Никита Фред Декс
Территория бреда

Уже в начале сеанса мне стало душно. Я снял толстовку, но облегчения не почувствовал. Потом мне как будто стало трудно дышать. Сердце то ускорялось, то замирало. Спина взмокла от пота. Тошнота и легкая дрожь по всему телу. Я уже начал думать, что у меня сердечный приступ. Или что-то вроде этого. Я мог бы встать и уйти. Почему-то мне показалось, что Кац тоже не против сбежать из этого кинотеатра. Но мы уже пришли и начали смотреть – надо довести дело до конца. К тому же я больше не мог шевелиться. Весь фильм я просто сидел, вцепившись в колу и попкорн, и не отводил взгляда от экрана.

Когда начались титры и загорелся свет, мне стало немного лучше. Это были самые долгие два с половиной часа в моей жизни. Я повернул голову и дернулся от удивления. Кац, и так всегда бледный, стал совсем белым, будто в муке искупался. В этом черном свитере с такими бледными руками и лицом он напоминал ангела смерти.

Сходили, называется, в кино.

– С тобой все хорошо, ты как-то нездорово выглядишь? – спросил я на улице.

– Да, просто не люблю ходить в кино, – ответил Кац, и мы разошлись по домам.

По дороге я взял несколько бутылок пива. Потом сходил еще раз. Последний раз я ходил за пивом в три часа ночи, хотя по закону его в это время уже не продают. Уснуть никак не удавалось. Я позвонил Нике.

В понедельник я опоздал на два часа.

– Ого! Сегодня ты побил все свои рекорды. Давай рассказывай, что с тобой случилось на этот раз, – начал, как обычно, Артем.

– Я помог мужичку до дома добраться. Ему было плохо, и я не смог пройти мимо, – прохрипел я.

– Да? По-моему, это тебе нужна помощь, а не мужичку. Шел бы ты домой отсыпаться!

– Нет, лучше я поработаю.

Артем не употреблял алкоголь и не терпел вида пьяных людей, особенно на работе.

– Хорошо. Но ты знаешь мои условия. Захочешь похмелиться, лучше бери выходной. Тут тебе в таком виде делать нечего.

– Понял, – ответил я и сел за стол, где парни пили чай уже третий раз за утро.

– Похоже, он тебе не поверил, – сказал Кац тихо, когда мы пошли работать.

– Что? – не понял я, потому что еще полностью не протрезвел и плохо соображал.

– Не поверил, что ты мужичка вел домой.

– Так это и не совсем правда. Расскажи я эту историю, как было на самом деле, он бы точно не поверил.

– А как было?

– Ну, шел я спокойно и вижу, что около дерева мужик стоит такой щупленький, бледный и с усами. Выглядел он не очень. Он попросил помощи и сказал, что ему плохо. Вот я и решил проявить гражданскую ответственность, хотя идти надо было совсем в другую сторону. Взял я его под руку, и мы пошли. Спрашиваю еще по наивности, есть ли у него кто-нибудь дома, чтобы скорою ему, если что, вызвать. А он как-то повеселел, приободрился и начал мне стих Есенина рассказывать про котенка, из которого шапку сделали. Давалось ему это очень тяжело. Я сразу вспомнил дворника из «Двенадцати стульев», вот он так же лепетал. Но в итоге мужик все-таки смог выговорить стихотворение. Я в его состоянии имя свое не смог бы произнести, а он – классиков наизусть читает. Тогда я уже понял, что он в хлам пьяный. Но раз уж я начал, надо довести до конца. По дороге он уговорил завести его в магазин, где мы купили бутылку вина за четыре сотни и шоколадку. Я уж хотел его оставить, но раз уж начал… В итоге кое-как довел его до двора, но он отказался идти домой и уговорил меня выпить вина в честь его якобы дня рождения. Пока пили, я ему свое стихотворение прочитал, – произнес я и на секунду задумался.

– Ты стихи пишешь? – удивился Кац.

– Так, баловство. Для себя просто. Мужичок этот сказал, что как-то слишком просто. Что надо, как у Есенина, чтобы с размахом, чтобы солнце и звезды. Долго он еще что-то лепетал, но все же домой отправился. Жена его на меня так посмотрела, что я сразу перехотел кого-то спасать впредь. А ведь я правда помочь хотел, я думал, что ему на самом деле плохо. Вот, такая история. Потом я допил вино и пошел обратно.

