Ники Сью
Лед в твоем сердце
Глава 25 – Маша
Неделя прошло быстро. Я занималась с репетиторами, зависала в столовке с Фроловой, которая просто закидала меня вопросами про Тима. Он ей безумно понравился. И все в нем было, по словам подруги, идеально. А еще Лелька решила, что Тимур запал на меня. Потому что он «так смотрел». Конечно, я не стала рассказывать про поцелуй и про загоны Авдеева. Лишь молча отмахнулась. Как бы он там не смотрел, думает явно не тем, чем надо. Вернее, ничего серьезного в его мыслях нет. Увы.
Дома, к моему удивлению, тоже все было относительно спокойно. Папа не задавал лишних вопросов, Аллочка лишь изредка косилась в мою сторону. А в среду вообще заявила, что поедет с отцом в командировку. И тут я стала свидетелем крупной и какой-то грандиозной ссоры. Папа не хотел брать Аллу с собой, потому что рабочая поездка. К тому же оставлять меня одну в его планы не входило.
Однако мачеха закатила сцену ревности, хотя как по мне, то больше походило на актерскую игру. В итоге родитель сдался, и уже в пятницу утром они вместе собрали вещи и уехали до воскресенья.
Ночевать одной мне не хотелось. Вообще я не любила оставаться в четырех стенах в одиночестве. Поэтому пошла к Леле. Мы всю ночь болтали, ели мороженое и смотрели сериалы. Как раньше. Будто ничего и не случилось. Однако я все равно не могла отделаться от чувства предательства. Наверное, нужно время. По крайне мере, мне точно нужно.
А в субботу утром позвонил Тимур.
Всю неделю мы с ним обменивались смс в телеге, иногда он кидал смешные картинки, а иногда интересные статьи. Потом обязательно задавал какой-то заумный вопрос. Он вел себя как самый обычный парень. И заставлял мои мысли двигаться в ненужном направлении. Заставлял поверить, что я для него что-то значу. Однако значила ли я что-то для него в реальности?..
Мы встретились на вокзале в десять.
С вечера я приготовила разные бутерброды, уложила их в контейнеры, и даже взяла с собой термос с чаем. Уложила все это в рюкзак, вместе с подстилкой. Мне хотелось, чтобы Тимур запомнил этот день. Чтобы я у него ассоциировалась с чем-то теплым и приятным. Поэтому и выбрала поездку загород в сторону горной местности.
Тим ждал меня у входа, а проходящие мимо студентки, то и дело поглядывали на него. Высокий, широкоплечий, уверенный в себе мальчишка, которому меньше девятнадцати не дать.
– Привет, – улыбнулась я. Он прошелся по мне все тем же наглым взглядом. Сегодня мой образ не походил для свиданий: волосы повязаны в хвост, джинсы и толстовка. Да, я подкрасилась, но чу-чуть.
– Ну и что за интрига года?
– Пошли.
Мы купили билеты, вернее я купила. Тимур, конечно, хотел оплатить, но кто бы ему позволил. Ведь приглашение мое.
Поднялись на платформу и буквально через десять минут уже сидели в электричке. Старенькой, с твердыми сидушками и странным запахом.
– А почему мы не могли поехать на машине? – спросил Авдеев.
– Потому что я тебя пригласила, а не ты меня.
– Ну и что? Я бы тебе дал порулить.
– Вон, смотри в окошко. Красиво же, – я отвернулась. Да, пейзажи были обалденными: лес, деревья и горы.
– Ты тоже, – тихо произнес Тим.
– Что я?
– Ничего, – буркнул он как-то недовольно. – Смотри в окно.
Через три станции мы вышли. Раньше здесь было людно, но теперь сюда приезжают в основном только туристы. Возле остановки на красном гараже висела вывеска «прокат», куда, собственно, и лежал наш путь. До места назначения было идти далеко, поэтому я планировала взять в аренду электровелосипеды.
Нам провели инструктаж, и пожелали в добрый путь. Солнце припекало голову и плечи, теплый весенний ветерок обдувал щеки. Я ехала впереди, крепко сжав ручки велика, а Тим позади. Потом, правда, обогнал меня. С великом у него тоже проблем не возникло. Иногда он отпускал руки, и снимал на телефон виды.
– Ненормальный, – бурчала я, переживая всякий раз, что он навернется.
