Ник Брэдли
Кошка и Токио
– Саке сейчас бы хлопнуть… – пробормотал Кейта.
Охаси ничего не ответил. Он не стал говорить Кейте, что, по его мнению, саке здесь однозначно не нальют. Некоторое время они лежали на своих футонах молча, проникаясь этим непривычным, таким чистым и безликим новым домом.
– Кха! Проклятье!..
Охаси тревожно поглядел на шевелящуюся груду одеял на соседнем футоне. Кейта дергался и извивался. Было даже видно, что постель у него мокрая от пота.
Дело было уже к ночи, как раз перед отбоем и выключением света. Охаси еще слышал в коридоре поскрипывание кожаных ботинок охранника. Да, это не была тюрьма: родственники могли в любое время подъехать и забрать здешнего обитателя домой. Но, как каждый вечер сообщал им своим елейным голосом начальник учреждения Танака в своем неизменном костюме, когда они садились в столовой ужинать: «Для вас, парни, пребывание здесь намного лучше, нежели на улицах. Здесь для вас намного безопаснее».
Они жили в этом учреждении всего пару дней, но уже уяснили, что еда здесь ужасная – даже хуже той похожей на помои жижи, которой их угощали при церкви. Но если главный надзиратель вдруг поймает тебя на том, что ты размазываешь пищу по тарелке, то в лучшем случае получишь свирепый взгляд, а в худшем – лишишься такой привилегии, как доступ в отсыпанный мелкой галькой двор.
Во время еды и прогулок во дворике Охаси все оглядывался, ища глазами Таку и Хори, но их нигде не было видно. Возможно, определили на другой этаж. Судя по всему, в использовании этих помещений происходила некая ротация. Все окна в здании были зарешечены, отчего в ясные дни Охаси вспоминал игры с кошкой в ласковых солнечных лучах, что просачивались сквозь грязные окна заброшенного отеля. Где теперь его кошечка? Охаси по ней скучал. Наступление ночи всегда приносило ему некоторое облегчение, потому что он хотя бы на мгновение мог забыть, где оказался.
Однако сегодня Кейта не дал ему покоя, принявшись снова тяжело стонать.
– Ты там в порядке? – спросил его Охаси.
– Отстань!
– Что с тобой стряслось?
– У них что, в этой клоаке нет ни капли алкоголя?
– На-ка, выпей вот это, – подал ему Охаси стакан воды.
– Иди ты на хрен! Не нужна мне твоя помощь!
– Выпей. Сам увидишь, вскоре полегчает.
– Тебе-то откуда знать? Ты ж у нас господин Спасибо-не-употребляю!
– Употреблял когда-то, Кейта. Еще похлеще, чем ты. И я с этим справился.
Кейта спихнул с себя одеяло и подозрительно глянул на Охаси. На лбу у верзилы проступили крупные капли пота.
– А ты уверен, что поможет?
– Не сомневаюсь. Просто на это понадобится несколько дней, и тебе будет очень плохо, я знаю. Но вскоре ты почувствуешь себя намного лучше. Только тебе надо пить достаточно воды.
Кейта протянул трясущуюся руку и попытался взять у Охаси воду.
– Ч-черт… – Он едва не уронил стакан.
– Давай-ка я тебе помогу. – Охаси бережно поднес стакан к его губам.
Шумно прихлебывая воду, Кейта напоминал маленького беспомощного ребенка.
– А теперь поспи.
Свет повсюду выключили, осталось лишь слабое свечение ночника.
Охаси уже почти заснул, когда его снова побеспокоил Кейта:
– Эй, Охаси…
– Что?
– Ты не спишь?
– А ты как думаешь?
– Прости, я что, тебя разбудил?
– Давай уже спи, Кейта.
– Никак.
– А что такое?
– Я просто не могу перестать думать о разном.
– Ну так возьми и перестань, – прокряхтел Охаси.
– Не могу.
– А не мог бы ты тогда думать как-то про себя?
– Извини. – Кейта помолчал несколько секунд. – Неужто у тебя самого никогда такого не бывало?
– Какого «такого»? – Охаси сел на футоне, откинув одеяло в сторону.
