Ника Гор Хранители

Глава 1

Элис очнулась в небольшой светлой комнате. И светлой ее делала не бежевая краска, которой выкрашены стены, а окна, по четыре на каждой стене, высотой от пола до потолка. Элис попыталась сесть, получилось не сразу, но поборов головокружение и всё-таки поднявшись, она обнаружила, что в помещении ничего кроме ее кушетки, стоящей по середине комнаты, нет. Встав, она подошла к окну, чтобы, оглядев местность, хотя бы попытаться понять, где находится. Ее взору предстал красивейший водопад из всех, что она видела в жизни – он ниспадал с невероятной высоты горы, пик которой уходил высоко-высоко в небо, разбивая облака, казалось, что его и вовсе нет. Сам водопад напоминал сказочный – вода струилась мощным полупрозрачным бирюзовым потоком, рассыпаясь на множество брызг, блестящих на солнце и переливающихся в его лучах. Водопад настолько завораживал, что всего на мгновение у Элис появилось желание рухнуть в него, позволив бурному потоку унести ее далеко-далеко.

– Любуешься? – Словно из ниоткуда раздался мужской голос, выводя Элис из раздумий. От неожиданности она чуть было не подпрыгнула.

Обернувшись, она увидела парня, стоявшего у дальней стены, подпирая дверь. Вошедший оказался довольно симпатичным шатеном. Его глаза-изумруды смотрели не на нее – вниманием владел водопад.

– Э.... да, он очень красивый, – Элис неловко повернулась к окну, словно убеждая собеседника в своих словах. Обернувшись, она встретилась с изучающим взглядом, в этот раз направленным на нее.

– Твоя правда. Это Дагрийский водопад – красивейшее из здешних мест. Нет никого, оставшегося к нему равнодушным. Но несмотря на всю красоту, место довольно печальное. Его называют водопадом слёз. Первое время после того, как сюда попадают, почти все приходят довольно часто, потом всё реже, но нет никого, кто со временем и вовсе переставал приходить.

– Почему к нему приходят? Что они оплакивают?

– Свою смерть.

– Свою что? – Сначала показалось, что она ослышалась, но серьезные глаза собеседника убеждали в обратном.

– Все, кого ты встретишь здесь, мертвы. И я. И ты тоже мертва, – парень попытался подойти ближе, однако Элис инстинктивно сделала шаг назад.

– Нет. – Быть этого не может. Она ведь дышит. Мертвые не дышат, мертвые не ходят, не видят, не разговаривают! – Я НЕ УМЕРЛА! —Она показательно прикоснулась ладонью к своей груди, проверяя сердцебиение. – Вот! Сердце бьется! Ты не в себе! Обкурился чем? Или сектант? Можешь не отвечать, мне всё равно, что там у тебя в голове происходит, но не смей ко мне с этим лезть! Не знаю, зачем ты притащил меня сюда и несёшь этот бред, но мне это не интересно!

Элис не умела драться, никогда не приходилось, но сейчас встал вопрос её выживания. Мало ли, что этому типу придет в голову! На секунду в голове пронесся вопрос: "А что, если сделаешь только хуже?"Плевать. Она хотя бы попытается спастись. Стараясь сосредоточиться на том, куда лучше стукнуть похитителя, она быстро, чтобы страх не успел взять верх, подошла ближе и хорошенько стукнула похитителя по уху, а после в пах – для верности. Опешив, тот согнулся и отошел в сторону, тем самым позволив пленнице подбежать к двери и выскользнуть наружу.

Оказавшись на улице, Элис побежала так быстро, как только могла. Она бежала и бежала, не разбирая дороги, и только спустя время убедившись, что за ней не гонятся, девушка позволила себе остановиться и передохнуть, а заодно и определить дальнейший план действий. На удивление она не чувствовала никакой усталости, даже одышки не было. Скорее всего дело в адреналине, ведь при других обстоятельствах ноги бы уже отказывали, а легкие норовили выпрыгнуть наружу.

Оглянулась – вокруг лес. Ни тропинки, ни намека на цивилизацию. В другом случае она поймала бы жуткую панику, но не сейчас, когда возможность затеряться – первый шаг на пути к спасению.