– Ненормальная, – отвечал Тимур, поглядывая тем самым взглядом, от которого у меня в груди происходил пожар.
Возле старой железной дороги мы остановились. Впереди был туннель, а еще там было темно. Мне почему-то вспомнился любимый мультик детства, когда героиня попала в волшебный мир, пересекая черту. Если честно, сейчас мне тоже казалось, что впереди ждет что-то таинственное, но прекрасное. Наверное, потому что Тимур был рядом. Он вообще странно влиял на меня.
Казалось, я влюбилась в него. Без памяти. Без малейшей возможности нажать на тормоз или свернуть назад.
Мы проехали по туннелю. Тим ехал впереди, подсвечивая телефоном дорогу, а я позади. Смотрела на его широкую спину и была уверена, что рядом с ним можно перевернуть мир.
– Вот это да! – воскликнул Авдеев, когда увидел большое зеленое поле. Ветер раздувал траву, а пушистые облака казалось так низко, что протяни руку и сможешь коснуться их.
– Я примерно так себе это и представляла, – призналась честно.
– Ты здесь первый раз?
– Ага, в интернете наткнулась на это место. Красивое, скажи?
– Неплохое, однозначно. Но что мы тут будем делать?
– Змея воздушного запускать!
Я слезла с велика, и дальше покатила его пешком. Тимур тоже слез. Он шел рядом, рассматривая огромное поле, наполненное цветочками, пчелками и белыми бабочками. Мне вдруг захотелось остановиться и запечатлеть этот момент.
Так сказочно. Слишком сказочно для реальности.
Тим рядом, улыбается. Мне улыбается. Голос его обволакивает чем-то теплым, а сердце у меня в груди стучит на полную мощность.
Я ведь когда-нибудь еще встречу человека, похожего на Тимура? Кто-то сможет достучаться до меня? Кто-то, как смог он?..
– Давай здесь остановимся? – спросила я, оглядывая бескрайние просторы.
– Без проблем. А где змей и волшебный ковер?
– Все у меня в рюкзаке!
Подстилку расстелили, еду выложили. Со змеем оказалось сложней, но мы справились. Тим сначала бурчал, мол давай я сам, я же мужик. Мне было смешно, а он злился. Однако, когда змей все же поднялся в небо, мы оба обрадовались.
Я довольно охала и ахала, а Авдеев командовал, куда направить. Потом он как-то уж больно нагло пристроился позади меня, и я едва не выпустила из рук деревянную катушку. Щеки моментально покрыл румянец, а губы пересохли.
– Это духи? – спросил он неожиданно, все еще находясь слишком близко.
– Ч-что? – у меня едва не сел голос. Нужно было оттолкнуть его, да как это сделать. Когда тело ломает от желания развернуться и прильнуть к губам этого парня.
– Вкусно пахнешь, земляникой или какой-то другой ягодой. Это духи?
– Н-нет, я не пользуюсь духами.
Никогда. Никогда парни мне такого не говорили. С ума сойти. Ему нравится мой запах, в смысле то, как я пахну. Боже! Если бы можно было от смущения упасть под землю, я бы упала. Глубоко. И сверху накрылась еще куском земли. Тимур вызывал во мне ненормальные желания. Я хотела его поцеловать. И много чего еще попробовать с ним. Но нельзя. Нужно просто принять реальность. Нужно дать себе команду не обращать внимания на его красивые фразы.
25.2
А после мы уселись на подстилку и обедали.
– Умеешь готовить, значит? – сказал Тим, уплетая бутерброды с чаем.
– Да все девушки умеют готовить.
– Не все, – категорично заявил он. – Уж поверь мне.
– Ах ну да, мистер Казанова точно знает про всех девушек в мире! – усмехнулась я, хотя фраза все же зацепила. У Тима было много девушек. Однозначно много. Где я и где все они. Скольким он говорил лестные слова, скольких обнимал и шептал всякие глупости. Я никогда не смогу стать для него кем-то особенным. Той, которую невозможно забыть – единственной. Глупость, конечно. Типично женская глупость.
– У него за всю жизнь было около восьмидесяти женщин, это же смешно. Звание незаслуженное.
– А у тебя? – вдруг спросила. Авдеев посмотрел на меня, но тут же перевел взгляд куда-то в сторону. Ветер игрался с его карамельными волосами, раскидывая их в разные стороны. Теплое солнышко припекало щеки, а тишина создавала какое-то особое настроение. На самом деле, мне не хотелось, чтобы он отвечал. И вообще эти разговоры про других девушек раздражали.
