Нермин Безмен
Шура. Париж 1924 – 1926
Этот роман я посвящаю всем, кто тоскует по Родине и всем, кто погиб за нее
www.limbuspress.ru
© Nermin Bezmen © Kalem Literary Agency
© ООО «Издательство К. Тублина», 2022
© А. Веселов, оформление, 2022
Благодарности
Сердечно благодарю всех сотрудников издательства Doğan Kitap, работающих под руководством дорогой Гюльгюн Чаркоглу, которая с самых первых дней нашего знакомства искренне интересовалась мной и моим творчеством. Благодарю директора издательской группы Doğan Джема Эрджийеса; благодарю Хандан Акдемир, Айшегюль Кирпиксиз, Тубу Севен, Тубу Ай, Хюлью Акташ, Лерну Адсыз Чалган и Эрбиль Каргы за их доблестный труд и за то, что благодаря им я чувствовала себя в издательстве как дома; благодарю Асаф Танери – за то, что была дополнительной парой глаз во время работы над книгой.
Благодарю Неджлу Фероглу за то, что годы спустя мы вновь работали вместе, и за ее внимательную и аккуратную редакторскую работу, а в особенности за тщательный подход ко всем точкам и запятым.
Благодарю всех тех, чьи жизненные истории, рассказанные или написанные, обогатили мой слог, мою душу, мои мечты и помогли мне продолжить работу над циклом романов о Курте Сеите; благодарю ученых и писателей, живущих ныне и уже ушедших, в особенности Александра Васильева, Владимира Александрова, Светлану Утургаури и Ларису Васильеву; благодарю тех, кого встретила или не встретила случайно, но кто писал обо мне в своих блогах.
Дорогая бабушка, милая Мурка, благодарю тебя за то, что поделилась со мной своими горькими воспоминаниями, которые ты трепетно берегла все эти годы.
Благодарю свою дорогую подругу, композитора Анжелику Акбар, и ее мать, Галину Розенбаум-Тимченко, за то, что всегда находили время отвечать на мои вопросы. Благодарю своих читательниц, Динару Ямалееву и Галину Синякову, за то, что передали мне последние фотографии дома отца Шуры, тем самым обогатив мой фотоальбом.
Любимая Тиночка, я благодарна тебе за то, что твоя племянница так тепло приняла меня и на протяжении семи месяцев помогала мне собирать воедино объемную историю вашей семьи.
Моя дорогая семья, с которой мы связаны цепями любви и солидарности даже несмотря на то, что каждый из нас терзаем собственными духовными и физическими демонами, моя дорогая дочь Памира, милый сын Джазим и любимая невестка Ариэлла, – будьте светом моей благодарности и любви.
Я бесконечно благодарна своему мужу Толге за то, что он держал меня за руку во всех моих путешествиях и никогда не отпускал ее.
И конечно же, я благодарна своим читателям. Пока есть вы – есть я. Спасибо вам за то, что вверяете свои сердца мне и моим героям.
Дорогие читатели, я знаю, что много лет прошло с тех пор, как Шура покинула Стамбул весной 1924 года. Провожая ее с причала в Каракёе, Курт Сеит плакал, и я плакала вместе с ним. Плакали и вы, когда я рассказывала вам эту историю. Затем вы часто спрашивали меня: «Что с ней стало? Как она жила? Любила ли снова? Переписывались ли они с Сеитом? Сумела ли она его забыть? Возвращалась ли в Стамбул? Приезжал ли к ней Сеит?»
Несмотря на то, что я старательно работала с письмами, открытками, газетами и архивами, написанными на русском, английском и французском языках, и переводила их, я долго не могла написать о Шуре. Жизнь уводила меня в другом направлении, душа корпела над другими романами, а язык не поворачивался заговорить о ней. Мне казалось, что чего-то не хватает… И вот этот момент настал. Теперь я вновь готова поделиться с вами историей Шуры, ради которой я не спала ночами и которая заставляет мою душу то устремляться к небесам, то разбиваться о землю, пробуждая и веселье, и горечь, и страсть, и трепет.
Сейчас, когда прошло уже почти двадцать пять лет с выхода «Курта Сеита и Шуры» (1992 год, «Шура» издана в 2016-м. – Прим. пер.), я чувствую, как праздную знаменательную дату выходом этого романа и встречей Шуры с вами.