– То есть ты уже успел выпить с утра? Не боишься, что Артем узнает?

– Не, с утра я не пил. Это было вчера вечером. А опоздал я из-за того, что проспал. Но косвенно мужичек все же виноват. Ведь если бы не он, то я выпил бы только пару бутылок пива, за которыми пошел в магазин, по дороге встретив этого усатого. В итоге переборщил малость, – ответил я с грустной улыбкой.

– Что-то случилось? – встревожился Кац.

– Да ничего особенного. Ника замуж выходит…

– Вы работать будете и болтать сюда пришли? – прогремел Султан, проходя мимо с двумя мешками штукатурки на плечах.

– Ладно, потом расскажу.

Вечером, когда мы вышли с работы, я взял алкогольный энергетик и арбузную жвачку. Адская смесь – то что надо в подобных условиях. Я пригласил Каца к себе. Дома я понял, что такого количества спиртного мне будет мало и убежал в магазин. А когда вернулся с большим пакетом, Кац сидел на том же месте, где я его и оставил. И я точно знал, что он даже не встал в мое отсутствие, чтобы осмотреть квартиру. Такой уж он был.

Я купил Кацу сок, а себе – пиво. Долго мы сидели молча и смотрели видео на Ютубе. Но все же я не выдержал:

– Представляешь, оказывается, Ника уже на втором месяце. Я ее добивался… полжизни, наверное. А какой-то «упырь» разок переспал с ней, и теперь они собрались жениться. Причем до недавнего времени она даже не думала об этом. Со мной постоянно общалась. Может, у нас что-нибудь и получилось бы. Но выяснилось, что она беременна – сообщила тому парню, и он тут же объявился просить руки и сердца. Это же просто невыносимо. И несправедливо. Очень несправедливо. Именно поэтому она не захотела идти в кино со мной, а не потому, что я не тот билет купил. Хоть и я тоже молодец…

Кац молча положил мне руку на плечо и мне стало чуточку лучше. Я проводил его, а сам сходил еще за пивом.

На следующий день я опоздал на час, и Артем отправил меня домой. В итоге я не появлялся на работе неделю.

Постепенно я вернулся в прежнее состояние неунывающего электрического моторчика. Близился Новый год, и Артем, хоть и не одобрял употребления алкоголя на рабочем месте, разрешил в предпоследний день этого года устроить на объекте так называемый корпоратив.

Основным напитком была водка. И было ее много. Артем с Кацом пили чай и сок. Я – пиво. Султан – все.

Ближе к вечеру, когда всем уже стало «хорошо», Султан начал в привычной своей манере придираться к Кацу. Он его спрашивал про тюрьму, про «наколку», а решающим был вопрос о его длинных рукавах:

– Давай колись, Димарик, чем травишься. Похоже, руки-то все в крапинку. Закатай-ка рукава, мы посмотрим.

Султан схватил Каца за руку, но последний спокойно отдернул ее. Султан криво улыбнулся и похлопал ладонью Каца по лицу со словами:

– Да не ломайся ты.

В этот момент я почувствовал неконтролируемый прилив ярости. Я хотел поднять мешок с цементом и швырнуть его в Султана, но не успел.

Кац на секунду отпрянул и один раз ударил Султана в челюсть, сломав ее и отправив последнего в отключку.

Спустя пару минут после удара злость прошла. А Кац просто сидел в углу и ждал, пока Султан очнется и отправится в больницу. Потом Кац удалился и больше на стройку не возвращался.

Когда Султан вернулся на работу после больничного и снова мог шевелить челюстью и разговаривать, он постоянно твердил, что, если еще раз встретит Каца, то сломает ему, цитирую, «не только лицо, но и все конечности».

Я несколько раз звонил Кацу, но тот не отвечал. Куда он ушел, я не знал. Где живет, я тоже не имел представления.

Я проработал на стройке еще полгода. После ухода Каца я снова стал работать один и еще хуже, чем до его появления. Султан периодически спрашивал, знаю ли я что-нибудь о местонахождении «своего дружка», на что я, естественно, отвечал отрицательно.