– Смотри, – он протянул руку вверх. – Бабочка красивая. Никогда таких не видел.
– Где? – я встала на коленки, выгибаясь в спине. Тимур повернул голову и как-то уж больно оценивающим взглядом прошелся по мне. Черт, видимо поза собачки выглядела странно.
– Сядь.
– Что?
– Иначе я тебя шлёпну по заднице, – произнес Тим, улыбнувшись. И нет, эта фраза не звучала пошло, нисколечко.
– Мечтай! – буркнула я, усаживаясь обратно.
– Да я итак, – прошептал он. Мне хотелось спросить, что это значит, но почему-то не рискнула.
Мы поели, а потом пошли гулять по узкой дорожке. Тимур, к удивлению, не возмущался и не ныл. Наоборот, рассказывал всякие истории из жизни. Например, как в детстве сбежал из дома, и его подобрала какая-то милая женщина. Родители забирали сына из полиции.
А однажды он притащил домой бомжа. Сказал маме, дядечку жалко. Никто не понял ребенка. Мужика накормили и даже дали ему немного денег. Правда, Тим хотел, оставить незнакомца. Говорил, ему нужна семья. Но родители, конечно, не разрешили.
Слушать истории из прошлого казалось чем-то до ужаса интересным и необычным. Будто мы становились ближе. Да и наша прогулка все больше напоминала романтическое свидание. Однако я старательно отметала эти глупости из головы. А Тимур продолжал их загонять обратно. Он был моим магнитом.
– Кажется, тучи находят, – сказал Авдеев, когда мы уже ушли достаточно далеко от великов.
– А ведь обещали солнце, – пожала грустно плечами я.
– Пошли обратно.
– Пошли.
Тучки, и правда, медленно подкрадывались к нам. Теплый ветер стал сильней и уже не казался таким уж теплым. Я скрестила руки на груди, потому что немного подмерзла. Мы ускорили шаг, в надежде успеть до дождя.
Как же не хочется заканчивать сегодняшний день.
Это была единственная мысль и желание, которое крутилось у меня в голове. Видимо кто-то сверху услышал, улыбнулась и кивнул.
Грянул дождь. Сперва маленький, едва ощутимый. Однако стоило нам только дойти до великов и забраться на них, как капли увеличились в размерах.
– Поехали, пока ливень не начался, – скомандовал Тимур.
– Что ты делаешь? – удивилась я, когда он выхватил мой рюкзак и накинул себе на плечи.
– Так тебе будет удобней, – сообщил Авдеев. Я не стала сопротивляться. И мы поехали в сторону туннеля.
Спина Тима вновь была впереди. Он иногда оглядывался, и спрашивал, нормально ли я, не замерзла ли. Как реагировать на такое, не знала. Но сердце в груди сходило с ума. Накручивало глупости, шептало их, дразнило.
Он думает обо мне.
Ему не все равно.
А когда мы выехали из туннеля, дождь стал сильней, как и ветер. Деревья раскачивались в разные стороны, стало холодно. Нет, и до этого было не тепло. Но сейчас по спине пробегал морозец, а пальцы заледенели.
Мы продолжали крутить педали, а капли дождя продолжали отбивать свой весенний ритм. Наш путь проходил через небольшой лесной закуток, дальше несколько жилых домов, а там минут через пятнадцать должна показаться станция.
– Маш, – Тим резко остановился, окинув меня тревожным взглядом. – Подожди-ка меня здесь.
– Ч-чего? – дрожащим голосом спросила. Изо рта шел холодок, да что уж там, я была мокрая с ног до головы. Тело будто закинули остужать.
– Сейчас.
Он спрыгнул с велика, кинув его на землю. Затем пошел в сторону частных домов. Позвонил в одну дверь, в другую. На третей открыли. Милая бабушка в желтой косынке и серых колошах. Они о чем-то поговорили, потом Тим вытащил бумажник и отдал ей точно не меньше пяти тысяч.
– Маш, – крикнул Авдеев, жестом показывая, чтобы я подошла.
Женщина открыла дверь к себе во двор, и мы, в самом деле, вошли.
– Что мы здесь делаем? – шепотом спросила я, оказавшись под крышей.