– Ну, когда не можешь перестать думать? Оглядываешься на свою жизнь – на те моменты, когда совершал какой-то выбор, – и понимаешь, что сплошь и рядом совершал ошибки. Когда ты понимаешь, что именно привело тебя туда, где ты теперь оказался… – Кейта уставился в пространство, словно силился разглядеть там нечто такое, чего Охаси не видел. – И понимаешь, что если бы когда-то одно и другое сделал совсем иначе, если бы совершил более удачный выбор, то и сейчас был бы в гораздо более приятном и достойном месте.
Ничего не отвечая, Охаси повалился обратно на футон, повернулся лицом в другую сторону.
– Или, может быть, – горько усмехнулся Кейта, – нам просто не свезло.
– Про себя я точно знаю, что это не так.
– В смысле?
– Когда-то я был счастливейшим человеком на свете.
– Это как? – приподнялся на локте Кейта.
– А так. Я получил прекрасное воспитание, у меня была любящая мать и вдохновитель-отец. – Охаси тяжело сглотнул. – Позднее у меня появилась красавица-жена и прелестная дочурка. У меня была работа моей мечты.
– И что случилось?
– Неважно.
– Ты спился?
– Я не хочу об этом говорить.
– Как хочешь. – Кейта немного помолчал, затем продолжил: – Я знаю, что совершил большую ошибку. Родители говорили мне, чтобы я не шел в якудза. Но тогда я был молодым и глупым. На уме у меня было лишь то, как бы выглядеть покруче да послаще потрахаться. Помню, как однажды поехал в Асакусу делать себе татуировку. Причем лишь для того, чтобы впечатлить одну девчонку. Думал, раз уж я стал якудза, то у меня появятся и деньги, и престиж. В итоге она все равно ушла к другому парню. Сказала, он более солидный. А тебе, мол, нигде и ничего не светит. – Кейта вздохнул. – Лучше бы я послушал своих родителей! Клан якудза вовсе не заботился обо мне, как обещал. Всего лишь пара ошибок – да пара отрезанных пальцев. И мне дали пинка. И больше никто не пожелал принять меня в семью.
– Это не так, Кейта.
– Да так, Охаси. Я сам знаю, что грубиян и всех раздражаю. И людям не по душе, когда я рядом.
Охаси поерзал на своем футоне, поглядел туда, где в полумраке громоздилось крупное тело его собеседника.
– Ты один из нас, Кейта. Я, Симада, Така и Хори – мы теперь твоя семья.
Еле угадывающаяся в потемках голова Кейты повернулась лицом к Охаси.
– Правда? Ты действительно так считаешь?
– Ну разумеется.
Это, конечно, не соответствовало правде, но Охаси сейчас готов был сказать что угодно, лишь бы хоть сколько-то поспать.
– Спасибо тебе!
– Не за что, Кейта. Давай уже немного отдохнем.
Последовало недолгое молчание. Потом Кейта, уже в полусне, тихонько произнес:
– Знаешь, Охаси-сан, я уверен, что твоя жена и дочка по-прежнему любят тебя.
Охаси проглотил внезапно набухший в горле комок.
– Спокойной ночи, Кейта.
Той ночью, как и на протяжении многих ночей, ему снился Токио.
Но теперь все было как-то по-другому. Он все так же разгуливал по городу, катя перед собой тележку, однако небо в этот раз было пурпурно-оранжевым. Улицы были пустынными, ни одного человека не было видно. Он двигался в окружении осыпающихся небоскребов, покрывшихся блеклой патиной, и видел, как вдалеке, вдоль бухты, домá отчасти ушли в грунт. Земля еще раз содрогнулась, и здания рассыпались на части и исчезли. Ликвификация, или разжижение грунта, – вот как это называется по-научному. На этом землетрясение прекратилось, и все вокруг снова застыло в неподвижности.
Поезда стояли пустыми, проржавевшими вместе с рельсами. Круглосуточные лавки выглядели так, будто подверглись бандитскому налету. Продукты обрушивались с полок, и все это выкатывалось, вываливалось, вытекало на улицу – однако было гнилым и несъедобным. Пустые алюминиевые банки из-под кофе горами громоздились там и сям. Повсюду были мусор и развалины. И никаких людей.
И так он шел по городу, пока не столкнулся со своей давнишней подругой – кошкой окраса калико.
– Давай за мной! – позвала его кошка, запрыгивая на высокую стену. – Ну же!
– Я так не могу.