Когда я отправлялась в этот путь, история Шуры была ограничена письмами, открытками и историями, которыми в семь последних месяцев своей жизни со мной поделилась ее сестра, баронесса Валентина фон Юргенсбург, известная также как Валентина Таскина или наша любимая Тиночка. Однако в это же время я сумела заполучить мемуары людей, рассказывавших о жизни белых эмигрантов в Париже, и кусочки пазла начали собираться. Но я прошу вас помнить о том, что эта книга не мемуар и не историческое расследование. Эта книга – приключение, в которое я отправляюсь в надежде передать жизненный путь моих персонажей. В этом плане она не отличается от других моих романов.
Я, к сожалению, не в силах узнать и передать все мысли, всю печаль и все грани внутренней борьбы этой восхитительной женщины, которая очаровала нас всех с первых страниц «Курта Сеита и Шуры». Тем не менее с тех самых пор, как я начала работу над этим романом в 1990-м, Шура настолько крепко засела в моем сердце и я настолько близко узнала ее, что слова вылетали из-под моего пера так, будто она сама нашептывала мне их. Важно также и то, что я пыталась передать все ее чувства и переживания с максимальной откровенностью и точностью.
После расставания с Сеитом Шура продолжит свою жизнь с той же самоотверженностью, с которой она хотела бежать с ним из России после революции. Когда я впервые услышала об этом от ее сестры Валентины, то ничуть не удивилась. Шура всегда была очень сильной женщиной, и я видела это, следуя за ней по ее жизненному пути. Мягкая, спокойная и чувствительная Шура способна также быть решительной, стойкой и несокрушимой, и, читая эту книгу, вы увидите, что она проявляет эти качества не по велению обстоятельств и не из-за порывов молодости – они всегда были в ней и ждали своего часа. Я видела, как она делает сложный выбор для того, чтобы обрести веру в себя, а не для того, чтобы облегчить свою жизнь. С каждым днем я восхищалась ею все сильнее. Меня не удивило то, что после расставания с Сеитом она отвергала любые отношения, стойко принимая холод одиночества. Это Шура, иначе она не могла.
От баронессы Валентины я также узнала о том, что Шура какое-то время была моделью в модном доме Феликса Юсупова в Париже. Однако, изучая труд Александра Васильева «Красота в изгнании» (Beauty in Exile), посвященный судьбам русской интеллигенции, бежавшей за границу, имени Александры Верженской, Шуры, я там не встретила. Тем не менее я все же включила в роман рассказ Валентины, отдав таким образом дань ее воспоминаниям. К тому же Шура вполне могла работать в каком-то другом модельном доме, или же ее имя попросту затерялось в истории.
С другой стороны, я изменила одно событие, а именно – открытие моим дедом и чернокожим белогвардейцем Томасом клуба осенью 1929 года в Тарабье, в отеле «Токатлыян», записанное со слов моей бабушки. Теперь я опиралась на труд моего дорогого друга, профессора Владимира Александрова, – книгу «Черный русский. История одной судьбы», повествующей о жизни афроамериканца Фредерика Брюса Томаса.
Париж тогда был Меккой для художников, искусствоведов и меценатов. Шура дружила с Алисой ДеЛамар и Люсией Давидовой. Эти две выдающиеся женщины, одна – американка, другая – русская, в те годы были одними из ключевых фигур французской интеллигенции. Я знаю, что Шура тесно общалась с их кругом, в который входили такие известные личности, как Эрнест Хемингуэй, Иван Бунин, Пикассо, Матисс, Джордж Баланчин, Игорь Стравинский, Павел Челищев, Тамара Жева, Гертруда Стайн, Нина Берберова, князь Феликс Юсупов и его жена, княгиня Ирина Александровна. Однако из-за того, что моя главная героиня, Шура, не оставила после себя каких-либо мемуаров, встречи и диалоги с перечисленными личностями мне пришлось записывать со слов баронессы Валентины, ее семьи и друзей.
Эта книга – роман с исторической подоплекой, но не документальный в своей сути; он рассказывает достоверную историю людских жизней, но остается художественным. Поэтому я надеюсь, что вам понравится эта моя новая работа, совмещающая в себе живые красочные факты и силу воображения.