– Не даем тебе замерзнуть, – ответил он до ужаса заботливым тоном. По телу пробежал мороз, то ли от холода, то ли от того, что Тимур так мило себя ведет.
– Проходите, – поторопила нас бабушка.
Домик был маленький, но внутри вкусно пахло сдобой. Низкие потолки, ковры на полу и деревянные рамы на окнах. Будто попадаешь в СССР, все так и кричало о старине. Женщина выдала нам полотенца, отправила в комнату, а сама пошла, поставить чайник.
– Ты дал ей денег? – спросила я, рассматривая маленькую спальню. Кровать размером на полтора человека, на стене ковер, тут этих ковров было очень много. Шкаф, который едва не разваливался, и цветы в горшках.
– Ну а ты думала.
– Зачем? Мы же почти доехали до станции.
– А толку, что почти? Там даже козырька нет. И дождь вон какой. Ощущение, словно он не планирует заканчиваться.
– Ну мы бы… – протестовала я. Как-то неудобно стало.
– Помолчи, а?!
– Пойдемте, детки, – бабушка появилась вовремя. Позвала нас на кухню, где уже ждал горячий чай. Женщина налила суп в желтые тарелочки, поставила пирожки, даже фруктов нарезала. Я смущалась, а Тимур спокойно уплетал еду.
После Надежда Павловна, так звали хозяйку, выдала сухую одежду. Сказала, что мы можем заболеть и лучше бы переодеться.
– А как мы ей ее вернем? – не поняла я, рассматривая вещи в руках.
– Наше высохнет и вернем. – Сообщил Тим, а потом резко стянул с себя толстовку вместе с майкой. Его накаченная грудь, рельефный пресс, и такие широкие плечи – все это предстало передо мной, и я едва не ахнула. Щеки залил румянец.
Кое-как из последних сил, я отвернулась. Поплелась в туалет, чтобы переодеться там. Ведь Тимур однозначно меня не смущался. Хотя… Боже! Я видела парней без майки, да даже на море их полно. Но все это не идет ни в какое сравнение. Потому что сердечко мое екало на Авдеева. Прыгало, как баскетбольный мячик, и требовало еще. Ему вообще было мало, а лучше бы потрогать, пройтись руками и позволить чужим рукам… Стоп. Вот это уже совсем помешательство. Ненормальное.
Глава 26 – Тимур
Я сошел с ума. Нет других логических объяснений. Просто потеря рассудка. Почему? Да потому что мне хотелось смотреть на Машу, улыбаться ей, касаться ее, и, черт возьми, целовать. Время теряло ход рядом с этой ненормальной. А она продолжала сторониться меня. Так запросто давала отворот-поворот. И это бесило знатно.
А еще она смущалась. Щеки ее заливались краской, ресницы припускались. Робкая. Маша была чертовски робкой, при всем своем бойком характере. И это мне тоже нравилось.
Что на том проклятом свидании, что сегодня, я продолжал смотреть на Уварову и задаваться вопросом – почему. Почему рядом с ней мне хорошо, почему просыпается желание именно с ней. Почему на других не работает команда «фас». А Маше достаточно одного взгляда, и я готов на все. Лишь бы получить еще дозу.
Бред. Сумасшествие.
И почему она такая красивая?
Никогда и ни к кому я не испытывал похожего. Страшное ощущение. Будто от наркотика. Ломает, и ломает. Но стоит только ей улыбнуться, и все – я уже не седьмом небе.
Вот и под дождем, когда заметил, как Уварова дрожит, решил попробовать постучаться к людям. Кто не захочет за деньги приютить двух молодых людей. Конечно, бабулька не отказалась. Я сказал, что мы останемся до утра. Потому что был убежден – ливень не стихнет.
Маша вернулась в комнату, которую Надежда Павловна выделила нам. На ней была широкая майка, закрывающая бедра. Но ногах такие же широченные штаны, по самые пяты. И даже в этой странной одежде она мне показалось безумно красивой.
Я сломался.
Смотрел и смотрел на Уварову. Уже который раз проходился глазами по идеальной фигуре: тоненькая талия, худые ноги, небольшая грудь, а еще она так сексуально прикусывала нижнюю губу, что у меня в штанах происходил пожар.
Ненормальная.
Я и сам ненормальный.
– Я странно выгляжу? – спросила Маша, усаживаясь рядом. На мне были какие-то дедовские шорты по колена и серая майка, от которой несло порошком.
