Ника Ёрш
И на исходе дня…
– Хорошо, не брошу. Но и силой никого держать не стану… – не совсем понимая, чего именно просит от меня женщина, я пожала плечами.
Октавия облегченно вздохнула:
– У него непростой характер, девочка, но… он дорог мне. Постарайся найти к нему подход, и у тебя не будет друга вернее. А сейчас пора завершить этот разговор. – Очертания Октавии стали расплываться. Она схватила меня за руку, окуная в самый жуткий холод на свете, и заговорила все тише и тише: – Время настало. Прими же мой дар, который отдаю тебе добровольно, без всякого принуждения, по воле моих души и разума. Пусть глаза твои откроются всему прошедшему, сущему и обещанному, а связующая нас нить прервется, как только покину я этот мир… Проснись!!!
Я выгнулась дугой от боли! Распахнула глаза, ничего не видя от застилающих их слез.
«Вот и все, – раздалось у меня в голове, – теперь беги, девочка».
Я вяло пошевелила рукой, затем зевнула. Рот перекосило куда-то влево, а движения отозвались в груди жгучей болью. Проморгавшись, попыталась осмотреться. Что за ерунда? Где я?!
Палата.
Тишина.
Окно с пожелтевшим от времени тюлем.
– М-м, – проговорила я, и тут же тягуче медленно стала вспоминать.
Мирос. Он бросил меня вместо того, чтобы жениться. Почему-то именно это больше всего шокировало. Ни перебинтованные ноги, ни руки, покрытые ссадинами, ни голова, раскалывающаяся от боли, нет! Шокировал факт того, что я – брошенка.
А потом вспомнился клуб.
«Мамочка моя, как же противно и стыдно, – зажмурившись, подумала про себя. – Что на меня нашло?! Это просто проклятие какое-то!»
Дальше картинки всплывали быстрее, но были сильно размазаны: Мирос с его новой любовью… безразличная охрана на входе, парк… И Октавия!
«БЕГИ!»
Боже мой!
Я резко села на кровати, отчего снова почувствовала острую боль в груди и затылке.
– Убегать! Мне нужно в соседнюю палату… Где же вещи? Кто-нибудь!!!
Паника. Именно так, одним емким словом можно было описать охватившее меня состояние. Вполне заурядная больничная палата казалась ловушкой, белые стены вокруг давили и сжимались, пол под слабыми ногами ходил ходуном. За окном подул ветер, принявшись ломиться внутрь, заставляя трещать деревянные ставни словно повторяя последние слова провидицы: «Беги, беги, беги!..»
А как бежать, когда на тебе из всей одежды – одни бинты, да и те прикрывают не то, что хотелось бы? Схватив простынку и морщась от боли, я прямо на ходу замоталась в нее, словно в кокон. Шла как робот, еле-еле переставляя ноги. Вокруг все качалось в разные стороны, так что мне приходилось старательно держать равновесие. Наконец достигнув намеченной цели (а именно голубой двустворчатой двери в центре стены), я облегченно всхлипнула и… буквально ввалилась во встроенный шкаф.
– Не-е-ет, – вырвался из моей груди горестный стон.
Сил на новый поход не осталось. Устало облокотившись на стенку, я обреченно смотрела, как со скрипом закрывается створка двери.
Я оказалась в шкафу.
Сбежать не вышло.
Подбодрить меня оказалось некому, так что пришлось делать это самой: «Нужно просто оттолкнуться и быстро-быстро идти. У меня все получится. Я смогу. Я…»
Настойчивый резкий стук по деревянной поверхности прервал ход моих мыслей. Следом послышался скрип дверных петель и голоса. Никогда не понимала, зачем люди стучат, если тут же вваливаются внутрь, не дожидаясь разрешения войти.
Некоторое время стояла оглушительная тишина. Помня слова Октавии, я даже дышать боялась, понимая: за мной пришли убивать.
– Доктор, – спокойный мужской голос разрезал тишину в палате, – можно вас на секунду?
– Да, конечно.
В коридоре раздались торопливые шаги, и вскоре голос второго мужчины прозвучал намного ближе. Рядом с моим шкафом.
– Простите, а где пациентка?
– Это я у вас хотел спросить, ГДЕ ПАЦИЕНТКА? – На этот раз первый вошедший терпения не проявлял. – Кто-то посещал ее до меня?
