Наташа Эвс
Метанойя. Репликация
Глава 4. Потрясение
Я не закончил свои дела
Не знаю даже, как описать мое потрясение. Чем выразить то состояние ужаса, в которое я провалился, увидев Валентина. Я будто падал в глубокую глухую нору, где с каждой секундой света и воздуха становилось меньше.
Он стоит передо мной. Глава Серого Города и всех карантинных зон. Мой брат. И я ощущаю его темный взгляд физически. Как и тогда, на далеком острове, где власть моего родственника была безграничной.
Он тот же. Тяжелый и страшный. Взгляд древнего существа. Но как? Как он вернулся сюда? И как это возможно?
Разве я мог подумать, что снова его встречу? Врата адской Изнанки захлопнулись, оставив верховного и его тринадцать братьев на своей стороне. Я установил личный шифр из рун перед адским входом, секрет которых никто не знал, поставил руну Ису, которую невозможно обойти. Он не мог выйти. Не мог. Что же произошло?
– Думаю, ты удивлен, – заметил Валентин, выдержав паузу, во время которой он дал мне достаточно времени, чтобы оценить ситуацию. – Я тебя понимаю. Но это ведь временное состояние, правда?
Глядя на безупречный образ своего родственника, я чувствовал, как холод, покрывает мое тело, а вместе с телом и душу. Ощущение темноты, исходящей от одного его взгляда, было похоже на прыжок в страшное прошлое. Я бежал от этого прошлого, но оно ко мне вернулось.
– Как ты сюда попал? – пораженно спросил я. – Ты оставил моего брата несколько лет назад.
– Не разделяй меня с твоим братом, – сказал Валентин. – Разве ты не видишь, что мы одно?
– Он долго лечился после тебя. Я его навещал, видел, в каком состоянии он находился, но он был свободным.
Валентин вынул из кармана пиджака мятную конфету, я приносил ему такие в больницу во время реабилитации, и, покрутив ее в пальцах, задумчиво улыбнулся:
– Я обещал тебе вернуться к жизни. Помнишь? А обещания нужно выполнять.
Невозможно… Пусть это будет сном. Пусть будет сном… Потому что происходит что-то страшное. Древний снова завладел моим братом, и сейчас стоит передо мной. Да, я помню наш разговор в лечебнице, в тот день я принес кулек его любимых мятных конфет. Валентин стал только приходить в себя и на мою просьбу – начать жизнь сначала – ответил обещанием. Он тогда протянул руку и сжал мое плечо, как делал обычно, имея в себе Самаэля. Но в тот момент он был моим братом, обычным человеком, свободным от тьмы. Я точно это знал. Чувствовал.
– Как ты снова сюда попал? Что ты задумал? – Мои вопросы были бессмысленными, потому что все уже произошло. Прошлое вернулось и сейчас стоит передо мной. Я не мог подумать, что за всей этой нелепой и чудовищной ситуацией с вирусом, встречу его. Того, кого несколько лет назад победил. И кого надеялся никогда больше не встретить.
Валентин бросил конфету на стол, медленно прошел к дивану и опустился в самый центр, расслабленно откинувшись на спинку.
– Я не закончил свои дела, – ответил он, глядя на меня. – Ты отказался стать главной частью будущего. Это твой выбор. Но он не влияет на мое будущее. Мы продолжаем идти к своей цели.
– Мы?! – ошарашенно воскликнул я, содрогнувшись возможному возвращению тринадцати. – О ком ты сейчас?
– Марк, – покачал головой мой родственник. – Не думаешь же ты, что я строю будущее один? У меня масса помощников.
Я перевел взгляд на стеклянные стены, за которыми виднелся Серый Город, и ужаснулся:
– Это и есть твое будущее?! Это все твоя работа?
– Скажем так: это подготовка к нашему прекрасному будущему. Мы на пути к его рассвету.
Оглядев своего изменившегося брата, я настороженно спросил:
– С чьей помощью ты собираешься воплощать свои планы?
– Грабли, на которые я наступил, остались позади. Два моих сосуда потеряли силы и значимость. У меня новые планы, более практичные.
– Это не ответ… – начал было я, но тут же осекся, увидев тяжелый взгляд Валентина.