Уверив себя, что, если идти прямо, обязательно куда-нибудь да выйдешь, Элис побрела вперед. В ее голове роилось куча мыслей. Первое – когда он успел ее схватить? Она ведь точно помнит, как шла с работы домой. Хотя, по правде, не смотря на все старания, она не могла вспомнить, что шла домой. Она вообще ничего, что было днем, не могла вспомнить. Похоже, похититель накачал ее чем-то серьезным. Первым делом пойдет в больницу и обследуется по полной программе, мало ли, что этот псих с ней сделал. Второй, не менее важный вопрос – а для чего вообще ее надо было похищать? В смысле, он не приставал, не бил, даже не стал связывать, да и в целом держался вполне дружелюбно. Чего он добивался, неся этот бред про «Ты умерла»? Пытался сбить с толку, чтобы она начала сомневаться в своей адекватности, но опять же для чего? Вопросы, вопросы и еще раз вопросы. Поглощенная собственными мыслями, Элис не заметила дом, в дверь которого, она, собственно, и врезалась.

Потирая ушибленный лоб, Элис, радуясь найденному кусочку цивилизации, а значит и помощи, зашла внутрь. Она ожидала увидеть бабушку-отшельницу или охотника, но никак не могла представить, что окажется в той же комнате, из которой сбегала, с тем же парнем, от которого пыталась убежать.

Первая мысль – она сглупила и сделала огромный круг. Вот только как это возможно, если она сначала бежала, а потом шла только прямо, никуда не сворачивая? Еще один вопрос, ответ на который неоткуда получить. Хотя, может все-таки есть.

– Что за дрянь? – Без прелюдий обратилась она к своему похитителю. – Как я опять оказалась здесь?

– Вошла через дверь, – пожал он плечами, но посмотрев на собеседницу, готовую сжечь его одним только взглядом, парень, видимо, решил отложить сарказм в сторону, поскольку продолжил. – Отсюда не убежать.

– Бред. – Закатила глаза. – Отовсюду можно сбежать.

– Не тот случай.

– Ну хватит уже, – она сложила руки на груди, показывая, что все это серьезно надоело. – Можешь ты нормально объяснить, что ты вытворяешь или нет?!

– Что я вытворяю? – Он ухмыльнулся. Не зло, а, скорее, устало. – Пытаюсь поговорить с тобой. Но ты только психуешь, кричишь, бьёшь меня и убегаешь.

– Может, я веду себя так, потому что ты, придурошный, несёшь ахинею?! Нет? Не думал?

– Элис, послушай, – похититель глубоко вздохнул. – Я скажу, что происходит, только пообещай, что не станешь драться и убегать. Идет?

– Хорошо, но учти, если ты собрался опять нести эту чушь про "мы все мертвы", то лучше сразу заткнись и придумай что-нибудь поубедительнее.

– Хочешь, чтобы я врал?

– А ты, извини, сейчас что делаешь? – Она зло хохотнула. Он что, за дуру ее держит? Что бы он ей там ни вкачал, тупее ее это не сделало, даже если на это и был расчет.

– Язвительность тебя не красит. Это так, для справки.

– А я твоего мнения не спрашивала, это так, для справки. И вообще, чего ты ожидал? Как, по-твоему, я должна реагировать? Очнулась непонятно, где, – Элис начала загибать пальцы. – Какой-то, не вызывающий доверия, тип твердит, что я умерла, хотя я ЖИВА, и пытаясь сбежать, я вернулась туда, откуда валила. Ну да, и правда, чего это я?

– Ладно, ты права, извини, – он устало вздохнул и провел рукой по лицу. – Мне пора бы перестать ждать от тебя спокойной реакции. И с чего я решил, что в пятидесятый раз что-то изменится. Идиот.

– В одном ты прав. Погоди, в каком смысле «в пятидесятый раз»? Ты что, сюда уже пятьдесят человек затащил? Да тебе же лечиться надо!

– Элис, послушай, наш диалог повторяется вот уже в пятидесятый раз. И всегда всё заканчивается одинаково – ты мне не веришь и лезешь драться, а мне приходится опять тебя усыплять. Может, в этот раз как-то разнообразим сюжет?

Он снова поставил её в тупик. Она хотела бы что-нибудь сказать, но что тут скажешь? У парнишки явно крыша едет.

– Ну все, – она развернулась на пятках и уверенно зашагала к двери, но открыть не успела – похититель в считанные секунды нагнал ее и остановившись сзади, вытянул руки, прижимая свою пленницу к стене, лишая возможности сбежать.

– Вообще, мне нельзя так делать, но ты – особый и чрезвычайно упертый случай. Я устал с тобой возиться. Я старался быть деликатней. Старался спокойно до тебя всё донести. Но ты – чёртова бомба какая-то – то и дело взрываешься. Так что, ты не оставила мне выбора.

