Ниk Алеkc
Мальчик с девочкой дружил… Трактат первый
В данной ситуации "Вульфу" как никогда требовалась поддержка близкого человека (в идеале – женщины). И меньше всего он мог ожидать, что женщина, чье участие было ему сейчас столь необходимо, решит от него уйти…
Безо всякой на то видимой причины.
– Я тебе надоел? – безнадежно спросил "Вульф", – Давай честно, Ли… то есть, Анжелика. У тебя кто-то появился, кто-то другой, и я тебе больше не нужен? Я тебя не устраиваю? В самом деле…
По экзотически привлекательному (хоть и немного опухшему от слез) лицу Ли скользнула странная усмешка.
– Появился? – сейчас ее голос звучал чуть хрипловато, – Можно и так сказать… Только не тот, о ком ты думаешь, – добавила она еле слышно. Вскинула голову. Обожгла "Вульфа" мрачным взглядом своих миндалевидных темных глаз.
– Только не считай, что ты мне что-то должен, ладно? Ты мне вообще ничего не должен, – и опять, закрыв лицо руками, невнятно пробормотала, – Как я и тебе… Как и я…
Внезапно "Вульфа" осенило. Если у Ли – не обычный предменструальный синдром (к слову, раньше никаких подобных синдромов у нее не наблюдалось), то…
Тогда…
Он вспомнил. Вспомнил, как месяц (или чуть больше месяца) назад случайно увидел в мусорном ведре на две трети пустую упаковку противозачаточных пилюль. Тогда он вскользь поинтересовался у Анжелики, не по ошибке ли та выбросила таблетки? А она ответила, что ее от них тошнит по утрам…
От таблеток ли ее по утрам тошнило, вот вопрос…
И как давно она уклонялась от близости, сославшись на месячные?
Догадка заставила его буквально вскочить с кресла и опять подойти к Ли. Уже не осторожным, а волевым жестом "Вульф" отвел ее ладони от лица.
– Хватит говорить загадками, любимая. Это то, о чем я подумал? Единственное объяснение, так? Ты беременна?
Паника, отразившаяся в ее глазах, объяснила ему если не всё… то почти всё. Ее желание сбежать все еще оставалось для "Вульфа" загадкой. Если женщина беременеет от мужчины, которого любит (или хотя бы сильно к нему привязана), разве не естественным было бы рассказать ему обо всем, более того – потребовать от него каких-то определенных обязательств (к примеру, официального оформления отношений)?
Если она действительно хочет сохранить этого ребенка, зачем в спешке собирать вещи и бежать… невесть, куда?
Ну, а если не хочет… не хочет в данный момент…
– Ли, – сказал Сергей очень мягко. Максимально мягко и ласково. – Ты что же, действительно считаешь меня настолько негодяем? Подонком, способным вышвырнуть за порог свою женщинуь только лишь по причине ее беременности? Ты действительно так считаешь?
Ли густо покраснела.
– Я не собираюсь от него избавляться, – эти слова были произнесены тихо, но твердо (правда, в глаза "Вульфу" она отчего-то не смотрела), – От этого… нашего… твоего ребенка. Не собираюсь.
Он вздохнул. Отлично. Она не собирается избавляться от их – его и ее – ребенка, следовательно, месяцев через семь (плюс-минус две недели) в квартире появился маленькое краснолицее существо, требующее максимум внимания и, соответственно, влекущее за собой уйму проблем…
Хотя, видит Бог, у капитана ГБ Волконского Сергея Петровича (носящего псевдоним "Вульф") и без того проблем – выше крыши.
Но терять Ли? Без нее мир сделается еще более унылым и серым. Да и, в конце концов, каждый человек просто-таки обязан обзавестись хотя бы одним ребенком… рано или поздно. Так пусть уж это будет ребенок от по-настоящему умной, надежной, преданной и, конечно же, желанной женщины, нежели случайной профурсетки, кого-то вроде смазливой, но грязноватой Люси, по чьей вине и на нары недолго угодить…
"Вульф" широко, с облегчением улыбнулся и обнял свою Ли (правда, не слишком крепко, уже инстинктивно опасаясь чем-нибудь навредить и будущей матери, и будущему (или уже наличествующему?) малышу.
