Нэйт Аккетт Церулевый горизонт

Глава 1: Слишком медленные, чтобы выжить

Из всех переменных космоса самая непредсказуемая – человек, который продолжает идти вперёд

Ни звука. Ни ощущения гравитации. Только абсолютная, тревожная тишина. За иллюминатором кабины, в черноте вакуума, висела её планета. Весь её мир – голубоватая сфера, затянутая облаками. Все, кто ей дорог, – так близко… и так далеко. Нет, не на планете. Рядом. В таких же одноместных кораблях.

Я готова. Я готова. Готова… Почти…

Стартовый светофор замигал. Время пришло. Тиа положила ладонь на холодный рычаг управления тягой. Тишина сменилась бешеным стуком сердца. Она медленно повернула ручку. В камере высокого давления сжиженный гелий начал поступать в реакционный тракт. Газ проходил через систему индукционных форсунок, где его частицы ионизировались под действием магнитно-резонансных колец. Полученная плазма ускорялась в многослойном инжекторе. Ионизированный поток выбрасывался вперёд, на гравитационный парус, раскрытый в носовой части аппарата – плотную полусферу из многослойной ткани, покрытую изнутри зеркальным слоем золота.

Когда разогнанный поток попадал на него, он отражался назад, создавая тягу – будто корабль отталкивался о собственный отражённый импульс. Этот принцип назывался инерционно-замкнутым давлением. Работал он только в вакууме и только при чётком выравнивании полей. Иначе купол разрубал собственную волну, как парус в шторм.

Тиа выровняла давление, надавив коленом на фиксатор в боковой панели. Подача стабилизировалась. Вся система ожила – как будто её вела не топливо, а чистая воля. Капсула дрогнула. Один длинный толчок. Потом второй. Короткая пауза. Третий. Всё. Разгон начался. Тию довольно сильно вдавило в гель.

Снаружи всё выглядело по-прежнему. Справа она всё ещё видела капсулу брата.

Мы не движемся?..

Тиа оглянулась на Таэми. Казалось, это планета улетает от них, а не они от неё. Мгновение – и она уже не могла рассмотреть родной мир. Соседние капсулы только что ещё были видны… А теперь – уже нет. Звёзды на долю секунды исказились, вытянулись – и исчезли. Кабина перестала быть точкой во Вселенной. Она стала движением.

Тиа попыталась сосредоточиться. Её тело почти не ощущало ускорения – гелевая подушка гасила его. Но разум чувствовал. Он подсказывал, что реальность теперь другая.

Где-то рядом, на тех же векторах, в своих капсулах разгонялись остальные сто двадцать переселенцев. Все, кто был с ней. Те, кого она знала с детства: учитель Сарем, подруга Лайма, младший брат – в капсуле номер девять. Она даже не успела махнуть ему…

Тиа закрыла глаза. Минуты тянулись. Спустя девять минут щёлкнул механический таймер, и грави-парус сложился. Разгон окончен. Заработали манёвровые двигатели. Началась фаза замедления. Корабль медленно развернулся кормой вперёд, выравниваясь по вектору движения. Парус раскрылся. Та же самая система, что разгоняла корабль, теперь тормозила его.

Сила нарастала быстро. Гелевое кресло охватило тело Тии, поддерживая каждую косточку. Она стиснула зубы – перегрузка давила на грудь, будто она нырнула слишком глубоко.

Торможение инженеры решили сделать быстрее, чем разгон. Тиа не помнила почему, но всё работало правильно. Давление росло, и корабль стремительно терял скорость, вытягиваясь по инерционному вектору, словно стрела, которую внезапно поймали за хвост.

Тиа опустила светофильтр на очках. Было бы глупо ослепнуть, проделав такой путь… Путь в тысячи лет. Она всё понимала в теории, но на практике в голове это всё всё равно не укладывалось. Её мира больше нет. Для неё прошло буквально несколько мгновений, но пока она летела, две звезды в её системе уже столкнулись и испепелили её дом. Океан испарился. А может быть, вся планета распалась на атомы… или была поглощена чёрной дырой.

Снова разворот. Появился тусклый свет впереди. Планета.

На секунду она забыла обо всём, заворожённая зрелищем. Поверхность – рыжая, будто покрыта слоем ржавчины, с тёмными шрамами каньонов и исполинских куполов.

