Ник Кобольд
За Гранью Ребра Зеркала
ночной мясник. Да, это правда. Но будьте
осторожны с Игорем, не доверяйте ему,
правда и то, что его главная цель стать
таким же, как я, он жаждет превосходства
над другими. И я, и вы для него пешки.
Я верю, что вы честнее его, лучше и добрее.
А такие, как он, с рождения растлены
богатством, и им всегда мало. Постарайтесь
лишить его власти над перемещениями.
Искренне ваш. Гунтэр Калачникоф.»
– Выходит, что это собака Гунтэра, – сказала Брильяна, – а я-то не пойму, чего она так к его руке ластиться.
– Надо разобраться, – протянул Марк, – второе письмо за день. И в обоих взаимные обвинения.
Оба задумались.
– Летим в дом Игоря, – сказал брат, – осмотримся, подумаем. И собаку давай возьмём.
Они переместились в Родственную вселенную.
Хельга выскочила из сферы, порычала и облаяла чёрный тубус, лежащий вдоль стены. И виляя хвостом, стала бегать по дому, ища хозяина.
Марк открыл тубус, в нём лежал дробовик. Он перевёл взгляд на сестру.
– Думаю, это Игоря, – сказал он.
– А может Гунтэра, – парировала сестра.
– Надо полагать, тут жил только Гунтэр, – начал рассуждать Марк, – и здесь повсюду его запах. А эту штуку принёс Игорь, запах у неё иной, отсюда и рычание собаки. Как мы установили, Хельга собака Гунтэра.
– Ну, может это для самообороны, Гунтэр же маньяк.
– Да, и он этого не отрицал. А вот Игорь солгал, назвав собаку своей, почему ?
– А я не верю тому, что написа́л Гунтэр. Игорь наш друг, почти брат, он нам и тетрадь отдал, и свой аппарат, и денег дал. И он рисковал ради нас, когда своё письмо передал.
– Рисковал он, это да, но оно же того стоило, – продолжал Марк. – Как итог Гунтэр дискредитирован и уничтожен. Игорь проникается к нам ещё большим доверием. Тетрадь, деньги. Будет лучше, чтобы ожидая меня, вы ни в чём не нуждались. Так он сказал ? И добавил ложь про собаку, чтобы мы пожалели её и сопереживали ещё сильней ему́… А ведь он с ней даже не простился.
– Но нельзя же верить Гунтэру, только потому, что это его собака.
– А я верю Гунтэру. Он был сверхчеловеком, и это позволило ему стал зверем. И Игорь хочет стать сверхчеловеком. Для чего ? Богатенький мальчик собирается творить добрые дела ? Ты веришь в это ? Я нет.
Их рассуждение стало спором, в котором брат выступал обвинителем Игоря, а сестра его адвокатом. Но логика обвинения звучала всё крепче.
– Наш дедушка и его влияние на своих близких, это единственное различие наших вселенных, в остальном они абсолютно идентичны. А ты же знаешь, что такое богачи, и что для них значат остальные. Вот и получается, Яна, что записка в ошейнике спасла нам с тобой жизнь, и ещё много чьи. Если бы не она, мы бы и не задумались над поведение Игоря. Думаю, что и со здоровьем у него всё отлично.
– И что ты предлагаешь, бросить Игоря там ?
– Да, оставить там, не забирать. Там мир будущего, колонии на Луне и Марсе. Он там не пропадёт.
На том и порешили.
Они вернулись в свой мир, прихватив Хельгу, своего нового члена семьи.
Марк отсоединил Зеркало и Пульт. Из второй тетради в тетрадь своего деда переписа́л в столбец названия известных вселенных. Исходную выделил жирненьким. А напротив Контурной, Родственной и Туманной написа́л «ничего хорошего». В эту же тетрадь между страниц всунул, то, что им дал Игорь, а выше между другими страницами, с большим почтением, положил письмо Гунтэра. Марку подумалось, что да, Гунтэр мясник, но если он приютил собаку, явно бездомную, то быть может не всё так однозначно.
И затем он убрал все эти вещи на чердак.
После чего Марк взял лопату и предплечье Гунтэра, и вышел из дома, Хельга и Брильяна шли следом. Он подошёл к двум дубкам, растущим у изгороди правой части земельного участка. Выкопал ямку между дубочками, уложил туда предплечье, и очень аккуратно закопал руками, образовав совсем небольшой холмик, походящий на кочку.
Глава ХIII. Lisij Bor.
Доступ к устройству был его единственным способом покинуть этот дурной мир. Гунтэр молниеносно выпрямился и ринулся к сфере. Он отпихнул в сторону Игоря, стоявшего на пути, и прыгнул в сферу. В прыжке Гунтэр вытянул вперёд правую руку, сфера лишилась прозрачности, и преобразовалась в густой слой фиолетовой энергии.
И он влетел в это фиолетовое энергополе. Всё произошло мгновенно. Резкая боль у локтя правой руки. Резкое жжение по всему телу. Удар темноты по глазам. Падение.
Он лежал на земле в траве. Поднялся. Внутренним усилием приглушил боль всего тела. Попытался проморгаться. Веки отсутствовали, правый глаз был полностью слеп, левый видел муть, отличал свет и тень. Гунтэр напрягся, и, чувствуя, что запас внутренних сил крайне мал, направил их лишь на регенерацию левых глаза и века.
Поднялся, осмотрел себя. Одежда из активного металло-пластика полностью потеряна. Так же были утрачены кожный и, соответственно, волосяной покровы. Вся поверхность тела была обуглена. Не было ушей, гениталий и правого предплечья.
Гу́нтэр медленно продвигался по лесу. В этом мире зима ещё держалась. Снег таял, журчали ручейки. Снег был тонок, но он был. И чёрный как уголь Гунтэр был виден издалека. И он внимательно крутил головой, определяя зорким глазом, что людей вокруг нет.
Вдруг его как молнией поразило, он резко обернулся.
– Хельга… – вырвалось из его неподвижных губ.
Он привык, что она всегда рядом и идёт по пятам. И вот её нет. Горечь боли вонзилась в его сердце, он опустился на колени, зажмурился и повёл рукой в воздухе, как бы трепя собачью холку.
Сейчас же он по́нял, что у него две наиважнейшие задачи. Первая простая, утолить голод и восстановить себя. И вторая невыполнимая, вернуть своего четырёхлапого друга.
Вскоре он завидел вдалеке населённый пункт, состоящий из нескольких коттеджей. К деревне вела дорога, Гунтэр прошёл вдоль неё до указателя с названием. На указателе значилось, «Лисий Бор». Только написано это было латиницей и на немецкий лад.
– О-о-о… Да это похоже, тот мир, в котором западно-европейский Зве́роРа́йх истребил родственный мне народ и занял его землю, – тоскливо произнёс Гунтэр. – А с другой стороны, в моих условиях, это сильно упрощает проблему утоления голода. Если это потомки кровавых насильников оккупантов, то невинных среди них попросту нет.
Обуглившееся лицо Гу́нтэра расплылось в недоброй улыбке. И он удалился в чащу, где стал ожидать ночи.