Похититель поднял одну руку, пытаясь прикоснуться ко лбу пленницы, но не на ту напал, без боя он ее не получит. Элис изо всех сил старалась оттолкнуть его, но с таким же успехом можно было бы попытаться отодвинуть стену.

– Ну же, Элис, вспомни! – Парень указательным и средним пальцами надавил ей на лоб, между бровей, после чего перед глазами все затянуло белой пеленой, словно сильный туман, сквозь который не разглядеть даже собственного носа.

В этом тумане Элис больше не видела своего похитителя. Вместо него она видела себя, идущую домой привычным маршрутом, будто смотрела фильм сидя дома, укрывшись пледом и попивая кофе.

Она уже почти дома, осталось завернуть за магазин, но путь ей преградил мужчина весьма внушительных габаритов. Попыталась обойти, но "шкаф"подошёл ближе и неразборчиво что-то ей сказал, она не расслышала. Снова попыталась обойти его, снова не позволил, ударив ее в живот. Элис упала, хорошенько стукнувшись головой о бордюр. Дальше перед глазами снова возникла пелена.

Спустя мгновение картинка снова появилась. Увидела себя, привязанной к кровати, уже насквозь пропитанной кровью, потом и кое-чем еще, в незнакомой ей комнате. Ее окружали трое мужчин. Голых. Она кричала и плакала, умоляла их остановиться, но мольбы были тщетны. Картинка снова оборвалась, скрывшись за пеленой.

На следующих «кадрах» Элис уже не кричала, только молчаливые слезы катились из ее глаз. Она лежала и молилась, чтобы все это поскорее кончилось, неважно останется она в живых или нет, главное – пусть все прекратится. Словно услышав ее мысли и сжалившись, если они способны на такие чувства, мужчины ушли, оставив ее там одну. Даже не развязав. Просто оставили в комнате, будто сломанную игрушку.

Наконец туман рассеялся и страшные картины исчезли. Она снова была в знакомой светлой комнате, прижатая к стене похитителем, который уже не казался ни психом, ни уродом. Теперь стало ясно, кто настоящие злодеи и до них горе-похитителю далеко.

Элис не заметила, что похититель уже отпустил ее, лишь почувствовала, как сползает вниз по стене. Сидя на полу, она закрыла лицо руками, позволив слезам скатиться по щекам. Так значит это правда. Она и впрямь умерла. Ее убили. И что теперь? Кто она? Призрак? Что это за место? В ее голове возникали все новые и новые вопросы, ответы на которые она не могла себе дать. Среди прочего в голове прямо сияло одно единственное слово – бабушка. Это и был главный вопрос – что теперь будет с ней? И знает ли ба о том, что случилось с ее девочкой? Что она больше не придет домой?

Так уж вышло, что родителям она не очень-то и нужна была. Ее отец ушел от матери, как только та объявила о беременности. Нет, он не был молод, и он не испугался. Он был эгоист, каких поискать и даже представить, что ему придется делить внимание его женщины с каким-то ребенком было для него чем-то невозможным, а о том, чтобы допустить воплощение этого сценария в жизнь и говорить не приходилось.

Мать не хотела делать аборт – боялась, что это сильно подорвет ее здоровье, но и к материнству оказалась не готова. Она практически сразу отдала дочь на попечение бабушки и ушла искать свое счастье с новым мужчиной. Мама присылала открытки на праздники, но Элис ни разу их даже в руки не брала. В детстве Бабушка читала ей материны поздравления, но девочка демонстративно закрывала уши руками, показывая, что слушать не станет, так что со временем бабушка перестала даже пытаться.

Бесконечный поток мыслей прервало легкое, почти невесомое, прикосновение горячей руки к ее плечу:

– Элис?

– Так ты не врал. Я правда умерла, – она убрала руки от лица, положив их на колени, и столкнулась с сочувствующим взглядом изумрудных глаз. – Но почему я… – Не находя подходящих слов она обессиленно опустила руки.

– Прости меня, – он осторожно погладил ее по плечу. – Я не должен был… Ты не должна была это видеть сейчас. Но просто словам ты не верила, пришлось показывать.

– Как ты это сделал? – Элис изо всех сил постаралась придать голосу твердости. – Как показал?

– Здесь и не такому учат. Ты тоже сможешь, если, конечно, решишь быть гвелидикаем, как я.