Красноватая пыль висела в атмосфере, придавая всему мягкое, размытое сияние. Где-то вдалеке надувались массивные округлые формы – застывшие, как мёртвые вулканы. Один из них отбрасывал тень на изрезанную равнину – тень длиной в сотни километров.

Глубокие трещины пересекали рыжие плато, словно высохшие раны. Над ночной стороной едва светилась пыльная завеса, а линия терминатора выглядела просто нереально: золото вплеталось в тонкую синеву, переходящую местами в зеленоватый оттенок.

Као Дет… Планета наших предков… Неплохо было бы не упасть на неё.

Тиа внимательно посмотрела на гравиметр. Тонкая капля ртути в прозрачной трубке замерла между двумя рисками. Не дрожит, не сползает – значит, ускорения нет. Маятник не колеблется. Ровная линия.

Она выставила оптический визир на горизонт, записала всё в бортжурнал, поставила таймер на десять минут.

Вроде стоим… Стою…

Тревожность нарастала. Она прильнула к иллюминатору. Никого не было видно.

Нужно следовать инструкциям. Подожду ещё.

Тиа потянулась к окуляру спектроскопа. Медленно поворачивала диск светофильтра, следя, как преломляется свет на краю атмосферы.

Там, где линия горизонта становилась особенно яркой, спектр рассыпался на полосы – одни чёткие, другие едва уловимые.

Голубой пик. Узкая полоса в ближнем ультрафиолете. Признак рассеяния. Она знала, что это значит: атмосфера не плотная, но есть. Скорее всего, углекислота с примесью водородных соединений. Ни кислорода, ни влаги. Но тонкая завеса пыли и газа всё же обволакивала планету. Не голая поверхность.

Каждую полосу, каждое значение – записать, сверить с эталоном, вычесть погрешности линз. Заняться делом и не думать. Не думать о самом важном. О том, что по расчётам, корабли должны были появиться в поле зрения в течение получаса. Даже с учетом максимальных отклонений по вектору. Сейчас прошёл уже час. Пока – ничего. Ни следа от кораблей. Ни одного слабого отражения.

Тиа позволила себе отстегнуться и вытянуть руки. Гель внутри крусла слабо засветился. Всё сработало идеально. Кроме одного.

Она была одна.

Слёзы зависали в воздухе – прозрачные капли боли, не падающие, не исчезающие, просто парящие рядом. Одни дрожали у ресниц, другие медленно отплывали, теряясь в полумраке кабины. Она слышала своё дыхание – хриплое, короткое. Она не сдерживалась. Зачем? Всё, что оставалось, – это плакать.

Иногда тихо, почти спокойно, пока волна боли не поднималась снова. Тогда тело вздрагивало в пустоте, будто хотело сжаться, свернуться, исчезнуть – но невесомость не давала даже этого. Невесомость была равнодушной.

Она дышала отрывисто. Каждый вдох будто боролся с чем-то внутри. В огромном, чужом мире вокруг неё не было ничего живого. А она сидела в этом крошечном замкнутом пространстве, в котором каждый предмет был знаком, а каждый звук был её собственным.

Она вспоминала Сефема. Его смех. Его привычку морщить нос, когда сосредоточен. Как он подмигнул ей, когда они шли к ракете:– Всё будет хорошо.

Они стартовали почти одновременно. Но теперь – никого. Сто двадцать человек стартовали в направлении Као Дет. Где они?

Что теперь? – думала она. – Зачем я осталась жива? Где он теперь? Пролетел мимо? Сгорел? Уснул навсегда?

Один шанс из ста двадцати. Она прокручивала в голове каждое мгновение старта. И пыталась понять – почему она? Почему одна?

Щелчок.

Он был тихим, но в этой тишине – как гром. Где-то внизу, у консоли, открылась незаметная панель. Внутри – тонкая пластина. Она точно знала, что её не было раньше. Секретный отсек с таймером. Кто-то всё предусмотрел.

Дрожащими пальцами она вставила пластину в увеличитель.

«Если вы это читаете, значит, хотя бы один из вас добрался. По расчётам – не больше шести человек из ста двадцати. Мы не могли рассказать правду. Время поджимало. Если бы мы сказали – всё рухнуло бы. Но надежда была. Хоть у кого-то. Поэтому мы отправили вас. Ковчег, стартовавший ранее, был обречен на гибель – он слишком медленный. Его старт – не попытка спасения, а имитация. Простите. Отправить вас – это единственный шанс спасти хоть кого-то».

