Назар Валерьевич Валеев
К звёздам

Полная версия

Билет

I

Утренняя заря пробивалась сквозь тяжелые шторы яркими алыми всполохами. Кейн проснулся раньше обычного, что было на него совсем непохоже, и просто лежал в постели, настороженно ожидая, когда сработает будильник, и не находя в себе ни достаточно сил, ни воли, чтобы взглянуть на лежащие на полке часы.

– Ещё один рутинный день на работе… Опять тащиться на эту каторгу, – подумал он, с головой укутываясь в теплое, уютное одеяло.

Работа не приносила ему никакого удовлетворения, да и перспективы были весьма туманными и расплывчатыми. Ну, а если точнее, – их и не было вовсе. Но что поделать – теперь и такую работу найти было редкой удачей и люди, как правило, держались за неё как могли, несмотря на притеснения, низкую зарплату и сомнительно образованный контингент.

Всё-таки нужно было поскорее встать, пробраться в кабинет мимо этих бесконечных коробок с книгами на полу и включить ноутбук, – с некоторых пор все его свободное время уходило на чтение новостей, где он надеялся узнать хоть что-то о последних событиях.

Примерно три месяца назад произошло то, о чем многие думали, писали и представляли по-разному в разных сферах, интуитивно ожидая этого и гадая – реально ли это, или же это всего лишь иллюзии, так прочно сидящие в сознании не одного поколения людей. Представители внеземного разума из другой части галактики вышли на связь с людьми! В пустыне Гоби состоялся первый контакт недавно избранного объединенного Правительства Земли, названного, в лучших земных традициях последнего времени, Альянсом, куда вошли представители ведущих стран мира. Они, эти внеземные, тоже были гуманоидной расой, и визуально очень похожи на людей, только намного крупнее – ростом чуть выше двух метров и шире в плечах, с большими выразительными золотыми глазами и светлой кожей, цвета слоновой кости. Их волосы чем-то напоминали дредлоки, а на руках и ногах было по шесть пальцев. Они тоже дышали кислородом, но питались пищей исключительно растительного происхождения.

Выглядят-то они довольно дружелюбно, но можно ли им доверять? Люди всегда боялись неизвестности, а столкнувшись с новой, более зрелой и могущественной расой, многие задумались, а не потеряем ли мы куда больше, чем приобретём? По крайней мере, именно так считала основная часть общественности на разных форумах и чатах, которая живо подхватывала все новости и слухи, как жужжащий рой пчел в весеннем цветении.

Кейн, который, по мнению знакомых и коллег, страдал серьезной формой оптимизма и неизменно верил исключительно в самое лучшее – в случай, неожиданную удачу или в какой-то невероятный фантастический прорыв, был просто счастлив узнать, что все-таки мы не одни во вселенной! Что "эти самые внеземные" существуют и, конечно же, его очень волновали намерения пришельцев.

Но, несмотря на то, что с момента контакта прошло уже довольно много времени, особенно для людей, которые со дня на день ожидали каких-то глобальных перемен, ничего особенного не происходило. Жизнь шла дальше своим размеренным чередом, и никаких официальных заявлений от лидеров Альянса не поступало. Люди стали как будто задумчивее, менее суетливыми и теперь старались не откладывать на будущее многое из того, что хотели сделать давно, но не получалось по ряду разных причин.

II

На дворе стояла золотая осень – то самое время, которое Кейн ждал из года в год и искренне им наслаждался – чистые краски осенних листьев, кристальный воздух бирюзового неба и какая-то перманентная грусть, которая была свойственна только этому времени года, по какой-то необъяснимой причине давали ощущение торжественной радости и надежды на то, что все будет хорошо. Хотя внутренний голос, в размеренный тон которого постоянно врывались неспокойные мысли, будто говорил – да как же это и каким таким чудесным образом?