В последнюю пятницу июня, когда я возвращался домой, у подъезда меня ждал он.

– Прости, мне больше некуда было пойти, – виновато произнес Кац.

Я очень обрадовался, пожал ему руку и обнял по-дружески. Я пригласил Каца домой и выяснил, что он какое-то время обитал у матери, которая в итоге выгнала его из дома. Больше подробностей получить мне не удалось.

Я приютил его без раздумий. Спал Кац с включенным светом на кухне на полу, хотя в комнате было раскладное кресло. Утром он куда-то уходил, видимо, на работу. Вечером возвращался. Кац не рассказывал, где он работает и почему не снимает жилье сам. На вопрос, где он столько времени пропадал, Кац ответил лишь, что не мог смотреть никому из нас в глаза после того случая перед Новым годом. Сказал, что боялся. За себя или за нас, я так и не выяснил.

В один из последних дней июля, вечером после работы, мы отправились в торговый центр, чтобы закупиться продуктами на неделю вперед. Не успели мы отойти от подъезда, как во двор заехала черная «приора», а из нее вышло четверо здоровых парней. Я сразу понял, что ничем хорошим дело не закончится. Парни что-то выкрикивали, но я не мог уловить сути: слишком разволновался. Вдруг позади меня не раздался знакомый голос Султана: «Ну здорово, Димарик».

Я даже не понял, как все началось, но очнулся уже, когда Кац лежал на земле, а пятеро здоровяков били его ногами. Я не мог ничего сделать. Я не мог даже пошевелиться. Кац тоже не сопротивлялся. Он просто лежал, закрыв лицо руками, хотя я видел его силу и знал, что половине из них он точно мог зубы покрошить.

Когда Султан со своей бандой уехал, я помог Кацу подняться. На вопрос «Как ты?» он ответил, что бывало и хуже. Лицо у него было все в синяках и крови, но, как выяснилось потом, серьезных повреждений он не получил.

Когда я спросил, почему он не ответил им, Кац сказал, что заслужил это. Я не стал его переубеждать, хоть и был совершенно противоположного мнения.

Кац не стал обращаться в скорую и писать заявление в полицию. Я же не мог больше работать рядом с этим недоноском, Султаном, поэтому ушел со стройки.

Еще месяц Кац жил у меня, а потом снова исчез. Иногда, раз в полгода, мы созванивались и болтали ни о чем. Он был так же неразговорчив, поэтому говорил в основном я. Я делился переживаниями о том, что Ника родила дочь и живет в гражданском браке с отцом девочки, а обо мне совсем забыла. Рассказывал, что пытался работать риелтором, но моей буйной и неорганизованной натуре не хватило стабильности, чтобы довести хотя бы одну сделку до конца. Потом я устроился в шинный сервис, где прошел обучение и стал квалифицированным, как называет нас главный администратор, механиком сервисного бокса. В простонародье – шиномонтажником.

Летом 2019 года я уговорил Каца устроиться к нам в сервис кладовщиком на склад, и тот согласился. Мы начали вместе снимать двухкомнатную квартиру рядом с работой. А ближе к новому году я узнал, что Ника разошлась со своим «недомужем» и теперь воспитывает дочь, Карину, одна. Это был мой шанс.

Мы созванивались с Никой и переписывались каждый день. Все шло хорошо, если бы ни эта дурацкая пандемия и карантин. Даже встретиться негде было.

В преддверии первых выходных лета Ника позвонила мне и сказала, что хочет на квест. Я не сразу понял, о чем речь, но она объяснила: квест – это мероприятие, составленное по четкому сценарию и проходящее в каких-либо темных и ветхих локациях с актерами в роли монстров, маньяков и убийц. Смысл такого «развлечения» – получить максимум адреналина через страх. Я подобное не очень люблю, но это возможность встретиться с Никой в закрытом темном помещении, где ее будут пугать, а я могу выступить в роли рыцаря-спасителя. Идеально.

– Нет, – безапелляционно заявил Кац, когда я предложил ему вместе со мной отправиться туда.

– Но там будет вездесущая подруга Ники, которая только мешает. А ты можешь ее отвлечь на себя.

