Николь Келлер
Хороший плохой босс
Пролог
Вхожу в кабинет и тихо прикрываю за собой дверь. Сердце бешено стучит в груди, а ладони потеют. Я одновременно хочу этой встречи и в то же время мечтаю снова сбежать за океан.
Четыре года. Тысяча четыреста шестьдесят дней. Мы не виделись ровно столько. А я узнаю его даже со спины. Эта широкая линия плеч, уверенная и гордая осанка, темный костюм, что подчеркивает его спортивную фигуру. Строгая короткая стрижка. Все настолько родное, что хочется прижаться к нему всем телом, обнять двумя руками крепко-крепко и прошептать: «Здравствуй, я скучала…»
Меня бросает то в жар, то в холод от одного только присутствия этого мужчины. Неужели, несмотря на то, что он сделал, по прошествии стольких лет у меня остались к нему чувства? Кому я вру. Конечно, остались. Иначе б я так остро не реагировала на его присутствие.
На меня нахлынули воспоминания о нашей страстной и сумасшедшей любви. Только вот любила я одна. А он лишь игрался со мной. Иначе как объяснить то, что в момент нашей, казалось бы, не столь значительной ссоры, вместо того, чтобы дать мне возможность все объяснить, пошел залечивать свои душевные раны в постели другой девушки?
После такого подлого удара в спину я не могла находиться в одном городе и дышать одним воздухом с этим мужчиной. Я задыхалась настолько, что сбежала на другой континент лишь с документами и ручной кладью. Надеясь забыть о нем навсегда. Стереть все воспоминания, сохранив лишь те, в которых мы были счастливы.
Но стоило в моей жизни забрезжить стабильности, как судьба снова решила проверить меня на прочность: я поняла, что беременна, а пять тестов подтвердили мои догадки. От осознания того, что во мне живет ребенок от любимого мужчины, на глазах выступили слезы счастья. «Спасибо», – прошептала тогда в небо я слова благодарности за столь щедрый подарок.
Как сейчас помню, что в порыве сумасшедшей радости, не понимая, что творю, я схватила телефон и набрала номер, который помнила наизусть. Услышала хриплое «Алло!» и замерла. Перед глазами снова сцена, когда ко моя бывшая студентка сообщила «радостную новость» о своей беременности от Марка, и что я должна оставить его в покое ради счастья еще не родившегося ребенка.
Мужчина резко разворачивается, и я тону в темных омутах. Сначала не понимаю, что происходит. Раньше, четыре года назад, я также реагировала на его взгляды. Но тогда я не боялась захлебнуться. Потому что видела в них любовь. И мне нравилось это ощущение беспомощности. Потому что я знала, что ОН ни за что не даст мне упасть в бездну.
Признаться честно, за прошедшие годы я ни разу и не искала информации о нем. Ни единой новости, ни строчки. Запретила открывать новостную ленту и соцсети. Множество раз порывалась, но снова упрямо блокировала телефон, пряча под подушку. А потом крепко зажмуривалась, воскресая в памяти его теплый взгляд, солнечную улыбку и то, как он растягивал гласные в моем имени.
Лишь один раз я позволила себе такую слабость, за что впоследствии жестоко поплатилась. Шрам на моем теле всю жизнь будет напоминать мне о совершенной ошибке.
Но я не могла запретить приходить воспоминаниям перед сном. Каждую ночь в течение этих долгих четырех лет я засыпала в слезах от невозможности вернуться на миг в прошлое и снова почувствовать себя счастливой. Но утром я смотрела на беззаботную улыбку нашего сына, прижимала его к груди, и все проблемы меркли, отходя на задний план. Мой малыш – мое счастье и опора, крошечный человечек, ради которого я жила и просыпалась по утрам.
Сейчас некогда любимые глаза смотрели с холодным презрением, высокомерием и отчужденностью. Словно я – совершенно посторонний человек для него. Хотя, так оно и есть. Ведь прошлое должно оставаться в прошлом. У него своя семья: жена и маленькая дочь.
Но я снова в отчаянии с головой ныряю в эти темные озера и тону, начиная задыхаться. Кричу, молю о помощи, но все внутри себя. Внешне же я стараюсь оставаться спокойной. С силой сжимаю кулаки, вонзая ногти в ладони, но и это не приводит меня в чувство.