– Наверное именно в такие теплые осенние деньки старик Дюрер и создал свою таинственную и неоднозначную Меланхолию. Либо его просто кто-то сильно раздражал и он неожиданно взял кусок меди и молоток – такая мысль крутилась в голове у Кейна, когда он заканчивал бежать очередной круг на стадионе после бесконечно длинного рабочего дня, мысли о котором он старательно гнал из своей головы. Не то, чтобы он был значимо близок к миру искусства, но из университетского курса литературы он запомнил именно этого персонажа, который вроде больше был художником-живописцем.

Для своих не сильно далеко за тридцать он был в неплохой физической форме и выглядел намного моложе своих лет. В последнее время он бегал скорее для смены деятельности, ну и чтобы привести в порядок мысли после трудовых будней. Он давно заметил, что бег прочищает мозги – просто наверное потому, что когда бегаешь, они там перемешиваются, и выстроенные, возведенные в некую степень тяжелые мысли от сотрясения просто разваливаются на части, которые уже практически невозможно собрать вновь, как следует не отдохнув и не выспавшись, что уже в корне меняет многое.

Легкой походкой Кейн вышел из раздевалки. После таких тренировок он всегда чувствовал себя намного лучше и спокойней, чем до них – как будто он наконец-то сделал за день что-то действительно стоящее. В полуосвещенном коридоре за небольшим столиком сидел вахтер – старик лет семидесяти с задумчивым, но озорным взглядом прозрачно серо-голубых глаз, за которыми, казалось, было невозможно скрыть ни одной черной мысли, и застывшей на всегда тщательно выбритом и загорелом лице доброй улыбкой. Сегодня была его смена, и поэтому по всему коридору разносился аромат свежезаваренного крепкого чая с имбирем и корицей. Кейн про себя прозвал его «интеллектуальный дед», чья лысая голова, как ходячий двуногий экзамен, давно стала настоящим пугалом для местных спортсменов, да и не удивительно. Разговаривать с ним было все равно, что проходить тест на сообразительность – дед одинаково легко при необходимости орудовал шваброй в своём узком проходном коридоре и цитировал разных классиков литературы, сыпал репликами из кинофильмов разных лет, разбавляя все это героическими двустишиями всевозможных рыцарских поэм. Ну и то верно, чем спортсмены – не рыцари? Вот только сами спортсмены при этом по большей части впадали в конфуз и ступор, стараясь как можно скорее проскочить мимо деда, отграничившись почтительными «здравствуйте» и «до свидания».

Старик сидел на видавшем виды старом жестком стуле, обернувшись в шерстяную клетчатую накидку, нахохлившись, смотрел новости по небольшому телевизору, стоящему на небольшой тумбочке у стены.

– Наливай себе чаю, сынок, – сказал он приветливо, приняв ключ от раздевалки и придвигая к нему довольно емкий термос и чистый стакан. Как правило, у Кейна на такой случай с собой почти всегда была припасена плитка молочного шоколада или пачка сладких бисквитов – он всегда любил эти недолгие послетренировочные посиделки, вспоминая при этом своего родного деда, большого любителя шоколада, чьего общества и разговоров ему так не хватало, даже спустя немалое количество лет.

По новостям говорили о загадочной активности пришельцев в Антарктиде и на Северном Полюсе. Разве не удивительно – за несколько недель с небольшим температура на обоих полюсах понизилась уже на 10 градусов! Почти как до этих самых проблем с глобальным потеплением, а большие озоновые дыры в тех местах практически исчезли, что было уж совсем невероятно.

– Ну вот, глядишь, и наведут, наконец, порядок, инопланетяне-то эти, – сказал дед, делая большой глоток чая. – Раз сами мы не можем, или просто не хотим.

– Понять бы, чего они на самом деле хотят и вообще, кто они, – задумчиво пробормотал Кейн, в свою очередь, отхлебывая из стакана и вдыхая душистый аромат напитка. – Ведь если они с такой легкостью могут менять климат… На что же ещё они способны? Как далеко заходят их возможности? Какие ещё чудесные вещи они способны делать?

