Ника Лемад
Посметь мечтать
Время покажет, кто ты такой, в первую очередь тебе самому.
Ты станешь тем, кем должен стать. Несмотря ни на что.
Кто бы тебя ни сдерживал и чем бы ты ни соблазнялся.
1. Когда будет растоптана последняя искра,
Ни зелени травинки, ни единого проблеска цвета, отличного от серых тонов пустых земель. Во все стороны, насколько хватало глаз, простиралась пустынная равнина. Редкие клочки высохшей травы исчезли, давным-давно засыпались циолиевой крошкой и сухим песком. Среди нагромождений острых камней бродили лишь айсерги, пульсировали светом обнаженных огненных сердец. Их острые крылья, раскрываясь, казалось, цепляли плотные низкие тучи, что заволокли небо и неизменно нависали над вечными призраками разрушенного Нарсама. Ни малейшего просвета. Уже несколько веков подряд никто не видел солнца в Сирамизе.
Нет дорог. Нет выхода. Нет надежды. Развеялось движение времени в нескончаемой картине замершего упадка. В последнем пристанище изувеченных древней войной существ.
Глухие удары цепей снова взметнули столбы сухой пыли. Серый песок облепил ржавые клинки, выбил слезы из глаз, заскрипел на зубах.
Сайя резко согнулась на стуле и ее вырвало на пол. Часто задышала, сглатывая все лезшую наружу тошноту. Так и осталась сидеть, свесив вниз голову. Давно бы уже свалилась на пол, в розовую лужу у стула, если б не наручники, сцепившие руки со спинкой стула и удерживающие на месте.
Она затряслась. Никак не могла согреться; свитер не успевал сохнуть, как вновь пропитывался холодным потом слабости. И страха. Перед одним из находившихся в крохотной бетонной камере людей.
Гвардеец, ведущий допрос, поморщился от третьего уже по счету приступа. Глянул на металлический стол с простаивающим без дела лэптопом, на экране которого светился чистый лист. С того момента, как переступил порог, не было напечатано ни единого слова.
Ничего полезного для записи вызванный психоделик так и не сообщил. Время шло, заключенная продолжала с ним бороться своими методами, так что гвардеец уже начал приходить в отчаяние, подозревая, что и этот допрос не завершится протоколом.
– Откуда кровь? – ровно осведомился Дайтор Риз, разглядывая красные разводы в воде, которую пила перед этим узница и которую не удержала в себе, извергнув под ноги гвардейцам. – Кто посмел допрашивать ее кроме меня?
Психоделик помертвел.
– Инспектор Риз. Никто не посмел. Сайя Синора плохо переносит воздействие, ее тошнит. Желудочная кислота могла повредить пищевод, по этой причине в рвотных массах кровь.
– Ее осматривал медик?
Направленный для допроса гвардеец этого не знал. Украдкой вытер мокрый лоб. Продираться сквозь бессмысленные картины он уже устал. Позволил себе тихий выдох в сторону и моментально выпрямился, стоило заметить движение инспектора Риза в свою сторону.
– Не уверен, инспектор Риз, – по виску поползла капля, зачесалось. Утереть не решился. К лицу резко прилил жар и, был уверен, следователь по делу заметил разрастающиеся красные пятна на коже. То, что вызовет из лаборатории машину для него, не подвергал сомнению. – Астир Нур не распространяется о своих решениях относительно заключенных и их здоровья.
Это Дайтор знал и сам.
– Что вы видели, инспектор? В ее воспоминаниях?
– У Сайи Синоры как блок стоит, – твердо доложил психоделик. – Она показывает одну и ту же картину, думает лишь о ней и не пускает дальше.
– У нее нет блока, – прохладно напомнил Дайтор. Психоделик смотрел прямо перед собой.
Он не справился, причем уже повторно. При первом допросе блуждал в том же самом песке под тем же самым беспросветным небом. И все, что обнаружил – осколки стекла под ногами, которые вира Синора изучала с маниакальной упертостью. Ни мысли более, ни поворота в иную сторону – как родилась и выросла в той пустыне, не зная ничего другого.
