Николас Хаммонд
История Древней Греции

На Пелопоннесе западная группа захватчиков, возглавлявшаяся этолийцем Оксилом, поселилась на богатых равнинах «пустой Элиды». Потомки Оксила, Оксилиды, остались ведущим Асланом в Элиде, и позже именно они были Hellanodikai (судьями эллинов) на играх в Олимпии с ее культами Зевса и Геры. Восточная группа захватчиков – дорийцы во главе с Гераклидами – заняли наиболее богатые земли в восточном и южном Пелопоннесе. Согласно преданию, когда около 1120 г. вожди гераклидов тянули жребий, Арголида досталась старшему сыну Темену, Мессения – Кресфонту, а Лакедемония – Аристодему или его сыновьям-близнецам Эврисфену и Проклу. Поначалу они, вероятно, совместно разрушили микенские твердыни, способные на организованное сопротивление. Но последующее завоевание и заселение трех основных регионов полуострова потребовало усилий нескольких поколений.

Внуки Темена, унаследовавшие Аргос как свою резиденцию, снесли многие города на Аргосской равнине. В Эпидавре зять Темена, Деифонт, некоторое время сохранял независимость от Теменидов. Трезена и Гермиона получили дорийских поселенцев из Аргоса. Остров Эгина в Сароническом заливе заселили дорийцы из Эпидавра. Сын Темена основал в Коринфском заливе дорийский Сикион; его сын, в свою очередь, основал дорийский Флий. Однако Коринфия была захвачена дорийцами во главе с другим гераклидом, Алетом, который не входил в число Теменидов. Возможно, захват Коринфии произошел после захвата Сикиона и Флия. В самую последнюю очередь дорийцы, пришедшие из Коринфии, Мессении и других дорийских областей Пелопоннеса, заселили Мегариду.

Вторжение в Лакедемонию шло под руководством Эврисфена и Прокла; завоевание продолжалось в течение нескольких поколений. Амиклы к югу от Спарты были взяты лишь при поддержке Эгеидов, призванных из Фив. Последовавшие за дорийским вторжением смуты продолжались в Лакедемонии дольше, чем где бы то ни было. В Мессении гераклиды и дорийцы закрепились в прибрежном Пилосе. Но внутренняя Стеникларийская равнина находилась под властью Эпитидов, клана недорийского происхождения, о чем свидетельствуют последующие предания. Таким образом, после вторжения на Пелопоннес последовал длительный период войн и смут, и лишь некоторым районам полуострова удалось сохранить независимость.

Пока главные силы дорийцев штурмовали микенские твердыни в Арголиде, Лакедемонии и Мессении, другие отряды отправились за море захватывать острова и объединились со своими предшественниками на Крите, Родосе, Нисиросе и других островах. Кифера, Милос и Фера были заняты дорийцами из Лакедемонии. Захватчики, возглавляемые Тирасом из клана Эгеидов, явились на Феру в поколение Эврисфена и Прокла; Милос, лежащий между материком и Ферой, был оккупирован, вероятно, в то же время – согласно Фукидиду, около 1116 г. Дорийцы из Лакедемонии и Арголиды, возвышение которых приходится примерно на 1050 г., под руководством Алфемена, внука Темена, захватили богатую равнину в центре Крита, а позже расселились и в других частях острова. Дорийцам из Арголиды достались острова Анафи, Астипалея, Касос и Карпатос. Другие присоединились к дорийцам, уже давно поселившимся на Родосе, где в V в. еще сохранялся культ первого основателя колонии, гераклида Тлеполема. Однако под влиянием Аргоса его родиной стали считать не Эфиру (вероятно, в Феспротии), а Тиринф в Арголиде. Нисирос, Кос и Калидны были заселены выходцами из Эпидавра. На соседнем малоазиатском побережье дорийцы и ионийцы из Трезены основали Галикарнасс, дорийцы из Арголиды – Яс, а дорийцы из Арголиды и Лакедемонии – Книд. Эти города обозначили самые дальние пределы дорийских завоеваний. На Книдском мысе был основан культ Аполлона Триопийского, к которому допускались лишь дорийцы из Книда, Галикарнасса, Коса и трех городов Родоса (Линд, Ялис и Камир). Таким образом, дорийцы захватили все острова из ахейского списка, а также Милос, Феру и Киферу. Такой успех был достигнут силой оружия и за счет ахейцев, карийцев, финикийцев и других эгейских народов. Эти острова когда-то служили вехами на главном торговом пути между материковой Грецией и Востоком. Но в темные века все торговые потоки прервались.