– Глупая. Глупая ты маленькая девочка. Скажи лучше, когда нам будет удобнее официально оформить наши отношения – до или после?
– После… рождения ребенка? – неуверенно уточнила Ли.
–После моей командировки, – поправил "Вульф".
Улыбка с тонкого лица его любовницы (его женщины) моментально сошла. Более того, во взгляде крупных, чуть приподнятым к вискам глаз мелькнула тревога.
– Командировка? Опять? И надолго?
– Как обычно. Месяц или чуть больше, – "Вульф", напротив, постарался сделать тон легким и небрежным.
Хотя в этот момент его посетило даже не предчувствие, а нечто вроде предвидения – на сей раз все будет отнюдь не просто…
Правда, насколько непросто, "Вульф" еще не догадывался.
* * *
Ребятки
– Двести, – Коржиков широко улыбнулся, с наслаждением потягивая из высокого стакана апельсиновый смузи (конечно, через соломинку), – С вас двести бакинских, сэр.
– За что? – кисло изобразил удивление Сибирцев, усаживаясь на соседний высокий табурет и придвигая к себе бокал с ледяной колой, – Между прочим, еще не вечер, месье.
Лишним было бы упоминать, что оба представителя "золотой молодежи" вели разговор на безупречном французском, вряд ли понятным лохам, через пень колоду изучавшим язык в школах, которые Коржиков изящно окрестил "инкубаторами для дебилов".
– Вы не видели, месье, нового поклонника Василисы Прекрасной? – ухмыльнулся Коржиков, – И не вздумайте лгать, что вам удалось уломать ее сыграть роль Джульетты… мистер Дориан Грей.
Сибирцев поморщился, но промолчал. Возразить, в сущности, было нечего. Настасья Воронцова, самая красивая из гимназисток, все еще являлась "невзнузданной" (тогда как большинство смазливых элитных "куколок" лишилось девственности уже в четырнадцать (и кое-кто при активном его, Сибирцева, участии).
Воронцова же продолжала корчить из себя недотрогу, и весьма успешно. Иногда Сибирцеву приходило в голову, что, если б не "предки", он даже мог бы на ней жениться… Впрочем, чепуха. Мужчины любят красивых, но женятся на богатых. И родовитых.
С отцом у Насти было все более или менее нормально – как-никак, профессор, доктор наук, в вузе преподает, но вот матушка… с матушкой – темная история. Вроде бросила Настиного отца с малолетней дочерью и помчалась, задрав хвост, за каким-то военным летчиком на Дальний Восток… На какое-то время в семье Воронцовых прижилась ее старшая сестра – Настюшина тетушка… но и та после куда-то сгинула.
Так что жила Настенька со стареньким батюшкой (обремененным, по слухам, множеством хворей) и свирепой псиной по кличке Лорд, к которой ближе, чем на пару метров, лучше вообще не приближаться, и то в случае, если псина на поводке.
Получается, с одной стороны Воронцова являлась "лакомым кусочком", с другой… у данной парниковой розы имелись длиннющие острые шипы.
Тем не менее, три месяца назад Сибирцев с Коржиковым поспорили, что Настеньку при должном старании уломать-таки можно…
Иными словами, вишенка давно поспела, осталось самое простое (но, увы, не самое легкое) – умело ее сорвать.
Коржиков заявил, что не будет даже и пытаться – в качестве "френд" Настасья ему куда интереснее, нежели в качестве "герлфренд".
Сибирцев же считал, что более бессмысленного занятия, чем тратить время на болтовню с девчонкой и походы с ней в "Интернет-кафе", придумать невозможно.
Если уж вести ее – то в "Суши-бар", к примеру. Чтобы впоследствии, слегка подпоив, завалить на проверенную десятками ее предшественниц дедушкину софу – на даче, конечно же. В уютном помещении с камином и прочими удобствами.
– Этот лошак ей надоест максимум через неделю, – лениво заметил Сибирцев и, повинуясь привычке, фактически инстинкту, игриво подмигнул двум подружкам за соседним столиком, одна из которых являлась весьма симпатичной, а другая даже хорошенькой. "Но далеко не столь хорошенькой, как Анастасия", – тоскливо подумал Игорь. Любопытно, а ее матушка тоже была в молодости столь "лакомым кусочком"? И где, к слову, она сейчас?