Дайтор Риз понизил температуру в камере еще на несколько градусов одним только своим молчанием. Перевел взгляд на лэптоп, неторопливо захлопнул крышку. Сайя вздрогнула. Дайтор не оставил это без внимания.
– Вас ждет машина, инспектор, – проговорил. И проводил взглядом психоделика, не позволившего себе ни единой эмоции при оставлении места содержания виры, уничтожившей гвардейский криобанк.
Ненавидел их, имеющих практически безграничные возможности манипулировать чужим сознанием. И презирал за то же. Обладая таким потенциалом, все до единого мозгоправы не имели даже крошек той свободы, позволенной остальным гвардейцам. Во всех отношениях управлялись гвардией и лабораторией.
В некоторой степени надеялся, что с уничтожением будущих зародышей психоделиков их станет намного меньше. Допросы можно вести и отличными от общепринятых методами. Ему, как никому, было известно, насколько охотно при определенном подходе люди расстаются со своими секретами. Да и с чужими тоже.
Дайтор имел крайне богатый опыт в таких допросах. Перевел взгляд на неподвижную Сайю.
Особо опасная заключенная, как ее охарактеризовали негласно в коридорах Первого штаба.
Тощая, грязная и больная, как видел ее Дайтор. Она все еще не могла согреться, тряслась в ознобе и сжималась на стуле в комок. Не поднимала головы, не смотрела на него сама; только если насильно задирал ей голову, мог заглянуть в покрасневшие, абсолютно пустые глаза. Будто маленькой танцовщице было без разницы, что с ней сделают и насколько затянутся допросы и следствие. Чем в итоге разрешится ее арест.
Подобное безразличие не могло доставить ожидаемого удовлетворения.
И, несмотря на это, Дайтор невольно восхищался характером, сокрытым в столь тщедушном теле. Кэт определенно напоминала ему другого заключенного, год назад так же лежащего у его ног, но при этом умудрявшегося кусаться, и иногда довольно ощутимо. Утерянный ультрамарин его глаз по сей день вызывал острое недовольство тем, что выскользнул из рук. А был так близок, что в любой момент мог трогать свой трофей.
Хамира так и не отыскали в пепелище. Ни целого, ни частями. Его камера находилась над самым архивом, и взрывом ксура попросту уничтожило, размазало по обломкам, а после смыло водой.
Что и записали в его личном деле. А после сдали в другой архив.
– Сайя Синора, – Дайтор Риз поглядел на испачканные плиты пола. Топтать рвотные массы подошвами не хотел, поэтому зашел за спину заключенной и оттащил ее вместе со стулом ближе к стене. Голова Сайи опустилась еще ниже. – Или нам больше по нраву милое прозвище? Кэт?
Дождался лишь почти незаметного движения; скорее судороги, пробежавшей по телу. Еще одна сотрясшая скрюченную фигуру дрожь качнула слипшиеся пряди волос, падающие вниз, на лицо; доставшие пола. Вздохнув, Дайтор сел перед Сайей на корточки, собрал волосы и заправил их под резинку на затылке.
– Тебе холодно? – теплая ладонь легла на мокрую щеку, по губам прошлась салфетка, стирая остатки слюны. Дайтор нагнулся еще ниже и заглянул в лицо узницы. – Ты вроде одета. Я бы понял твой озноб, если б сидела без клочка одежды на морозе, но…
Температура в камере не поднималась выше десяти градусов. Столбик термометра держался на одной отметке, как и в любом подземелье, отопление на нижних этажах отсутствовало.
Сайя же усмотрела в его словах отчетливую угрозу.
– Нет, – просипела обожженным желчью горлом. – Не холодно. Совсем нет.
– Рад, что тебе комфортно, – Дайтор встал. Вернулся за стол, к лэптопу, вновь открыл его. – Кэт, ты ведь понимаешь, что тебе придется выложить и цель, и мотивы своего… преступления?
Сайя крепко зажмурилась, прокручивая в голове бесцветный пейзаж Сумрачной пустыни Сирамизы.
– Что рассчитывала получить в результате уничтожения криобанка? Неужели избавиться от конкретного человека?