2. Характеристика захватчиков

Пришельцы принесли в покоренные районы два близкородственных диалекта греческого языка – дорийский и северо-западный греческий. В классическое время по-дорийски говорили на Эгине, в Мегариде и в восточном Пелопоннесе от Сикионии до Лакедемонии; в Мессении, где его широкое распространение, возможно, отчасти связано с последующим захватом этой области Спартой; на южных Эгейских островах и на прилегающем побережье Малой Азии, за исключением Галикарнасса, где поселенцы имели смешанное происхождение и преобладал ионийский диалект. На северо-западном греческом говорили в Элиде и Ахее, на Итаке, Кефаллении и Закинфе и по всей центральной Греции от внутренней Акарнании и Амфилохии до южной Фессалии и некоторых районов Беотии.

Распределение этих диалектов совпадает и с расселением завоевателей, как оно изображается в письменных преданиях. Область распространения дорийского диалекта точно совпадает с местами поселений дорийцев, согласно преданиям. Область распространения северо-западного греческого диалекта не противоречит скудным преданиям, оставшимся от других пришлых народов. Очевидно, фессалийцы, беотийцы и народ Оксила говорили на одном диалекте, и, следовательно, Фессалия, Беотия и Элида были заселены выходцами из одной области, которая едва ли могла находиться где-либо, кроме южного Эпира. Распределение северо-западного греческого диалекта свидетельствует также о том, что вслед за завоевателями Фессалии, Беотии и Элиды пришли и другие народы, говорящие на том же диалекте, которые поселились в других областях центральной Греции, на южных островах Ионического моря и в Ахее на Пелопоннесе. Еще один народ, пришедший с запада, занял Вергину и долину Альякмона; эти пришельцы хоронили своих мертвых в курганах. Факт близкого родства дорийского и северо-западного греческого диалектов можно объяснить лишь гипотезой о том, что до эпохи вторжений носители обоих диалектов жили по соседству, вероятно в западной Македонии и Эпире, – ведь, согласно письменной традиции, дорийцы сперва обитали в юго-западной Македонии, а затем в Дориде, а фессалийцы пришли из Феспротии в Эпире.

То, что дорийцы отличались от других пришельцев, ясно из последующей истории. Дорийцы заняли и удерживали лидирующее положение в греческом мире. Их ранние государства были более могущественными, а их колониальные проекты – более амбициозными, чем у других греков. Носители северо-западного греческого диалекта отставали в культурном и политическом развитии; больше занимаясь сельским хозяйством, чем мореплаванием, они играли ничтожную роль в колонизационных процессах и в развитии эллинской цивилизации.

Рис. 9. Диалекты полуостровной Греции в классическую эпоху

Сами дорийцы были разделены на три филы – гиллейцев, диманцев и памфилов. То, что такой системы придерживались и первые дорийские поселенцы на Крите и Родосе, и последующие дорийские государства, свидетельствует, что это разделение произошло еще до дорийского вторжения, начавшегося около 1120 г. В основе разделения, возможно, лежали племенные признаки; его долговечность обязана, может быть, системе наследственных или кастовых профессий. Захватчики-дорийцы сражались отрядами, отдельными для каждой филы, и землю делили также на основе фил. Пелопоннесские дорийцы соблюдали священный месяц Karneios и культ Аполлона Карниоса; поскольку karnos означает «баран», видимо, этот дорийский бог первоначально являлся богом пастушеского народа и позже стал отождествляться с Аполлоном. В дорийских государствах Пелопоннеса был распространен и культ Аполлона Пифийского; возможно, он был воспринят еще до вторжения, когда дорийцы обитали к северу от Дельф, главного святилища Аполлона. Другие народы-завоеватели этих культов не знали. Фессалийцы и беотийцы практиковали культ Афины Итонии, возникновение которого, вероятно, относится к началу вторжения.