– Она назло нам будет вываживать этого карася, причем у нас на глазах, – флегматично возразил приятелю Коржиков, – Из вредности. Дескать, утритесь, мальчики, Что с того, что один из вас умный, а другой – смазливый? (Сибирцев слегка покраснел, но промолчал. Возражать ехидному Коржикову было чревато – "припечатает" так, что потом не отмоешься…) Я, мол, хочу гулять с этим толстым, малопривлекательным и… Слушай, – Коржиков задумчиво сощурил свои зеленовато-карие, смахивающие на кошачьи, глаза, – А ведь законченным дураком он мне не показался… И не такой уж этот лошачок непривлекательный…
Сибирцев на эти слова отозвался лишь презрительным фырканьем и, отойдя к стойке бара, заказал пару коктейлей (на сей раз слабоалкогольных). После чего двинулся к столику, за которым хихикали две симпатичные подружки.
– Не помешал, девочки? Мы с другом решили вас угостить. Вы не против?
Косящий под панка Коржиков кисло ухмыльнулся. "Вредная стерва Анастасия" заслуживала уважения за одно то, что упорно не желала подпадать под чары прохвоста и донжуана Сибирцева.
Остальные-то подпадали.
Причем, все. Без исключения.
* * *
Из сводки международных новостей:
"Сегодня на улицах Бейрута снова прогремел взрыв. Число погибших уточняется, по некоторым данным их больше десятка. В число пострадавших попал и гражданин Великобритании Майкл Уэлш, журналист-международник, находящийся с гуманитарной миссией…"
…Голос диктора перестал быть различимым. Уши Ли словно заткнули невидимыми ватными тампонами. Со снимка "гражданина Великобритании" на Анжелику смотрел Сергей Волконский, ее мужчина, ее будущий муж; тот, от которого она собиралась родить… родить…
…То, о чем она могла лишь догадываться, то, что могла только предполагать, теперь подтвердилось в полной мере.
Сергей действительно никаким инженером не являлся. И уехал в командировку отнюдь не в Ростов-на-Дону…
Под чужим именем. Чужой фамилией. И даже чужим гражданством.
Чтобы спустя неделю быть во всеуслышанье объяленным погибшим.
Ли завыла. Завыла, как смертельно раненный зверь. Как волчица. В следующий миг низ ее живота скрутил сильнейший болевой спазм.
…Ребенку Ли, зачатому от любимого всем сердцем человека, родиться было не суждено. Впрочем, на фоне случившейся с Сергеем трагедии, это было совсем неважно.
Если на то пошло, это вообще не имело значения.
Для Ли не имело значения больше ничего.
* * *
Глава 3.
Денис
…Я бежал. Бежал так, как никогда раньше не бегал. Я был марафонцем, приближающимся к финишу. Впрочем, тут я загнул. До финиша было ой, как далеко…
Но главное, как говорит мой отчим, начать. Вот я и начал. Начал сбрасывать лишний вес и для этого стал совершать по утрам пробежки. Думаете, это легко? Сами попробуйте. Нет, не просто рано встать, облачиться в спортивную форму и выйти из дома (когда даже дворники еще спят…)
Нет, вы попробуйте встать на следующий день. Когда скопившаяся в мышцах молочная кислота причиняет дикую боль. Когда не то, что бегать – до туалета трудно доковылять!
И на следующий день, и дальше, дальше, дальше…
Впрочем, я этот этап преодолел. Преодолел, стиснув зубы. В конце концов, у меня имелся отличный стимул: девять букв в имени и столько же в фамилии. Анастасия Воронцова из сточетырнадцатой гимназии (десятый "А").
…Поначалу, конечно, я был настолько неуверен в себе, что решился ей позвонить (после того, как она продиктовала номер своей симки) лишь спустя три дня. Заранее настроившись на то, что – не исключено, – мне ответит какой-нибудь недружелюбный мужской баритон и на просьбу позвать к телефону Настю рявкнет: "Какую такую Настю? Здесь нет Насть!" Ну, в лучшем случае на звонок ответит-таки Настя, однако, мое приглашение в кино тактично отклонит, сославшись опять же на репетиторов или еще какие-нибудь уважительные причины.