Задыхаюсь. Пристально смотрю в лицо любимого мужчины, пытаясь отыскать в глазах хотя бы отблеск былых чувств и эмоций. Даже делаю шаг навстречу, вдруг с расстояния в несколько жалких метров я не заметила. Но нет. Он безжалостно топит меня в своих темных озерах, окуная с головой в свое равнодушие.
Воскресенский беспристрастно смотрит на то, как я погибаю, и не протянет руки. Не спасет. Не в этой жизни.
– Марк, – шепчу я едва слышно, пристально осматривая каждую черточку на лице, что снилось мне каждую ночь.
Воскресенский слегка вздергивает подбородок, засовывая руки в карманы брюк, и оглядывает меня сверху вниз.
– Здравствуйте, Екатерина Ивановна, – с кривой ухмылкой бросает он небрежно, что я отшатываюсь назад. – Кажется, вы всегда настаивали, чтобы я обращался к вам именно так.
Эти слова прозвучали, как пощечина. Резко и без анестезии тупым ножом вскрыли старые раны. Отшатываюсь назад, желая как можно скорее покинуть кабинет, но меня останавливает холодное:
– Стоять.
Глава 1
Шасси самолета касаются родной земли, и мое волнение нарастает. Всю неделю перед вылетом я сидела на успокоительных: четыре долгих года не была в стране и родном городе, и необъяснимое волнение не покидало меня весь перелет.
Но переживала не я одна. Маленький человечек, что сейчас крепко держал меня за руку, тоже волновался. Накануне он так и не смог уснуть, проворочавшись в постели и бесконечно задавая вопросы о том, что его ждет в России.
Мы с сыном выходим из самолета, сильный ветер треплет мои длинные волосы, швыряя их мне в лицо, но я не обращаю на это внимания. Вдыхаю полной грудью воздух, и лишь тогда приходит понимание: я дома. Боже, я оказывается так скучала! По шумным улицам, по любимому кафе, в конце концов, по родителям и подругам, которых не видела четыре года.
– Девушка, вы чего встали-то?! Дайте пройти, – раздается сзади недовольный и раздраженный голос. Ну, точно дома.
– Мама, а дедушка очень строгий? – в очередной раз спрашивает Никита, когда мы выходим из терминала прилета.
– А вот сейчас сам узнаешь! Вон они нас встречают, – указываю пальцем на родителей.
Мама увидела нас первой и тут же прижала руки к щекам, смахивая бегущие слезы. Я понимаю ее чувства, потому что сама не могу сдержать нахлынувших эмоций, ведь еще никогда в жизни мы не расставались так надолго. Теперь, когда я и сама мать, понимаю маму как никогда остро.
Папа тоже взволнован встречей, но его характер и военное прошлое не позволяют показать на людях все эмоции. Только по потеплевшим глазам вижу, что он тоже очень рад.
– Катюша, доченька, как же я тебя рада видеть! Не могу поверить, что снова обнимаю тебя! – мама покрывает мое лицо поцелуями, попутно стирая крупные слезы, что без остановки бегут нескончаемым потоком.
– Здравствуй, мам. Прости, что меня не было так долго, – шепчу я, изо всех прижимаясь к маме и вдыхая ее такой родной домашний запах.
– Здравствуй, парень!– весело произносит отец, протягивая Никитке руку.
Затаив дыхание, внимательно слежу за их знакомством. Именно за то, как примет его дед, сын переживал больше всего. Я сказала Никите, что дедушка – военный в отставке, и сын загорелся желанием познакомиться с ним. С самого детства он влюблен в военную форму и военных, так что, еще уже заочно Кит – фанат моего отца.
– Здравствуйте, меня зовут Никита, – отвечает сын, смотря на деда влюбленными глазами и пожимая руку, как я учила.
– А меня называй просто дедушка!
– Хорошо. Очень приятно познакомиться, – серьезно и немного скованно отвечает Никита. Вообще он у меня очень общительный мальчик, но тут именно перед дедом засмущался. Надеюсь, привыкнет, я бы очень хотела, чтобы эти двое нашли общий язык.
– Дайте и мне обнять внука! Никитушка, иди к бабушке, – мама притянула сына в свои объятия, снова заливаясь слезами.
– Здравствуй, дочь, – теперь отец заключает меня в свои крепкие объятия, и только теперь я понимаю, насколько и он скучал по мне. И только здесь, стоя посреди аэропорта, понимаю, насколько мне не хватало его любящего взгляда и мудрых советов. Именно сейчас понимаю, что мой отъезд – эгоистичный и очень необдуманный поступок, и он в первую очередь ударил по самым близким мне людям.