Негромкий, бесцветный голос инспектора искажался голыми бетонными стенами, лишь нагнетал мучительное ожидание следующего вопроса, действия. Дайтор Риз был непредсказуем – больше стабильности можно было ожидать от шатающегося камня на выступе скалы; этот человек не станет обуздывать свои спонтанные желания, будучи наедине с ней, за закрытой дверью камеры. В которую никто войти не посмеет, пока идет допрос, что Сайя прекрасно сознавала. Потому не надеялась на видеокамеры, которые могли бы его сдержать, однако, более чем уверена была, сейчас отключены.
Затряслась нога, придавила ее к полу. Вскинула голову, щурясь в ярком свете.
– Да! – выплюнула в сторону гвардейца. Горечи на языке стало больше. – Веонка! Ее! Поэтому и сказала ей проверить баки! А сама хотела сбежать!
– Не вижу логики, – спокойно возразил Дайтор. – Она каждый раз пела тебе оды и утверждала, что ты ее лучшая подруга.
– Ложь! – теперь-то можно и не притворяться. Сайя за спиной сжала кулаки. – Ее бесконечное нытье и мертвого с ума свело бы! То ей денег не хватало, то с ней нужно было таскаться везде, а у меня своих дел… Полно. Работа.
– Две работы, – понимающе качнул ногой гвардеец. – Три работы. Куда уж везде успеть с таким графиком?
Сайя опустила глаза в пол и задышала ровнее.
– Что держало тебя в таком случае рядом с настолько раздражавшей подругой? – в голосе Дайтора прозвучало искреннее любопытство.
Заключенная помертвела, поняв, куда загнала себя подобной откровенностью. Придумать что-то правдоподобное становилось все сложнее. Опять зажмурилась, совсем как ребенок, прячась в темноте за закрытыми веками, в своем Нарсаме.
Инспектор Риз постучал пальцами по столу. Потом по клавиатуре. Записал что-то либо скрашивал ожидание – Сайя не поняла, уж слишком быстро прощелкали кнопки.
– Кэт, ты ее терпела, потому что она была полезна? – вкрадчиво подсказал гвардеец. – До определенной поры? В чем же заключалась ценность моей знакомой для тебя?
Пески Сирамизы не пожелали укрыть ее с головой. Ворота деревни Торн остались заперты для маленького сина, сколько бы ни молила впустить ее. Стражник грубо вытолкал Айсо за пределы игры.
Сайя передернулась от ощущения тяжелой руки на голове.
– Ревность! – выпалила. Гвардеец не единожды приходил в бешенство при упоминании любого другого мужчины рядом со своей игрушкой. Ему должен быть близок такой мотив. – Из-за ревности!
Дайтор недобро вскинул брови.
– Не советую пытаться манипулировать мной, – сухо предупредил.
Сайя сглотнула. Кивнула. Не стала сопротивляться давлению его пальцев под подбородком, вместо этого открыто взглянула в разноцветные глаза. Реакцию на свое признание угадать не смогла: что льдистый холод, что теплый мед одинаково не читались.
– Это к кому, интересно, относилась ревность? Уж не со мной ли связана она?
– Да… – заторможенно проговорила Сайя. Пока путалась в мыслях, решая, может ли упомянуть в этой камере Рифа Шатизара, об отношениях с которым гвардеец уже наверняка все выяснил, Дайтор Риз вдруг сам подсказал ответ. Недолго думала, в один миг заменила начальника на самого Дайтора. – Терпела, потому что могла следить так за ней. Веонка бесконечно восхваляла тебя. С языка не сходил ее давний друг, а у самой глаза пылали! Да и висла она на тебе далеко не как подруга!
Дайтор склонил голову, следя за движением губ Сайи. Хмурился, слушая сбивчивые объяснения. Почесал висок, заправил за ухо разноцветные пряди волос.
– С чего бы перемена такая тебя настигла? В борделе, как помнится, стремилась избежать моего внимания. Не так это было?
– Так, – прошептала Сайя, не став врать. Он не поверит. – Но вдруг я обнаружила, что тебя могут увести.
– Где радость по такому поводу?
– Ты платишь, – убежденно пояснила Сайя. – У тебя есть деньги.