После долгих препирательств Кац согласился, когда я убедил его, что данная ситуация – вопрос жизни и смерти.

В день мероприятия мы вызвали такси – Кац сел впереди, я сзади – и поехали за нашими дамами. Спустя полчаса к нам присоединилась Ника, невысокая красотка с вьющимися каштановыми волосами, карими глазами, заостренным носом и точеными скулами, идеальной фигурой и восхитительным голосом; Соня, рослая, плечистая блондинка; и трехлетняя Карина, похожая на свою маму, но со слегка непропорциональной головой: то ли череп был слишком большой, то ли глаза и нос слишком маленькими.

Ника была в белой блузке с рюшками, бордовых джинсах и коричневых балетках, волосы – распущены, а на лице – минимум косметики. Соня надела на квест туфли на высоких шпильках и короткое платье. Карина была в черном сарафане и босиком.

– Интересный у нее наряд, – произнес я, указывая на последнюю.

– Да это просто ужас какой-то. Никак не могу приучить ее к обуви. Стоит только надеть сандалии или кроссовки, так она их сразу скидывает. Носочки, кстати, тоже. Так и бегает везде босиком, – произнесла Ника, с трудом удерживая дочь на коленях, пинающую спинку водительского сиденья.

– Я, вообще-то, про одежду. Карина в ней похожа на демоническую принцессу, – сказал я с улыбкой.

– Спасибо, Никита, за «чудесное» сравнение, – возмутилась Ника. – Мы были в магазине, и я хотела купить ей нарядное белое платьице, как у всех девочек, а она вцепилась в этот черный сарафан. Всего три года, а уже с характером.

Я засмеялся на все такси. Все, кроме Каца, посмотрели на меня с удивлением, Карина отозвалась восторженным визгом.

– Да я просто представил, – пояснил я, – что было бы, если бы она послушалась тебя. Маленькая девочка в белом платье в темных подземных лабиринтах заброшенной больницы. Только ее присутствия было бы достаточно, чтобы с воплями бежать оттуда.

Все, кроме Сони, поддержали мой смех, а Карина залезла мне на колени и руками вцепилась в мои кудри. Я сразу почувствовал пульсирующее напряжение, переполнявшее эту маленькую девочку. Все то время, что мы ехали, она не успокаивалась ни на секунду. Она пыталась забраться на мою голову, дергала за уши и воротник рубашки, показывала свои игрушки и совала их мне в лицо, сползала вниз, а потом ногами вверх залезала обратно на мои колени. Она прыгала на мне, что-то пела и щебетала на своем детском, брала меня за руку и куда-то звала, хотя на заднем сиденье было не развернуться. А главное, постоянно хватала мою спортивную бутылку с водой и пила из нее, чего я крайне не люблю. Поездка оказалась тем еще испытанием. Но ради Ники, я и не на такое готов.

– Да, видимо, ты ей сильно понравился, – улыбнулась Ника. – Она и обычно-то на месте не сидит больше пары минут, но с тобой она совсем разыгралась.

Я прекрасно понимал, что слово «разыгралась» совершенно не подходит для описания ее маниакального состояния, но оставил эти замечания при себе.

– Кстати, пока вспомнила. Надо отдать тебе лезвия, – сказала Ника, когда мы приехали.

– Какие еще лезвия? – удивилась Соня.

– Медицинские. Для скальпеля, – ответила Ника и зарылась в сумке.

– Зачем? – еще больше поразилась подруга.

– Это пусть тебе Никита расскажет, я и сама не совсем понимаю.

– Понимаешь, я работаю в шиномонтаже, – начал я, снимая с шеи Карину. – И нам часто привозят колеса, с боковыми пробоями. То есть сбоку на колесе лопается резина и колесо спускает. Моя задача его починить. Чтобы качественно произвести ремонт, надо удалить все торчащие нитки и куски резины, плюс вырезать своего рода кратер, куда буду закладывать специальный материал для ремонта. Резина довольно плохо режется обычными ножами. А вот лезвие подходит идеально.

– Я бы до такого в жизни не додумалась, – покачала головой Соня.

Я улыбнулся, а Ника протянула мне пакетик с лезвиями и двумя пластмассовыми ручками скальпелей.