Неудивительно, что все местные военные почти сразу перестали бряцать оружием и летать туда-сюда над той пустыней. Особенно после того, как кто-то из военного земного правительства решил устроить озадаченным пришельцам наглядную демонстрацию земных технологий. Пришельцы прилетели на первую встречу в пустыне на одном небольшой корабле и были окружены тройным слоем наземной бронетехники и целым облаком всевозможных летающих аппаратов. Тогда они просто активировали какое-то силовое поле, приподняв всё, что было вокруг в воздух, перевернули вверх тормашками и аккуратно сложили все это на землю, включая бесчисленные самолеты и вертолеты. После этого даже самое агрессивное большинство осознало, что мы им никакая не ровня, и что пришельцы настолько превосходят нас в развитии, насколько мы превосходим людей каменного века.

– Интересно, а что мы можем дать им взамен, – сказал дед как бы полувопросительно, сняв очки, и, протерев их, и надев обратно. – Точнее, – чего они сами захотят получить? – Идет ли речь о так называемом сотрудничестве? Или дружбе? Или все это, рано или поздно, сведется к интервенции и захвату?

– Ну, если бы они хотели все тут захватить, наверное, они бы уже давно это сделали, – ответил Кейн, грея руки о теплый стакан и дуя на только что подлитый дедом чай. – Мне кажется, что хуже-то уже не будет, – неуверенно заявил он. Как и многие, Кейн не особо-то понимал, что будет дальше. Хотя он и в самом деле был большим оптимистом, и если и не верил в чистом виде исключительно в хорошее, то интуитивно на это надеялся. Правда порой даже самому себе он боялся в этом признаться, так как реальная действительность имела обыкновение все расставлять по своим местам, не считаясь ни с надеждами, ни с мечтами. Однако старик, видавший в жизни всякое, недоверчиво покачал головой, – Поэзия и оптимизм – это уж ваш удел, молодых. Нам же остаются лишь раздумья с сухими и бесцветными фактами, – сказал старик, смешно сморщив нос так, что очки прыгнули ему на лоб.

Кейн рассмеялся. – Мне кажется, вы слишком недооцениваете зерно рациональности, на котором в большинстве и базируется истинная составляющая оптимизма! Хотя, на фоне наших местных нравов, ваши так называемые сухие и бесцветные факты могут в большинстве своём показаться сказочной эйфорией.

Он поблагодарил старика за гостеприимство, который, в свою очередь, и сам был рад скоротать часок за беседой, вышел на улицу и сел в машину. Ночь была теплая и практически безветренная, и Кейн все ещё чувствовал небольшой послебеговой жар, сдобренный горячим имбирным чаем. Домой он ехал вдоль озера, на зеркальной глади которого отражалась необычно большая желтая луна и ясное звездное небо без единого облака до самого горизонта.

Вдруг небо озарилось ярким свечением, и в озеро на огромной скорости и со страшной силой ударил гигантский столп света. Мощная волна, вызванная этой непонятной силой, легко опрокинула машину Кейна, перевернув ее несколько раз в мощном потоке, а потом, приподняв её на несколько десятков метров, швырнула вниз, на обочину и схлынула обратно. Кейн интуитивно попытался отстегнуть ремень безопасности и выбраться, но ноги зажало так, что он даже не мог ими пошевелить. Он почувствовал в груди острую боль, голова сильно закружилась, и он потерял сознание.