– Сейчас я разговариваю с тобой только потому что ты мой брат, – холодно ответил он, понизив голос. – И мой бывший сосуд. К несчастью потерявший ценность. Но я пересмотрел свои планы. Теперь работаю с продолжением. Ты хотел меня видеть – твое желание исполнено. Но в любом случае тебе не позволено устраивать бунт.
– Что ты задумал? – снова спросил я, понимая, что это может быть единственной возможностью узнать цель того, что происходит. – Зачем ты мучаешь людей? Загнал нас в подвалы и заставляешь колоться какой-то дрянью. А что потом?
Валентин сменил выражение лица и улыбнулся:
– Со временем узнаешь, брат. В моих действиях нет бессмысленности, всему есть причина.
– Я отказываюсь вливать в себя что-либо. И запрещаю подходить с этим к моей семье.
– Хорошо. Только грязный ген не может находиться среди чистых.
– Так выпусти нас! – обрадовался я возможности вырваться из этого кошмара. – Дай нам уйти, открой ворота.
– Это исключено, – спокойно ответил мой родственник. – На внешней стороне вы можете способствовать новой мутации гена, а это подвергнет опасности всех живых и излеченных индивидов, когда они вернутся.
– Ты сейчас серьезно?
– Абсолютно.
– Тогда дай нашей семье соединиться, друг другу мы не навредим.
– Нет. Я не могу подвергнуть риску область, над которой работаю. Вы будете помещены в специальные отделения до выбора нашего решения.
Оглядев Валентина, я покачал головой:
– Что происходит? Почему снова всем управляешь ты? Где те, кто руководил странами?
– Они стали моими помощниками, – самодовольно ответил брат. – Число моего подчинения растет. Вспоминай: в моем будущем голову поднимет только тот, кому я позволю это сделать.
– А если я не буду подчиняться? Убьешь меня?
Валентин вздохнул:
– Убивать не в моих планах. Тот, кто отказывается от послушания, будет использован во благо нового мира.
Содрогнувшись от ответов, я всмотрелся в темный взгляд напротив, пытаясь найти в нем проблеск света, но света там не было совсем.
– Ты страшное существо. Твое место не здесь. Пока я жив, не дам в обиду свою семью. Не смей посылать к ним своих прихвостней, я буду бороться.
Темный взгляд брата метнулся на меня, сковав леденящим холодом.
– От тебя осталось только кровное родство, – сухо заявил Валентин. – И моя бывшая оболочка. Ты потерял свое преимущество и силы и встал в уровень серой массы. Поэтому сейчас ты возвращаешься на свое место, в подвал для генетически грязных. И ждешь моего решения.
После этого в комнате появились охранники и мужчина, которого я брал в заложники. По знаку рукой своего главы он остался, а меня заковали в наручники и повели обратно.
Я передвигался в таком состоянии, словно был под каким-то воздействием. Что он со мной сделал? Мой брат, который снова стал чудовищем. После выхода Самаэля, Валентин долго не мог прийти в себя, продолжительно лечился в элитной клинике, я навещал его и видел, как мучительно для него состояние, в котором он пребывал. Но со временем ему стало лучше, он начал осознавать реальность, привыкать к жизни. Врачи сказали, что ему еще долго придется быть под медицинским присмотром и делали все, что требовалось.
Что произошло потом? Как тьма снова проникла в него? Это чудовищная новость. Быть может, хуже, чем та, что мир накрыла странная болезнь. Ведь это его рук дело. А что стало с его тринадцатью братьями? Что стало с теми несчастными людьми, которые послужили сосудами для древних? Они лежали в лечебнице вместе с ним. И кто сейчас помогает моему брату?
Я был настолько шокирован, увидев Валентина, что не смог задать нужные вопросы. Но даже на те, что я задавал, он отвечал по-своему и вряд ли бы раскрыл все карты мне, его бывшему сосуду, который встал в ряд с серой массой. Он потерял ко мне интерес по причине обнуления моих способностей, я был уверен в этом. Так же бесполезна стала Мия. Такие обратники для древнего не имеют ценности и не опасны. Но это только радует, потому что говорит об одном: Валентин не знает, что мы можем вернуть сверхсилы. А если мы вернем способности, я смогу защищать свою семью, потому что сейчас у меня буквально голые руки. А с темной силой можно сражаться только сверхсилой.