Гнев смешался со страхом. Они утаили. Лгали. Пожертвовали всеми – в обмен на ничтожный шанс. Она замерла. Хотела закричать – но не было сил.

«Если Као Дет непригоден, продолжайте поиски. В этой звёздной системе должны быть и другие планеты в зоне обитаемости. Их мало, но, возможно, где-то среди них – то, что нам нужно».

Тиа посмотрела в иллюминатор. Ржавая планета раздражала своей безмятежностью. Она снова опустила взгляд на стекло увеличителя.

«Если вы читаете это – вы нужны. Вы должны выжить. Ради нас – всех, кто погиб. Всё остальное не важно».

Выжить – чтобы что? Допустим, я найду пригодную планету. Что я буду делать одна? Какой смысл? Впрочем, если мыслить реалистично – я её не найду. Шансов – примерно ноль. У меня кончится кислород или я погибну от лучевой болезни. Нет, сначала кончится еда. Потом вода. Потом кислород. И вообще, выжить я не должна была. На самом деле – я уже мертва. Всё бессмысленно.

Изнемождённая, она прикрыла глаза – как ей показалось, на секунду…

Перед ней возникла крыша их дома в свете вечного заката. В короткие промежутки между грибными дождями они часто рисовали с Сефемом мелками прямо на поверхности крыши. Потом дождь всё стирал – и они начинали заново. С каждым разом рисунки становились всё совершеннее…

Сквозь дрему ей показалось, что вдалеке, на орбите, есть что-то, кроме её корабля. Жаль, что это сон, – подумала она. Но вдруг к ней вернулось ощущение реальности. Адреналин резко ударил в кровь.

Корабль.

Тиа впилась в него глазами. Деталей не было видно – невооружённый глаз тут был бесполезен. Резким движением, не отрывая взгляда от корабля – будто тот мог исчезнуть в любую секунду – она разложила перископ.

Нет сомнений: это механизм, созданный человеком… Созданный кем-то. Продолговатый, с тонкими выступами. Корпус – тусклый, неровный. Плавные изгибы местами прерывались чёткими линиями, как будто его собрали из разных частей.

По бокам отходили две широкие плоские пластины, почти прозрачные, но с узором – будто прямоугольная чешуя. В их поверхности отражался звёздный свет.

С одного конца – утолщение, как у головастика. Оттуда расходились короткие выступы – точно рёбра какого-то морского существа, сросшиеся с телом. С другого конца – четыре раструба, словно пасти, прижатые к корпусу. Маневровые двигатели?

Она помигала прожектором – ответа не последовало. Ни секунды не колеблясь, она включила двигатели. Вот что такое бесстрашие, – подумала она. – Когда терять уже нечего.

Металл корпуса местами потемнел, но ближе к середине на нём блестело потрескавшееся золото. Светофильтр? Гравипарус, сложенный вдоль корпуса?.. На сигналы корабль по-прежнему не отвечал. Подлечу-ка я вплотную.

Гравитация, радиация – всё без изменений. Не похоже, что кораблём пользуются: выглядит безжизненным. Облетая вокруг объекта, она заметила небольшой розовый прямоугольник. Маркировка?

Не видно иллюминаторов и люков. Всё закрыто, как запаянная скорлупа. Либо это не корабль, либо существам, создавшим его, не нужны люки…

Учёные с Таэми говорили, что, вероятнее всего, вселенная населена множеством форм жизни. Формами жизни, которых нельзя увидеть. Которые не нуждаются в свете или воде. Что, если кто-то живёт внутри звезды? Или дышит лавой, как мы воздухом? Тогда их корабли тоже будут другими.

Она посмотрела снова – и смогла разглядеть соединения. Примитивные, на резьбе. У них что, нет лазерной сварки?.. Что ж… если рассуждать с точки зрения наших учёных, ЭТО создали люди. Или кто-то очень похожий.

Тогда почему нет входа?..

Это… не корабль. Это что-то иное. Собранное. Цельное.

Ещё картинка! Она сильно выцвела. Что-то вроде полукругов… Дрожь пробежала по её телу. Ниже она увидела надписи. Конечно, не на её языке. Но это ТОЧНО надписи.

Она не знала, что значили эти символы. Не знала, почему их оставили. Может быть, те, кто это написал, хотели, чтобы кто-то это прочёл. Кто-то другой. Далёкий. Может быть… я?

Но что они означают?.. Разве можно понять чужую мысль через форму и цвет, если вы никогда не говорили на одном языке?