Ника достала миниатюрные кроссовочки и с большим трудом надела их на ножки Карины. Последняя долго упиралась и скандалила.

Мы оказались у четырехэтажного здания с выбитыми стеклами и разрисованными граффити стенами. Мы обошли эту заброшенную больницу слева, как показывала карта на сайте, и остановились перед предполагаемым входом у желтой металлической двери, на которой красовался знак анархии.

– Ребята, стойте, – окликнула всех Соня, – у меня кое-что есть. Там наверняка будет та еще жуть, поэтому надо подготовиться.

Она достала бутылку шампанского и пластиковые стаканчики на ножках.

– А вот это отличная идея, – произнес я, предположив, что немного алкоголя поможет Нике раскрепоститься – это сыграет мне на руку.

Ника просто кивнула, а Кац категорично заявил:

– Я не буду.

Я понимал, что отстраненность Каца может испортить мне все планы, ведь я его позвал, чтобы он взял Соню на себя. К тому же я помнил тот случай в кинотеатре. Ему тогда было крайне некомфортно, и я боялся, что ситуация может повториться, а немного алкоголя поможет ему расслабиться.

– Ну Кац, – начал я тихо, – это же всего лишь шампанское, это для общего дела, я же не прошу тебя напиваться, один глоток только. Ради меня, друг. Ну пожалуйста.

С большой неохотой, но он согласился.

Я поднял бокал с возгласом «Чтобы никого из нас сегодня не сожрали зомби», и мы все выпили. Когда содержимое бутылки закончилось, я позвонил администратору этого «заведения». Через мгновение дверь открылась и к нам вышел смуглый парень с дредами на голове, назвавшийся Сэмом. В руках он держал большую связку ключей.

– У нас тут все крайне эпично и аутентично. То есть правдоподобно и максимально приближено к реальным событиям. Так, вы у нас записались на «Фредди против Джейсона». Неплохой выбор. Кстати, у нас с детьми нельзя, – заметил Сэм, когда Карина начала крутиться вокруг него, чтобы выхватить ключи.

– Я знаю, – жалобно произнесла Ника, – но мне ее вообще некуда было деть. Можно она где-нибудь у вас посидит. Она тихая, – соврала она.

– Да не вопрос! Как зовут милаху?

– Карина, – радостно ответила Ника.

– Ну что, Карина, пойдем посмотрим на экранах, как будут развлекаться твои мама и папа, когда они начнут пачкать свои взрослые памперсы. Что, не хочешь? Тогда я дам тебе поиграть с ключами, вижу, они тебе очень понравились, – пропел Сэм.

Он открыл дверь и жестом пригласил нас внутрь. Мы с трудом уместились на небольшой площадке перед лестницей, ведущей вниз, пока Сэм закрывал дверь. Там было довольно мрачно, только тусклый красный свет от нескольких плафонов освещал побитую лестницу и обшарпанные стены.

– А вы дверь совсем закрываете? – поинтересовалась Соня.

– Конечно. Я же говорю, у нас здесь все эпично. И никто не сбежит, пока я вас не выпущу, – ответил Сэм и злобно засмеялся.

Мы спустились и пошли по коридору, освященному все тем же красным светом. Полы были просто бетонными, стены когда-то покрывала краска неопределенного цвета, которая наполовину облупилась, а над нами висели трубы, видимо, водопроводные. По бокам были либо закрытые двери, либо другие коридоры. Весь этот этаж напоминал жуткий лабиринт.

Мы зашли в комнату с нормальным освещением. Там стояло несколько мониторов и пара ноутбуков.

– Лишнюю одежду и сумки можете оставить здесь. Колюще-режущие предметы тоже лучше сдать на хранение. И вообще все, что может навредить Джейсону или Фредди, – порой переходя на смех, заявил Сэм.

– А вы будете все это записывать? – спросила Соня, глядя на экран, где транслировалось видео с различных камер наблюдения.

– Обязательно, – ответил Сэм, подходя к монитору. – Как только вы уйдете, я включу запись, и потом мы смонтируем видео, чтобы было все по красоте. И будет у вас память в виде ролика с вашими перепуганными лицами крупным планом.