– Ну… – протянул я. Сколько раз пытался сказать ей сегодня, какая она милая. Однако ни разу так и не получилось. Ну не умел я делать комплименты девушкам. Никогда не делал. Разве что пошлые.
– Ну и не смотри! Отвернись. А то еще не дай Бог приснюсь ночью, – пробурчала она. Знала бы, что уже, итак, снилась мне ночью. Много, слишком много и часто.
– Да ладно, не так уж и стремно. Ты на меня посмотри. Я похож на сорокалетнего деда?
– На двадцатилетнего, – усмехнулась Маша, разглядывая меня. Мы сидели настолько близко, что наши плечи иногда касались друг друга. Поцеловать бы ее. Прямо сейчас. Нежно. Страстно. До хрипа. Пока в легких не закончится кислород.
Я вздохнул. Никогда не желал чего-то так сильно, как эту девчонку.
– Что? – спросила Уварова, прикусывая нижнюю губу.
– Не делай так.
– Как так?
В ответ я дал ей щелбан. Потому что смотреть на невинную улыбку, на то, как она хлопает своими пушистыми ресницами, было невозможно.
– Эй! – крикнула Маша.
– Мы до утра тут, – сообщил я, переводя взгляд на окно. Капли дождя продолжали отбивать ритм, падая на подоконник. На улице уже стемнело, время пролетело слишком быстро.
– Что? – голос Уваровой звучал как-то растерянно и удивленно.
– Я оплатил до утра, потому что смысла ехать домой все равно нет. Там поливает, такси в эту глушь не приедет. Тут стремно, но лучше уж переждать.
– Постой! – воскликнула она, подскочив с кровати. – А почему ты мне ничего не сказал? Почему не спросил у меня? Вдруг я не смогу… вдруг… да и… тут одна кровать!
– Разве твой папаша не свалил в командировку? – уточняю у нее, хотя и уточнять нет смысла. Об этом учителя трепались всю неделю в столовке.
– Откуда ты… точно, вы же в одной школе. Уехал, да. Но… где я буду спать?
– Здесь, – бью по кровати, которой точно много лет.
– А ты? – опять прикусывает губу. Черт, убить ее мало. У меня скоро фетиш разовьется на эту привычку.
– Рядом. Боишься? – прикрикиваю игриво.
– Тебя? Аж десять раз! – задирает гордо подбородок.
– Ну и отлично, чего тогда спрашиваешь?
– Ты, правда, хочешь, чтобы мы остались ночевать здесь? – Маша вновь садиться рядом, поворачивается ко мне и смотрит так, что я опять задумываюсь об ее губах.
Точно спятил.
Мне кажется, еще немного и я соглашусь на все, лишь бы покорить эту девчонку. Стану ее парнем, а она моей девушкой. Ни с кем не встречался. Не дарил цветов, а уж тем более не ходил на свиданки. А с ней… видимо буду. Потому что ломает, до безумия ломает.
– Правда, – киваю утвердительно. Плюхаюсь на кровать, вытягивая ноги. Ужасно твердая кровать, ужасно низкие потолки, да и холодно. Отопления нифига нет.
– Тимур, – с каким трепетом она произносит мое имя. Черт. Слишком сладко. Будто смокает каждую букву, обдавая ее теплотой.
– Что?
– Я… может, все-таки уедем?
– Не хочу. Ложись, в чем проблема? Ты совсем несексуальная, – нагло вру ей. Скорее, чтобы позлить, а еще немного успокоить.
– Дурак, – бурчит под нос себе Уварова, но все же укладывается рядом. Поднимает подушку, и оказывается выше меня на целых две головы. Подтягивает ноги к себе, и начинает кликать что-то в телефоне.
Лежим так, в полной тишине, минут пятнадцать. За окном отбивает свой ритм дождь, ветер задувает в щели старого дома. А я думаю, что впервые нахожусь рядом с девушкой и… между нами, абсолютно ничего не происходит. Черт, в этом даже что-то есть.
– Что ты там смотришь? – любопытствую.
– Когда закончится дождь, – отвечает с неохотой Уварова.
– Смирись, крошка. Застряла ты со мной до самой старости, – усмехаюсь. Приподнимаюсь и выхватываю нагло мобильник из ее тонких пальцев.
– Отдай! – вопит и тянет руки в мою сторону.