До встречи на страницах книги, дорогие читатели! Желаю вам приятного прочтения и крепко вас люблю!
Предисловие
Сейчас, когда я завершаю свой роман, мои мысли продолжают сливаться с жизненным опытом, и я думаю о книгах, прочитанных мной за долгие годы, о газетных статьях, которые я переводила, о мемуарах, открытках и письмах, о жизнях, в которых я плутала, как в лабиринте… Все, что связано с этим романом, словно выжидало момента. Словно я ждала все эти годы, чтобы написать эту историю именно сейчас. Словно история сама ждала меня.
Разумеется, без дела я не сидела. Писались новые, совершенно разные книги. Когда одна из них завершалась, я вновь оборачивала свой взгляд к Шуре, но она просила подождать еще немного. Тогда я не понимала почему. Но теперь знаю.
Время течет, жизнь становится более хаотичной, характер человечества не меняется в лучшую сторону, не учится состраданию, не извлекает уроков из потерь; все кругом стремятся уничтожить мир, природу, животных, эксплуатировать и причинять боль, угнетать беззащитных – все это ведет к радикальным переменам. История повторяет саму себя, слепо игнорируя шрамы, как будто ничего подобного не было прежде. А одно из следствий таких событий – вынужденная эмиграция.
Вынужденная эмиграция – это всепоглощающая тоска от начала до конца. Она очень, очень отличается от эмиграции обычной, когда люди пересекают границы с искренним желанием увидеть другое солнце и испробовать другое небо. Когда невольно покидаешь Родину, то покидаешь свою землю, своих близких, свое прошлое. И ждет ли их впереди богатство или бедность, им не уйти от тоски.
Именно это и явилось самой большой причиной моего интереса к романам об эмиграции. Судьбы подобных «беглецов» оставили на мне неизгладимый след и заставили делиться их историями и переживаниями в своих романах.
Мне очень повезло, что моим предкам удалось преодолеть тяжести эмиграции и изгнания, бороться с невзгодами гордо, не потеряв идентичность, душу, и выстроить жизнь с нуля. Они оставили мне в наследство крепкие гены, невероятно богатое прошлое и ворох горьких воспоминаний.
Должно быть, из-за того, что я ношу их печаль, тоску, потери и надежды глубоко в себе, я тонко чувствую других эмигрантов. Неважно, откуда они, кем были их предки, откуда и куда они пришли и как живут ныне.
Наша жизнь – это совокупность отрезков времени, и любому из нас отведено разное их количество. И каждый из этих отрезков несет с собой счастье или горе, удовольствие или муку, любовь или одиночество.
Жизнь нашей Шуры, чья жизнь и борьба прошли в разных городах и странах с очень разными условиями, сложилась именно так. Она жила, стремясь поступить с каждым по справедливости, разделяя и счастье, и боль своих друзей и близких…
Персонажи романа
Ален
Александра (Шура) Юлиановна Верженская
Алиса Бабетт Токлас
Алиса ДеЛамар
Андренина (Нина) Дмитриевна Лысенко
Ангелина Петровна Белова
Анна (Анечка) Петровна
Анна Клодт фон Юргенсбург
Анна Александровна Вырубова
Борис (Боря) Ходжаев
Коко Шанель
Каппа (Карп) Давидов
Катя Лысенко
Константин (Костя) Клодт фон Юргенсбург, барон
Курт Сеит Эминов
Леман
Люсия Давидова
Маревна (Марина Брониславовна Воробьева-Стебельская)
Максим Винавер
Монро Уэллер
Мюрвет (Мурка)
Николай (Николас, Коля) Дмитриевич Лысенко
Нина Николаевна Берберова
Нина Оболенская, княгиня
Нонна Калашникова
Ольга Баркасова-Черкесова
Поль Гийом
Павел Адольфович Клодт фон Юргенсбург
Павел Челищев (Павлик)
Пантелеймон (Паня) Дмитриевич Лысенко
Прасковья Гавриловна
Саломея Оболенская, княжна
Сергей (Сережа) Клодт фон Юргенсбург
Валентина (Тина) Юлиановна Верженская-Клодт фон Юргенсбург, баронесса Валентина Таскина
Вера Муромцева
Владимир (Вова) Дмитриевич Лысенко
Феликс Феликсович Юсупов, князь, граф Сумароков-Эльстон
Ирина Александровна Романова, княгиня Юсупова
Григорий Ефимович Распутин
Екатерина Николаевна Верженская
Гертруда Стайн
Иван Бунин
Гайто Газданов
Формы имен, встречающихся в романе
Александра – Шура, Шурочка
Андренина – Нина, Ниночка
Борис – Боря
Татьяна – Таня
Иван – Ваня
Каппа – Капа, Карп
Катя – Катюша, Катенька
Маргарита – Рита
Матрена – Мария, Мара, Матрена, Марочка
Николай – Коля
Павел – Павлик
Пантелеймон – Паня
Сергей – Сережа
Валентина – Тина, Тиночка, Тинуся
Владимир – Володя, Вова
Глава первая. Прощай, Сеит!