Сэм заливисто засмеялся, а потом продолжил:

– Ладно, ребятки. Пора в бой. Сейчас я вас отведу в специальную комнату, и там уже все начнется. А мы с Кариной за вами присмотрим.

Он отвел нас в комнату, где было несколько дверей, а в стене – огромное стекло. За ним – темнота. Карина сильно разволновалась, когда Сэм взял ее на руки и понес в свою коморку, она дрыгала ногами, кричала и плакала. Ника даже хотела отказаться от квеста и пойти с дочерью в «смотровую», но Сэм остановил ее, убедив, что сам справится.

Дверь за нами закрылась. Было довольно жутко. Одна лампочка постоянно мерцала. Не знаю, было ли так задумано или просто неисправность, но эта деталь особенно нагнетала. Я успокаивал Нику, переживавшую из-за Карины. Соня нервно хихикала и пыталась шутить. Кац молчал. Молчал внешне, но вот внутренне…

Да, ситуация определенно пугала, даже после шампанского. Но меня больше беспокоило другое. От Каца исходило какое-то странное тревожное чувство. Какая-то душевная тяжесть и раздражение. Это довольно сложно объяснить. Очень похоже на то состояние, когда хулиган загоняет тебя в угол и издевается до такой степени, что у тебя появляется только одно желание: проломить ему череп. От злости, от страха, от ненависти и стыда, от внутренней боли и жалости к себе. Избавиться от всего этого одним ударом. Вот что я ощутил, стоя в той комнате, а затем послышался скрип.

Мы все вздрогнули. Там за стеклом кто-то был. И этот кто-то издавал противный звук вроде того, что получается, когда ножом скользишь по металлической трубе. Жуткий, противный звук. Он длился несколько секунд, а потом все стихло.

Тишина. Как она приятна. Спокойствие и безмятежность. Вот бы побыть в этом состоянии подольше.

Но вдруг эта тишина стала нагнетать и пугать. Слишком тихо. Слишком спокойно. Ничего не происходит. Совсем. Страх и интерес стали овладевать нами: а что там за стеклом? Кто там прячется?

Мы потихоньку начали пробираться вперед. Я оказался ближе всего к стеклу. За мной Соня. За ней Ника. Кац почти не сдвинулся с места. Я прислушался. Я знал, что по закону жанра, сейчас должно было что-то произойти. Резкий звук или действие. Я знал это умом. Но вот эмоциям и чувствам этого не объяснить.

Уже почти у самого стекла я увидел, что по ту его сторону движется какая-то тень. И эта тень резко ударила обеими руками в стекло и прислонилась к нему лицом. С визгом и нецензурными воплями мы рванули обратно и прижались к противоположной стене.

Там стоял Фредди Крюгер и водил когтями-ножами по стеклу. Конечно, я понимал, что это всего лишь актер в полосатом свитере, шляпе и резиновой маске. Но выглядел он очень натурально. А этот звук когтей по стеклу…

В комнате было четыре двери. И все они были заперты. На вид, по крайней мере: никто не мог даже с места сдвинуться, чтобы проверить. Напуганы были все, даже здоровяк Кац, что выглядело бы, наверное, крайне уморительно, если бы в том состоянии я мог смеяться.

Вдруг в соседней комнате включился все тот же красный тусклый свет. И мы увидели еще одну тень. Позади Фредди, который стоял около стекла, появился человек в хоккейной маске и с мачете. Я испытал крайне противоречивое чувство. С одной стороны, все напряглись, потому что появился еще один маньяк-убийца. С другой, мне стало немного жалко Фредди. Это напомнило тот момент из любого фильма ужасов, когда показывают, как позади жертвы появляется убийца и тебе хочется кричать: «Он сзади, спасайся, беги!». Так было и сейчас. Но мы молчали и просто смотрели.

Джейсон Вурхиз, что был в хоккейной маске, подошел к Фредди Крюгеру и ударил его по спине мачете. Брызнула кровь, и Соня с Никой закричали. Фредди повернулся лицом к противнику и попытался ударить его своей рукой в перчатке с ножами, но тот увернулся и еще несколько раз ударил Фредди в корпус.

По стеклу бежали капли красной жидкости. Выглядели они довольно натурально. Все выглядело очень натурально. Я вспомнил слова Сэма, что все будет эпично. Так и есть.