– Нет, можешь. Просто попробуй на четырех лапах вместо двух. Так намного удобнее.
Он опустился на карачки – и действительно сразу почувствовал себя легче и проворнее. Он тоже запрыгнул на стену, опустившись рядом с кошкой, и та поглядела на него с самодовольной уверенностью. Он заметил в ее глазах собственное отражение. Теперь он тоже был котом, и они понимали друг друга без слов.
Вместе они стали карабкаться на верхушки крыш, поднимаясь к самым вершинам разрушающихся небоскребов. Они лазали по деревьям, пробирались через узкие щели в укромные закутки, ловили мышей и просто бегали наперегонки по пустынным улицам.
И город принадлежал только им.
– Ну так и что с ними случилось?
– С кем?
– Ну, с твоей женой и ребенком?
Охаси оставил его вопрос без ответа.
– У тебя ведь вроде дочка была, верно? – не унимался верзила.
Охаси быстро взглянул на Кейту. В вопросе не чувствовалось никакого злого умысла, что, впрочем, не делало его менее нежелательным.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом?
– Почему ты всегда этого избегаешь?
– Чего я избегаю?
– Разговора о прошлом.
– Потому что это тебя не касается, Кейта.
– Неудивительно, что они от тебя ушли.
– Что ты сказал?
– Я сказал «неудивительно, что жена с дочкой от тебя ушли».
– Да как ты смеешь!
– А что? Ты никогда ни о чем не рассказываешь. Ты просто заносчивый старикан, который мнит себя лучше других. И мне уже невмоготу сидеть тут взаперти с напыщенным старым мудилой!
– А уж мне-то как невмоготу – сидеть с отбракованным недоякудза, что вечно распускает нюни!
– Пошел ты к черту, старый пень!
Тут раздался громкий стук в дверь, и почти в то же мгновение она распахнулась.
– Какой смысл стучаться, если вы все равно вламываетесь в любой момент? – проворчал здоровяк.
– Кейта, уймись уже! – бросил ему Охаси.
В дверях, сдвинув брови, стоял сурового вида тип.
– Кто из вас двоих это сказал?
– Вот он, – указал Кейта на Охаси.
Охранник тяжелым взглядом вперился в Охаси.
– Гляди ты, умник какой!
– Я вовсе не…
– И слышать ничего не желаю! Оба наказаны. Завтра весь день сидите в камере.
Он резко захлопнул дверь, и снова стало тихо.
– С-сволочь, – прошипел под нос Кейта.
Охаси снова завернулся в футон, но был теперь слишком зол, чтобы уснуть.
Поворочавшись немного, он снова сел и принял свою привычную профессиональную позу.
– Так и быть, Кейта. Ты хотел услышать историю? Я тебе ее расскажу… Жил когда-то один человек по имени Охаси, у которого было все и который все это потерял…
Весь подобравшись, Охаси сидел, поджав под себя ноги и простерев руки вперед, к слушателю, в гордой и величественной позе ракугоки, которым он был и которым будет всегда.
По крайней мере, это у него невозможно отнять.
Street Fighter II Turbo
Стойка Гила / Звуковой удар / Апперкот тигра / Пламя йоги / Удар вращающейся птицы / Хадукен / Удар дракона / Первый раунд / Старт
– Тебе не кажется, что он очень сильно смахивает на Дхалсима? – наклонившись поближе, прошептала мне на ухо Киоко.
Я ощутил на шее ее горячее дыхание, и сквозь табачный дым и запах дешевой выпивки, наполнявшие кафешку-караоке, на меня повеял легкий аромат ее духов. Это были первые ее слова, адресованные лично мне. Мы уже довольно долго работали в одном офисе крупного PR-агентства, но за все это время ни разу не перемолвились и словом. Она вечно смотрела как-то сквозь меня, да и я, признаться, тоже никогда не задумывался о ней всерьез. Вплоть до этого момента мы были словно невидимками друг для друга.
Я повернул голову, чтобы посмотреть на человека, о котором она только что сказала. У того были тощие костлявые руки. В одной он держал стопарь с сётю, в другой – микрофон.
– Прости, что? – На самом-то деле я очень хорошо ее расслышал, вот только не мог поверить своим ушам.
– Да ладно тебе, Макото-кун! Ну, на Дхалсима! Из Street Figh…
– Из Street Fighter II. Ты это хотела сказать?
