
Вдруг он понял, что незнакомка проследила за его взглядом и смотрит туда же, куда и он. Максим поспешил поднять голову: ему стало неловко от того, что ему препарируют взглядом промежность.
– А-а-а… – начал было он.
– Аамака, да, вы почти угадали, – ловко нашлась незнакомая-уже-знакомка, перебрасывая взгляд с промежности в глаза Максима, начинающего чувствовать себя неловко.
– Вы позволите? – и Аамака потянулась к кружке с божественным нектаром.
Не успев ничего ни сказать, ни сделать, Максим почувствовал, как ее пальцы коснулись его пальцев, держащих кружку. Максиму стало жарко, нет, вернее горячо – ну конечно, ее рука плотно прижала его пальцы к кружке. Она, не отпуская его руки, поднесла кружку к губам и сделала глоток. Жар нарастал. Максим взглянул в ее глаза: там, в глубине смешались яркий свет окружавших их ламп, черный кофе, испускающий волны и ряби бодрящего аромата, сам он с недоуменным лицом и что-то близко-далекое, и неуловимое, словно нити паутины, скрепляющие все это воедино. Все перетекало, трепыхалось, пульсировало в ее глазах.
– Пойдем ко мне, – впрыснули ему в ту древнюю часть мозга, из которой нет возврата, то ли ее шоколадные губы, то ли черные глаза.
Затем он оказался в ее опочивальне и помнил, как она отставила кружку, которую наш герой судорожно сжимал, на столик у входа. Он машинально взглянул на руку: там пылало красным обиженное неласковым обращением место. Аамака закрыв дверь его спиной, прижалась, словно тьма окутала его, и впилась горячим поцелуем ему в губы. Тут его и накрыл ее запах. Физическая оболочка жила своей жизнью: ловко и умело управляя собой и ее телом. А Максим парил в божественных нелунных ароматах темной красавицы, кутался в них, рвал в клочья, пытаясь постичь все нюансы, и тут же забывался отравленный их диковато-терпким послевкусием. А по стенам в синеватом отсвете приглушенного ночника скакали две тени, часто сливаясь в одно невообразимое чудовище. Сладкая истома стекала медовыми каплями, а нежно-звонкие стоны скакали как мячики для пинг-понга между потолком и полом.