Вдруг послышался щелчок затвора и отворились две двери. Те, что были ближе к стеклу. Я быстро сообразил, что в другой комнате тоже были двери, и Джейсон двинулся к одной из них. Я крикнул «Бежим», и мы понеслись к левой двери, а из правой вдруг появился Джейсон.

Мы проскочили промежуточное помещение размером метр на два и выбежали через другую дверь, оказавшись в той комнате, где лежал Фредди. Мы остановились. За стеклом стоял Джейсон. Он резко дернулся, будто хотел выбить головой стекло. Мы отскочили к стене. Затем он снова подбежал к одной из дверей, а мы помчались к противоположной – очередная смена комнат.

Так продолжалось несколько раз, пока мы не оказались в комнате с Фредди, когда снова щелкнули замки и двери закрылись. Но, похоже, только у нас. Джейсон же открыл одну из дальних дверей и удалился.

Мы выстроились вдоль стены: Соня, Ника, я, Кац. Никто не решался подойти к телу Фредди. Но только у меня мелькнула эта мысль, как открылась дверь, рядом с которой стояла Соня и выскочил Джейсон. Я закричал, девушки заорали, Кац ударился всем телом от испуга о противоположную дверь. Мачете висело на ремне, и Джейсон, воспользовавшись нашим испугом, схватил Соню и утащил ее туда, откуда пришел.

Снова тишина. Ника прижалась к моей груди и тихо повторяла «Я хочу домой». Я гладил ее по волосам и внутренне ликовал сквозь страх. Но счастье было недолгим. Кац толкнул меня в плечо и указал на стену, противоположную стеклу:

– Смотри.

Я глянул на стену, а там синим светом мерцала надпись: «ДАЗАН ИРТОМСОП». Мы встали поближе друг к другу и уставились на этот набор букв. Я несколько раз повторил это шепотом, но понять так и не смог. Вдруг Ника сначала прошептала еле слышно, а потом уже громче:

– Посмотри назад!

Сердце ускорило свой ритм раза в два. Мне стало трудно дышать. Мы повернули головы на окаменевших шеях и увидели его. Перед нами, весь в крови, стоял Фредди и задорно перебирал пальцами с ножами на концах. Мы вжались в стену, на которой только что прочитали перевернутую надпись.

Крюгер медленно двигался на нас и истерично хихикал. Больше всего пугал не сам его вид, а этот пронзительный безумный смех. К счастью, одна из дверей щелкнула и открылась. Мы выбежали в коридор и добежали до следующей комнаты.

Так продолжалось еще раз пять. Где-то постоянно появлялся либо Фредди, либо Джейсон. Соню мы больше не видели. В каждой новой комнате были какие-нибудь ребусы или загадки, и только разгадав их, у нас получалось открыть дверь, когда на подходе был один из маньяков.

В итоге мы оказались в небольшой комнате, с двумя дверями. Через одну мы вошли, а на второй располагался маленький сенсорный экран. Предметов или надписей в комнате не было. Вдруг раздался голос, который прохрипел, что сейчас мы услышим «Черную считалочку» и должны разгадать ее смысл, чтобы выбраться.

Началось воспроизведение:

– Раз – боль мироточит из глаз.

Я напрягся.

– Два – дико в руках и ногах скрепят жил провода.

Считалку зачитывал детский голосок.

– Три – что-то под кожей елозит внутри.

Точнее, два голоса: мальчика и девочки.

– Четыре – твоя агония уже в прямом эфире.

Я сразу вспомнил все фильмы ужасов, где присутствовали дети.

– Пять – эволюция мозга пустилась вспять.

Одни играют в классики.

– Шесть – когти звонко стучат о дверную жесть.

Другие прыгают через скакалку.

– Семь – под кроватью зубами шуршит чья-то тень.

Ездят на маленьких велосипедах.

– Восемь – бледная женщина в черном плаще под окном траву мирно косит.

Бегают по дому, звонко смеясь.

– Девять – ты на крыше в бреду: что будешь делать?

Я снова вспомнил Карину в этом ее черном платьице.

– Десять – психоз скоро пройдет, прекращай пальчиком поперек вены резать.