– Врушка, – угораю, рассматривая содержимое ленты в инсте. А там полно азиатских парней, да настолько смазливых, что по ним явно плачут другие представители нашей расы.
– Отдай, Тимур!
– И вот это тебе нравится? Да они ж заднеприводные, – поднимаю руку с телефоном повыше, а Маша все пытается дотянуться. Маячит перед моим лицом своей грудью в широченной майке.
– Нормальные они. Просто ухоженные. Отдай!
– Отписаться, – произношу громко, убирая галочку с аккаунтов. Хотя одной рукой это делать совсем неудобно.
– Не смей! Тим!
– И от этого фейса.
– Убью тебя! Тимур!
– Этот тоже в топку.
Пока я пытаюсь убрать ненужный, в моем понимании, мусор из подписок у Маши, она придумывает новый способ забрать свой гаджет. Начинает щекотать меня, человека, который всегда считал, что не боится подобной ерунды.
Однако приехали.
– Прекрати, – отмахиваюсь от девчонки, ну, потому что реально щекотно. Губы Уваровой растягиваются в победной улыбке, и она, конечно, не хочет прекращать.
– За отписки объявляю тебе войну, Тимур! – заявляет уверенным тоном моя ненормальная.
– Мне? Войну? Не боишься?
– Тебя? Я? Да вообще! – усмехается Маша. Кидаю мобильник в сторону, приподнимаюсь и хватаю девчонку за кисти рук, скрепляя их воедино. Нависаю над ней, перекидывая ногу через худенькое тело. Не сажусь, нет, иначе точно раздавлю. Уварова брыкается, однако гордо смотрит мне прямо в лицо, изображая забавные рожицы.
– Сдавай… – хочу было заявить ей о серьезном поражении, как вдруг за окном громыхает довольно резко и громко. А затем просто все меркнет.
– Тим, что это? – испуганно спрашивает Маша, в тот момент, когда я отпускаю ее руки. Слезаю и сажусь рядом, оглядывая комнату. Темно. Вообще ничего не видно.
– Кажись, свет отрубили.
– Офигеть! – выдыхает громко Уварова.
– Боишься темноты? – спрашиваю, придвигаясь ближе к ней. Почему-то, кажется, что сейчас она выглядит испуганной. Но слишком темно, хотя ее глаза продолжают переливаться. А еще меня просто магнитом тянет обнять девчонку.
– Да не особо, просто…
– Не боись, я же с тобой.
– Ты со всеми такой? – мы сидим близко, настолько, что мое плечо касается Машиного. Я слышу, как громко она дышит. Уверен, Уварова и губу прикусывает, она так всегда делает, когда нервничает.
– Ревнуешь? – спрашиваю, хотя уверен, не ревнует. И это бесит. Хочу чтоб ревновала. Чтобы требовала мое внимание и мельтешила передо мной, как навязчивый банный лист. Твою ж… что со мной происходит? Почему она мне настолько нужна.
– Это было бы бессмысленно, – как-то грустно произносит Маша. Поворачиваюсь к ней, жаль, что света нет.
– Почему?
– Сам догадайся, – хмыкает и планирует слезть с кровати. Однако кто бы ей позволил. Хватаю за руку и резко тяну на себя. Девчонка падает, впиваясь в мои плечи своими худенькими пальчиками. Нависает надо мной, ресницами хлопает.
За окном сверкает молния, освещая нашу комнату.
– А если я не догадливый, – пользуюсь моментом, рассматривая ее красивые глаза и пухлые губы. Чуть приподнимаюсь и касаюсь Машиного лба своим. Она моментально дергается, но я кладу руку ей на талию и не даю сдвинуться с места.
– Тимур, – шепчет, обжигая мои губы своим дыханием.
Ловлю себя на мысли, что уже которую неделю думаю только об Уваровой. Ее губы, глаза, ее улыбка и смеха – я сошел с ума. Сердце в груди ускоряет гонку, и я… волнуюсь.
Смешно.
За все восемнадцать лет никогда не переживал в таких вот ситуациях. Просто брал и все. Но сейчас у меня в пальцах покалывает, и слова перестали собираться в нормальные предложения.
Она меня ломает. Маша меня ломает по полной.
– Почему? Пока не ответишь, не отпущу, – тихо произношу вопрос, который реально долбит мне мозг давно.