На обратном пути мы пошли не в сторону моего сектора, а в сторону изолятора. На все мои вопросы, охранники не реагировали, и когда мы спустились в подземное помещение, завели меня в комнату, похожую на тюремную камеру, и закрыли решетку на замок.
Оглядевшись, я понял, что это и есть изоляция нечистого гена. Кирпичные стены с трех сторон и решетка на входе. Значит, Мию с детьми определят сюда. Но в какую камеру? И что делать дальше?
Я словно зашел в тупик. Появление Валентина превзошло все проблемы, которые возникли ранее. Он снова в прежнем образе и силе. И снова руководит. Это хуже, чем если бы главой был незнакомый человек. Потому что последнего можно было бы понять и построить план борьбы под его портрет. Но понять Валентина невозможно. Древнее существо, что им управляет, для меня непредсказуемо.
На следующий день мне принесли еду и оставили в окошке дверной решетки. Словно бешеной собаке. Вареная крупа в алюминиевой чашке не вызвала у меня аппетита, но я съел несоленую кашу, потому что не хотел слабеть. Крупа хоть и неприглядна на вид, имеет витамины и питательную ценность, что мне сейчас необходимо, потому что я собирался бороться. Как будут развиваться события дальше, непонятно, что будет с моей семьей – тоже. Но теперь я знаю, кто за всем этим спектаклем стоит, и именно после встречи с ним, я ощутил прилив сил и решимость не отчаиваться. Какое-то забытое чувство получило во мне возрождение, и я не хотел его упускать.
Через время за посудой пришли два человека в синих формах сотрудников, один катил телегу с грязной посудой, другой забирал посуду из окошка. И когда мое окошко открылось, я подошел ближе к решетке и спросил:
– Скажите, почему я здесь? Что это за место?
Молодой работник с каменным лицом молча забрал мою чашку и захлопнул окно.
– Это изолятор, – сухо бросил он, собираясь уходить. – Вы нарушитель с грязным геном. Вам нельзя находиться со всеми.
Я «проглотил» эту чушь и снова спросил:
– Много тут таких, как я? Моя семья тоже здесь? Худенькая блондинка и близнецы мальчик и девочка.
– Вы здесь до вынесения приговора, – в том же тоне ответил сотрудник, указывая второму, чтобы тот ехал дальше. – Советую изменить позицию.
«Свой совет себе посоветуй», – так и хотелось крикнуть вслед, но я сдержался. Теперь моей задачей стал поиск Мии с детьми. Но что можно сделать за решеткой? Я задавал вопрос о семье каждому, кто проходил мимо моей решетки, но ни один не ответил. У всех служащих было одинаковое маскообразное лицо и однообразная реакция.
Неужели Мию с детьми заключили в такую же клетку? Как здесь можно жить? Свет попадает только через маленькое окно в стене под потолком, там, где поверхность земли со стороны улицы. Из стены торчит металлическая полка с матрасом и подушкой, а туалет за маленькой перегородкой напротив. Это же унизительное существование. За что? За то, что мы выразили свою волю? За то, что думаем иначе, чем большинство? И вообще – думаем. Что это за общество такое? И самое страшное, что почти все настроены одинаково. Против нас.
– Одежка приехала, – объявил молодой служащий, стукнув по решетке, чем вырвал меня из размышлений. Он держал в руках пакет с тканью яркого желто-зеленого цвета, который пытался просунуть между прутьями, но ничего не вышло.
– Зачем это? – нахмурился я, поднимаясь с кровати.
– «Версаче» спешл фо ю, – съязвил парень. – Прокаженных нужно видеть издалека.
Пакет не влезал, и курьеру пришлось открыть решетку, чтобы войти в мою камеру.
– Давай, снимай серый костюм, – нетерпеливо бросил он, – меняй на «Версаче», а старый сюда бросай.
Улучив момент, я подошел к парню и спросил, где держат других отказников, где моя семья. Но опять получил посторонний ответ с ухмылкой. Понимая, что дверь сейчас снова закроют, я решился на отчаянный поступок – напал на служащего, вырубив его ударом рук по затылку. Затем достал из пакета штаны и связал ими руки парня за спиной. После оттащил его за перегородку к туалету и осторожно вышел в коридор.