Дайтор сузил глаза, моментально согнав нейтральное выражение с лица. Против воли взгляд Сайи пополз к пальцам инспектора, отбивающим ритм по бедру, как когда-то. Хотя… что одетый, что раздетый – он был одинаково опасен. В то время как ее саму отсутствие одежды превращало в дрожащую трусиху, ему плевать было, в каком виде доводить жертву до нервного срыва.
– Вот мы добрались и до следующего вопроса – зачем тебе столько денег? Танцы в борделе ведь преследовали цель обогащения? Как и работа в Тауртимс?
– И в хранилище, – быстро добавила Сайя. – Я хотела уехать из страны.
– Твой мужчина, – несколько раздраженно протянул Дайтор, пристально следя за бледностью, после его слов проступившей на и без того бесцветном лице заключенной. – Он покинул Тельальху? Хочешь его отыскать и осчастливить собой? Все же он жив?
– Не знаю, – выдавила Сайя.
– Что насчет виара Шатизара?
– Он ходит к управляющей борделем, – если гвардеец разузнал и об игре, то связка Риф – Нарсам – Мия его не должна насторожить. По крайней мере, очень надеялась на то, что начальника и Мию гвардия не отнесет к числу ее сообщников. А Дайтор не станет мстить Рифу. – Виар Шатизар переживает, что его отец узнает о визитах в бордель, поэтому попросил меня прикрыть его, стать его девушкой на время.
Инспектор мягко улыбнулся. Неожиданно и совершенно не к месту.
– Сейчас я вынужден оставить тебя. Поищу более умелого психоделика. Который не станет вытаскивать наружу твои кишки. Крайне неприятное зрелище, знаешь ли. Омрачает всю прелесть воспоминаний о наших встречах.
Сайя резко выпрямилась, плечом обтерла рот, подавила стон от движения затекшими руками. Силуэт гвардейца расплылся, стоило ему отойти дальше.
– Дайтор! Подожди!
Дайтор постучал по двери, грохот отдался вспышками под черепом заключенной. По щеке Сайи поползла слеза, заставившая гвардейца смягчиться. Он даже вернулся, ласково погладил ледяную кожу. Нагнулся, заглядывая в глаза, полные слез.
– В следующий раз захвачу с собой воды. Ты ведь хочешь пить?
Он ей, конечно же, не поверил. Ни единому слову, взгляду, жесту. Доверчивым олухам не место в Первом штабе. Не служил бы здесь, если б велся на подобный вздор каждого арестованного.
Первым делом Дайтор Риз направился в уборную и тщательно вымыл руки. Долго смотрел на себя в зеркало, выравнивая дыхание и унимая злость. На девушку, запертую в камере, и этим лишившую острых ощущений и преследующего постоянно ожидания визитов в бордель. На Веонку, умудрившуюся умереть в хранилище. На бесполезного психоделика, не совладавшего с заключенной, которая и голову-то не могла держать ровно, полностью обессилев от голода, холода и обезвоживания. От страха, замкнутого тесного пространства.
Если она не получит послабление, вполне вероятно, что тронется рассудком. Она и так уже тускло реагировала на окружающую обстановку.
– Развязать, накормить и дать ей поспать, – приказал первому же увиденному в коридоре гвардейцу. – Сайе Синоре.
Чем выше поднимался Дайтор Риз, тем теплее становился воздух. Шаг за шагом оставлял за спиной нижние этажи, возвращаясь из затхлых и сырых камер к поверхности. В отличие от штаба Третьего центра в Первом заключенных содержали намного ниже. И условия были намного хуже. Получить назначение в Первый центр на службу считалось престижным. Попасть туда же в качестве узника оказывалось незавидной участью.
Сайе Синоре не повезло. Устроенный ею хаос вогнал в шок гвардию, заставил анатомиков корчиться в конвульсиях бессильной ярости. Безусловно, теперь белые медики желали крови. И по странной случайности преступнице удалось остаться единственной выжившей. Чего она сама не ожидала, судя по ее реакции на свое пробуждение на стуле.