– Н-н-нет, – неуверенно промямлил доктор, – никто. К ней запрещено…
– Тогда, возможно, она сама выходила куда-то? Или ее увезли на процедуры? – не отставал первый.
– Никаких процедур, – запротестовал доктор. – Все необходимое уже сделано.
– Значит, он сама ушла?
– Нет, количество влитых лекарств не позволило бы ей очнуться, не то что идти куда-то самостоятельно. Она сейчас должна быть абсолютным овощем…
«Сам ты… редиска», – злорадно подумала я, стараясь подавить приступ невероятной слабости и держать глаза открытыми.
– Овощ? – переспросил первый мужчина, отчаянно желающий со мной встретиться. – Серьезно? Ну так вот, товарищ садовод: если через пять минут вы не найдете эту вашу растительность, я за себя не ручаюсь. Мы поняли друг друга?
– Простите! Конечно! Минуту… – Горе-врач говорил громко и, судя по звукам, пятился прочь от моего шкафа. – Сейчас найдем ее. Она не могла далеко… Оксана-а-а-а! А ну бегом ко мне!
Доктор скрылся.
Я осталась в шкафу. Незваный гость громко сплюнул, пробубнил что-то себе под нос и тоже поспешил удалиться из палаты. Видимо, решил поискать «растительность» сам.
Затягивать дальше я не стала. Мужественно толкнув створки двери, открыла шкаф и… выпала на пол. У-у-у, больно как! Руки и ноги саднило, ребра болели, а в затылке поселился какой-то садист. Он беспощадно сверлил мой мозг и требовал впасть в беспамятство.
Никогда в жизни не пробовала запрещенные вещества, но сейчас, пока ползла по палате к входной двери, мне казалось, что именно так чувствуют себя несчастные одурманенные. Маршрут, проложенный мной, оказался неверен в расчетах: лбом я уперлась не в дверь, а в стену. Чертыхнувшись, сделала небольшой перерыв, подавляя непрошеные слезы. Жалость к себе была почти такой же сильной, как любовь к жизни. Спустя какое-то время, раскачиваясь и нервно хихикая, я поднялась в полный рост и пошла, опираясь на стенку.
И первая победа была достигнута!
Оказавшись за очередной дверью, я шумно выдохнула и позволила себе немного задержаться, вспоминая, где пресловутое «лево». Именно туда велела бежать Октавия. Благо в коридоре было пусто. Похоже, сегодня высшие силы все-таки были на моей стороне.
Завернув в нужном направлении, я сделала над собой усилие и пробежалась, чуть не переломав ноги на трехметровой дистанции.
«Овощ и есть, – подумала я про себя, горько усмехаясь и подтягивая развязавшуюся простыню как можно выше, – но так просто им меня не разгрызть!»
А дальше мой боевой настрой ждало новое испытание.
В той самой палате, где мне обещали спасение, было тихо и до головокружения воняло лекарствами, а единственным человеком, кроме меня, обнаружилась Октавия. Женщина лежала на узкой одноместной кровати, и со стороны могло показаться, что она просто спит. Только вот грудь ее больше не вздымалась в такт дыханию.
Провидица умерла, как только сделала последнее предсказание.
Я тихо всхлипнула.
– Все кончено, – пробормотала и закусила губу от отчаяния. Во рту появился солоноватый привкус крови. Он немного отрезвил, но сил не придал.
Не успела! Я беспомощно осела прямо на пол и дала волю слезам.
– Проклятый Горан, отрастил, зараза, ноги! – сорвалось с моих губ. – Ушел раньше. Мерзкий гад! Сволочь! А мне теперь погибай без него!
– Ну, допустим, я часто слышу подобное, – раздался удивленный голос позади меня.
От страха я замолчала и окаменела.
– Я о той части, где вы перечисляете проклятия в мой адрес, – продолжил он. – А вот про гибель хотелось бы подробностей.
В следующий миг передо мной присел на корточки мужчина.
Я вперилась в него изучающим взглядом. На вид ему было лет сорок. Может, немного больше. Хотя… если побрить и причесать, то, может, и меньше. Из тех, кого моя подружка Мила называет «брутал до мозга костей». Такой себе крепкий, самоуверенный, не из смазливых красавчиков.
Темные волосы незнакомца давно требовали встречи с парикмахером, двухдневная щетина опутывала изогнутые в ироничной ухмылке губы, а темно-серые глаза смотрели пристально, изучающе.