– Прости меня, пап, – сдавленно шепчу, утыкаясь лбом в шею.
– За что, Катюш?
– За то, что бросила вас, за то, что не подумала, как вам с мамой тяжело…
– Тебе нужно было разобраться в себе. Да и ты нам такого внука привезла, что стоило и потерпеть! Воспитание на уровне, горжусь тобой, дочь.
– Спасибо, пап, – отвечаю и перевожу взгляд на Никиту, который, похоже, нашел общий язык с моей мамой быстрее, чем я думала. Тут надо отдать должное мамочке – она и со стулом договорится, не то, что с маленьким мальчиком.
– Так, дамы, – наигранно строго произносит отец, снова становясь строгим генералом. – Отставить потоп, иначе работники аэропорта сейчас нас оштрафуют. Прошу всех пройти на выход и занять места согласно купленным билетам.
– Ого, дедушка, а у тебя что, есть самый настоящий автобус?! – Никитка в восторге округляет глаза.
– Нет, малыш, пока нет, но если надо, то купим! – папа подхватывает внука на руки и гордо идет с ним на выход.
– Отставить баловать внука! Испортите мне моего мальчика! – также наигранно возмущаюсь, двигаясь за папой, приобняв маму за плечи.
– Нет уж, доченька, три с лишним года скрывала от нас мальчика, теперь нам надо наверстывать упущенное! Никитушка а ты какое мороженое любишь: сливочное или шоколадное?
– Любое, главное побольше, – с улыбкой отвечает малыш, чем вызывает наш дружный смех.
– Наш человек! – гордо восклицает папа, целуя Никиту в макушку.
Глава 2
– Господи, доченька, мне и не верится, что ты вернулась и снова сидишь у нас на кухне, как раньше. Не верится, что я наконец-то стала бабушкой, – говорит мама за ночной чашкой чая.
Никита очень быстро освоился на новом месте, и даже спокойно уснул, несмотря на существенную разницу в часовых поясах. Так что я зря переживала. Хотя, у него не было никаких шансов: дедушка с бабушкой, кажется, скупили весь магазин детских игрушек, и теперь дома можно смело открывать филиал «Детского мира». А еще мама постаралась угодить Никите и приготовила все мыслимые и немыслимые блюда. Конечно же, после такого приема, а также активных игр с дедушкой и бабушкой сын чувствовал себя как дома уже спустя полчаса. А уж от деда он в полном восторге!
– Я тоже по вам очень скучала, мам. Я бы, конечно, предпочла бы не приезжать, а чтобы вы приехали ко мне…
И это правда. Если бы не работа, не знаю, сколько еще лет я бы предпочла не появляться в стране. Меня все еще колотит от мысли, что мы с НИМ в одном городе, дышим тем же воздухом, ходим по тем же улицам…
– Да что ты такое говоришь, Катюша…Ты же знаешь, что…
– Знаю, мам, и понимаю. Извини, это личное.
Родители бы прилетели с радостью и на рождение Никиты, и вообще погостить, но мама панически боится самолетов, а отец один лететь отказывался, поэтому они терпеливо ждали возвращения блудной дочери в отчий дом.
– Никитушка на тебя совсем не похож, весь в отца, да? – осторожно спрашивает мама, намеренно не называя имени, от которого у меня до сих пор мурашки по коже. Она – далеко не глупая женщина, давно уже все просчитала и поняла, но тактично молчит, чтобы не задеть мои чувства.
Темы отсутствия отца у моего ребенка родители деликатно избегали, и я была им за это безумно благодарна. По глазам мамы видела, что у нее миллион вопросов ко мне по этому поводу, но она молчала, очевидно, понимая, какую боль приносит мне этот вопрос.
– Да, Кит – копия своего отца, – тихо отвечаю я, отворачиваясь к окну и смахивая набежавшую слезу. И это правда. Если этих двоих поставить рядом, одного мимолетного взгляда будет достаточно, чтобы понять, что они – отец и сын. И никакая экспертиза не нужна. Особенно глаза. Они у Никиты такие же темные и выразительные, как у Воскресенского. Глядя на них, я с тоской и щемящей болью в груди вспоминала того, кто подарил их моему сыну.
Четыре года назад
Я ступила на американскую землю с одной лишь ручной кладью совершенно опустошенная и разбитая. Пустая. Не знающая, куда мне идти и что делать дальше.