III

Маарв сидел за огромной приборной панелью, напряженно всматриваясь в климатические показания. Разноцветные датчики радостно перемигивались, то и дело озаряясь разными огоньками, что означало, что новые данные исправно поступают с земных станций южного и северного полюсов этой живописной планеты. Было приятно осознавать, что все работает исправно и точно, тем более, что он лично написал программу и подобрал оборудование по реанимации климатических условий и их возврата до стадии умеренно благоприятных. Нужно было готовить отчет о проделанной работе, а Абуун, глава этой исследовательской миссии, не отличался ни долготерпением, ни мягким характером. Маарв был самым молодым членом команды, – по земному летоисчислению ему ещё не исполнилось и трехсот лет, что по меркам их расы считалось ещё очень ранним возрастом. Тем не менее, он уже считался одним из лучших специалистов широкого профиля по исследованию планет. Их родина – планетарная система Вриин, состоящая из трех населенных вриинянами планет, находилась очень далеко от этой планеты, которую, на своем языке они назвали Фраал, что означало Синий Шар, на другом конце галактики. Довольно долгое время врииняне наблюдали за этой планетой, – на протяжении нескольких столетий сменилось уже много исследовательских миссий с самыми передовыми учеными-специалистами по дальним и периферийным районам галактик, но именно Маарв смог рассчитать климатическую точку невозврата. По сути, он был главным инициатором первого официального контакта с земной космической организацией НАСА, которое впоследствии собрало под свою эгиду всех сильнейших ученых мира. Маарв смог убедить своих соплеменников в том, что дальнейшее промедление будет грозить людям гибелью. За последние несколько десятилетий Фраальцы весьма продвинулись технологически, однако все это ощутимо сказалось на экологическом и климатическом балансе планеты, чему они не придавали совершенно никакого значения. Промедли врииняне ещё хоть немного, печальных последствий для существования жизни на Фраале было бы уже не избежать.

Получив подробные отчеты Маарва, Абуун провел серьезную дискуссию по космосвязи с главами Сената Вриина. Он сидел, глубоко задумавшись, за своим огромным столом с включенной голографической картой Фраала, обхватив голову массивными шестипалыми руками, и не расслышал, как в рубку зашел Маарв, который не находил себе места от нетерпения, чтобы узнать, чем же закончилось обсуждение. Проблема вырисовывалась довольно серьезная, и простого решения, судя по всему, она пока не имела. По известному галактическому кодексу, младшие расы сами должны были выйти в космос и самостоятельно начать свою эру звездных странствий, заявив о себе в Большом Галактическом Совете. Увидев Маарва, взгляд Абууна потеплел. Ему нравился этот молодой ученый, который с таким достоинством терпел все тяготы этой экспедиции, отказываясь покидать мобильную орбитальную станцию уже третий срок подряд.

– Сенат Вриина так и не пришел к единому знаменателю. С одной стороны, на них серьезно давит Торговая Палата, вкупе с Кастой Воинов – ресурсы Фраала не дают им покоя, и они только спят и видят, как бы к ним подобраться под тем или иным предлогом. Да и такое огромное население – наверняка нашлось бы много желающих переселиться на наши новые колонии в Рукаве Персея, которые изобилуют ценными полезными ископаемыми. С другой стороны – каста Ученых и Жрецов, которые на протяжении нескольких поколений изучали жителей Фраала. Они считают, что из них просто нельзя выпускать с планеты с их геном агрессии. Эмоциональная составляющая фраальцев не поддается никакому анализу и вызывает опасение у многих научных сообществ вриинян. Одна из основных неприятностей, – продолжал он, – Заключается в том, что некоторые лидеры из Касты Воинов и Жрецов предлагают до определенной поры скрыть от Большого Совета факт контакта с Фраалом, и наложить вето на разработанный нами законопроект по Синей Планете. Я считаю, что этим самым мы серьезно нарушаем межгалактическую конвенцию, и многим рискуем из-за чьих-то нездоровых амбиций.

Политическая система Вриина чем-то напоминала политическое устройство многих стран Фраала – номинальным главой правительства трех их планет – малого Вриина, Прууна и Тлаана стоял верховный правитель – Раам, глава конгломерата всей системы. Но также существовал и Сенат Вриина, который в основном состоял из членов нескольких самых влиятельных кланов системы. Врииняне были зрелой гуманоидной расой, и имели немалое уважение и влияние в Большом Галактическом Совете, который управлял всеми известными звездными мирами.

У Большого Совета была своя небольшая армия с флотилией современных кораблей, которые подчинялись только членам Совета, выполняя различные поручения, решая конфликты межпланетных масштабов, проводя расследования или разного рода миссии в разных частях известных галактик.