Одет он был в темный плащ поверх несвежей на вид белой рубашки. Почему-то мое воображение тут же дорисовало мужчине окурок в зубах, от которого исходил тлеющий дымок. Брр…
– Не нравлюсь? – правильно понял мою реакцию незнакомец.
– Вы Горан? – уточнила я, игнорируя его вопрос.
– Он самый. – Мужчина приподнял бровь и слегка пригнул голову в знак приветствия. – А вы?
– Ольга, – расстроено прошептала я.
Нет, конечно, я была безумно рада своему спасению! Но совершенно не представляла, как убедить этого… необычного мужчину взять меня с собой.
– Мне казалось, еще минуту назад вы горели от нетерпения встретиться со мной, – заметил мой новый знакомый, с интересом продолжая за мной наблюдать. – А теперь в ваших глазах печаль. Или это брезгливость? Обидно, честное слово.
– Я огорчена, – кивнула, не собираясь лгать.
– Чем же? – Он принял более расслабленную позу, будто и впрямь устраивался поудобнее, дабы поговорить со мной по душам.
– Видите ли, – начала было я, но тут же осеклась, услышав громкие шаги позади.
Кто-то вошел в палату. Понимая, что сил не осталось даже на то, чтобы обернуться, я испуганно округлила глаза и шепотом спросила Горана:
– Кто там?
Брутал если и удивился моей реакции, ничем себя не выдал. На мгновение переведя взгляд вверх и вправо, он неприязненно скривился и вернул все свое внимание мне:
– Там Зуев, – констатировал мой новый знакомый. – Может, вы и его ждали, Ольга?
– Нет! – Я сделала огромное усилие над собой и, вцепившись одной рукой в норовившую соскользнуть простыню, второй схватила Горана за грудки, еще больше смяв тому рубаху. Потянув мужчину на себя, горячо зашептала: – Мне вообще кроме вас никто не нужен. Понимаете?
На этот раз Горан не остался равнодушным. На его лице отразилось удивление.
– Она под действием лекарств, – подал голос стоящий позади мужчина. Причем тот самый, из моей палаты, который пугал доктора, требуя немедленно достать для него овощ. – Не стоит ее слушать, и тем более вести с ней беседы. Сегодня бесполезно.
Снова раздались шаги и подозрительное шуршание, после чего к моей спине прикоснулись чьи-то руки.
Мне пытались помочь встать.
Тело едва подчинялось, да и голова соображала просто ужасно, но последние слова провидицы держали меня в сознании. Во что бы то ни стало я должна навязаться к Горану в спутники!
Поэтому я передернула плечами и с силой рванула вперед. К спасению.
Такой прыти от меня, похоже, никто не ожидал. Руки Зуева непроизвольно разжались, и в следующий миг я налетела на своего сильного смелого брутала.
Он сдавленно охнул, но принял свой крест (в виде сильно побитой и неадекватной меня) очень достойно. Нет, ну выругался, конечно, причем витиевато и забористо, но не бросил! Поймал, а потом и поднялся вместе со мной.
– Не отдавайте меня, – прошелестела я.
Честно говоря, даже не понимала, сумела ли произнести все вслух и разборчиво, но очень старалась.
Горан недовольно хмурился и буравил злым взглядом то свое нежданное счастье – меня, то Зуева, явно ожидая хоть каких-то пояснений.
– Я же тебе сказал, она на лекарствах, – как само собой разумеется, пояснил тот. – Шеф сказал притащить ее в отдел, чтобы попытаться выжать что-то из воспоминаний о гибели Октавии.
Выслушав последние слова Зуева, Горан сильно напрягся и оглянулся на тело провидицы. Секундное замешательство и вновь меня пронзает взгляд серых глаз. На этот раз холодный и решительный.
– Так ты та самая шестая жертва? Из парка? Дамочка с золотыми часиками?
Я собралась с силами и моргнула. На большее уже не была способна. Меня обуревало отчаяние.
«Если сейчас Горан отдаст меня своему коллеге (а я подозреваю – мои новые знакомые работают вместе), то все! Пиши пропало!» – думала я, пытаясь пошевелить руками, чтобы снова вцепиться в мятую рубашку. Из последних сил открывая пересохшие губы, шепнула:
– Октавия.
– М-м-м?
«Какой же он тугодум!»
Это были последние более-менее толковые мысли, сформировавшиеся в измученном мозгу. Дальше темнота, полная страха… Очнусь ли я снова? Или это конец?