Пробираясь вдоль стены, я заметил, что камеры вокруг пустые. Коридоры тоже пустовали, и я уже собирался повернуть в обратную сторону, как услышал голоса. Очень далеко, но все же. Двинувшись в ту сторону, я пришел к камерам, где находились женщины, тоже по одной за каждой дверью. Там были женщины с общины, они так обрадовались мне, что заплакали, протягивая руки сквозь решетки. И только в самой крайней оказалась Мия. Подбежав к ней, я прижал любимую тонкую фигурку через прутья и замер, вдыхая аромат зеленого яблока. Боже мой, когда же кончатся эти испытания… Как мне не хватает нашего дома, запаха ягодного пирога и улыбок любимых.
– Где дети? – торопливо спросил я, увидев, что в камере больше никого нет.
Мия подняла на меня глаза и покачала головой:
– Они детей держат отдельно. Говорят, в целях защиты, но это отговорки. Марк, их нужно найти…
– Это он, – прошептал я, склонившись ближе, словно от страшной новости смотреть в глаза любимой было стыдно. – Он вернулся. Мой брат снова прежний, и он стоит во главе всего…
– В-1.01, вы нарушили правила изолятора, – раздался монотонный голос позади.
Я обернулся и обомлел: передо мной стоял человек со светящимися синими глазами. Модифицированный. «Синий» – как их называли на острове Северный Брат.
– В-1.01, вернитесь на место, вы нарушили правила изолятора, – повторил мужчина.
Сначала я растерянно шагнул назад, но когда синий направился ко мне, стукнул его со всей силы, отчего тот упал назад.
– Плевал я на ваши правила, понял? Где мои дети? Отвечай!
Бросившись к мужчине, я навалился на него и молниеносно заломил ему руку за спину, дернув ее вверх. Поверженный взвыл и захлопал свободной рукой по полу.
– Где вы держите детей? – повторил я. – Отвечай, сейчас же!
– Это другое отделение, – захрипел синий. – Я там ничего не знаю.
– Где оно находится?
– В дальней части изолятора…
В этот момент я услышал женский крик и одновременно удар по голове, после чего все потемнело.
Очнулся я в белой комнате, лежа на боку. Рядом стоял охранник, а надо мной склонилась девушка в синем медицинском костюме. Я было дернулся, но девушка меня остановила:
– У вас рана на голове, не шевелитесь, идет процесс заживления.
Как и в прошлый раз возле раны поводили странным прибором, похожим на пистолет термометрии, и через пару минут моя голова была исцелена.
– А если вы меня убьете? – задумчиво спросил я, продолжая лежать на боку. – Тоже вот так оживите? Мертвых воскрешаете? А?
– Мы никого не убиваем, – улыбнулась девушка, снимая перчатки. – Полежите немного, у вас легкое сотрясение.
– Легкое сотрясение… Какая ерунда, – саркастически усмехнулся я. – Для вашей технологии оторванная рука не проблема, правда?
Мне не ответили. Все просто выполняли свою работу. Но меня несло, и я снова выступил:
– Давно этим занимаетесь? Признавайтесь, под руководством Валентина Штефана создаете химер, да?
Девушка испуганно посмотрела на меня и продолжила складывать какие-то пузырьки.
– А с детьми что делаете? – не унимался я. – Где вы их держите? Для чего вам дети? Ну, ответьте мне! Что вы молчите?!
– В-1.01, у вас повышен эмоциональный уровень, – механически произнес синий, который находился у входа.
– И что?! – крикнул я поднимаясь. – Что мне твой уровень говорит? Мне нужны мои дети! Тупое ты создание… Где они?
– Успокоился! – угрожающе прорычал охранник, щелкнув затвором автомата.
Глянув на вооруженного здоровяка, я дернул головой:
– Стрелять будешь, щелкунчик?
– Если надо – буду, – огрызнулся тот, махнув стволом.
– У него статус, – будто напомнил вошедший мужчина, в котором я узнал того, кто снимал с меня колючие наручники и предупреждал быть осторожнее. Он всегда проявлял ко мне внимание.