Весна 1924 года, Стамбул
Солнечный свет вновь залил спальню. Казалось, будто просыпались балдахин, латунная кровать, сползшее на пол одеяло, атласные шторы, комод и зеркало, стоявшее на нем, флакон духов, жемчужные ожерелья – все они вдруг приобретали цвет и форму. Будто это новый день вдыхал в них жизнь.
Всю ночь Шура не спала, и вот теперь, к утру, устав от беспокойных мыслей, роившихся в ее голове, она лежала на боку, прикрыв глаза. Она продолжала притворяться спящей, пока поцелуи покрывали ее волосы, плечи и мягко спускались к спине. Она боялась, что если повернется к нему прямо сейчас, то он заметит тревогу, что облачной завесой затмевала ее глаза. С момента их встречи прошло уже около семи месяцев, и все это время она стремилась показывать ему только лучшие черты своего характера, проявляя особую мягкость и заботу. Ей не хотелось делиться своей глубокой печалью, тоской, болью, которые скрывались за радостью и теплотой, направленными к нему. Все, что она пережила до него, уже начало казаться Шуре далекой сказкой – вскоре одна часть воспоминаний останется в ее памяти лишь приятным сновидением, а другая – кошмарным сном. Ни одно из них она не желала переживать снова, оживляя в разговорах с другими людьми. Потому что ее прошлое было цельным, единым. Она не могла отделить плохие воспоминания от хороших, пожертвовать одним ради другого. Оставалось только запереть их все глубоко в памяти и никогда не выпускать наружу.
Шура хотела бы довериться владельцу этих рук, которые с любовью блуждали по ее волосам и телу, хотела бы правильно отвечать на его любовь. Однако неопределенность, которую ей довелось пережить, побуждала ее к осторожности. Она не могла ошибиться вновь. Не могла вновь слепо последовать за мужчиной. Не могла вновь пережить подобную боль.
Внезапно, вспомнив о том, что Алену вскоре нужно будет уйти, Шура открыла глаза. Ален крепко обнял ее.
– Доброе утро! – сонно пролепетала она по-французски.
Она коснулась ладонями его рук, обнимавших ее за талию. Он выглядел так, будто хотел что-то сказать.
– Шура… – задумчиво произнес Ален, поцеловав ее запястье.
– Да?
– Ты поедешь со мной во Францию?
– Во Францию? Зачем?
– Здесь ты очень одинока. Я не хочу тебя бросать.
Шура сомневалась в том, что он зовет ее во Францию только из-за того, что беспокоится о ее одиночестве. Стараясь не выдавать своих истинных эмоций, она осторожно возразила:
– Я не одинока. У меня есть Валентина и мои друзья.
– Шура… Валентина вышла замуж. А этот твой давний знакомый? Кажется, он тоже женат.
Ее тонкие изящные пальчики коснулись обручального кольца на его пальце. Она понимала, что сейчас выглядит как ребенок с полузажившей коленкой, рана которого снова начинает кровоточить. Ален говорил о Сеите.
– Разве во Франции я не буду одинока? Скажи, что изменится?
Она откинулась на подушку и прикрыла глаза, словно блуждая где-то в мечтах. Словно искала то, что было утрачено.
– Я обречена на одиночество, – медленно продолжила она. – Неважно, где я. Я давно смирилась с этим и готова смириться с судьбой. Не беспокойся обо мне.
– Но я не хочу оставлять тебя, Шура. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше, чем это кольцо.