Обе группы народов-захватчиков были организованы на основе фил и делились на фратрии, которые, в свою очередь, состояли из родов или семейных групп. Они захватили лучшие земли на равнине и жили в небольших неукрепленных деревушках, которые в дорийских областях назывались komai, а в Элиде – damoi. Деревни, вероятно, представляли собой семейную единицу, а глава общины носил титул царя (basileus). Каждая семья получала неотчуждаемый земельный участок (klaros); обладание землей наделяло правом на членство в общине свободных людей. В недорийских областях земельные участки сильно различались размерами; например, в Фессалии, Беотии и Элиде крупные землевладельцы содержали конные отряды и играли решающую роль в политике. В дорийских областях, похоже, земля распределялась более равномерно. В фессалийских усадьбах и в дорийских областях земли обрабатывали сервы, входившие в общину и имевшие ограниченные права; возможно, такую систему установили Гераклиды, возглавлявшие фессалийцев и дорийцев, так как она не применялась ни в Элиде, ни в Беотии, ни в других районах распространения северо-западного греческого диалекта. Раздел земли между владельцами не означал конца смутного времени, так как деревни воевали друг с другом, а мужчины никогда не расставались с оружием.

Дорийцы и фессалийцы оказались суровыми повелителями покоренных народов. На равнинах последние были низведены до положения сервов, а в горах получили зависимый статус периэков (perioikoi). В обоих случаях коренные жители считались военной добычей, а их диалекты иногда влияли на речь новых господ. Так, аркадские языковые формы уцелели в Писатиде и в южной Лаконии, а эолийские формы – в Элиде и некоторых коринфских колониях (что, вероятно, отражает положение в раннем Коринфе). В Трезене ионийский диалект просуществовал достаточно долго, чтобы проникнуть и в ее колонию Галикарнасс, но в Кинурии он был вытеснен дорийским диалектом. В Ахее, где, вероятно, имелась прослойка ионийцев и ахейцев, в классические времена пользовались северо-западным греческим диалектом. На Крите уцелел язык ранних поселенцев, известных как этеокритяне; на Карпатосе этеокарпатийцы перешли на дорийский диалект.

Беотийцы и другие народы, вторгшиеся в центральную Грецию, не низводили коренное население до крепостного или подчиненного состояния. Вследствие этого на северо-западный греческий диалект Фокиды, Опунтийской Локриды и особенно Беотии сильно повлиял эолийский диалект. Кроме того, захватчики иногда допускали покоренные народы в свои общины. Гераклиды и их потомки, основавшие царские дома Аргоса и Спарты, были ахейцами; а Эгеиды, ставшие жрецами Аполлона Карниоса в Фивах, Спарте и на Фере, назывались кадмейцами. В некоторых дорийских государствах вожди коренного населения были приняты в привилегированную общину, образовав четвертую филу. Они вошли в круг аристократии, отрекшись от своих соотечественников.

3. Эолийская и ионийская миграции

Вторжение согнало многие народы с насиженных мест. Эолийцы из Фессалии, Фокиды, Локриды и Беотии в поисках новых земель отправились за моря. Первая группа во главе с Пенфилом, сыном Ореста, сперва закрепилась на фракийском побережье, а два последующих поколения их потомки основали поселения на северо-западном побережье Малой Азии и на соседних островах Тенедос и Лесбос. Вторая группа основала Киму, и общее количество поселений на материке возросло до 12; Кима и Лесбос дали начало нескольким городам в Троаде.

Медленный темп эолийской миграции свидетельствует об оказываемом сопротивлении. Колонизация шла последовательными волнами, и возглавляли ее в основном Пенфилиды, которые удерживали наследственный титул царя, например в Митилене на Лесбосе. Эмигранты из разных областей не образовывали отдельных общин, а, как правило, сливались в одну общину; например, в Метимне на Лесбосе жили поселенцы из Эритр, Фокиды и Скироса. Они не расставались со своими диалектами и культами и искали территории со знакомыми условиями: плодородные земли с сырыми зимами и жарким летом. В эпоху Ренессанса греческой литературы вновь расцвели их поэтические и музыкальные таланты, но в политической истории классического периода они играли незначительную роль. Согласно генеалогии Пенфилидов, эолийская миграция началась около 1130 г. и продолжалась до 1000 г. или позже.