Джек, как и обещал, встретил меня в здании аэропорта, выхватил вещи из рук и что-то без умолку болтал, отчаянно пытаясь привлечь мое внимание. Я лишь из вежливости пробормотала, что перелет был долгим, сложным и тяжелым и попросила отвезти меня в дом, который Джек обещал снять к моему приезду.
Мой знакомый тихо бормочет, что с домом вышла накладка, и мне какое-то время придется пожить у него, пока он не найдет новый. Безразлично киваю, отворачиваясь к окну и прикрывая глаза. Я не хочу спать, потому что мен неожиданно настигла бессонница, но я не хочу никого видеть и слышать.
Именно поэтому даже из вежливости не осматриваю дом Джека, а сразу прошу отвести меня в мою комнату. Там я падаю на огромных размеров кровать и тупо смотрю в потолок. Без какой – либо цели, просто потому что иного не хочется.
Так я пролежала день, два и даже третий. Просто бесцельно пялясь то на стену, то на потолок, то в широкое окно. Когда надоедало, задергивала окно шторой. Чтоб ничто не беспокоило. Ведь было так уютно в моей норке.
Надо отдать должное Джеку, он не лез мне в душу в грязных сапогах. Единственное, на чем он всегда стоял и ругался – мое питание. Он не разрешал мне голодать и буквально насильно заставлял поесть хоть что-то.
На четвертый день он не выдержал, зашел в мою комнату и сел прямо на пол, опершись спиной о кровать.
– Я не знаю, что у тебя произошло в жизни, Кейт, и понимаю, что явно не от того, что у тебя сбежала любимая кошка, ты свалила на другой континент практически голая и босая. Я не буду пытаться изобразить из себя знатока человеческих душ, просто хочу сказать, что попросить помощи – не стыдно. Я не рвусь стать твоим рыцарем, но хочу, чтобы ты знала, что я всегда приду на помощь. В любой момент и время. Просто попроси. Потому что мысли я читать так и не научился.
И меня прорывает, как плотину. Я реву навзрыд, задыхаясь от потока горячих и злых слез. Почему я не встретила этого замечательного мужчину раньше?! Почему мое сердце выбрало самовлюбленного павлина, который при первой же ссоре побежал утешать свое самолюбие под чужую юбку?! Почему мое сердце такое глупое и не может полюбить этого замечательного во всех смыслах мужчину?!
Не знаю, в какой момент оказалась в успокаивающих объятиях мужчины. Нет, без какого-либо подтекста, он слишком благороден и воспитан для этого. Он просто прижал мою голову к своему плечу, позволяя использовать его вместо жилетки. И все это молча, без каких-либо пафосных фраз. Просто дружеская поддержка. От которой мне действительно стало легче на душе. Сердечную рану она, конечно же, не вылечила, но сработала в качестве хорошего обезболивающего.
Но на следующий день вечером я все же заезжала в новый дом, который я настояла, чтобы Джек нашел для меня. Потому что если снять розовые очки (а в моем случае их давно пора выбросить на помойку), я понимала – у Джека ко мне не просто дружба. У Джека ко мне гораздо большее и глубокое. И я не свинья, чтобы использовать его чувства в своих корыстных целях.
Моя жизнь вроде бы начала более-менее устаканиваться, на сколько это возможно в чужой стране, как злая судьбинушка снова решила меня проверить на прочность.
Глава 3
Я потихоньку обустраивала быт в новом доме. Он был очень небольшим, но таким уютным, даже с небольшой клумбой прямо напротив. Не знала, надолго ли я тут, и решила вообще не загадывать, но не жить же мне на коробках?! Раз уж я решилась настолько круто изменить свою жизнь, что сбежала аж на другой материк, чтобы подумать и разобраться в себе, надо навести хотя бы внешний порядок. Раз уж в голову я боюсь залезать.
Через некоторое время пребывания в Штатах в моей жизни появилось некое подобие распорядка: подъем, зарядка / йога, которой я овладевала, повторяя за тренером в ютубе, душ, завтрак, прогулка, готовка, осмотр достопримечательностей, чтение книги, сон. Иногда в него вносились коррективы, но основной костяк был примерно таким. Потому что по-другому – никак. Потому что без него – рев белугой в подушку и противное самокопание.