– Не делай этого, Ален. Хватит меня жалеть. Ты мне ничем не обязан. У тебя есть жена и дети, возвращайся к ним. Если снова окажешься в этих краях, то, возможно, мы еще увидимся. Кысмет[1], как сказали бы турки.
– Ты все еще его любишь, ведь так?
– Люблю ли?.. Не знаю. Я уже давно позабыла о том, чем ограничивается любовь. Все, что я любила и люблю, несет в себе след Сеита: Кисловодск, заснеженные сосны, звон колоколов – во всем я вижу его. Это что-то за гранью любви. Это чувство необходимо мне как воздух, и ты, Ален, его не поймешь. Оно для меня как образ Родины, на которую я не могу вернуться. Даже если я больше никогда его не увижу, мне лишь достаточно знать, что он жив. Он – часть России, которую я обрела в Стамбуле.
Ален притянул Шуру к себе и внимательно посмотрел в ее глаза, наполненные слезами и печалью. Да, она говорила правду…
– Послушай, любимая, – сказал он, – я не прошу тебя уехать отсюда насовсем. Давай просто попробуем. Поезжай со мной, давай представим, что это просто путешествие. Поверь, я хорошо понимаю, что Сеит значит для тебя, но я хочу, чтобы ты дала мне шанс… Прошу тебя.
Он заметил, с каким упорством женщина сжимает его кольцо.
– Это ничего не значит. На протяжении последних шести лет мы с женой почти не виделись. Как только вернусь домой, я решу этот вопрос. Она уже давно настаивает на разводе. Я тянул, потому что не хотел сплетен.
– Что изменилось сейчас?
– Очень многое. В моей жизни появилась ты… И я хочу тебя удержать. И я готов на все.
Ален попытался снять кольцо, но оно плотно сидело на пальце.
– Черт бы его побрал! – выругался он.
– Ален, прошу тебя, остановись! – возразила Шура, поцеловав его руку. – Кольцо ничего не меняет. Не меняет чувства, которые у нас есть. Давай забудем этот разговор и насладимся временем, которое у нас осталось.
Ален не знал, что еще сказать женщине, которую он любил и которой так стремился обладать. Он наклонился к ее преисполненному печалью лицу и поцеловал.
– У нас мало времени. Я вновь не насытился тобой, – сказал он, посмотрев ей в глаза.
Чуть позже, надев униформу, он уже стоял у двери с саквояжем.
– Любимая, – сказал он, обнимая Шуру, – я буду ждать тебя, помни об этом.
– И я люблю тебя, Ален. Но другой любовью.
– Понимаю. Я все равно буду ждать.
– Прощай, Ален.
Ален, безмолвно скользнув за дверь, начал спускаться по лестнице. Он несколько раз оборачивался и смотрел на Шуру, стоявшую в дверях. Пройдя один пролет, он ускорил шаг, как вдруг наткнулся на молодого мужчину, в спешке поднимавшегося по ступенькам.
Внезапно мужчины остановились и посмотрели друг на друга. Ален узнал Сеита. Наконец-то он увидел человека, из-за которого Шура не знала покоя. Взгляд его темно-синих с переливами глаз, самоуверенная поступь – все это было гораздо сильнее, гораздо реальнее в сравнении с рассказами Шуры.
Сеит же по звуку захлопнувшейся на верхнем этаже двери догадался, что этот светловолосый человек в форме спускается из квартиры Шуры. Кто он? Что ему было нужно? Сеит знал, что Валентина вышла замуж и Шура теперь живет одна, а то, что незнакомец выходит от нее на рассвете, да еще и с саквояжем в руках, могло означать только одно… Его словно озарило. Эта женщина, о которой он, мучаясь угрызениями совести, думал долгими ночами, завела отношения с другим мужчиной! Он почувствовал, как его нутро охватывает гневное пламя. Тем временем незнакомец уже ушел. Сеит мгновенно взбежал на нужный этаж. Дыхание будто бы застревало в горле, но не от усталости, а от обуревавших его чувств.
Шура стояла у окна и провожала взглядом удалявшегося Алена. Она любила его, и мысли о Париже согревали женщину. Она знала, что там никогда не будет чувствовать себя одинокой. К примеру, ее дальний родственник, белогвардеец Богаевский с семьей, уже перебрался во Францию. Однако она сомневалась, что сумеет оставить Сеита.