Танцовщица надеялась скрыться там, где ее не достанет ни гвардия, ни ее возмездие. Ни разочарование Дайтора Риза, обнаружившего у заключенной несколько секретов. Разглядевшего, наконец, личность Кэт из борделя. Однако в первый день допроса психоделику удалось достать из путаницы в ее голове достаточно оснований для ареста, поэтому Сайя Синора была переправлена в один из нижних кабинетов штаба Первого центра, где до сих пор и проживала.
Дайтор остановился перед дверью в кабинет руководителя. Постучал. Выровнял спину.
– Войдите, – послышался голос Астира Нура. Руководитель штаба Первого центра сидел за своим рабочим столом. Обхватил лоб ладонью и немигающий взгляд его не отрывался от горы бумаг, сквозь нагромождение которых не проглядывало ни части полированной поверхности. Подобная неразбериха царила, видимо, по всем центрам. Исподлобья руководитель Нур глянул на вошедшего, и на долю секунды самообладание покинуло его, не смог сдержать неприязни. – Инспектор Риз. Проходите.
Как бы мимолетна ни была мелькнувшая гримаса, Дайтор уловил ее. Сжал губы в тонкую полосу, сделал два шага внутрь, едва переступив порог, и остановился. Заложил руки за спину и его высокая фигура превратилась в неподвижную статую.
– Руководитель Нур, – бесстрастное лицо обратилось к начальству. Тон не вышел за рамки официальной вежливости. – Вызванный психоделик покинул штаб по причине плохого самочувствия. – Оба гвардейца поняли, куда отправился больной, уточнять не требовалось. – Могу ли запросить психоделика более высокого ранга? Сайя Синора не выглядит слишком выносливой и методы допроса переносит с трудом. Мы рискуем остаться без показаний и самого преступника.
Вопреки ожиданиям, Астир Нур не сообщил следователю по делу, был ли вызван медик вире Синоре. И получила она хоть какую-либо помощь после обморожения. Только перестал жать свой лоб, а вместо этого принялся копаться в бумагах.
Дайтор подавил еще одну вспышку злости, внешне никак не отразив свое настроение. Добавил только:
– Глава Хоён собирается лично приехать в центр.
Астир Нур вытащил на свет тонкую папку, протянул ее Дайтору Ризу.
– Список психоделиков, которых можно привлечь, только более способных, чем тот, что есть, вы там не обнаружите. Остальные в лаборатории, придется ждать их восстановления и возвращения к службе. Проверьте еще, с кем контактировала Сайя Синора. Места ее работы, друзей, родственников.
– Да, – ровно ответил Дайтор. Принял из рук руководителя папку и пальцы его чуть дрогнули. – Я могу идти?
Так и не понял, всерьез ли Астир Нур полагал, что без подсказок инспектор гвардии не справится, не сообразит сам, как ему выстроить ход следствия, либо позволил себе тонкую издевку под видом наставления.
Руководитель штаба Первого центра на самом деле терпеть не мог хладнокровного, ничем не пробиваемого гвардейца. Ранг Дайтора Риза не был высок настолько, чтобы смотреть на всех сверху вниз, но инспектор ухитрялся делать именно это. И, что любопытно, практически каждый гвардеец соблюдал эту негласную субординацию. Будто инспектор Риз и являлся настоящим руководителем штаба, а вовсе и не Астир Нур.
А еще он был в курсе пристрастий разноцветного демона. Довести человека до отчаяния и стать для него единственным выходом из того мрака для него не составляло никакого труда. То, что другим внушало отвращение, Дайтор Риз выполнял с особым рвением. И Астиру Нуру казалось, что службой он лишь прикрывался, на деле получая извращенное удовольствие от манипуляций всеми вокруг себя.
Нахождение инспектора в своем кабинете воспринимал как неизбежность, но старался как можно скорее отделаться от его присутствия. Поэтому вручил ему папку и указал на дверь. Понадеялся на скорый приезд главы Хоёна, который возьмет под свой контроль дело Сайи Синоры, а заодно и приструнит ее следователя.
Дайтор вышел из кабинета, закрыл дверь, скользнул по ней пальцами. Челюсти его сжались, опустил взгляд на бумаги, которыми от него отвязались. Усмехнулся.