– Ну да. А ты не находишь? – хихикнула она.
Я снова посмотрел на того человека. Он мотал своей лысой головой в такт мелодии и заплетающимся языком воспроизводил слова песни, время от времени проливая сётю на уснувшую рядом с ним девчонку. После того как Киоко мне указала, я тоже заметил: да, он и впрямь был вылитый Дхалсим. И выражение лица у него точно такое же – ну прям один в один! Именно такая мина у того бывает в тот момент, когда ты делаешь апперкот и опрокидываешь его навзничь, после чего у него появляется обалдевший вид.
– Пламя йоги! – произнес я.
Киоко от смеха фыркнула, и выпивка шибанула ей в нос.
– Прекрати!
– Я и не знал, что ты геймер. – Прозвучало это совсем не так, как бы мне хотелось. Я надеялся, что в моем голосе почувствуется уважительное удивление. Но то, как это вышло, делало из меня скорее придурка.
– Да брось! Какой из меня геймер? – Киоко глотнула из стакана и поглядела на строчки песни, что одна за другой появлялись на экране караоке. – Ну, за исключением Street Fighter II. – И она в лукавой улыбке приподняла уголок губ. – Это моя слабость.
– А который именно? Они же несколько их понаделали… – Я расправил плечи.
– Турбо.
– Когда же ты в нее успела поиграть? – невольно подался я вперед.
– У старшего брата была приставка Super Famicon. Так что детьми[24] мы частенько играли. – В свете от телеэкрана ее глаза влажно заблестели.
– Эй, вы двое! О чем это вы там сплетничаете?
Наш непосредственный начальник Рю решительно скользнул мимо «Дхалсима» и опустился за столик между нами. Несло от него так, будто в этом костюме он с неделю ночевал на работе, а на рубашке у него, как это часто бывало, темнело пятно от соевого соуса. Повернувшись ко мне, он с пьяной фамильярностью обронил:
– Макото, ты, часом, к ней не пристаешь? – После чего, приобняв Киоко, заявил: – Киоко-тян! Поставь-ка какую-нибудь песню! Ты за весь вечер ни разу не спела. У такой симпатичной девушки должен быть ангельский голосок!
– Ой, Рю-кун, ты ж знаешь, я не любитель петь. – Из большой запотевшей бутылки Kirin она налила еще пива в его пустой стакан. Потом вытащила из сумочки маленькое полотенце для рук и тщательно вытерла с ладоней конденсат. – А вот у тебя такой… мужественный голос. Может, ты еще для нас споешь?
Я закурил сигарету и отвернулся.
Эти наши номикаи[25] – на самом деле тоска смертная. Как было бы здорово, если бы я мог просто проигнорировать эти посиделки, как Фло, наша новенькая переводчица-американка! Она просто сказала, что неважно себя чувствует, и ее спокойно отпустили. Вот почему бы и мне так не отмазаться? Печально, но факт: потому что я японец. И, как гласит известная пословица, торчащий гвоздь по шляпке получает.
Причем на этих вечеринках с коллективом никогда не получается поговорить с кем-то по душам, узнать друг друга лучше. Все, что мы делаем, – это напиваемся в стельку да поем в караоке. А еще нам приходится раз за разом выслушивать нудные россказни своих начальников о том, какими крутыми они были в свое время и как все было сложнее в те дни, когда они только пришли работать в фирму. И как нам подается все на блюдечке, и бла-бла-бла. В последний раз я убедился: так говорили как раз те, кто привык жить в этаком собственном пузыре наивной реальности. Мое-то поколение окуналось в дерьмо с самого начала!
Вот наш главный взял в руки микрофон. Начал истошно завывать свой ужасающий кавер британских панков «The Clash – London Calling», определенно задавшись целью загубить эту вещь. Выглядел он при этом как пацан-переросток: отчаянно дергал головой, и жиденькие пряди волос то вздыбливались, то припадали к его лысой макушке. И текст песни как-то мало напоминал английский. Я же сидел, кивая, улыбаясь и в нужные моменты посмеиваясь. И – вместе с остальными – напиваясь до одури. На самом же деле мне сейчас больше всего хотелось уйти из этого бара и отправиться домой спать.
Хотя теперь мне никак не перестать думать о том, что сказала Киоко. О том, как в детстве она играла в Street Fighter II. Причем ни больше ни меньше, а в Turbo!