Дверной звонок отвлек ее от тяжелых мыслей. Должно быть, Ален что-то забыл и решил вернуться. Шура побежала в коридор, распахнула дверь и ошарашенно застыла. Сердце забилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Перед ней стоял мужчина, ради которого она была готова на все.
– Сеит!
И тут она заметила недобрый блеск в его глазах – в их синеве разгоралось пламя. Шура мгновенно поняла, в чем дело. Сеит не дал ей вымолвить ни слова – вошел, резко захлопнув за собой дверь.
– К чему это представление?! – сказал он, крепко сжав ее плечи. – Кто он?!
– Постой, Сеит! Ты делаешь мне больно!
– Скажи, кто он? Как долго вы вместе? Нет, молчи. Я сам скажу. В те вечера, когда ты отказывалась встречаться со мной, ты была с ним, так? А я ведь тогда даже еще не женился! Помнишь? Отвечай! Пока я ждал тебя, ты была с этим мерзавцем, я прав? – Не в силах сдерживать себя, Сеит продолжал: – А что теперь? Как любимый уехал, ты снова решила прибежать ко мне? Или у тебя есть еще кто-то? Отвечай!
Слезы градом полились из ее глаз. Шура не верила своим ушам. Что за ужасные вещи говорит ей любимый? Она ведь посвятила ему всю свою жизнь, отдала себя без остатка! Это было несправедливо.
– Сеит, послушай… Прошу, послушай! – взмолилась она, пытаясь вырваться из его хватки.
Она почувствовала, как Сеит сжимает ладонями ее щеки. Она ощущала тепло его кожи, видела, как сверкают искры в его глазах и горит лицо. Шуру трясло. Она не могла больше стоять на ногах и в бессилии начала сползать на пол.
Сеит был в ужасе от содеянного. Он мгновенно склонился к Шуре и притянул ее к себе. Он вглядывался в ее лицо и бережно гладил по волосам, чтобы убедиться, что та в порядке Он был полон раскаяния и смущения. Сеит почувствовал отвращение к себе. Его затошнило. У бедняжки кровоточила губа, лицо опухло, а на щеках отчетливо проступали белесые следы его пальцев. Она плакала тихо, обиженно. Растерянный Сеит обнял ее, и на глаза его навернулись слезы.
– Прости меня, моя Шура, ради всего святого, прости! Поверь, я не знаю, что на меня нашло! Я не сдержался. Я будто обезумел. Мне не следовало так поступать. Как я мог поднять на тебя руку? О Аллах, что со мной происходит!
Шура чувствовала, как медленно затягиваются душевные раны, нанесенные Сеитом.
– Не нужно извиняться, Сеит, – пытаясь сдержать дрожь в голосе, сказала она. – Ты все правильно понял. Я провела эту ночь с ним. И остальные ночи тоже.
Она медленно встала и пошла в ванную комнату. Сеит, последовав за ней, увидел незаправленную кровать и мятые полотенца. Всюду стоял запах чужого мужчины. Почему он пришел сюда именно сегодня? Именно в это время? Должно быть, судьба вновь решила сыграть с ним злую шутку, лишив любимой женщины. Теперь, когда все прояснилось, Сеиту следовало принять решение.
Прикладывая к щеке намоченное водой полотенце, Шура подошла к Сеиту и села на край кровати. Сеит понимал, что так она избегала его взгляда. Чувствуя, что он не может больше находиться в комнате, где до него был чужак, Сеит произнес:
– Давай поговорим в гостиной?
– Можешь устраиваться там, где тебе удобно, – ответила она, все так же прикладывая к лицу полотенце.
Выходя из комнаты, он заметил, что Шура не последовала за ним. Притянув к себе пуф, Сеит сел напротив нее.
– Шурочка… послушай… нам нужно поговорить.
Женщина медленно отняла от лица полотенце, однако по-прежнему не спешила смотреть на него. Она оглядывала углы комнаты, будто бы пыталась спрятаться от ужаса, который ей довелось пережить несколько минут назад.
– Разве мы уже не все друг другу сказали, Сеит? – едва слышно произнесла она.