Она знала, что человечество, возможно, живёт и на других планетах. Учителя рассказывали о Переселении – о том, как древние люди, спасаясь, полетели в разные стороны с Као Дета, на своих примитивных кораблях. Совсем как мы сейчас…

Получается, я – участник второго Переселения. Так это назовут в книгах. Если кто-то выживет.

Может ли это быть инструкцией? Картой о том, где их искать? Или всё-таки это не люди вовсе?..

Но зачем? Если это не транспорт – тогда что? Послание… или просто мусор?

Она представила, как он дрейфовал веками. Да, очень похоже. Всего лишь забытый мусор. И не важно, чем он был ранее. Интересно, но мне он не поможет.

Као Дет оставался позади, сияя алым светом, но звезда уже пряталась за его краем, и её лучи угасали.

Идея была простой: оказаться в тени планеты, исключив всё, что может мешать наблюдениям. Свет, тепло, излучение – всё. Оставить только холод, тишину и звёзды. И, если повезёт, другие планеты.

Внутри капсулы стало темно, будто кто-то повесил плотное одеяло на иллюминаторы. Лишь приборы давали лёгкое, зеленоватое свечение.

Чёрная, спокойная тишина. Подождав пару минут, пока глаза привыкли к темноте, Тиа подтянулась к телескопу, сняла фиксатор, повернула шарнир, зажала стопор. Визир уже был настроен. Блокнот – в сетчатом кармане у бедра. Карандаш – в специальном кармашке на плече. Счётная машина встроена в обшивку.

Поднесла глаз к окуляру – и начала смотреть.

Сперва – звёзды. Мириады. Они были неподвижны, как точки в замёрзшей воде.

Тиа начала сканировать по секторам: левый верх, правый нижний, центр. Каждые десять минут – пауза, перенастройка, повтор.

Первую подвижную точку она заметила через минут сорок. Слабая, почти у края поля зрения. Двигалась быстро – чуть быстрее, чем она ожидала. Очень близко к звезде. Слишком близко. Она засекла её движение, сделала пометку. Через полчаса убедилась: объект слишком горячий, слишком яркий, почти расплывчатый. Атмосферы, похоже, нет. Отброшено. Слишком адово.

Остались две.

Одна – почти идеально круглая. Чёткие контуры, синий оттенок. Медленно, но устойчиво двигалась по звёздному фону. Её свет был чистым. Без дрожания. Без пульсаций.

Другая – мутная. Как будто завёрнутая в дым. Свет её был мягким, с лёгкими перепадами яркости. Она не мерцала – она как будто… жила. Менялась. Тиа проверила ещё раз – фаза изменилась чуть быстрее, чем у другой. Значит, ближе к звезде.

Идеально. Две планеты между ней и звездой. Обе – потенциальные кандидаты. Она достала логарифмическую линейку, пересчитала угловую скорость, прикинула примерные орбиты. Вторая – та, что ближе, – получала больше тепла. И у неё точно была атмосфера. Толстая. Первая выглядела уютно. Как спокойное море. Но… слишком спокойное.

– Если жизнь где-то есть, – пробормотала она и оторопела от своего голоса. Впервые в этой звёздной системе она говорила вслух, – жизнь не любит простоту. Она любит прятаться.

Она заколебалась. Посмотрела снова. И снова. Перевернула блокнот. Начертила круги – орбиты. Сравнила данные.

Дальняя – надёжная. Ближняя – туман.

Но, возможно, под этим туманом есть нечто большее. Плотная атмосфера значит: давление, погода, движение. Таэми ведь тоже постоянно в облаках…

Она сделала выбор. Отметила кружком – ближнюю. И приступила к действиям.

Сначала – разворот.

Планета, которую она выбрала, находилась ниже орбитальной плоскости – значит, нужен лёгкий наклон. Плавно повела нос капсулы вниз. Маневровые сопла за бортом едва слышно шипели – с каждым толчком капсула вращалась на доли градуса. Она ловила нужное положение по звёздам. Через пару минут всё совпало. Теперь планета была почти прямо по курсу, с учетом смещения. Капсула направлялась к ней – хотя расстояние между ними измерялось миллионами километров, и на этой тяге долететь быстро не получилось бы.

Гравипарус занял своё место. Теперь – расчёты. Разогнаться на половину пути, затем тормозить – на вторую половину. Простая симметрия.