Словом, настроился я на худшее, а на лучшее и надеяться не мог.
И тем не менее, чудо произошло. На мой звонок отозвалась девушка и, после того, как я (на всякий случай) представился, издала легкий смешок.
– По-твоему, у меня нет определителя номера?
…Итак, я снова предложил ей пойти в кино (назвав, разумеется, и фильм, и кинотеатр, где он идет), и на сей раз Настя сказала, что согласна, лишь слегка подправив время сеанса (не семь, а девять часов вечера).
После этого свидания (строго говоря, нашего первого свидания) я осознал, что окончательно втюрился. Втрескался. Влюбился по уши.
Мысль о том, что я чем-то ей не угожу, и наши встречи закончатся, повергала меня (не побоюсь этого слова) в тихий ужас.
Вдобавок, я, конечно, не мог не обратить внимания, как смотрят на Настю посторонние лица мужского пола. Редко кто не сворачивал шеи ей вслед… даже те, кто шел вместе с подругой.
Ей-то к таким взглядам, без сомнения, было не привыкать… но представьте, каково было мне, едва я вспоминал о собственном лишнем весе, очках и далеко не грациозной походке…
– Это чертовски мило с твоей стороны, – заметила она небрежным и в то же время ничуть не обидным тоном (как я впоследствии убедился, такой тон вырабатывается годами обучения хорошим манерам…либо дается с рождения). Фраза относилась к букету цветов (на сей раз составленному не из одних роз), который я ей предподнес перед началом киносеанса, – Вероятно, твоя семья живет в достатке?
Тут я определенно стушевался. Не относится ли эта девчонка к категории тех, что любят разводить богатеньких лошков? Во всяком случае, парочка таких динамисток мне была известна (они учились в нашей школе).
Но представить, чтобы хоть одна из них вступилась за незнакомого парня, рискуя (не исключено) собственным здоровьем… Нет, подобное, конечно же, вообразить было невозможно.
Видя мое легкое замешательство, Настя истолковала его по-своему. Мило улыбнулась.
– Извини. Если мой вопрос бестактен, можешь не отвечать. Для меня, собственно, большого значения это не имеет…
– Мой отчим – директор малого предприятия, – я, наконец, усилием воли взял себя в руки и заставил свой голос звучать в тон голосу Насти – легко и небрежно, – Производят кондитерские изделия – всякие там суфле, мармеладки…
Она кивнула. При этом в ее взгляде (как мне померещилось) мелькнуло что-то веселое и хулиганистое.
Я уже приготовился к подколке типа: "Ты, вероятно, объедаешься сластями, поэтому такой толстый?", но, конечно же, ничего не услышал. Ни намека на неумеренное потребление сластей (к слову, не так уж сильно я и люблю конфетки-мармеладки), ни упоминания о своем лишнем весе.
Повторяю, эта девочка была отменно воспитана.
Нехорошие мысли меня посетили позднее – вечером, дома. Ладно, эта девчонка слегка развлеклась за мой счет (впрочем, поход в кино, попкорн, кола и букет тепличных цветов – не слишком высокая плата за роскошь общения с девушкой из числа тех, кем я обычно (лет с тринадцати) лишь любовался со стороны, без малейшей надежды на то, что на меня обратят внимание (о свидании я уж не говорю).
Однако, что дальше? Расставаясь, напоследок она коротко бросила мне: "Звони", вот и все.
И кто даст гарантию, что, позвонив Насте снова, дня через два-три, я не нарвусь на сухой и холодный отказ увидеться? Да кто я, в самом деле? Закомплексованный подросток, обремененный лишним весом, неловкий, неспортивный очкарик и тюфяк… Тот же Гарик со своей "теплой" компанией будущих урок и алкашей внешне смотрится куда выигрышнее меня!
…Промаявшись полночи (и так и не сумев успокоить свое излишне критично настроенное альтер-эго), я наконец решил – если сумею выбросить из головы эту девчонку, поступлю наиболее мудро.