– Шура, моя Шура… Если можешь, прости меня… Я знаю, это сложно, но я прошу тебя хотя бы попробовать. Я пришел сюда, потому что… – Он осекся, заметив поникшее лицо Шуры. – Впрочем, неважно. Когда я поднимался сюда, то столкнулся с тем мужчиной. Кто он? Как давно вы знакомы?
Шура ответила так, словно хотела еще сильнее разбередить свои душевные раны:
– Ален… Он капитан французского пассажирского судна. Мы знакомы шесть или семь месяцев.
– Он любит тебя?
– Ты уверен, что хочешь это знать? – с удивлением спросила Шура.
– Конечно, – мягким тоном ответил он. Сеит очень хотел, чтобы она ему доверилась. – Скажи, он правда тебя любит?
– Говорит, что да.
– А ты его?
Ее глаза вновь наполнились слезами.
– Сеит, я тебя люблю.
Сеит поднес ладони Шуры к своим губам. Он выглядел глубоко несчастным.
– Шура, моя дорогая Шура… я не принес тебе ничего хорошего. Ты уверена в его любви?
– Он позвал меня с собой во Францию.
Сеит поднялся и сел рядом с ней.
– Когда уходит его корабль?
– Сегодня после обеда.
– Что ж! – воскликнул он, резко срываясь с места и протянув к Шуре руку. – Давай собирайся, Шура! Ты тоже едешь.
Шура застыла.
– Еду? Куда? – неуверенно переспросила она.
– С ним, ты едешь с ним. С человеком, который тебя любит.
– Нет! – ошарашенно запротестовала она. – Ты не посмеешь со мной так поступить!
– Это ради твоего же блага, любимая.
– Нет! Если бы я хотела уехать, давно бы уехала! Я не хочу! Не хочу!
Понимая, насколько упрямое желание остаться в Стамбуле усложнит Шуре жизнь, Сеит в отчаянии ударил рукой по кровати.
– Ты хочешь прожить так всю жизнь? – Его голос снова стал высоким и грозным. – Хочешь жить, ожидая человека, который приходит, когда захочет? А что будет, когда он не придет? Когда он забудет о своем одиночестве в компании других женщин? Как долго ты протянешь? Десять лет, двадцать, а что будет потом?
Шура в слезах бросилась на постель. Она мяла подушку, отчаянно, будто бы в неверии, мотая головой. Сеит склонился к ней и, обняв за плечи, нежно поглаживал ее волосы. Много времени прошло с тех пор, как он видел ее в последний раз, и когда-то длинные густые локоны Шуры теперь стали гораздо короче. Он заботливо перебирал пряди, и мягкие волосы скользили меж пальцев. Точно так же, думал он, ускользает мое счастье.
– Шура, ты для меня значишь очень много, – сказал он, продолжая гладить ее по голове. – Но прошло немало времени, и все изменилось. Мы многое пережили вместе, и ты очень долго принадлежала только мне. Но что с нами стало? Почему мы так раним друг друга? Когда успели отдалиться? Поверь, я и сам не знаю ответа на эти вопросы. Я знаю лишь то, что желаю тебе счастья. Ты не должна больше разрушать свою жизнь. Тебе нужно завести семью, детей. Нам обоим нужно оставить прошлое позади и начать новую жизнь. Поверь, любимая, где бы ты ни была, ты все равно останешься моей половинкой. Навсегда, пока смерть не разлучит нас…
Шура больше не плакала. Она медленно повернулась. Горе исказило ее лицо. Она лежала на спине, с какой-то темной горечью мирясь с судьбой. Она окинула Сеита влюбленным, но беспомощным взглядом. Глаза ее блестели. Шура схватила его за руки и притянула к себе. Сеит обнял ее в ответ, и они, прижавшись друг к другу, тихо заплакали. Каждому из них хотелось навсегда запечатлеть в памяти тепло любимого человека. Как же быстро пролетели годы! Прежде они и подумать не могли о том, чтобы расстаться, а теперь прощались навеки.
– Прости меня, любимая, – шептал Сеит.
– И ты прости меня… – послышался исступленный голос Шуры. – Увидимся ли мы вновь?
– Почему бы и нет? Разве мы знали, что спустя семь лет встретимся в Москве? Возможно, судьба готовит нам новые сюрпризы. – Сеит хотел утешить ее, но на самом деле искал утешения для себя.
– Хотелось бы мне вновь оказаться в Москве, – вздохнула Шура.