Включу двигатель на минимальную тягу на 26 минут 34,25 секунды. Потом столько же – на торможение. Повернуть корабль на 43,25 градуса, чтобы не разминуться с планетой. Она ведь тоже движется. Она ещё раз пробежала глазами по расчётам. Всё вроде сходилось: ускорение, время тяги, точка торможения. Траектория выводила её точно к цели. Даже слишком точно.

Она нахмурилась.

– Подожди-ка…

Смоделировала путь карандашом прямо на планшете – прямая линия в пустоте. Линия упиралась в маленький кружок – третью планету.

– Ты издеваешься? – буркнула она, поднося планшет ближе к глазам. – Выжить, чтобы погибнуть из-за проблем с расчетами?

Она поправила расчёт. Чуть меньше тяги. Чуть раньше сброс скорости.

– Ну уж нет. Я, конечно, хотела ближе посмотреть… но не настолько близко. Перерасчёт. Округление в меньшую сторону. Окей… 26 минут 34,05 секунды. Теперь всё верно.

Не колеблясь, затянула ремни потуже.

– Три… два… один…

Рукоятка упёрлась с усилием, капсула дрогнула. Манёвр начался. Медленно. Аккуратно.

Она следила за движением визирной шкалы. Записывала время. Проверяла курс. И, снова – сомневалась. Сомнение – всегда часть открытия. Без него не бывает честного выбора.

Капсула ушла с орбиты.

Теперь – к новой цели, миру в облаках, похожему на Таэми. К планете, где, возможно, всё ещё живы те, кто создал этот странный, забытый искусственный спутник.

Тиа замерла у иллюминатора.

Большая. Голубая. Завораживающе красивая. Планета висела в темноте, наполовину освещённая звездой, и казалась такой… живой.

Сбоку висел естественный спутник. Мёртвый. Каменный. Ослепительно белый. Его поверхность была испещрена кратерами, отполирована тысячами лет. Он казался совершенно безжизненным, но спокойным – как тот, кто уже всё пережил.

Тиа молча смотрела на эту парочку. Их танец продолжался в тишине.

Она прижалась лбом к стеклу. Её капсула зависла примерно на одинаковом расстоянии от луны и планеты – достаточно близко, чтобы видеть атмосферу, но всё ещё в тени.

Кольцо. Тонкая, бледная полоска серого тумана обвивала экватор планеты, словно шрам или дым от древнего пожара. Оно не сверкало, не было чётким, как у газовых гигантов – скорее мутным, рваным, полупрозрачным. Будто сама планета пыталась что-то скрыть. Это кольцо казалось ей ненастоящим – как пыль, собравшаяся на линзе, или след старой катастрофы, оставшийся навсегда. Оптическая ошибка? Нет, кольцо не двигалось вместе с капсулой.

Облака окутывали планету, совсем как Таэми. Но было одно существенное отличие. На планете была суша! И в этом она уже походила на древний Као Дет…

– Я совсем как кошка на пороге нового дома, – пробормотала она. – Что ж… Если там никого нет… Заведу себе зверушку. Или красивый камушек, и буду с ним разговаривать до старости.

Она хмыкнула и потянулась к спектроскопу.

– Надеюсь, делаю это в последний раз.

Полосы появились не сразу. Сперва изображение было мутным. Потом они стали робко показываться – дрожащие, тонкие, как дыхание.

Она ловила фокус, медленно вращая боковое колесо. Спектр сдвигался, оживал. Это были не просто линии, не просто пики – ритм, структура, сложность. Как будто кто-то встроил в свет мелодию – слишком тонкую, чтобы услышать, но вполне различимую для глаза.

Кислород. Вода. Азот. Всё на месте. Это не догадки – узнавание. Эти сигнатуры она помнила по учебным стендам, по плакатам в классе, по тренировочным пластинам из лаборатории. Она не стала писать сразу. Просто смотрела.

– Ты не просто пригодна. Ты – знакома. Ты как дом, в котором я ещё не жила, но уже знаю планировку.

Записала только потом – коротко, сбито, рукой, чуть дрожащей от возбуждения:

Наблюдение атмосферы с использованием оптического спектроскопа. Источник – отражённый звёздный свет в скользящем касательном угле по лимбу планеты.

Цвет: церулевый (равномерное голубое рассеяние с лёгким смещением в ультрафиолет).

Чётко идентифицированы полосы поглощения:

Кислород – двойная структура. Водяной пар – динамические флуктуации. Азот – характерные боковые смещения.