– Я его статус на копье вертел, – грубо усмехнулся охранник в ответ.
– Эти слова ты главному потом и скажешь, – спокойно отозвался мужчина, опустив коробки, которые принес. – Когда он вызовет тебя в башню.
Охранник тут же изменился в лице и обдал меня ненавистным взглядом.
– Спасибо, Питер, – обратилась девушка к моему защитнику. – Тут не все, еще три штуки в табеле. Принесешь?
– Конечно, дорогая, – отозвался тот. – Для тебя луну достану.
Через время он возвратился с коробками, как раз в тот момент, когда зашумели рации, и охранников с корпуса попросили срочно прибыть в красную зону. Наш здоровяк оставил меня на попечение синего и удалился.
– Я отведу его, – кивнул на меня Питер, обращаясь к синему. – Оставайся тут.
– Командир сказал, чтобы это сделал я, – возразил тот, но мой защитник возразил в ответ:
– Его здесь нет. Сейчас командир для тебя я. Понятно?
Синий кивнул и отошел от входа.
Получив знак выходить, я направился к двери, и мы побрели по коридору. В голове шумело, но в целом было сносно.
– Мне нужно знать, где держат детей, – тихо произнес я, надеясь снискать расположение более человечного работника. – Нужно узнать, что…
Питер резко остановился и развернулся ко мне.
– Ну узнаешь ты, где они. И что дальше? Через стены к ним побежишь?
Я опешил, глядя на мужчину.
– Ты лучше о себе позаботься, – бросил он, поглядывая по сторонам. – О себе и жене. Для начала. А потом уже дети.
– Мне нужно знать, что с ними, – ответил я. – И где их держат.
Питер махнул головой, призывая идти дальше, и продолжил:
– Пока они у него, они в меньшей опасности, чем вы.
– У него? – переспросил я. – О ком ты говоришь?
– Ты встречался с ним в башне. Это наш главный.
Меня даже передернуло от воспоминаний. Мои дети у брата? Зачем?
– Валентин держит моих детей?
Питер покачал головой:
– Мы стараемся избегать его имени. Советую делать так же.
– Ладно, понял. Так мои дети у него в башне?
– Нет. Все дети находятся в специальной нулевой секции. И пока он нуждается в них, они в безопасности.
– А потом? – Я остановился в ожидании ответа, заметив стены своей камеры.
– А потом он запустит их в использование.
– Что?! Какое использование?
Питер посмотрел по сторонам и тихо произнес:
– Марк, у тебя еще есть время. Но статус тебе может не помочь, на тебя точат зуб.
– Кто? – спросил я, не понимая до конца смысл ответов. – И что значит – он нуждается в детях? Что он хочет с ними сделать?
Это стало самым важным, но Питер не успел ничего пояснить, потому что в коридоре послышались шаги. Мой проводник распахнул решетку и втолкнул меня внутрь, сделав вид, что вписывает что-то в прозрачный планшет, который был в его руках. И когда двое служащих прошли мимо нас и скрылись за дальним поворотом, он склонился к решетке и быстро проговорил:
– Тебя хотят убрать. Здесь есть твои враги. Дети в нулевой секции в левом конце изолятора. Будь осторожен.
Как только Питер развернулся на выход, я вполголоса спросил:
– Откуда ты знаешь мое имя?
– Тебя многие знают, – так же тихо ответил он.
Глядя, как Питер удаляется, я заметил, что он опустил руку с раскрытой ладонью и сжал ее в кулак. Точно так же, как это делала Мария. Он подал мне знак и хотел, чтобы я его увидел.
После этого все стало сложнее. Теперь я знал, где дети. И так же знал, что они нужны Валентину. Только зачем? Зачем ему столько детей? Версия о том, что их не поражает вирус может иметь отношение к изоляции, но опять же с какой целью, если вирус рукотворен? И почему в Сером Городе есть люди, которые знают меня по имени и подают специальные знаки? И кто пытается меня убрать? Кто мои враги?
Хотя я волновался за ситуацию в целом, больше всего переживал за своих детей. У Валентина есть на них план, и это чудовищная новость. Потому что мне известно, кто такой Валентин. Нужно бежать из города. Срочно. Любым способом. И для этого мне нужны мои способности. Но для их возвращения рядом должен быть обратник. А я один.