Но увы. Как правило, наши благие намерения зачастую идут вразрез с нашими поступками… И вместо того, чтобы снова сводить одноклассницу Малинину в кино (или для разнообразия в музей), я спустя два дня опять набрал телефонный номер Насти…
* * *
ИНТЕРЛЮДИЯ
"ВУЛЬФ"
…Еще не открыв глаз, он ощутил сильнейшую боль в голове, тошноту, а также звон в ушах. "Похмелье?", мелькнула абсурдная догадка. Чушь. Он не алкоголик (во всяком случае, с похмелья страдал лишь пару раз в жизни, в юности. Первое похмелье испытал на следующий день после окончания военного училища, второе – после того, как отметил с друзьями выпуск из института военных…)
"Вульф" едва не подскочил на постели – память вернулась внезапно, и походило это на довольно сильный (хоть и не смертельный) удар током.
Бейрут. Они со Стрельцовым – в роли журналистов-международников с BBC… Точнее, он, "Вульф" (по документам – Майк Уэлш) – журналист, "Стрелец" же (Томас Бейли) – фотокорреспондент. Площадь в центре города. За минуту до взрыва "Вульф" видит субъекта, за которым второй год безуспешно охотится Интерпол вкупе с различными ведомствами европейских государств – членов ООН, занимающиеся борьбой с терроризмом… Стрельцов его даже успевает сфотографировать… или не успевает?
Где сейчас Стрельцов?
И где находится он сам – капитан госбезопасности Сергей Волконский (в настоящий момент – Майк Уэлш, британский подданный, "журналист-международник"?)
От невыносимой головной боли "Вульф" слабо застонал. Спустя несколько секунд дверь в помещение (комнату, обставленную довольно скромно, в европейском стиле) вошла женщина средних лет, с напряженным взглядом. В руках она держала поднос, на котором стояли бутылка минеральной воды, стакан… а также находилось нечто, прикрытое белой салфеткой ("Лекарство?" – мелькнуло у "Вульфа" в мозгу).
– Вы в порядке? – спросила дама по-английски с легким французским акцентом.
"Вульф" прикрыл глаза. Он все еще не понимал, где находится и что в настоящий момент ему угрожает. Но на всякий случай решил молчать.
Просто молчать. Молчание, как известно, золото…
* * *
Настя
…Урок литературы закончился, и преподавательница Маргарита Сергеевна, жестом дав понять ученикам, что они свободны, обратила свой неумолимый взор на Настю.
– А ты, Воронцова, останься…
– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться… – талантливо спародировал ехидный голос Броневого Коржиков, но, встретившись с гневным взглядом педагога, спешно ретировался.
Настя обреченно перешла за первую парту, аккурат напротив учительского стола.
…О чем пойдет речь, она, разумеется, догадывалась – "королева Марго", помимо всего прочего, руководила школьным драмкружком.
– Настя, я все понимаю, – как обычно, разговор начался исподволь, и голос Маргариты звучал почти искренне. Искренне и сочувствующе. – Папа давно немолод, у него… м-м… проблемы со здоровьем… Ухаживать за ним, кроме тебя, некому…
"Ну почему же некому? – Настя мысленно усмехнулась, – Претенденток полно, только свистни… Другое дело, что интересует их не столько профессор Воронцов, давно перешагнувший пятидесятипятилетний рубеж, сколько его просторная квартира, неплохие десять соток в дачном поселке… и кое-какие сбережения, не говоря уж о фамильных драгоценностях мелкопоместного дворянина Вяземского, с приходом к власти большевиков предусмотрительно изменившего фамилию и назвавшегося учителем церковно-приходской школы… что, впрочем, впоследствии не спасло его от лагерей…"
– Ты меня не слушаешь, Воронцова?
Настя оборвала неуместные в данный момент мысли о своих родовых корнях, со стороны отца, разумеется.
Происхождение ее матушки было "покрыто мраком". Эта тема вообще находилась под строжайшим запретом.