– Что это было? – трясущимся голосом спросил я.

– Бред какой-то, – ответила Ника.

– Что мы вообще должны делать? – выдавил я.

– Я думаю, что набрать какое-то слово на экране, чтобы открылась дверь, – предположила Ника.

– Точно. Суть считалки – это какое-то слово. Попробуем, – сказал я и ввел слово «бред».

Дверь не открылась, зато противоположная содрогнулась от удара.

– Что это? – закричала Ника.

В этот же момент дверь затряслась еще раз, и показалось лезвие топора.

– Они рубят дверь, вот что происходит, – проорал я. – Есть еще варианты? Какое слово? Может, «шизофрения»?

Я набрал слово, но оно не сработало. Лезвие появилось еще в одном месте.

– Психи, – заорала Ника.

Я ввел, но дверь не открылась.

– Может, «психушка», – сказал я и ввел слово. Не сработало.

Кусок фанеры отлетел и показалась маска Джейсона. А затем в отверстие пролезла когтистая рука Фредди. Еще несколько ударов, и они будут здесь.

– Ребята, не тупим. Слово! Называем слово!

– Безумие. Безумие. Безумие, – повторял Кац.

– Точно, «безумие»!

Я ввел слово – дверь пикнула, щелкнула и открылась. Такой восторг! Мы выскочили из этого ада и оказали в светлой белой комнате с плакатом: «Поздравляем. Вы прошли квест. Идите по стрелкам, и вы спасены».

Ника завизжала и бросилась мне на шею. Я тоже кричал и смеялся. Не знаю, испытывал ли я когда-нибудь столько радости.

Мы вышли из этой комнаты и, пройдя по нарисованным стрелочкам, оказались у двери, ведущей в «смотровую», где мы оставили вещи и Карину.

Я открыл дверь и шагнул туда первым, за мной шла Ника, которая моментально выдала:

– Господи, опять? Да когда это закончится!

Мне сложно было что-либо сказать. Повсюду была разбрызгана кровь и валялись ошметки одежды и дредов. Посреди комнаты лежал, предположительно, Сэм с искромсанным лицом. Под ним растеклась огромная лужа крови, а лицо напоминало порубленную красную капусту: лоскуты кожи и мяса торчали во все стороны. Одежда и тело были тоже изрезаны.

– Очень правдоподобно, – выдавил с большим трудом я. – На грим и антураж парни точно не скупятся.

– Где моя дочь? – воскликнула Ника, глядя на мирно лежащее тело. – Мне все это надоело. Верни мне Карину и выпусти нас из этого дурдома.

В коридоре послышались голоса, и мы с Никой вышли, чтобы проверить.

– Кто хочет фоточку с Джейсоном? – прокричал актер в хоккейной маске и с мачете.

– Ну как? Огненное шоу мы вам устроили? – воскликнул Фредди.

– Блин, ребята, мне эти двое все рассказали. Так круто у вас было, а я весь квест просидела в какой-то коморке, чтобы создалось впечатление, будто меня похитили и убили. Кстати, могли бы и поискать меня, а то разбежались сразу, – стонала Соня.

– Где моя дочь? – выдала грубо Ника.

– Какая дочь? – спросил Фредди.

– Моя! Которую я оставила с Сэмом, а он там притворяется мертвым. Сколько можно уже нас разыгрывать?

– В смысле притворяется мертвым? – удивился Фредди и снял шляпу и маску.

За ним избавился от маски Джейсон. Это были парни лет двадцати. «Джейсон» с длинными темными волосами. «Фредди» с кудрявыми рыжими и веснушками на лице.

Мы все зашли в комнату, и «Джейсон» тут же прохрипел:

– Что здесь происходит?

– Он мертв, – ответил Кац, сидящий на корточках рядом с телом.

– Что значит мертв? – одновременно произнес я, Соня и «Фредди».

– Его кто-то убил, – ответил Кац.

– Этого не может быть. Этого не может быть. Вы снова нас разыгрываете. Это все квест. Это, наверное, вторая часть. Чтобы и я тоже поучаствовала. Но я не хочу больше в этом участвовать. Я хочу домой. Пожалуйста, отпустите нас домой! – в истерике кричала Соня.