Нир Горан Вук
– Октавия, – прохрипела девчонка, пронзив меня взглядом, и отключилась прямо у меня на руках.
Оглядевшись по сторонам, я решил переложить ее к Октавии под бочок. Если поразмыслить, в этом не было ничего дурного: провидице уже все равно, а девчонка в своем нынешнем состоянии ничего не понимала и возразить не могла при всем желании.
– Горан, ты что творишь? – запротестовал Зуев, увидев, как я пристраиваю свою нелегкую ношу на единственную кровать в помещении. – Это… Это… Так нельзя! Октавия мертва!
По инерции я перестроил зрение и бросил взгляд на провидицу.
Да, все признаки «на лицо»: глаза потеряли былое сияние, тело вытянулось, аура совершенно потухла. Пустышка. Зато девчонка рядом с ней переливалась всеми цветами радуги. Я замер, рассматривая ее.
Кажется, кто-то наглотался не только лекарств, но и чужой силы. И что она там несла про Октавию? Это уже интересно.
– Камил, – я медленно обернулся к Зуеву и пристально посмотрел ему в глаза, – какими судьбами ты оказался в палате жертвы раньше меня?
Парень недовольно скривился:
– Только давай без этого, Горан. Начальство говорит – я делаю. Кенни сообщил, что их нашли. И труп, и Октавию, и эту дамочку. Велел всем быть настороже. Уже известно, что Псих зачем-то напитал своей силой левого мужика не первой свежести. Теперь выясняют, кто ритуал проводил и как вышли на Октавию. Получается, предыдущие жертвы были только разминкой. Короче, ситуация принимает серьезный оборот. Вот я и приехал…
– Это мое дело, – напомнил я.
– Никто не собирался отнимать у тебя дело! – Камил нервно закинул руки за голову и осмотрел палату, остановив взгляд на лице нашей свидетельницы. – Я приехал забрать ее. Нужно присмотреть за девчонкой, ну и спросить кое-что, если получится. Не смотри на меня так, Горан! Октавия была в моей команде, и я хочу участвовать в расследовании, это мое право!
– Твое право валить отсюда, пока я не сообщил Кенни, что ты пытался вывезти моего основного свидетеля в неизвестном направлении.
– С этой девчонкой не все чисто! Удивительно, как она вообще здесь оказалась без охраны, – не слушая меня, продолжал Зуев. – Я осмотрел ее вещи – там все в крови и жадосе. Она могла сама измазать себя и встать во главе ритуала, Горан! Тогда…
– Тогда после допроса по всей форме Кенни сообщит тебе об этом. А пока я ее забираю. Отвезу к нам в отдел, пусть ее осмотрит Урвик. И нет! Со мной ты не пойдешь, занимайся своими делами.
Что ж, придется корректировать планы на ходу.
– Горан, ты меня не слышишь! – надрывался Камил.
– Пошли, Ольга, прогуляемся. Хватит мешать тете Октавии. – Подхватив тело девушки на руки и сделав непроницаемое лицо, я прошел мимо злого как черт Камила, бросив тому на ходу: – Увидимся в отделе, парень, и давай без глупостей.
– …нах… – донеслось до меня, прежде чем дверь в палату захлопнулась.
Оглядываться я не стал, и без того затылок дымился от прожигающего взгляда. Права была Октавия, нужно оберег какой-то нацепить. Хотя я тоже был прав: ей-то они не сильно помогли.
Остановившись рядом с сестринским постом, я с интересом уставился на полную грудастую девицу в белом халате. Она стояла ко мне полубоком, приподнявшись на носочки, и искала что-то на верхних полках стеллажа. Средних лет, брюнетка, с колечком на безымянном пальчике.
Мои губы невольно растянулись в улыбке, а глаза снова устремились к часто вздымающейся груди. Эх, отвлечься бы на хорошую и ни к чему не обязывающую беседу с этой красоткой… Хотел уже подкатить к медсестричке, но тут недоразумение на моих руках шевельнулось.
Взглянув на Ольгу, я помрачнел: ну вот как можно быть такой мелкой и костлявой и при этом столько весить?
– Что вы делаете с пациенткой? – Сестричка обратила на меня внимание и стремительно приблизилась. – Куда вы ее тащите? Верните на место!
– Хотелось бы, но не могу, – с прискорбием сообщил я. – Мне бы вещички ее забрать, красавица, а то очнется – нервничать будет.