В горных областях Пелопоннеса сопротивление захватчикам продолжалось в течение нескольких поколений. Запутанные и порой противоречивые воспоминания об этом периоде, уцелевшие в устных преданиях и известные нам благодаря пересказу Павсания, не заслуживают полного доверия, но они свидетельствуют о жестокой борьбе, характерной для многих аналогичных периодов сопротивления в истории средневековой и современной Греции. Оплот сопротивления находился в Аркадии, которая сохранила свой аркадский диалект и так и не покорилась. Аркадцы, кавконцы и минийцы столетиями удерживали горную страну между Элидой и Мессенией, образующую номы Трифилия и Лепреатида. В IV в. аркадцы все еще претендовали на эти области, которые тогда находились под властью Элиды, и там сохранялись местные культы Посейдона Самийского и Кавкона. Вершины и ущелья горы Тайгет и ее отроги служили пристанищем беженцам и базой для нападений на дорийцев Лакедемонии и Мессении. Рассказ Геродота о том, как беженцы-минийцы разжигали лагерные костры на склонах Тайгета, можно считать типичным описанием партизанских войн того времени.

Ахея, тоже богатая горами и узкими долинами, образовывала анклав между народом Оксила в Элиде и сикионскими дорийцами. Здесь, согласно преданиям, искали прибежище ахейцы из Арголиды и Лакедемонии, отчего и страна получила название Ахея. Они вытеснили отсюда коренных жителей – ионийцев, называвших свою землю Эгиалон и поклонявшихся Посейдону в Гелике. Эти ионийцы бежали в Аттику, где уже нашли пристанище Нелеиды – изгнанная дорийскими захватчиками семья, царствовавшая в мессенийском Пилосе. Так как в классические времена в Ахее пользовались северо-западным греческим диалектом, вероятно, что ахейцы подпали под власть носителей этого диалекта во время смутной поры переселений народов на Пелопоннесе. Следы переселений недорийских народов Пелопоннеса за моря крайне немногочисленны. Возможно, благодаря аркадским и ахейским переселенцам, которые предшествовали дорийцам, а может быть, и сопровождали их, появились названия Аркадес и Амиклейон около Гортина на Крите. Эпидаврийцы ионийского происхождения во время Деифонта поселились на Самосе, куда принесли культ Геры, знакомый им по Арголиде. Колонисты из Клеон и Флия основали Клазомены на малоазиатском побережье. Малочисленность подобных преданий свидетельствует, что дорийцы, разрушив главные оплоты микенской цивилизации, лишили уцелевшее население возможности закрепиться на новых землях за морем.

Аттика в первую фазу вторжений осталась нетронутой. Беотийцы медленно двигались на юг, а дорийцы вели наступление на Пелопоннес и заморские территории. Так Аттика стала пристанищем для беглецов, среди которых были Нелеиды из Пилоса и ионийцы из Ахеи. Согласно письменным преданиям, нелеид Мелантий, бывший царем Пилоса, представлял афинян в битве вождей против беотийцев и позже стал царем Афин. В списке афинских царей и в генеалогии Нелеидов Мелантий числится в четвертом поколении после гибели Трои; следовательно, время его правления очень приблизительно можно датировать 1080 г. Когда дорийцы заняли Мегариду и напали на афинян, Аттику оборонял Кодр, сын Мелантия, царствовавший около 1050 г. Младший сын Кодра, Нелей, возглавил так называемую ионийскую миграцию. Начало этой миграции можно таким же методом отнести примерно к 1020 г. Эта дата соответствует двум другим преданиям: о том, что ионийская миграция на четыре поколения отстает от эолийской миграции, которая по генеалогическому исчислению началась около 1130 г., и что участники дорийской экспедиции, разгромленной Кодром, переселились на Крит, возглавляемые Алфеменом, внуком Темена, который был вождем приблизительно в 1050 г.