Спектр сложный, многокомпонентный, с признаками устойчивого рассеяния и равномерного распределения примесей. Посторонних искажений не зафиксировано (проверено на трёх положениях преломляющего фильтра).

Заключение: высокая вероятность биосферы; атмосфера аналогична атмосфере Таэми по спектральным характеристикам.

Тиа медленно выдохнула, стараясь успокоиться.

– Надеюсь, ты не убьёшь меня.

Тиа сдвинула окуляр телескопа и настроила фокус. Планета приближалась – вернее, корабль приближался к планете – и уже висела во весь окуляр, как гигантский, пульсирующий глаз. Половина в свете, половина в тени.

И вдруг – вспышка. Другая. Блеск. Она убрала фильтр и покрутила фокус. В неярком боковом свете звезды на фоне черноты начали проступать точки. Блески, формы, куски.

Мусор.

Разный – рваный, ровный, вытянутый, изогнутый. Плоские панели. Обломки. Некоторые – подозрительно знакомые… Да. Похожи на обломки аппарата, что она видела на орбите Као Дета.

Она подвинула телескоп вверх и вниз, потом вбок. Объекты не висели – двигались. Быстро. Тиа провела по корпусу линейкой и на глаз прикинула: обломки движутся по кольцу. Примерно вдоль экватора планеты. На такой скорости даже песчинка – это смерть. Тиа перевела окуляр на полюс планеты. Там – почти пусто. Несколько точек, и всё. Место с минимальной плотностью… Она продолжила наблюдать: траектории шли почти вдоль одной плоскости. У полюса – пустота.

Значит зайду через полюс. Если занырнуть в атмосферу под углом около тридцати градусов, касательно к полярной области – можно обойти мусор и постепенно сбросить скорость.

– Наклон 30. Перегрузка будет адская, но не смертельная. – Она отметила точку входа на прозрачной плёнке и линию спуска: длинная дуга, касающаяся самой верхушки планеты. Искажения в линзах показали лёгкое свечение – это уже верхние слои атмосферы. Совсем слабое, почти неощутимое, но оно было.

Она пересчитала:

Текущая скорость – около 11 км/с. Требуемый угол торможения – не менее 30°, но не более 60°. Вход – строго через верхние слои. Ниже – перегрев. Сухие значения. Но суть была простой: если ошибётся – разобьётся. Или сгорит. Или заденет мусор и погибнет, не успев войти.

Тиа проверила шкалу ещё раз. Ориентиры поставлены. Фильтр скорректирован. Траектория выверена. Главное дождаться момента коррекции и не дрогнуть. Тиа приклеила полоску бумаги к корпусу рядом с обзорным стеклом. На ней – крупным почерком:

Наклон: 30°

Она откинулась назад, ощущая, как сжимается сердце, открыла защитную крышку над рычажками ориентации. Затем слегка повернула средний – и капсула медленно наклонилась. Планета уже занимала почти всё поле зрения. Полюс, на который она нацелилась, тонул в синеве. Там, где атмосфера была ещё едва видна, начинались отблески – пульсирующие дуги рассеянного света.

Воздух. Трение. Капсула дрожала. Вибрация усиливалась – не резко, а как будто кто-то плавно прибавлял громкость. На шкале давления стрелка поползла вверх. Температура внешнего обвода – тоже. Ощущения были не то, что неприятными – скорее странными. Тело казалось чуть тяжелее. Веки – чуть толще. Слух – ватным.

Она держалась за поручень одной рукой, а второй подправляла курс. Капсула слегка заваливалась влево – подныривала под атмосферу не идеально. Тиа дёрнула левый рычажок. Маневровый двигатель плюнул газом, едва слышно. И тут капсулу резко качнуло. Она прикусила язык, почувствовала вкус крови. Скорость возросла. Обшивка начала светиться.

– Потерпи… – прошептала она, будто капсула могла её услышать.

Сбоку – вспышка. Затем – удар. Глухой, как будто кто-то бросил камень в пустой бочонок.Что-то ударило в топливный отсек. Маленький, почти невидимый обломок, но этого было достаточно.

Топливо из бака выходило наружу сквозь пробоину со свистом. Газ вырывался тонкой реактивной струёй, образовывая маленький, непредсказуемый двигатель.

Капсула завращалась вокруг своей оси. Неравномерно. С рывками. Пальцы Тии пытались ухватиться за рычажки, но они больше не помогали – давление было уже недостаточным для работы маневровых двигателей.