– А ты… – Она одернула себя прежде, чем сказала то, о чем с вероятностью миллион процентов потом пожалела бы – она хотела спросить, сможет ли он показать ей бабушку. Но это означало бы выдать свое слабое место, чего она ни за что не допустит.

– Что «я»? – Он доброжелательно улыбнулся, а в его взгляде жалость, смешанная с виной. Больше всего на свете Элис ненавидела, когда ее жалеют, но сейчас даже ей самой стало себя жаль.

После затянувшейся паузы, все же решившись, спросила:

– Ты можешь показать мне одного человека?

– Живого?

– Очень надеюсь, что да.

– Нет, прости, этого я не могу. Вернее, могу, но это будут только твои воспоминания об этом человеке, что-то вроде памятного видео, – видимо, Элис не очень хорошо скрыла, как сильно расстроилась. – Это кто-то важный для тебя? – Тихо добавил он.

– Да, очень, – Элис резко встала на ноги и горделиво подняла голову выше. – Но это тебя не касается. Не можешь, ладно, тогда покажи, кто может.

– Я всё тебе покажу и расскажу, но всему своё время, – он протянул ей руку. – Идём?

Она ничего не ответила, только отошла в сторону, позволяя ему открыть дверь. Расценив это как согласие, похититель опустил руку и вышел из комнаты, девушка послушно проследовала за ним.

Глава 2

Выйдя за похитителем, Элис оказалась в помещении с высоким стеклянным потолком. На миг создалось ощущение, что она попала в школьный коридор – стены, имитирующие кирпичные, усеяны дверьми с табличками «Учебная аудитория». И вот, что странно – буквально несколько минут назад выбежав в эту дверь, она оказалась в лесу, сейчас же чудо-дверь привела ее в, видимо, школу.

Элис продолжила оглядываться – между дверьми стояли небольшие диванчики, около которых располагались аккуратные стеклянные столики: на них лежали книги или стояли необычные цветы в вазах, а некоторые остались пусты. Самой удивительной составляющей коридора оказалась лестница у стены противоположной той, у которой они стояли. Лестница, казалось, из мрамора, (хотя так ли это на самом деле Элис сказать не могла – зрение подвело), обрамленная стеклянными перилами и покрытая красной ковровой дорожкой, видимо, чтоб не поскользнуться. Кажется, что лестница уходила в небеса, пришлось даже поднять голову – проверить так ли это.

– Она ведет в спальни, – проследив за ее взглядом, сказал похититель. – Это прихожая, если так можно выразиться, отсюда можно попасть только в аудитории и столовую, ну и выйти наружу, естественно. А лестница ведет в башни, в которых находятся жилые комнаты, или, точнее, спальни. Идем, покажу тебе твою комнату.

– Аудитории? Это что, типа школа для мертвецов?

– Вроде того, – он тихо рассмеялся. – Это Ллиу Голайский дворец, здесь вновь прибывшие выбирают свою, так сказать, специальность и проходят обучение, после чего активно участвуют в жизни людей или марувов.

– Марувов? Это кто? Или что?

– Это все, кто сюда попал. Видишь ли, мы не говорим «умершие» или «мертвецы», или…

– Зомби!

– Да, – он снова рассмеялся и прошел вперед. – Все подобные слова мы не используем. Они звучат несколько оскорбительно, не находишь? Поэтому говорим «марувы».

Сама того не ожидая, Элис поймала себя на мысли, что ей понравилось звучание смеха похитителя – тихий, сдержанный, как и его улыбка. Она на минуту задумалась, в чем причина его сдержанности? Сам по себе такой или только с ней?

Элис и сама не любила подпускать людей близко. У нее никогда не было подруг, но она не очень-то в них нуждалась, что уж говорить об отношениях – парней она и на миллиметр не подпускала. Лишь один раз позволила себе ослабить оборону и доверилась чужому. Его звали Гарет, он стал ее первой любовью. Вот только опыт этот оказался неудачным, так что она окончательно от всех закрылась. И сейчас видя перед собой такого же, на первый взгляд, замкнутого человека, Элис гадала, что же его сделало таким?

– И чему тут учат? – Оторвавшись от своих мыслей, спросила она.

– Есть 5 отделений: первое, как ты уже знаешь – гвелидИки, то есть провидцы. Мы можем читать мысли, видеть воспоминания и показывать вам. Вторые – метИги – медики. – (Элис удивленно подняла бровь. Они же все мертвы, для чего медики?) – Да, мы все тут неживые, но есть оружие, способное нас ранить и даже убить. И метиги не только для нас, они помогают выжить некоторым людям. У которых есть особое предназначение, понимаешь? Слышала же о случаях, когда в аварии или в пожаре, или ещё в чем подобном, выживали те, кто, по факту, не должен был? О них ещё говорят, родились в рубашке.