"Не мне ее судить, – как-то сказал Воронцов дочери (Насте было четырнадцать), – Лучше об этом не думать… Лариса всегда была рабой своих страстей и желаний, а подобная жизненная позиция ни к чему хорошему не приводит… Надеюсь только, что ты не унаследовала этой дурной черты характера."
Настя тоже надеялась. В противном случае…
– Дело не в моей занятости, – чистым голосом если не лучшей, то одной из лучших учениц произнесла она, – Я не стану играть Джульетту, если роль Ромео станет исполнять Сибирцев.
Учительница в деланном недоумении вскинула аккуратно подщипанные (и аккуратно подрисованные) брови.
– Но почему же, девочка моя? Чем Игорь Сибирцев тебя не устраивает? Такой воспитанный, культурный юноша, симпатичный, опрятный…
"Очаровашка Дориан", снова встрял ехидный внутренний голос, и, конечно же, Настя испытала прилив сильнейшей досады – досады на духовную слепоту взрослых, не способных разглядеть за привлекательной внешностью, обаянием и хорошими манерами (а у него действительно были отменные манеры) Игоря Сибирцева личину существа похотливого и, не исключено, подловатого.
– Хорошо, – Настя в упор посмотрела на Маргариту Сергеевну, – Если вам так уж нужна Джульетта в моем лице, то Ромео пусть будет… Коржиков.
Тут она позволила себе скупо и мимолетно улыбнуться.
Лицо Марго вытянулось и покрылось красными пятнами.
– Это такая шутка, Воронцова? Весьма неудачная, должна заметить. Не скрою, Коржикову мы прощаем многие… м-м… странности за его блестящие интеллектуальные способности…
– И победы в математических, физических, химических олимпиадах, – невинно вставила Настя.
Маргарите Сергеевне удалось, наконец, взять себя в руки.
– И за это – тоже, – невозмутимо кивнула она, – И за прекрасное знание литературы. И за талант к рисованию…
"Шаржам, так точнее", мысленно усмехнулась Настя. Шаржам сколь удачным, столь и злым…
Хорошо, что Марго не видела карикатуры на себя.
– Но его внешний вид… эти вызывающие кольца в ушах, носу, бровях! Не удивлюсь, если у него на теле и татуировки имеются!
"Не имеются", едва не слетело у Насти с языка. Марго ее наверняка поняла бы превратно, а объяснение-то являлось вполне невинным – Настя с Коржиковым зачастую вместе ходили на пляж. Как хорошие приятели и только.
(Но поди докажи свою невинность тем, кто изначально настроен облить грязью и тебя, и все твое поколение!)
– Это было бы режиссерской находкой, – сдерзила Настя, прекрасно, конечно же, зная – Коржиков исполнит роль пылкого влюбленного в одной из самых известных шекспировских пьес лишь через Маргаритин труп.
"Королева Марго" кисло улыбнулась.
– Ценю твое остроумие, Воронцова, однако… ты так и не объяснила, чем тебя не устраивает Сибирцев? Откуда такой антагонизм?
Настя опустила глаза, уставившись в стол, и вполне естественно покраснела.
– Они поспорили, – тихо сказала она, изо-всех сил сдерживая рвущийся наружу дурацкий (определенно нервный) смех, – Поспорили… на меня. На двести условных единиц. В валюте.
Маргарита от удивления приоткрыла рот, отчего выражение ее не блещущего ни красотой, ни молодостью лица сделалось откровенно глупым.
– Кто поспорил? И… на что?
Настя спокойно посмотрела на педагога.
– Поспорили Коржиков с Сибирцевым. На то, что Сибирцеву удастся меня соблазнить… до окончания этого учебного года. Вот поэтому он и настаивает на моем участии в спектакле, понимаете?
Маргарита побагровела.
– Откуда тебе об этом стало известно? – сдавленно спросила она.
…Откуда? Элементарно, Ватсон. Конечно же, от Коржикова.
"Решил увеличить шансы на победу?" – раздосадованно спросила Настя у того, кого больше не могла безоговорочно считать своим другом.