Начать, наверное, обход окружения стоило с родителей Синоры, которые как раз оббивали порог штаба. Третий день караулили под воротами следователя их дочери в надежде узнать хоть что-то.
Вызов психоделика можно было отложить. На некоторое время, в течение которого дать возможность заключенной прийти в себя, и подлечить ее, чтобы не спешила так легко расставаться с жизнью. Чем здоровее человек, тем сильнее проявится инстинкт выживания. Его-то Дайтор и ждал – когда он наконец-таки сработает в Сайе. Однако сама она выздоравливать не спешила. Наверное, полученные травмы оказались серьезнее, чем предполагал. А повторять ошибку, допущенную с инспектором Хамиром, не намеревался.
Инспектор Риз подошел к дежурному стражнику.
– Вызовите медика к заключенной Синоре. Сейчас же.
– Инспектор Риз, – стражник аж привстал со стула. – Из лаборатории?
Анатомик вряд ли соизволит не то что лечить, а даже осмотреть узницу: отношение к ней белых людей оставляло желать держать их подальше от камеры.
– Медика из медцентра будет достаточно.
Ни слова о том, что кто-то из лекарей уже был в штабе. Значит, никого и не затребовали до сих пор.
Дайтор обвел взглядом приемную, расходящиеся в обе стороны коридоры. Всех людей, что толпились у стен. И вдруг захотел оказаться в закрытой комнате борделя наедине со смуглой девушкой, так будоражащей его холодный рассудок своими тайнами, коих у нее еще осталось немало, как подозревал. Которая на любую попытку что-то выведать втягивала его в такой водоворот своих чувств, что не мог отпустить после, желал держать ее в руках и знать, что лишь ему достается подобное чудо.
Никогда и никому Дайтор не позволял спать рядом с собой. Ни с кем не оставался настолько уязвим. Не так уж ему и нравилось подобное привыкание, однако пока что притягательность разногласий танцовщицы с самой собой превышала голос разума.
Рано или поздно он все выяснит, тогда она потеряет свое очарование.
Дайтор усилием воли вернулся в приемную штаба. Дослушал окончание телефонного разговора с медцентром, после чего направился к выходу, к воротам.
Аята и Сенар Синора, как прочитал в собранных материалах по делу. Жители кварталов, откуда и явилась в Третий центр Сайя Синора. Изучать живопись, чем добросовестно занималась целых три года, не отвлекаясь особо. А на четвертом курсе помимо таланта к искусству у нее вдруг открылось еще множество иных способностей. Можно смело заявлять, что обрела страстное признание мужского населения Третьего центра.
– Ваша дочь попала в скверную историю, – прямо сообщил инспектор Риз убитым горем родителям, ребенку которых грозила пожизненная каторга в каменоломнях. И отметил ужас в широко раскрытых глазах матери, слепую панику, под напором которой схватилась за рукав куртки мужа, высокого жилистого трудяги, совершенно не имевшего сходства с дочерью. Сенар Синора стащил с головы шапку и подставил лицо ледяному ветру, сразу же взъерошившему русые волосы, посеребренные сединой. Его крупные, мозолистые ладони поддержали супругу.
– Она признала вину?
– О да, – медленно проговорил Дайтор, следя за все сильнее бледнеющим лицом Аяты Синоры. Простым и открытым; на нем спокойно читалось каждое переживание этой женщины. Непонятно, от кого Сайя унаследовала свою необычно удивительную внешность, ведь и ее сходство с матерью заканчивалось на глазах и волосах, так же скрученных в узел на затылке. – Инспектор воспроизвел все ее действия по ее же воспоминаниям.
Сайю допрашивал психоделик. В таких случаях ошибок следствие не допускало, а протокол допроса приравнивался к чистосердечному признанию без возможности отказаться от показаний.
Голубые глаза тельальхарца потускнели, едва сообразил, как именно проходил допрос. Дайтор видел, что отец Сайи пытался совладать с собой, принять известие мужественно и стойко. Однако Сенару Синоре трудно было вообразить своего ребенка кем-то, отличным от знакомого ему образа упрямой, но открытой и доброй девочки. Не мог представить, что Сайя убила стольких людей. Не в силах был поверить, что его дочь работала в борделе.