– Тимур… – выдыхает Уварова до безумия сладко мое имя. Тело сжимает, и я будто наполняюсь одним единственным желанием – разнести этот чертов мир в дребезги.
Ради одной единственной девушки.
Как же банально. Тимура Авдеева поймала в свои сети самая простая, скромная, нереально очаровательная, влюбийственная Мария Уварова.
Я спятил.
Просто спятил на ней.
– Маш, – шепчу, не сдерживаясь больше. Касаюсь губами мочки ее уха, нежно проводя языком.
– Тим…мур… – выдыхает сладко Уварова, пытаясь вроде и оттолкнуть меня, а вроде и выгибается.
– Маша, – опускаю ладошку, проникая под широкую майку девчонки. Касаюсь ее поясницы, скольжу выше, едва сдерживаясь, чтобы не задеть застежку бюстгальтера.
– Тим, прекрати, – не так просят остановиться. Уверен, она хочет того же, чего и я. Просто сомневается, ломается, строптивая же.
– Не хочешь быть моей девочкой сегодня? – шепчу ей.
Не выдерживаю и укладываю на кровать. Нависаю сверху, а у самого мороз по спине проходит. Притягиваю настойчиво к себе Машу, как будто она итак недостаточно в моей власти. Но этого мало, хочу чувствовать ее каждой клеточкой тела, хочу ощущать ее жар, хочу слышать, как бьется сердце этой ненормальной.
– Тимур…
– Маш, – целую ее в подбородок, медленно передвигаясь в сторону губ. Еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться, чтобы не испортить то, о чем так давно мечтаю.
С ума сойти. Тимур Авдеев мечтает о девушке. Дожились.
– Тимур…
Маша вдруг обвила мою ногу своей, продолжая ерзать. Знала бы она, скольких сил мне стоило находиться сверху, и как сильно я желал ее губы.
– Поцелуй меня, – впервые прошу девушку о подобном. В темноте ее зеленые глаза сверкали, словно звезды в ночном небе.
– Как… все? – прошептала Маша. Мы могли бы поцеловаться прямо сейчас, могли бы сорваться с тормозов и сойти с ума вместе. Но она, казалось, боится. Да и я тоже… боялся.
Я должен был решиться стать одомашненным псом.
Это пугало. Нас обоих пугало.
Однако желание быть с Уваровой брало вверх. Сердце колотило так, что вот-вот разорвет грудную клетку. Внизу живота горело, черт…
Хочу ее.
Как никого и никогда не хотел.
– Издеваешься? – я не выдержал. Просто впился в ее губы, жадно сминая их. Маша могла бы отказать, как и в прошлый раз, но нет, мы слились в одном страстном и чувственном ритме. Я ласкал ее язык, сжимал бедра, тонул в ней, будто в порыве отчаяния. Никогда не ощущал себя настолько живым, как в этот момент, рядом с девушкой, которая меня убивала и вдыхала жизнь одновременно.
Я издавал звуки в эти сладкие губы, а она касалась моих волос своими тоненькими пальчиками. Тянула их, проводила ноготками по коже. И Господи! Это мимолетное прикосновение сводило с ума.
– Маша, – почему-то захотелось назвать мою ненормальную девчонку по имени. Я чуть приподнялся и стащил с себя майку, а она лишь смущенно припустила ресницы.
Такая красивая. Наверное, это безумие.
Я вновь прильнул к Маше, сначала целовал в шею, слушая, как громко и порывисто она дышит. Затем перешел к губам: к сладким, до одури сладким, губам. Я сходил с ума от каждого прикосновения.
И этого было мало. Чертовски мало.
– Тим, – прошептала Уварова, в тот момент, когда я решил стянуть с нее майку.
Она не смотрела на меня, затем и вовсе прикрыла руками область груди. Смущалась видимо. И это еще больше заводило.
Я наклонился, и прошелся языком от шеи ниже к ключицам. Хотелось съесть Машу, просто кусать зубами, до того играло дикое желание и возбуждение. Я хотел ее так, как никого до этого.
Но это наш первый, и явно не последний, раз, поэтому нужно быть более нежным. Иначе она точно пошлет меня. Поэтому я просто покрывал тело моей ненормальной девчонки поцелуями.