То, что Афины сумели отбить последние волны вторжений и организовать такое крупномасштабное предприятие, как ионийскую эмиграцию, доказывает, что там было эффективное государственное управление. Согласно Фукидиду, ионийская эмиграция отмечает конец периода анархии на материке, последовавшего за дорийским вторжением. «Много времени прошло, прежде чем Эллада с трудом успокоилась и ее народы перестали переходить с места на место; тогда она стала отправлять за моря колонистов. Именно из Афин произошли ионийцы и большинство островитян, а Пелопоннес, но также и некоторые другие греческие земли основали колонии в Италии и на Сицилии». Фукидид указывает причины афинского могущества: Афины не знали внутренних раздоров, даровали гражданство самым способным беженцам, а население города непрерывно возрастало.

Обратимся к данным археологии. Раскопки на кладбище в Керамике (квартале горшечников в Афинах) выявили несколько последовательных стилей керамики – субмикенский, датирующийся примерно 1125–1075 гг., протогеометрический (1075 – 950) и геометрический (950–710). Судя по предметам, найденным вместе с керамикой, в Аттике того времени распространились новые обычаи. В субмикенском слое обнаружены следы трех кремаций и некоторое количество длинных булавок (вероятно использовавшихся как застежки для дорийских пеплосов). В Саламине найдены следы двух кремаций и застежки нового типа, возможно относящиеся к несколько более ранней дате. В начале протогеометрического периода кремация в Керамике стала почти единственным способом погребения и с того момента преобладала примерно до 800 г., когда снова вышла из широкого употребления. Кроме того, в начале протогеометрического периода вместе с прахом в земле хоронили железные мечи и кинжалы, в то время как в предшествующий период в Афинах оружие в могилы не клали. Керамика нового, протогеометрического, стиля возникла сперва в Афинах (ок. 1075 г.), откуда распространилась по материку. Примерно с 1000 г. этот стиль достигает совершенства, для него становятся характерны гармония между узором и формой и тонкое чувство пропорций. В то же самое время (ок. 1000 г.) кладбище расширилось вдвое, а керамика начинает попадаться в огромных количествах. Оружие становится в основном железным, широкое распространение получает рубящий меч.

Такие перемены в погребальных обрядах, в одежде и стиле керамики, скорее всего, связаны с прибытием в Афины новых людей; а то, что изменения происходили постепенно, свидетельствует, что пришельцы появлялись с 1100-го по 1000 г. все чаще и чаще. Поскольку никаких следов восточного влияния не обнаружено, очевидно, новоприбывшие были выходцами из материковой Греции – беженцами, такими же, как изгнанники из Пилоса и Ахеи. Керамик служил кладбищем для пришельцев, так как коренные афиняне хоронили своих мертвых в семейных гробницах за городом, и этот обычай сохранялся до Пелопоннесской войны; беженцы же, лишившись традиционных мест захоронения, в чужой стране кремировали покойников – так же как ахейцы поступали под Троей, а афиняне позже были вынуждены делать при осаде Сиракуз; ранние примеры кремации в Беотии, Эретрии, на Крите, Фере и Родосе также, вероятно, остались от переселившихся народов. Самый большой наплыв беженцев происходил в 1050–1000 гг., когда кладбище в Керамике расширилось, а протогеометрический стиль достиг совершенства. Без сомнения, афинская керамика достигла такого высочайшего уровня именно благодаря изгнанникам, так же как в 530–490 гг. – благодаря метекам из Коринфа.