Гвардеец, давая время родителям уложить все в сознании, перестал их сканировать взглядом и оглядел улицу, присыпанную редкой белой крупой, таявшей практически сразу, как соприкасалась с любой поверхностью. Тротуары купались в грязи, в холодных лужах отражалось хмурое небо. Погода стояла отвратительная, под стать его настроению.
– Мы… – мать Сайи подняла на невозмутимого следователя мокрые глаза, еще крепче ухватила рукав мужа. – Можем ее увидеть?
– На данном этапе, боюсь, что нет.
Аята Синора крепко зажмурилась.
– Про тот дом… Серый особняк, как его называют. Здесь. – Глубоко вдохнула стылый воздух, а Дайтор с интересом ждал продолжения. Судя по заиканию матери, ей стыдно было даже упоминать о борделе. – Наша Сайя… Это правда, что она работала? В том месте?
Дайтор выдержал паузу.
– Да, это так. – Уточнять, что девушка там только танцевала, пока он ее не приметил среди толпы проституток, не стал.
Отец Сайи отвернулся, крепко поджав губы. Мать, уже не сдерживая потрясения, открыто рыдала, спрятав в ладони лицо. На их примечательное собрание оглядывались прохожие, равнодушно смотрели гвардейцы у ворот. Дайтор еще раз подивился раннему снегу, кружившему над Первым центром.
– Прошу прощения, – перевел взгляд на несчастных родителей, мокнувших и даже не замечавших этого. – Как только вире Синоре будет предъявлено обвинение, вам сообщат. Тогда будут разрешены встречи.
* * *
– Кто тот человек? – напряженно спросил Риф. Части деревянных палочек для еды уже усеяли стол, а он все продолжал ломать их. Пока Таир Химитсу не переставил поднос на другой стол, чтобы нервный виар не дотянулся до столовых приборов. Тогда Риф принялся за салфетки. – Тот виар, который приходил в начале недели? Говорил с Сайей в твоем кабинете, а после исчез?
– Он-то здесь при чем? – глухо произнес Ши Андо.
– Ши! – Риф швырнул салфетку на пол. С трудом сдержался от дальнейшего крика, вместо этого заговорил еще приглушенней: – Во время этого тайного разговора о каких-то знакомых или родственниках Сайя определенно услышала плохую весть. Все же заметили странную тишину с ее стороны? Что он ей сказал? – Развернулся к хозяину таверны. – С чего бы ей устраивать после встречи теракт в криобанке гвардейцев??
Ши Андо уперся руками в стол. Внешне сохранял спокойствие, обмирая от страха внутри.
– Это лишь твои догадки, выхваченные из воздуха.
– Кто он, Ши? – отрывисто повторил Риф, не собираясь забывать о незнакомце. Как наяву представил смертельную бледность Сайи и цепкие объятия, более походившие на взятие мужчины в плен; будто увидела того, кого уже и не чаяла встретить.
– Пришел договориться о доставке еды. Спокойней будь, – невозмутимость Ши немного отрезвила Рифа. Под взглядами бармена и видеокамер он откинулся на спинку стула, в то время как ньянец смотрел ему прямо в лицо. В таверне царил привычный полумрак, и освещение не позволило разобрать выражение раскосых серых глаз. – Имени его я не знаю, человек не представился. Узнавал, что, сколько и по чем. Обещал вернуться, если после обхода другого общепита наши условия покажутся ему выгодными. Кто ж знал, что Сайя с ним знакома?
– Почему не спросил у нее сам? – вставил слово Таир. Риф заморгал и быстро опустил взгляд вниз.
Никак не мог собраться с мыслями, никак не выходило у него размышлять здраво. Понимал, что без причины кидается на всех, и на месте Ши Андо уже вышвырнул бы сам себя за пределы таверны. Но стоило представить Сайю в камере, череду проверок, допросов и экспертиз, а также бездушное отношение к заключенным, как готов был биться о стену, чтобы только вытравить эти картины из головы.