– А на деле, это работа метигов.

– Верно.

– Кто дальше?

– Следующие – мЕнторы – наставники. Они учителя для марувов. Именно менторы учат нас выбранной профессии, если так можно сказать. Четвертые – вИтины – наши воины.

– Зачем тут армия?

– Видишь ли, не все попадают сюда. Есть еще и Тиуильский дворец. Туда после смерти попадают те, кто при жизни был тем еще засранцем. Инь и Ян. Даже у мертвых должен быть баланс добра и зла.

– Но зачем? Не лучше бы было, если бы все становились добрыми и подталкивали живых на добрые поступки? Искоренили бы зло, разве не здорово?

– Без зла не было бы добра, так же, как и добра – без зла. Ведь как мы определяем, что плохо, что хорошо? Если то или иное действие или событие не злое, значит оно доброе, а если это событие недостаточно доброе, значит, оно злое. Но на все поступки людей толкает внутренний голос, который и шепчет, что делать или что говорить. Он звучит, когда ты думаешь или читаешь. И вот, когда люди думают, как поступить, в их мысли вмешиваются кейдуАды – пятое и самое главное отделение. Так называемые хранители. Здешние кейдуады оберегают своих подопечных. Они как бы за добро. А вот тиуильские хранители – за зло, если так можно сказать.

– Значит, – Элис остановилась. – Здесь все добрые, а там – злые. Так?

– Ну, в общем, да.

– А если я не хочу быть доброй? Если я за плохое? Я что, обречена быть зефиркой?

– Зефиркой? Нет, конечно, никого не лишают выбора. Хранители могут переходить. То есть, если он оказался в Тиуильском дворце, но хочет творить добро, он, конечно, может прийти сюда и пройти специальное обучение. И наоборот: отсюда можно уйти туда.

– А такие случаи были?

– Да, постоянно. Многие хотят исправиться или попробовать себя в темных делах. Это нормально, и никто этому не препятствует.

– Тогда зачем армия, если у вас тут мир, дружба, жвачка?

– Гарантия того, что так будет и дальше. У тебя скоро будет обряд инициации и ты сможешь выбрать направление или направления и сторону.

– НаправлениЯ?

– Да, иногда марувы выбирают два отделения.

Элис еще раз оглядела прихожую, как выразился похититель. Неужели теперь это ее дом? Или как вообще ей следует называть это место? И этот обряд инициации. Что там будет? А если она не выберет, кем быть? Слушая рассказ похитителя, что из себя представляет каждое направление, она не могла увидеть себя ни в одном. Снова почувствовала себя школьницей, которой предстояло выбрать профессию. Вот только тогда все было куда проще. Элис с детства любила читать. Она с трепетом относилась к каждой книге, даже самой для нее не интересной. Читая, она чувствовала, будто ведет диалог с автором, вернее, слушает его рассказ. Чтение всегда было для нее чем-то большим, чем просто хобби. Это была возможность сбежать из реальности. Так что, когда стал вопрос, кем быть, ни секунды не сомневаясь, выбрала реставрацию. Но сейчас все иначе и на кону стоит не только ее жизнь, когда в худшем случае ей предстоит занятие нелюбимым делом или безденежье, сейчас от нее будут зависеть судьбы людей и, если она не справится со своей задачей, кто-то может серьезно пострадать.

– Сун!

Из раздумий Элис вывел звонкий голосок, раздавшийся справа от нее. Обернувшись в сторону, откуда исходил звук, она увидела идущую к ним рыжеволосую девушку. Когда та подошла ближе, стало заметно, что правая щека девушка обезображена шрамом, тянущимся от уголка губ и практически до глаза.

– Ты та самая новенькая, да? – Девушка протянула руку, предлагая ее пожать. – Меня зовут Вея. Сун сказал, мы будем жить в одной комнате.

Вея лучезарно улыбалась, а ее глаза цвета меда прямо-таки сияли. Элис могла поклясться, что перед ней самая красивая девушка из всех, что она когда-либо видела. И вот, что интересно – шрам совершенно ее не портил, даже наоборот, смотрелся довольно гармонично, будто и должен там быть. Самое главное, что Вея ничуть его не стеснялась, а будто гордилась – приглядевшись, Элис заметила, что шрам украшен небольшими стразами.