И теперь мне просто позарез хотелось поиграть в Street Fighter II Turbo.
Вечер прошел плавно, точно длинное, витиеватое предложение, где знаками пунктуации выступали жареные крылышки, картошка фри, всевозможные онигири, пиво и кимчи. Сётю со льдом, сётю с чаем улун, сётю с водой, сётю с сётю, разбавленное сётю… Один назойливый дятел стянул штаны, вцепился в тамбурин и принялся так колотить в него над моей головой под битловское «Hey Jude», что у меня в такт музыке отчаянно зазвенело в ушах.
А еще я не мог украдкой не бросать взгляды на Киоко. Она была, как обычно, в розовом свитерке поло, в сливочно-белых брюках и с распущенными волосами. Разве в офисе она обычно не носила «конский хвост»? Но только ли это в ней вдруг изменилось? Или я просто порядком надрался? В смысле она всегда казалась мне очень красивой девушкой. Даже чересчур красивой для такого парня, как я. Я всегда видел в ней типичную ОЛ – офис-леди[26], которая за ланчем тусуется с другими такими же ОЛ, чтобы поболтать о магазинах, тряпках, косметике – или о чем еще любят поточить лясы девчонки? Не поймите меня неправильно: парни, конечно, тоже любят почесать языком о всякой чепухе вроде бейсбола или кябакуры[27]. Но сам я терпеть не могу подобной дребедени, ведь люди говорят о том, о чем, по их мнению, надлежит говорить, чтобы не чувствовать себя неловко в обществе.
Должно быть, на меня так подействовали ее слова насчет Street Fighter II, потому что теперь я не мог думать ни о чем другом, как о возможности с ней сразиться.
И исколошматить ее до полусмерти – в игре, само собой.
И, глядя, как она потягивает пиво, тихонько покачивая головой в такт композиции U2 «With or Without You», которую завывал сейчас наш главный, я невольно начал рисовать в воображении, как буду играть против нее.
Возможно, своим персонажем она выберет Чунь-Ли. А я, естественно, Кена. Отправимся, скорее всего, на сцену Гила в Соединенных Штатах, потому что там самый крутой саундтрек, и реактивный истребитель на заднем плане, и один чувак среди зрителей, что будто бы дрочит себе между делом.
И вот грянет музыка – которая там просто улет! Комментатор скажет: «Первый раунд. Fight!» – и таймер начнет отсчитывать время.
Возможно, она первым делом молниеносно метнет в меня огненный шар, я же буду отбиваться, раз за разом посылая в нее хадокен – мощный энергетический заряд.
Я вообще сдержанный игрок и не прочь периодически швыряться огненными шарами, выжидая, когда она допустит ту роковую ошибку, что рано или поздно совершают все. В какой-то момент ею овладеет нетерпение, и она решит, что пора нанести решающий удар. Она подпрыгнет высоко в воздух, нацеливаясь крепко ударить мне ногой в голову. И все, кто будет это наблюдать, подумают: «Ну все, Кену кранты. Game over! Сейчас ему снесет башку».
И на самом деле они будут не так и далеки от истины. Даже страстные фанаты «уличных бойцов» могут начать нервничать, что я так долго не отвечаю на ее бросок, считая, что мне следовало бы парировать его, или как-то блокировать, или уйти из-под атаки. Но я веду себя так потому, что знаю: кое в чем я как никто силен (ведь каждый должен иметь какую-то свою, особую фишку!). Мне всегда удавалось выполнить самый мощный ход Кена быстрее, чем кому-либо, против кого мне доводилось играть. Быть может, случись мне родиться в давние времена, я бы, глядишь, прославился как самый молниеносный самурай (как, например, Тосиро Мифунэ в «Телохранителе»[28]). Или, родись я в Штатах на старом Диком Западе, я был бы точно как «благородный разбойник» Бутч Кэссиди… Или все же Санденс Кид быстрее?[29]
Итак, вот она взлетает в воздух и устремляется к моей голове – и мои большие пальцы действуют так шустро, что слышно лишь быстрое щелканье джойстика (глаза бы и не уловили этих движений!), проделывая следующее:
Затем Кен прыжком взлетает в воздух (он способен перемещаться немного дальше вбок, чем Рю, вот почему я выбираю всегда именно его), и его кулак превращается в огненный шар. Удар попадает ей в бедро, и она, отлетев назад, падает на пятую точку. И тут я делаю к ней прыжок, мощным летящим боковым ударом сбиваю ее на землю, после чего делаю сильный взмах ногой (в тот самый момент, когда она пытается подняться) и вновь сшибаю ее с ног. Чунь Ли ошеломленно поднимается, вокруг головы у нее носятся звездочки (ну, или птички), изображая головокружение. Тогда я посылаю Кена в бросок с перекатом, подкидывая ее в воздух. Она падает на площадку, скользит по ней, подымая тучу пыли, и наконец останавливается. Экран дрожит, время замедляет ход. На этом Кен победно вздымает кулак, на экране высвечиваются мои очки – все тридцать тысяч! – и звучит голос комментатора с сильным американским акцентом: «Ты победитель! Отличная работа!»