– Вы ее муж? – Женщина заметно смягчилась после ласкового обращения, но до полного взаимопонимания нам было еще далеко.
А времени, как всегда, в обрез. Жаль.
Тяжко вздохнув, я в последний раз с тоской осмотрел собеседницу, сосредоточился и снова повторил просьбу, добавив в нее толику своего дара.
– Вещи Ольгины принеси мне, солнце. И карту ее давай сюда. Одна нога здесь, вторая там.
Зрачки медсестры расширились, дыхание участилось, на миленьком личике появилось абсолютно безучастное выражение… Процесс пошел.
Уже через две минуты я вместе с довеском в виде очень тощей девчонки и ее шмоток покидал министерскую клинику. Голова начала нещадно болеть: не зря Урвик запретил пользоваться внушением хотя бы несколько дней.
Погрузив Ольгу на переднее сиденье, я поправил на ней простыню, сел за руль своего потрепанного автокара и на минуту задумался: следовало решить, куда направиться сначала. Очень хотелось лично осмотреть место последнего преступления, возможно, даже тело того несчастного зомби удалось бы увидеть. Но, с другой стороны, Зуев наверняка рванет в отдел и будет караулить там, пока я не привезу свидетеля. Может и панику навести.
– Свалилась же на мою голову… – Прикуривая, снова глянул на костлявое недоразумение рядом. Девчонка выглядела ужасно потрепанной: русые волосы сбились в неряшливую копну, руки украшали многочисленные синяки и ссадины, ноги забинтованы, плечи и лицо покрывал слой грязи.
Вспомнился ее вид, когда она навалилась на меня в палате Октавии: в огромных глазах плескались ядреный страх вперемешку с надеждой.
«Не отдавайте меня», – словно наяву повторилось у меня в голове.
По спине пробежал озноб. Я откинул голову и задумался. Она произнесла имя Октавии. И приползла к ней в палату, переливаясь силой, как новогодняя елка. Отняла? Вот эта блондинка – сообщница Психа?
Посмотрел на нее снова. Не похожа она на расчетливую убийцу. Или я ошибаюсь?
– Ладно, сначала Урвик, – пробормотал, решаясь. – Пусть приведет в порядок это чудо в простыне. Дальше посмотрим.
Автокар завелся только с третьего раза. Неприятно, но факт: тачке снова нужен ремонт.
– Радио, – проговорил я, выпуская кольцо дыма, – станция «Зея. Неспящий город». И погромче.
Тишина.
Похоже, техника сегодня тоже против меня. Хреновый день, хреновые знакомства. Ольга чихнула во сне, подтверждая: хорошего ждать не стоит.
Спустя десять минут я выезжал на центральную улицу Зеи. До отдела оставалось чуть больше пяти километров, как вдруг чертова девка подпрыгнула на месте и начала протяжно скулить. Одновременно с ней ожило радио, обрушивая в салон тяжелый рок.
Не сказать, что меня легко вывести из себя, но в тот момент очень захотелось успокоить Ольгу на веки вечные.
– Радио выключить! – приказал я, перекрикивая популярного рокера и истерившее недоразумение с соседнего сидения. – Что за фигня, Оля?!
Резко вильнув вправо, я притормозил и зло уставился на раскачивающуюся из стороны в сторону девчонку. Она обнимала себя за плечи и не затыкалась ни на секунду.
– Болит что-то? – попытался пробудить в себе человечность я.
Потянулся к ней, но девчонка дернулась и ударилась головой о стекло.
– Ты что, идиотка? – сорвался я.
– У-у-у-у, – было мне ответом.
– Я понял. Нужно было карту твою еще в больнице просмотреть. Сам виноват. Твою ж мать! – Нервно растерев уставшее лицо ладонями, я постарался взять себя в руки и, решив быть терпимей с жертвой обстоятельств, снова повернулся к ней лицом. И тут меня пробил озноб.
Ольга, выпрямив спину, сидела на прежнем месте и следила за мной глазами, в которых полностью отсутствовал зрачок. Белки на месте. А зрачков нет как не было. Закатились вверх.
Очень сильно захотелось выйти из кара и найти Зуева. Хочет ее забрать – пожалуйста, кто против-то?!!