Разумеется, я считала себя виноватой. И Марк должен был узнать о споре от меня, а не от моих пьяных подруг. И я, правда, все рассказала бы ему, но в более подходящий момент, когда наши отношения были бы более устойчивыми и стабильными. Но с другой стороны, лучше сейчас узнать, что Марк ищет утешения в объятиях других женщин, нежели эта неприглядная правда вылезла бы наружу в самый неподходящий момент.
В планах у меня было найти работу и выделить в четком графике под это как минимум восемь часов. Потому что в моей по минутам расписанной жизни иногда возникали пробелы, и мое сознание тут же заполняли воспоминания о Марке, вызывая нестерпимую боль в груди и депрессивное состояние.
Но, как это часто в жизни бывает, все пошло по одному всем известному месту.
В день, когда я собиралась пойти на свое первое собеседование (ничего необычного, просто увидела объявление, что требуются официанты) утром меня стошнило. И через пятнадцать минут опять. А потом снова, когда готовила завтрак, от запаха жареной яичницы.
Я была уверена, что манго, которое я вчера купила на рынке, определенно было несвежим. Вся эта ситуация напугала меня, и я не придумала ничего лучше, чем набрать Джека.
Мужчина примчался буквально через полчаса, весь взъерошенный и взволнованный. Я попросила его купить мне какое-нибудь лекарство от тошноты.
– Кейт, дорогая, у нас так не принято. А если с тобой что-то серьезное? Нельзя рисковать своим здоровьем. Собирайся, я отвезу тебя к своему доктору.
– Джек, это банальное отравление! Мне просто нужен уголь! – начала раздражаться, что даже позабыла о тошноте.
– Откуда тебе знать? Ты – не врач. Собирайся, я жду тебя в машине, – неожиданно проявил несвойственное упрямство мужчина и, развернувшись, вышел из дома.
Тяжело вздохнув, оделась, взяла сумочку и поехала с Джеком в частную клинику. Где уже через полчаса мне сказали, что мое заболевание не лечится углем. Оно вообще не лечится. И это вовсе не заболевание. Это маленький ребенок, что поселился у меня под сердцем.
В коридоре я не смогла дойти до входной двери и просто осела на диванчик, шокированная услышанным. Ребенок…у меня будет ребенок от мужчины, которого я люблю. Все еще люблю. И которому нафиг не сдалась, если он мне изменил.
– Кейт, что? Что сказал врач? Тебе плохо? – тут же подбежал Джек, суетясь вокруг меня, но все это происходит где-то за гранью моей реальности. Той, в которой сейчас существую я и мой малыш. Которого я уже люблю всей душой, несмотря на то, что он сейчас размером с зернышко, как сказал мне врач.
Я совершенно точно знаю, что это ребенок Марка (ведь других мужчин у меня не было) и совершенно точно знаю, когда он был зачат. Если бы не измена Воскресенского, я с непоколебимой уверенностью могла бы заявить, что наш малыш был зачат в любви. Но это наглая ложь. Сказка для взрослой девочки, которая все никак не выберется из своего Зазеркалья, чтобы окунуться в настоящую реальность. Но мне уже плевать. Мой малыш – награда, дар небес за то, через что мне пришлось пройти. И я люблю его всей душой, и даю обещание, что прямо с этого момента буду учиться заменять ему или ей маму и папу в одном лице. Потому что настоящий никогда не узнает о существовании у него ребенка. Не хочу, чтобы со стороны это выглядело жалкой попыткой вернуть мужчину. Мы с моим крохой прекрасно справимся и без него.
– Все хорошо, Джек, – с рассеянной улыбкой и слезами счастья на глазах говорю другу, хватая его за рукав. Потому что этот во всех смыслах потрясающий мужчина, не добившись от меня ответа, встал с желанием отыскать врача, думая, что мне плохо.
– Точно? Ты уверена? У тебя такой вид…
– Я беременна, Джек. И это от неожиданности и счастья.
Мужчина также ошарашен этой новостью, как и я, и на миг эмоции, которые, я уверена, он все это время держал в узде, прорываются, и я вижу в его глазах смесь из сожаления, ревности и боли. Но он довольно быстро берет себя в руки и вот уже улыбается широкой и почти искренней улыбкой.
– Это замечательно, Кейт! Я тебя поздравляю! Ну, ты и напугала меня, малышка! Больше никогда так не делай! Я очень…счастлив за тебя!
И лишь по последней заминке, несмотря на кажущуюся со стороны искреннюю и доброжелательную улыбку, Джеку тяжело бороться с болью внутри себя. Так же, как и мне, когда вспоминаю о Марке.