"Решил тебе помочь, Василиса," – невозмутимо ответил Вениамин, чья игра "под панка" никогда ее не обманывала – когда настанет время задуматься о карьере, Коржиков преспокойно извлечет железки из ноздри, брови и ушей; аккуратно пригладит "петушиный гребень" и, облачившись в цивильный (скромный, но дорогой) костюм, преобразится в идеального "офисного хлыща". Высокий интеллект и имидж "панкующего придурка" – в этом был весь Веня Коржиков. Выгляди он "ботаником", никогда не завоевал бы той популярности, которой сейчас пользовался.
Все просто. В школе умников обычно недолюбливают, а к придурковатым "клоунам" относятся снисходительно. Поэтому Коржиков и разыгрывал роль "клоуна". До поры, до времени.
…– Я не могу вам назвать его имя, – Настя скромно опустила ресницы, – Но, поверьте, все поведение Сибирцева говорит о том же…
Маргарита Сергеевна снисходительно улыбнулась.
– Многим девочкам польстило бы внимание такого юноши… Ты не думаешь, что кто-то просто видит в тебе потенциальную соперницу и поэтому измышляет подобные… инсинуации? Я, во всяком случае, отнеслась бы весьма критически к таким… э-э… заявлениям…
– Неважно, – устало сказала Настя, – В любом случае в артистки я не гожусь… а если исходить из того, что вы только что сказали, желающих исполнить роль Джульетты для Ромео Сибирцева найдется немеренно.
Марго поджала и без того тонкие губы.
– Ну хорошо, Настасья, – произнесла она спустя несколько секунд, куда суше и холоднее, нежели минутой раньше, – Надеюсь, ты понимаешь, что твое упорное нежелание участвовать в школьных мероприятиях не лучшим образом скажется на твоей выпускной характеристике…
Последнюю фразу дипломированному филологу произносить определенно не следовало.
Взгляд потемневших глаз ученицы невольно заставил Маргариту Сергеевну мысленно передернуться. "Красивая, чертовка, – неприязненно отметила педагог со стажем, – И почему такие мордашки (и такие фигурки) обычно достаются прирожденным стервам?"
В следующее мгновение Настя блестяще подтвердила умозаключение учительницы.
– У вас сын, кажется, Маргарита Сергеевна? – с ласковостью в голосе (и неприкрытой злостью во взгляде) поинтересовалась Настя, – Который учится в девяностой школе, да? С физико-математическим уклоном?
В первую секунду растерявшейся "королеве Марго" удалось-таки взять себя в руки и окинуть ученицу холодно-высокомерным взглядом.
– И что? Какое это имеет отношение к обсуждаемому нами предмету?
Настя безмятежно улыбнулась и пожала плечами. Сейчас бы элегантно закурить… но только не в стенах гимназии. И не при Марго (тонкие Vogue с ароматизированными добавками лежали в школьной сумке. Наряду с зажигалкой. Шестнадцатилетняя Настя вовсе не считала курение пороком (да и вряд ли кто-то из сегодняшних школьниц – не говоря уж о школьниках, – так считал.)
– Да никакого отношения, собственно, – небрежно протянула десятиклассница Воронцова, – Это не имеет. Ко мне. Что же касается вашего сына – он наверняка мечтает поступить в вуз? И, конечно, к моему папе, – взгляд на собственные ухоженные, покрытые бесцветным лаком и достаточно коротко подстриженные ногти, – Все это тоже не имеет отношения… несмотря на то, что он профессор, завкафедрой и преподает высшую математику в крупнейшем университете страны…
Настя ослепительно улыбнулась. Маргарита Сергеевна ее улыбку, разумеется, не поддержала.
После сказанного сквозь зубы: "Свободна, Воронцова", Настя вышла из класса, не забыв вежливо попрощаться с педагогом.
…Ощущала ли она себя победительницей? Ну, возможно, на четверть, не больше. Противно было спекулировать именем и положением отца, что ни говори…
Достав мобильный телефон, она, после некоторого раздумья, набрала номер Дэна. Здесь, во всяком случае, ее не подкарауливала опасность быть соблазненной.
Тут она соблазняла сама.
* * *
ИНТЕРЛЮДИЯ ВТОРАЯ
…Постоянное напряжение, опасность разоблачения; наконец, неопределенность собственного положения – все это, разумеется, далеко не лучшим образом сказывалось на самочувствии контуженного "Вульфа" (утешало одно – серьезных ранений, требующих помещения его стационар и интенсивного лечения, он не получил).