– Она убила в том числе и Веонку Бйанду, – напомнил ньянец. Поглядывал на посетителей и подмечал каждое их движение. Хоть и занятый их компанией столик не прослушивался, а лишь просматривался, вместо техники шпионить могли люди. А потом донести в штаб. Проводить же виара в свой кабинет не решился, зная, что причина приватных бесед двух свидетелей обязательно заинтересует гвардейцев. – Это же одна из твоих коллег? Могла ли та девушка быть целью?
Риф оцепенело качнул головой.
– Они вроде подругами были. Да и делить им особо нечего.
– Тогда целью был кто-то другой? Один из гвардейцев? – бармен пожал плечами в ответ на косой взгляд Рифа. – Думаю, что Сайе смысла не было уничтожать именно хранилище. Зачем?
– Там мог быть тот Дайтор Риз? – спросил Ши. Риф задержал дыхание при упоминании гвардейца.
– Не знаю, – выдавил из себя. Проклятый урод каким-то образом затесался следователем по делу Сайи. И сейчас она находилась в его полном распоряжении. Никто не мог до нее добраться без ведома инспектора Риза. – Если бы я знал хоть одного человека, способного прижать ублюдка к ногтю! На коленях бы молил его! Передать Сайю другому гвардейцу!
Ши Андо растерянно перебирал пальцами под столом, машинально продолжая следить за гостями таверны.
Дверь открылась, разрушая уютную атмосферу Ньяна группой людей, при виде которой хозяин резко вдохнул и выпрямился. Бармен встал из-за стола. Риф обернулся, чтобы сразу же замереть. В нос внезапно полез назойливый запах кухни, не ощутимый до этого.
– Не суетитесь, – краем губ шепнул Ши и отодвинул свой стул. Отчетливо прозвучал скрип в тревожной тишине, сам поморщился.
– Оставайтесь все на своих местах! – один из сине-черного строя повысил голос, когда по полу торопливо простучали ножки стульев. Посетители стремились убраться подальше с пути гвардии.
Хозяин таверны послушался приказа точно так же, как и его гости. Остановился, ожидая.
– Виар Андо? – склонив голову, вперед выступил один из гвардейцев. На плечах его мундира поблескивал таявший снег, свой берет инспектор держал в руке. Его темные пряди перевились светлыми, так что живописный беспорядок уложился в неумышленную прическу.
Ши помертвел, встретившись с разноцветными глазами визитера. Про себя начал молить Рифа не делать глупостей. А молча сидеть на месте, похоронив всю свою ненависть, нетерпимость и ожесточение так глубоко, чтобы инспектор Риз не засек и остаточного шлейфа.
– Я Ши Андо, – подтвердил, все так же оставаясь на месте. Дайтор Риз сузил свои холодные глаза.
– Ньянец.
Прозвучало как приговор. Едва заметным жестом Ши остановил шагнувшего было к нему Таира. И подумал о том, что гвардеец, по всей видимости, к его соотечественникам относится особо.
– Так вышло, – развел руками, с трудом унимая стук сердца. Понял, для чего явился следователь. – Я переехал в Тельальху еще в раннем детстве. С той поры другой родины не знаю.
Риф окинул взглядом выстроившихся в ряд людей, точь-в-точь копирующих друг друга отсутствием какого-либо выражения на лицах. Безупречно владеющих собой, неестественно неподвижных, тогда как любой человек трясся бы, зайдя в теплое помещение с ощутимого мороза, обнявшего центр. Безучастно они смотрели перед собой, как незапитанные механизмы. Однако стоило хоть кому из посетителей шевельнуться, моментально головы поворачивались в ту сторону.
– Я бы предположил, что вы лепите из территории Тельальхи кусочек Ньяна, – Дайтор приподнял бровь и обвел рукой зал таверны.
Ши Андо побледнел.
– И в мыслях не было, инспектор! Я прекрасно сознаю, где проживаю!
– Смотрите, – пробормотал Дайтор, заставляя ньянца вздрогнуть. Прошелся по залу к столику хозяина и закончил, встав точно напротив него: – Не спутайте страны. И не подвергайте сомнению свою лояльность правительству одной из них.