Не знаю, впрочем, что мне это даст. Вряд ли это произведет на нее приятное впечатление. Не самый, скажем, лучший способ заводить друзей, это понятно.
Я снова глянул на нее украдкой. А ведь она и впрямь меня серьезно зацепила!
Интересно, как она переживет свое поражение? Окажется ли из тех, кто свирепеет, швыряет джойстик на пол и впадает в глубокое уныние? Или попытается уболтать меня на новый бой в надежде отыграться? Или, может быть, проявит себя вполне доброжелательной неудачницей? А может, вообще вызовет во мне досаду, оставаясь холодной и невозмутимой, спокойно отнесясь к моей победе.
В одном я был абсолютно точно уверен: ей ни за что не выиграть. Пока я сам ей этого не позволю.
Итак, как бы там ни обернулось, я уже знал: я непременно должен с ней сыграть.
Финал очередной караоке-вечеринки оказался даже неприятнее, нежели она сама.
Ночь была совсем еще в юных порах – вот только мы уже далеко не были юнцами, чтобы продолжить ее в Сибуе. Собравшись в кружок перед кафе-караоке «Манэки-нэко», принужденно ждали, что последует дальше.
Это тот самый момент, когда никто не может честно признаться, чего бы желал он сам. Кому-то хочется поскорее улизнуть домой, но они не могут себе позволить, чтобы об этом узнали другие. Другие изо всех сил пытаются скрыть, что их тянет продолжать попойку дальше, отправившись тесной компанией на нидзикай[30]. Быть может, они считают, что если они проявят свое желание, а господствующая здесь роза ветров с этим желанием не совпадет, то это нелестно отразит их популярность в коллективе. Кто знает!
У меня же на уме крутилось совсем другое. Я подобрался поближе к Киоко и все пытался выбрать удобный момент, чтобы привлечь ее внимание, не будучи замеченным остальными. Уже приближался традиционный момент тадзиме[31], и мне необходимо было как-то с ней переговорить.
– Спасибо всем, кто сегодня к нам присоединился, – энергично взмахнул своими костлявыми конечностями «Дхалсим», на лысине у которого ярко отражались неоновые огни Сибуи. Видимо, сегодня он выполнял роль организатора посиделок. – Уверен, все согласятся с тем, что этот вечер удался на славу. А теперь, если все вы готовы присоединиться ко мне, дабы, как подобает, завершить этот вечер…
– О-о-о-о-о-о-о-о!.. – Мы дружно повернулись к нашему главному, широко разведя руки и испуская в ночное небо ужасный первобытный вопль.
– О-о-о-о-о-о-о-о! – несколько раз ударил он себя в грудь, точно Кинг-Конг.
– Командир, вы в порядке? – Протянув тощую руку, «Дхалсим» положил ее начальнику на плечо.
– Baka yaro[32]! – стряхнул с себя его руку главный.
– Шеф! – выкрикнули несколько голосов. Компания глядела во все глаза на разворачивающуюся неприятную сцену, и я решил воспользоваться моментом.
– Киоко! – шепотом позвал я.
Она медленно оторвала взгляд от происходящего и отрешенно посмотрела на меня.
– Киоко, я лишь хотел узнать… – Я расстегнул воротничок на рубашке. – Если ты хочешь… и я пойму, конечно, если ты откажешься…
– Что? – с подозрением покосилась она на меня.