Расстроенный Маарв вышел из рубки – он ожидал от Сената какого-то определенного и взвешенного решения. С другой стороны, как они могут прийти к чему-то, если никто из них даже не счел за труд прилететь сюда и взглянуть на все это лично. Возможно, они просто боятся, ведь не каждый день зрелые расы натыкаются на подобные планеты и выходят на контакт с разумным населением. А слишком большая ответственность, в случае если что-нибудь пойдет не так, чревата серьезными последствиями вплоть до потери положения – этим никто в Сенате рисковать не хотел. После разговора с мудрым Абууном, Маарв теперь и сам был не совсем уверен, какое решение ему ближе – он ощущал острую нехватку информации, что одновременно и злило его, и настраивало на боевой лад. – Неужели, проведя тут столько времени, я так и не смогу понять, как мы должны поступить просто из-за того, что мы все сидим тут взаперти, следуя дурацким предписаниям трусливых политиков? В его голове зрел план, который каким-то образом нужно было бы воплотить.

Несмотря на то, что несанкционированные контакты были строго-настрого запрещены, и каста воинов жестко контролировала весь околоземный периметр, Маарв решил спуститься на планету. Он искренне полагал, что проблема повышенной агрессии людей, которая так активно навязывалась кем-то в Совете Вриина, совершенно несущественна и не актуальна. Фраальцы, как новый вид, были ему очень интересны, но ему никогда ещё не приходилось сталкивался с людьми вживую. Тем не менее, гуманоидных рас в известных галактиках было немало, и даже в Большом Совете люди из старших рас имели определенное количество мест, например, таинственные лирийцы – одни из самых могущественных в Галактическом Союзе. Они выполняли функцию общегалактических стражей и по своему усмотрению, могли вмешиваться и останавливать конфликты планетарных масштабов.

Пока Маарв продумывал, как бы незаметно проникнуть на инженерную палубу, а оттуда в отсек телепортов, он попутно готовил необходимое оборудование. В общем-то, все сводилось к одному небольшому устройству, под названием конфлуатор, который удобно крепился на поясном ремне. Он имел синхронизацию со всем необходимым оборудованием их исследовательской станции и позволял делать многое – как для безопасности его владельца, так и для защиты или нападения. Про последнее Маарв старался не думать – хоть он и проходил все эти невообразимые подготовки, необходимые для дальних косморазведчиков, у него не было никакого желания воскрешать их в памяти.

На инженерной палубе дежурил сам Драам, который лично отвечал за безопасность станции, и даже по меркам вриинян, которые в своем большинстве не отличались особой сентиментальностью, в ещё меньшей степени был склонен проявлять подобные эмоции, по крайней мере, на публике. Любые просьбы, которые не касались его непосредственных обязанностей, казалось, просто отскакивали от его лица, словно оно было отлито из самого прочного металла. Ходило мнение, что получи корабль пробоину, её можно было бы залатать Драамом, и будет даже лучше, чем прежде. Еда была его единственной слабостью, несмотря на превосходную физическую форму. Вот и сегодня, коротая день за подобием настольных шахмат, и вспоминая домашнюю кухню, он внезапно уловил резкий запах таких родных и любимых пряностей.

– Вне всякого сомнения, – подумал он, – Таокй аромат мог исходить только от крета! Знаменитые вриинские галеты настаивались на самых редких и выдержанных приправах, и исходил этот дурманящий аромат со склада. Едва Драам зашел в складской отсек, как дверная переборка бесшумно закрылась. Он заметил это, но так же он увидел и одиноко стоящую коробку с кретом.

– Сначала все съем, – пробормотал он, зажмурившись от удовольствия, медленно разжевывая галету, – А потом накажу! Жестоко накажу!

Увидев, что Драам попался в ловушку, Маарв со всех ног бросился в отсек телепортов – маленькая коробка крета из бережно хранимых им личных запасов, надолго не удержит большого и прожорливого Драама. Он знал, что прыгать придется наугад, чтобы никто не отследил точку перемещения, а это представляло немалую опасность – мало ли куда попадаешь. Но решил так решил, и отступать было поздно. Он выбрал нужные настройки, включил портал, немного подождал, пока тот наберет мощность и заработает в полную силу, и решительно шагнул в бурлящий поток света.