Ниже и ниже, пока не достиг резинки на ее широких штанах. Маша сжалась, а я не понимал, почему. Продолжал думать, будто делаю что-то не так, будто она просто все еще боится. Но это не остановило меня стянуть с нее еще одну часть одежды, да и с себя тоже.
– Тимур, – прошептала Уварова, так словно простонала.
– Сейчас, – тихо ответил я ей, слезая с кровати.
– Ч-что т-ты… – смущенно произносила Маша, ожидая пока найду проклятый презерватив в кармане брюк. И конечно, он там был. Я всегда таскал их с собой. Привычка.
Она не видела как я стянул с себя боксеры, не видела и то, как нацепил резинку на член. Но все еще продолжала лежать, скрестив руки.
– Иди ко мне, – я вновь навис над ней. Скользнул ладошкой по спине, пытаясь расстегнуть бюстгальтер. Сжал ее грудь, начал поглаживать, от чего Маша негромко застонала.
Мне хотелось дать по газам, хотелось поскорее слиться с ней, потому что внутри кипел вулкан из дикого возбуждения. Но я медлил. Потому что черт побери, переживал. За нее. За нас.
Наши поцелуи были медленными, словно надвигающийся ураган. Я пробовал каждый кусочек ее кожи, ласкал и сжимал грудь, бедра. Она выгибалась, и упиралась в меня, наверняка осознавая, как сильно возбуждает.
– Я хочу тебя, слышишь, – шепнул я Маше в губы. И черт возьми, мне хотелось видеть ее лицо, эмоции, этот взгляд, который мог только ощущать на себе.
– Как всех? – вновь какой-то непонятный для меня вопрос.
– Маша, – шепнул я, прикусывая ее нижнюю губу. Слегка оттянул посасывая. Затем вновь спустился ниже и прильнул к груди.
Она задыхалась и напрягалась, зарываясь пальцами в моих волосах. А я думал, как до сих пор, вообще с кем-то занимался сексом. То и не секс был вовсе. Хотя нет, сейчас наше время провождение больше смахивало на занятие любовью. Потому что мы тонули друг в друге.
Еще секунда другая, и я стянул с Маши трусики. Я перестал контролировать себя. Просто делал то, чего жаждало сердце и тело.
Уварова была нужна мне. Наверное, как умирающему последний выдох, а новорожденному первый вздох. Я потерялся в пучине собственных ощущений, но знал одно – хочу повторить эту ночь много раза. Очень много раз. Хочу чтобы Маша была со мной. Моей. Моей единственной девочкой. Никому не отдам. Убью за нее.
Она лежала передо мной голая, такая красивая, как первый распустившийся цветок на зеленом поле. Как первый снег на ладони, как белое пушистое облако.
Я стал целовать ее, выше и выше, пока вновь не достиг губ. Сладких и очень вкусных губ. А потом случилось что-то невозможное. То, чего я никак не мог ожидать и даже не сразу понял.
Маша довольно громко вскрикнула, в тот момент, когда я оказался в ней, хоть и на самую малость.
И тут до меня дошло. Я бы первым. Ее первым мужчиной. Ей больно. А я схожу с ума. Она пытается совладать с дикой, судя по стону, боли. Черт.
– Маш, – шепнул ей на ушко, не двигаясь больше. – Я…
– В-все н-нормально, – едва слышно отозвалась она, обвивая мою шею руками.
– Ты уверена?
– У-угу.
– Ты меня покорила, – зачем-то признался ей в своих искренних чувствах. Почему-то захотелось, чтобы в этот момент она знала – я настроен серьезно. Пусть не думает, что после отделается от меня. Пусть не думает, что я отпущу ее теперь.
И мы вновь начали целоваться. Маша пыталась двигаться вместе со мной в такт, но из-за неопытности, и вероятно, боли, у нее получалось плохо. Хотя и этого хватило с головой, чтобы я ощутил эйфорию.
Я протолкнулся чуть вперед, продолжая ласкать грудь моей девочки. Она постанывала мне в губы, а затем ее мышцы сжались вокруг меня. Это стало просто нестерпимо. Я и сам застонал, прошептал ее имя, и мир взорвался. Словно армагеддоном разорвал все, оставляя лишь яркие звезды.
В мыслях была только Маша. Только чувства к ней, только желания связанные с ней.
Я плюхнулся рядом, и обнял Уварову. Снова потянулся губами к ее шее, к мочке ухе. Мне хотелось целовать Машу все ночь, до самого рассвета.