– Элис, – она неловко пожала протянутую руку, получив в ответ искреннюю доброжелательную улыбку, от которой, казалось даже солнце стало ярче светить.

– Вея, ты вовремя. Можешь продолжить экскурсию за меня? – Сун взъерошил волосы пятерней. – Рэну нужно кое с чем помочь.

– Да, сэр! Конечно, сэр! – Вея шутливо ему отсалютовала.

– Чудесно. Элис, я зайду к тебе позже? Если появятся вопросы, буду рад ответить.

– Хорошо.

Сун ушел, а Элис смотрела ему в след. Она и сама не могла понять, почему никак не отведет взгляд. Они знакомы меньше часа, но ей так спокойно рядом с ним. Первые минуты она считала его своим похитителем и, естественно, видела в нем лишь угрозу. Но после того, как Сун показал, как она умерла, все изменилось. Не только в ее восприятии происходящего, изменилось и отношение к нему. Она уже не была против его прикосновений – знак молчаливой поддержки. Да, пока она не готова ему раскрыться полностью, но, возможно, со временем смогла бы. Во всяком случае, ей бы хотелось быть с ним ближе.

– Хей! – Вея помахала ладонью перед глазами Элис. – Что, понравился? – Девушка заговорщицки улыбалась.

– Что? Нет. Он вообще меня раздражает.

– О, конечно. Прости, но я тебе не верю. Сун всем нравится. Во всяком случае большинству. Не знаю, что в нем такого, он, как будто привораживает всех, с кем заговорит.

– Я в это большинство не вхожу.

– Ага, именно поэтому смотришь ему вслед, как брошенный щенок.

Элис почувствовала резкий приступ раздражения и тут же вспомнила, почему при жизни никогда не заводила подруг. Что эта Вея себе позволяет? Решила, что все о ней знает? То, что они соседки еще не значит, что она может лезть, куда не просят. С трудом поборов стремительно нарастающий гнев, Элис, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно, сказала:

– Ты, вроде, должна показать мне тут всё.

В ответ Вея лишь рассмеялась, и взяв новую соседку под локоть, повела ее осматривать дворец.

Девушки ходили из аудитории в аудиторию, Вея самозабвенно рассказывала истории про каждую из них, включая даже те подробности, о которых можно было бы и умолчать. Несмотря на недавнюю попытку Веи залезть ей в душу, Элис больше не испытывала к ней раздражения или злости. Наоборот, Вея ей очень даже нравилась. Нравилось, как звучит ее голос, ее смех, напоминающий звон колокольчиков. Нравилось то, с каким сочувствием она рассказывала о чьих-то неудачах и с каким негодованием она говорила о злодеяниях. Вея могла считаться олицетворением добра и искренности, это нравилось Элис больше всего.

Как бы Элис не хотела это признавать, но даже болтовня Веи не могла отвлечь ее от мыслей о «похитителе». Он вызывал столько противоречивых чувств.

Сначала, Элис жутко злилась на него – во-первых, он показал ей ее смерть. Во-вторых, он не представился. В-третьих, он спихнул ее Вее, которую она видела первый раз в жизни. А потом стала его оправдывать – да, Сун показал, как она умерла, но, с его слов, он пятьдесят раз пытался ей объяснить, а она не верила. Да, он не назвался, но ведь это она все время орала на него, не позволяя. Да и если уж на то пошло, могла бы и сама спросить. Да, он поручил ее незнакомой Вее, но он ведь не нанимался в няньки, да и у него дела.

– Хей! – Вея щелкнула пальцами перед носом Элис. – Приём! Ты как, на связи?

– А? Да. Ты что-то спросила?

– Нет. Я прошла вперед, а ты осталась стоять тут. Так что у меня возникли сомнения, что ты в реальности.

– Прости, я немного задумалась. Столько всего произошло, – потерла глаза большим и указательным пальцами. – Никак не могу переварить.

Элис всегда не любила говорить о чувствах, даже с бабушкой. Ей казалось, что как только люди узнают, что у нее на душе, то считают своим долгом пожалеть, а жалость она ненавидела больше всего на свете. Поэтому идеальным выходом показалось посвятить Вею только в половину правды – что ей тяжело смириться со смертью. Кому другому, даже Суну, Элис бы нагрубила, сказав не лезть не в свое дело, но грубить Вее язык не поворачивался – уж больно позитивная.