В течение X в. – вероятно, в первые его десятилетия – протогеометрический стиль, созданный и расцветший в Афинах, быстро распространился почти по всему эгейскому миру, что произошло, видимо, не вследствие торговли керамикой и товарами, которые в ней перевозились (так как практически не сохранилось следов обмена керамикой между Афинами и другими центрами), а скорее вследствие возобновления связей в Эгейском бассейне, благодаря чему и стало известно о достижениях афинского искусства. Центром этой сферы возобновившихся контактов были Киклады; простиралась она, насколько можно судить, до северного Крита, Ассарлика в Карии, Смирны в Ионии, Додеканеса, Лесбоса, Скироса и Фессалии. Практически несомненно, что разведывали пути, а иногда и везли с собой керамику ионийцы, эмигрировавшие из Афин, – именно они заняли Киклады и открыли моря греческим, в первую очередь афинским, морякам. В меньшей степени протогеометрический стиль распространился на материке неподалеку от коринфского Истма и далее до Фокиды, Лаконии и Итаки – в некоторых случаях, вероятно, благодаря непрямым контактам. То, что в Афинах с XI по конец VIII в. производилась керамика изысканных протогеометрического и геометрического стилей, было значительным достижением афинского искусства.

Киклады и азиатское побережье, куда направлялись эмигранты, были заселены цивилизованными и воинственными народами. Особенно среди них выделялись карийцы, известные как мореплаватели и воины, и их близкие родичи мисийцы и лидийцы; кроме того, были здесь лелеги, пеласги, финикийцы и тирсенцы, а также эмигранты из полуостровной Греции и с Крита, закрепившиеся на островах и на побережье Малой Азии. Вытеснить этих мореплавателей из их владений было делом непростым. Успех, сопровождавший ионийскую эмиграцию, вероятно, в большой степени обязан морской мощи Афин и отличному руководству, которое смог обеспечить город. Эмигранты были не коренными афинянами, а получившими гражданство беженцами и добровольцами из других частей Греции: ионийцы из Ахеи, абанты с Эвбеи, минийцы из Орхомена, кадмейцы из Беотии, дриопы, фокийцы, молоссяне, аркадцы, дорийцы из Эпидавра и многие другие. Эта разнородная толпа была объединена благодаря афинской помощи и стоявшим во главе предприятия Нелеидам. Процесс шел медленно; последовательные волны эмигрантов пересекали Эгейское море целый век, а может быть, и дольше. Дух переселенцев великолепно выражен в поэме Мимнерма: «Мы – те, кто оставил Пилос, город Нелея, и приплыл на своих судах в чудесную Азию; одолев врагов в неистовых битвах, мы первые поселились в любимом Колофоне, а затем… по милости богов захватили эолийскую Смирну».

Колофонские предания – яркое свидетельство того, как протекала миграция. Первые мигранты, ионийцы, возглавляемые двумя членами клана Нелеидов, договорились с более ранними поселенцами, критянами и кадмейцами, которые изгнали карийцев. Вторая группа во главе с Андремоном из Пилоса захватила Колофон, после чего вступила в борьбу за обладание Смирной, откуда изгнала эолийских поселенцев. Вынужденные вести жестокие сражения, которыми сопровождалось основание новых поселений, первые ионийские обитатели Милета не брали с собой семей, а отбирали жен у жителей Карии; эти карийцы, в свою очередь, ранее изгнали минойских и микенских поселенцев бронзового века. Из бурных событий X в. ионийцы вышли победителями, надежно укрепившись в двенадцати городах на азиатском побережье и соседних островах, которые стали известны как ионийский додекаполис: Милет, Мий и Приена, господствовавшие над эстуарием и долиной реки Меандер; Эфес в устье реки Кайстер; на севере – Колофон, Лебед, Теос, Клазомены и Эритры; Фокея на побережье западнее старого устья реки Герм и крупные острова Хиос и Самос.