Мне явно следовало поспешить. Главный схватил одну из новеньких девушек за плечи и стал легонько поддавать ей коленом по заднице, делая вид, будто устраивает ей взбучку. Все вокруг засуетились, пытаясь его остановить (но так, чтобы не навредить его авторитету). Периодически раздавались озабоченные выкрики: «Шеф, пожалуйста, остановитесь!» – в то время как новенькая ошалело озиралась по сторонам, а глава фирмы снова и снова потчевал ее пинками в зад, выкрикивая нечто невразумительное в небеса.
– Киоко, ты хотела бы сыграть со мной в Street Fighter II?
– Где? – подняла она бровь.
– В каком-нибудь игровом центре. Наверняка здесь есть поблизости!
Кто-то рядом кашлянул, и Киоко отвернулась от меня, многозначительно кивнув в сторону «Дхалсима», которому каким-то образом удалось прекратить поднявшийся гвалт. Наш главный чудесным образом угомонился, и теперь все снова стояли кружком, вскинув руки. И все ожидающе глядели на меня.
– Прошу прощения! – Я тоже поднял руки, и мы наконец совершили тадзиме.
Так что на сегодня определенно ждать было нечего.
Никаких мне «уличных бойцов».
Когда ритуальный кружок распался, я собрался было отправиться домой, однако, заметив Киоко среди компашки, скучковавшейся, чтобы идти на нидзикай, передумал и решил тоже остаться.
Мы были на пути к бару, что восторженно расхваливал ведущий нас сэмпай[33](причем я шел отдельно, дымя сигаретой), когда меня вдруг потянули за плечо и буквально втащили в нишу дверного проема.
– Какого?.. – развернулся я.
Киоко прижала палец к губам, одновременно закрыв мне рот ладонью.
Стоя рядом в нише, мы проводили взглядом своих сотрудников, которые брели дальше, оживленно болтая и сплетничая, в направлении бара. Когда последние уже достаточно отошли, Киоко убрала ладонь с моих губ.
– Пойдем.
– Куда?
– Сюда, естественно. – Она решительно шагнула к двойным дверям позади нас, и те автоматически раздвинулись.
Едва двери открылись, как на меня разом накатили звуки взрывающихся зомби, прибавляющихся бонусов, мегапрыжков, скоростных командных шутеров и бластерных атак. Вслед за Киоко я прошел вглубь игрового центра, в его ослепительно яркие всполохи света. Целая радуга из разноцветных пикселей переливалась вокруг, окутывая нас зелеными, красными, синими пятнами. Перекрывая звуковые эффекты бесчисленного множества игр, из огромных динамиков высоко на стене непрерывно и громко звучала запись Кяри Памю Памю[34]. Мы прошли мимо музыкальных игровых автоматов, где барабанщики отчаянно колотили в тайко[35], а гитаристы наяривали по виртуальным струнам, создавая мощный и непрерывный ритм музыкального хаоса. Затем мы миновали множество бешеных «стрелялок» типа shoot'em-ups.
Похоже, Киоко бывала здесь не единожды. Она целеустремленно направилась к видавшему виды аркадному автомату у дальней стены заведения.
– Нам сюда, – остановилась перед ним Киоко.
– Ух ты! Какой раритет! – И, потянувшись за кошельком, я выудил две монеты в сто иен.
– Не-не, – остановила она меня. – Тебе надо вон там купить жетоны, – указала она на специальный автомат в углу.
– Без проблем. – С солидным видом я приблизился к автомату, вложил в него купюру в тысячу иен и получил пригоршню жетонов. – Этого же хватит, верно? – вручил я их Киоко.
– Более чем.
Она положила жетоны на выступающий бортик автомата, взяла в руку пару, присела на корточки и сунула их один за другим в щель приемника.
Автомат издал знакомый победный сигнал, и на экране высветились две единицы игровой валюты. Киоко я пустил играть слева, сам же занял позицию с правой стороны. Мы стояли очень близко друг к другу. Трудно сказать, почудилось мне это или нет, но наши тела в этот момент как будто соприкоснулись. Меня охватило странное возбуждение, словно между нами пробежал электрический разряд.
– Готов? – взглянула на меня Киоко, и ее рука зависла над стартовой кнопкой первого игрока.
– Конечно. – Я поднес руку к кнопке второго игрока, которая показалась мне немного липкой.