Стонать девчонка не переставала, скорее даже наоборот: звук, рвущийся из ее глотки, нарастал с каждой секундой. Какое-то время я упорно молчал. (Просто не знал, что говорят в таких случаях.) Однако когда моя новая знакомая начала переходить на ультразвук, пришлось действовать.
– Оля, надо успокоиться, – попросил я.
Она не затыкалась, отвечать тоже не спешила.
Мой взгляд невольно метнулся к заднему сиденью, где все еще валялась изъятая у одного козла дубинка. Пришлось с силой мотнуть гудящей от боли головой, чтобы отогнать манящее видение решения всех проблем одновременно.
– Слушай, – прочистив горло, я повысил голос, – да послушай же меня, ты! Как тебя там! Оля… Оля!
Она затихла мгновенно. А потом заговорила загробным голосом:
– Вмешиваться нельзя! Мне так жа-а-аль, но время пришло-о-о-о…
– Так, я вызываю скорую, и мы прощаемся. Время пришло, это точно. – Я потянулся к тачфону, но на мою руку легла ее. Бледная, ледяная.
– Кар набрал скорость, – проговорила Ольга, переведя слепой взгляд куда-то мне за спину. – Остановиться не выйдет. Камил не знает слова «осторожность», не знает слова «нет», как не знаешь его и ты, Нир! Как мне жаль.
Ее рука соскользнула с моей.
Я замер, лихорадочно соображая, что именно услышал. Нир – это мое имя. Не кодовое, а то, что дала мне мать при рождении. Мало кто из моих нынешних знакомых знал о нем, я и сам, признаться, его подзабыл. Девчонка же, словно почувствовав мой интерес и готовность продолжить беседу, тут же замолчала и обрушилась назад на сиденье, прикрыв жуткие очи.
Да она издевается!
Внезапно позади раздался душераздирающий скрежет, затем протяжный, ни с чем не сравнимый скрип. Завершил все лязг металла о парапет разделительной полосы.
Я, словно в замедленной съемке, обернулся влево и проводил взглядом дорогой черный автокар, буквально разрезающий собой ненадежную преграду.
«Зуев, – отметил мой мозг на автомате, – а за ним мокрый след от топлива».
Дальше все смешалось. Помню, как мчался к обезображенному куску металла. «Только бы успеть, только бы живой», – думал без остановки. Перепрыгнув через вырванную с мясом дверцу, наконец подобрался к искореженному кару и заглянул внутрь.
Камил был еще в сознании и слабо стонал. В последний момент он успел прижаться к рулевой колонке, однако это не сильно ему помогло. Откинув голову парня назад, я позвал его по имени. Он оглянулся на меня и уставился невидящим взглядом.
По лицу Зуева одна за другой стекали струйки крови, бровь сильно рассечена, нижняя губа разорвана пополам.
– Камил, нужно выбираться, – проговорил я, пытаясь освободить его от ремня безопасности. – Слышишь, парень?
Ноль эмоций. Снаружи что-то зашипело. Нехорошо. Придется снова применить убеждение. Я посмотрел в остекленевшие глаза и проговорил уверенно:
– Камил, у тебя ничего не болит, ты чувствуешь себя замечательно. Подними правую ногу и перекинь ближе ко мне. Отлично. Теперь левую. Твою ж мать!
Из второй ноги, которую Зуев безразлично высунул наружу, торчала кость. Ничего, он справится, или мы оба вот-вот взлетим на воздух. Чертова голова буквально разваливалась на части от боли. Продержаться бы несколько минут, большего не нужно.
Схватив парня за поясницу и подхватив под колени, с силой потянул его на себя, вытаскивая через пассажирское сиденье. Сбоку снова что-то лязгнуло и зашипело.
– Беги, мужик, сейчас рванет нах!.. – закричал кто-то сердобольный со стороны.
Бежать я уже не мог. От головной боли мутило, все вокруг поплыло.
– Я возьму его за ноги. – Незнакомый голос из-за спины заставил меня обернуться и изумленно застыть на мгновение.
Парень в рваных джинсах, с зеленой шевелюрой и с накрашенными черными глазами протянул руки и кивнул, подбадривая:
– Скорее, братух, потом знакомиться будем!
Вместе мы успели отойти примерно метров на семь-восемь, не больше. Камил все это время тихо приговаривал, что у него совсем ничего не болит. Потом раздался оглушительный взрыв. Последнее, что я разглядел перед тем, как отключился – зеленое пятнышко, плавно перекрашивающееся в красное.