Каждый город почитал своего так называемого основателя, под чьими знаменами прибыли первые колонисты; его могиле, как правило, поклонялись, а его потомки обладали наследственными титулами и должностями. Например, в Эфесе потомки Андрокла, сына Кодра, обладали царским титулом со всеми регалиями царской власти, были жрецами элевсинской Деметры и председательствовали на играх еще в начале христианской эры. Поскольку поселенцы нередко происходили из разных областей материковой Греции, в каждом городе сохранялись традиции, культы и диалекты отдельных племенных группировок, из которых и состояла городская община. Так, в Милете, заселенном в основном ионийцами из Аттики, сохранились названия четырех ионийских фил, существовавших в Аттике; поселенцы из других частей Греции составили две дополнительные филы, борейцев и энопов, названных по именам родоначальников из Фессалии и Беотии. Важными святилищами в Милете были храм Афины в Ассесе и оракул Аполлона в Дидиме, жрецами в котором по наследству становились Бранхиды. Самос заселили в основном выходцы из Эпидавра, возглавляемые Проклом, которые сохранили культ аргосской богини Геры, а на Хиос вслед за поселенцами с Эвбеи, Беотии и Фессалии пришли ионийцы из Аттики, и поэтому на острове распространился ионийский диалект со следами эолийского. Но откуда бы ни происходили поселенцы, у них было много общего: иерархическое деление по филам, фратриям и gene (иногда называвшимся по-иному, например, на Самосе – «тысячами» и «сотнями»), наследные цари и жрецы, ведение генеалогий, что позволило Гекатею из Милета утверждать, будто бы его предок в шестнадцатом колене был богом.

Ионийцы захватили самые удобные места на прибрежной полосе Малой Азии, которая благодаря сильно изрезанной береговой линии имеет ярко выраженный средиземноморский климат и славится удобными гаванями, а Хиос и Самос контролировали прибрежный путь с севера на юг. В то же время материковые города, особенно Эфес и Милет, контролировали главные торговые пути, выходившие к морю по долинам Кайстера и Меандера. Однако ионийские города были неудачно расположены с точки зрения обороны от сухопутных малоазиатских держав. Отделенные друг от друга горными хребтами, они не контролировали даже все побережье, не говоря уже о сколько-нибудь широкой полосе внутренних земель. Имея общих врагов, они все почитали Посейдона Геликония в Панионии – храме, расположенном на мысе Микала. Происходя от самых разных племен, они, тем не менее, имели общее название «ионийцы», которое у азиатских народов трансформировалось в «яван», став обозначать всех греков вообще. Главной объединяющей силой ионийских городов была аристократия. Отплыв из Аттики во главе с Кодридами, аристократы ввели обычай отмечать афинский праздник Апатурия, во время которого во фратрии принимали новых членов. В VIII в. этот праздник, вероятно, соблюдался всеми членами ионийского додекаполиса. Он не только сохранял иерархическую организацию общества, но и подчеркивал связи ионийцев с Афинами. Более того, ионийская Аттика избежала вторжения, и потому вполне естественно, что заморские ионийцы вспоминали Аттику как свою родину и что Афины голосовали на Дельфийской амфиктионии в пользу ионийцев. Однако связи эти были почти исключительно религиозными; практические контакты, как те, что поддерживались между последующими греческими колониями и их городами-основателями, между ионийскими городами и Афинами, так никогда и не развились.

В ходе ионийской эмиграции некоторые неэллинские народы, особенно карийцы, были также изгнаны с островов центральной части Эгейского моря, и те были заселены эмигрантами из материковой Греции. На Кеосе, Серифосе, Сифносе, Наксосе, Теносе и Андросе поселились в основном ионийцы из Аттики, но названия фил и культы свидетельствуют об участии в этом процессе людей из Фессалии, Беотии и Локриды. Четыре названия афинских фил достались ионийцам Делоса, двум вождям заселения Пароса и одному из Нелеидов – основателю поселения на Миконосе. Китнос был занят дриопами, первоначально пришедшими из долины Сперхея. Хотя островитяне имели различное происхождение, они вскоре начали считать себя одной общиной. Начиная с VIII в., а может быть, и раньше, они вместе с жеенами и детьми проводили на Делосе священный месяц, устраивая в честь Аполлона танцы, музыкальные, поэтические и атлетические состязания. Избрав Делос в качестве религиозного центра, островитяне следовали традиции народов бронзового века. Вероятно, от них они унаследовали культ Ания и почитание Эйлифии, Гекаты и Бризо. Из материковых государств со священным островом в первую очередь были связаны Афины своими легендами о Тесее и марафонском тетраполисе; во времена Солона, а то и раньше, Афины, как старейшая ионийская страна, посылали представителей на делосский праздник.