– На счет «три»… – Киоко глубоко вдохнула. – Раз, два, три!
Мы одновременно вдавили наши кнопки.
Экран на миг завис, затем побелел, после чего на нем появились два слова: GAME OVER.
– Какого черта?! – ударил я кулаком по автомату сбоку. – А ну, шурши давай!
– Да ладно тебе, – спокойно сказала Киоко. – Должно быть, просто сломался.
– Блин… А тут есть кому пожаловаться?
– Насколько знаю, нет.
– Черт. Я так этого ждал…
– Да ладно, не беда.
– И что мы теперь будем делать со всеми этими жетонами?
– Можем поиграть во что-нибудь другое, – добродушно предложила она.
– Но я-то хотел играть в Street Fighter II! – Голос у меня, наверное, был как у хнычущего молокососа.
Киоко слегка подтянула рукав на своей розовой кофточке и посмотрела на маленькие серебряные часики:
– Поздновато уже.
– Ну да. Видимо, стоит на этом и закончить. – Я уже чувствовал себя побежденным.
Тут все шумы игрового центра, победные вопли и возмущенные возгласы игроков – все это разом словно хлынуло мне в уши, и внезапно мне сделалось нехорошо. Мельканье яркого света и громкая резкая музыка лишь усугубляли состояние.
– Может, выйдем отсюда на минутку? – направился я в сторону выхода.
– А как же все эти жетоны? – спросила Киоко.
– Да ладно, просто оставь, – махнул я на ходу рукой.
Оказавшись снаружи, я прислонился к стене, жадно вдыхая свежий воздух.
– Ты в порядке? – Двери за спиной у Киоко сомкнулись. Она остановилась передо мной, перекинув через руку аккуратно сложенный плащ.
– Да, все хорошо. Просто надо немного продышаться, – ответил я, стараясь скрыть разочарование.
– Так что? – произнесла она.
– Что? – отозвался я.
– Ты устал?
– Не так чтобы очень. – Я закурил сигарету.
– Потому что… Я понимаю, что это сумасшествие, и это не так чтобы рядом… Но может… – Она в нерешительности прикусила губу.
– Говори. – Я сделал затяжку и выпустил облако дыма подальше от Киоко, в сторону шумной неоновой улицы.
– Я знаю один бар… Ну, скажем, это бар одного моего знакомого…
– И что?
– Это тематический бар, как раз посвященный «уличным бойцам».
– Не может быть!
– Называется «Пламя йоги». Он украшен всевозможными фигурками, постерами и сувенирами из Street Fighter II. Там есть просто гигантский телеэкран с подключенной к нему игровой приставкой, и посетители могут играть там сколько влезет. Ну, то есть пока платят за выпивку.
– Потрясно! Пошли туда!
– Я рада, что тебе понравилась идея. Вот только есть одна проблема… – Киоко почесала в затылке.
– Какая?
– Это в Тибе.
– В Тибе?
– Ну да. Далековато, правда? Ну, и проехали… В другой раз как-нибудь.
– Нет. Поедем сегодня. Тиба не так уж и далеко отсюда[36].
– Серьезно? – В глазах у нее засветился огонек. – Ты не против?
– Разумеется, нет. Раз уж у них и правда есть Street Fighter II!
– Отлично! – Она хлопнула в ладоши. – Ну что, последний поезд отправляется совсем скоро. Давай зайдем в конбини[37]? Можно купить в дорогу пива и чего-нибудь перекусить.
В поезд мы сели с полиэтиленовыми пакетами из магазина, в которых лежали запотевшие банки с пивом, а к ним – онигири с кимчи и свининой (эксклюзивный вариант с солеными водослями нори) для меня и сэндвичи из мягкого белого хлеба (с обрезанными корочками и щедрым слоем нежного арахисового масла) для нее.
Пару раз нам понадобилось сделать в городе пересадку на другую линию, но тут уж я просто доверился Киоко. Судя по тому, как быстро она во всем этом ориентировалась, она, очевидно, уже много раз пользовалась этим маршрутом. На станциях и на платформах уверенно срезала путь мимо выпивох, шатающихся там в надежде поймать последний поезд. Когда мы в итоге сели в скоростной поезд кайсоку[38], который должен был доставить нас прямо до Тибы, то наконец смогли расслабиться и открыть по баночке пива.