Вдобавок его, похоже, продолжали принимать за англичанина (корреспондента BBC), посему следовало следить за своей речью, чтобы невзначай вместо fuck с языка не слетело сокровенное российское б…я. Судя по услышанным невзначай отрывкам разговоров хозяев дома, "Вульф" сделал вывод о том, что здесь обитают специалисты по инженерным коммуникациям, прибывшие из Франции (но неплохо владеющие разговорным английским).
Почему они, обнаружив при контуженном "Вульфе" английский паспорт, до сих пор не обратились в британское посольство, для русского разведчика оставалось загадкой. Такой же загадкой, как и то, почему его выхаживают на дому, а не в госпитале…
На третий день "Вульф" почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы попросить у хозяев телефон. Дама (мадам Берже, как она ему представилась) после некоторого колебания принесла мобильник, однако, из комнаты (а этого требовали элементарные правила приличия) не вышла, посему "Вульфу" пришлось набрать не посольский номер, а тот, по которому он мог связаться с напарником в экстренной ситуации.
К его величайшему облегчению, "Стрелец" на звонок ответил. Произнеся кодовую фразу, "Вульф" демонстративно (для мадам) извинился – дескать, ошибся номером, и прервал связь.
Ночью "Вульф" решил покинуть подозрительно гостеприимный дом, однако, не успел – стоило ему приподняться с кровати, дверь в его комнату бесшумно распахнулась и "Вульф" увидел в проеме долговязую мужскую фигуру.
* * *
Дэн
…Наконец, я заподозрил подвох – ну, не мог я нравиться ей сам по себе! Девчонке, не испытывавшей недостатка в мужском внимании лет с четырнадцати (если не раньше), понравиться такой заурядный парень, как я, попросту не мог!
…И, однако, мы с ней уже дважды посетили кинотеатр, один раз "Макдональдс" и еще раз – пиццерию, гуляли по городу (в основном по набережной. Набережная в нашем городе (как и большинстве крупных городов) являлась одним из самых живописных мест), в парке… Трижды вместе прогуливали ее псину (по отношению ко мне Лорд питал явное пренебрежение, что, впрочем, было вполне объяснимо. Казалось, рычать и скалить на меня клыки он попросту считал ниже собственного достоинства. Но стоило мне попытаться его погладить, как черный дог моментально развернулся и так клацнул зубищами в паре сантиметров от моей руки, что желание проявлять дружеское расположение к этой зверюге у меня напрочь исчезло).
Замечу, что Настя, наблюдая за данным инцидентом совершенно невозмутимо, впоследствии пояснила, что Лорд ни за что бы меня не укусил, ибо без веской причины не кусается. Он, дескать, всего лишь желал меня припугнуть, "поставить на место", поскольку ласки признает лишь от хозяина (ее отца-профессора) и, разумеется, хозяйки.
Как-то у нас зашел разговор о предках, и я (без какой бы то ни было задней мысли) поинтересовался, какова профессия матери Насти – если отец – доктор физико-математических наук, то матушка, возможно, кандидат?
Ее глаза немедленно потемнели (я тут же понял, что сморозил глупость).
– Она была студенткой, – глухо сказала Настя, глядя не на меня, а в сторону. На смирно сидящего у ее ног Лорда. – Она студентка, он препод… догадаться, что было дальше, несложно? В конце концов папа развелся с первой женой (детей у них не было) и женился на моей маме, которая, по сути, в дочери ему годилась… Ну, а после ее не стало. Вот такая история, – снова ясный взгляд серо-синих, миндалевидных глаз.
На дальнейшие расспросы я не решился. Не стало, так не стало. Возможно, так же, как не стало и моего отца…
Собственно, ее родословная меня мало волновала.
..На вопрос: "Слушай, а что ты вообще во мне нашла?" я решился лишь спустя две с лишним недели регулярных встреч с этой весьма загадочной (и, как выяснилось впоследствии, непредсказуемой) девушкой. И то сказать – решился после выпитой на двоих поллитровой бутылки "Старопрамена".