Сеит подумал о предстоящем расставании. Сейчас он держал в руках любовь всей своей жизни, но уже скоро ему предстояло покинуть ее навсегда. Как вынести такое? В их глазах читалась невыразимая печаль. Они прильнули друг к другу в жадном поцелуе. Они хотели запомнить эти прикосновения на всю жизнь. Тогда они занимались любовью в последний раз.
Когда Сеит нехотя отпустил ее, Шура поднялась с кровати и направилась в ванную. Умывшись, она принялась неспешно собираться – напудрила лицо, нанесла на губы помаду. Сеит с тоской следил за ней, ведь каждое ее движение приближало их к расставанию. Шура доставала свои вещи из комода и шкафа и складывала их в чемодан. Она надела синий костюм и синие туфли. Мужчина поймал себя на мысли, что Шура относится ко всему относительно спокойно, будто бы в душе давно уже знала, что этот момент настанет. Но разве она однажды не проявила подобное хладнокровие? Там, в Новороссийске? Разве ее храбрость и самоотверженность не были одной из причин, по которой они испытали эти прекрасные отношения?
Сеит поднялся и подошел к ней.
– Тебе очень идет синий цвет, – сказал он, обнимая ее за плечи. – Ты снова выглядишь, как та девочка из зимы тысяча девятьсот шестнадцатого года.
Шура, попытавшись улыбнуться, коснулась ладонью лица Сеита.
– Сеит, помнишь ли ты, что сказал мне тем вечером у фонтана с купидонами?
– Да, любимая.
– Сможешь снова повторить те слова?
– Конечно.
– Тогда повтори. Я знаю, что это ничего не изменит, но мне хочется услышать их вновь.
Сеит, как и тогда, взял ее за руку и нежно поцеловал.
– Ты знаешь, я хотел бы быть, как они, застыть, обнимая и целуя тебя. Тогда мы могли бы вечно обнимать и целовать друг друга.
Слезы снова навернулись на ее глаза. Шура попыталась взять себя в руки. Она отстранилась от мужчины и уверенно взяла чемодан и перчатки. Окинув квартиру взглядом в последний раз, она подошла к двери. Шура понимала, что переродилась, стала совсем другим человеком, а не той женщиной, которая все утро плакала, роняя слезы над ушедшей любовью. Она шла к новой жизни тяжелым, но решительным шагом.
Такси остановилось перед домом Валентины, и Шура выскользнула из машины, чтобы попрощаться с сестрой. Через десять минут она вернулась.
Когда она подъехала к причалу, до отплытия корабля оставалось меньше часа.
Сеит отдал вещи Шуры носильщикам и, взяв ее за руку, быстро провел через отдел проверки билетов. Когда дежурный окликнул их, Сеит сказал, что с ним не пассажир, а жена капитана. Отрядив сопровождающего, дежурный пропустил их на судно.
Когда в дверь капитанской каюты постучали, Ален как раз работал над картами.
– Входите! – сказал он, не отрываясь от дела.
Юноша-сопровождающий, заглянув в каюту, поприветствовал капитана и сказал:
– Мсье, прибыла ваша жена.
– Моя жена?
Ален решил, что, должно быть, случилась какая-то ошибка, повернулся к двери и переспросил:
– Моя жена?
Он с удивлением увидел мужчину, с которым утром столкнулся на лестнице. Сеит держал Шуру за руку, чуть подталкивая ее вперед.
– Да, ваша жена, – на уверенном французском начал Сеит. – Только при этом условии я отпущу ее с вами, вы должны пообещать мне, что женитесь на ней.
Ален посмотрел на Шуру взглядом, полным любви. Вот, значит, как получилось – то, что не сумел сделать он, сделал Сеит, он привел к нему Шуру. Это немного смутило его, однако важнее было то, что Шура отныне рядом. Он с благодарностью протянул Сеиту руку.
– Обещаю, мсье Эминов.
Сеита поразило, что незнакомец знает его фамилию, и он, вопросительно нахмурив брови, повернулся к Шуре. Но она стояла к мужчинам спиной, устремив взгляд в окно.
– Надеюсь, вы сдержите свое слово, – продолжил Сеит. – Потому что все, чего я хочу, – чтобы Шура была счастлива и больше никогда не страдала. Она особенная женщина.