Думай, Марк. Думай. Ты должен спасти детей, иначе не простишь себе этого никогда. И Мия не простит.
Тем временем в городе заканчивалась вакцинация, и люди массово сдавали тесты на предмет влияния вакцины на иммунитет. Эти новости мне приносил один охранник, который явно меня недолюбливал. Прогуливаясь по коридору, он останавливался возле моей решетки и с улыбкой садиста стучал по ней дубинкой, приговаривая, что скоро все будут защищены и вернутся домой, а такие, как я, сгниют от болезней. Я не обращал внимания на его выпады. По крайней мере, старался. Меня волновали другие проблемы.
В какие-то дни я начал замечать, что возле моей камеры стали часто проходить одни и те же сотрудники и охранник, они подозрительно медленно двигались рядом с решеткой, поглядывали в мою сторону и перешептывались. Конечно, я начал подозревать, что на меня что-то готовят. Это чувство отчетливо появилось в моем сердце, и с каждый днем напряжение только увеличивалось.
Нужен план побега. Каким образом начать? Заманить охранника в камеру, напасть на него, забрать все возможное оружие и добраться до камеры Мии. Там же объединиться с ней, чтобы возродить способности и тогда можно идти сквозь стены. Но нужен предлог, чтобы охранник открыл мою дверь и вошел.
Время шло. Мои попытки вызвать у охранников ответную реакцию проваливались. Как на зло ни один не поддавался моим провокациям и открытым словесным издевательствам. Я устал. Такое поведение шло вразрез с моим воспитанием, я и так замечал за собой неприемлемые обороты речи и поведение, но текущая ситуация вымотала меня морально и физически. И в какой-то день ко мне пришло понимание того, что может сработать.
Носовое кровотечение – эта деталь способна вызвать подозрение на заражение. Но как это сделать? В этой камере нет даже предметов, которыми можно стукнуть по лицу. И я не смогу ударить себя в нос таким образом, чтобы вызвать кровотечение без синяка. Подумав, я прислушался, нет ли движения по коридору, затем отошел от стены подальше, снял куртку, сложил ее пополам и прикрыл ей лицо. А дальше разбежался и что было сил стукнулся лбом об стену. Было больно. Но эффект получился, что надо. Надев куртку, я для вида накапал крови в разных местах камеры и принялся стучать по решеткам.
– Уймись, бешеный, – лениво бросил охранник, появившись в коридоре издалека и собираясь снова уходить.
– Мне нужна помощь! – крикнул я, прижимаясь к решетке. – У меня кровотечение. Помогите!
Лицо охранника сразу изменилось, он направился в мою сторону и, увидев меня, брезгливо сморщился:
– Допрыгался. Сейчас медиков приведу.
– Нет! Стойте, – взмолился я, прикрывая нос краем футболки. – Мне очень плохо, пока вы будете ходить, уйдет время. Отведите меня сразу, прошу вас.
Охранник оглядел меня и покачал головой:
– Вот такие идиоты подвергают риску всех. Где у вас мозги? – Затем он вынул из кармана пакет и бросил мне. – Цепляй на себя намордник, тогда поведу.
В пакете была маска в виде респиратора, наверное, на случай риска попадания в опасную зону. Я быстро повиновался, делая при этом страдальческое выражение лица и всячески показывая слабость и головокружение: хватался за решетку, глубоко дышал и наклонялся вперед. После этого охранник стал открывать дверь.
– Пойдешь в наручниках. Понял?
Я закивал, протягивая обе руки и продолжая играть. Как бы мне не было противно этим заниматься, другого выхода я не находил. Придется чем-то и кем-то жертвовать. Такова суровая реальность. Это противоречило всем моим взглядам, но в противовес стояла угроза: мои дети могут быть использованы Валентином. И одно это перекрывало во мне все нормы поведения и принципы.
Как только охранник вошел в камеру и раскрыл наручники, я с послушным видом развернулся спиной и завел руки назад, ожидая его приближения. Прикосновение холодного металла к моим запястьям послужило спусковым механизмом. Я резко развернулся и вырубил мужика, воспользовавшись методом своего отца: он учил меня обороне с самого детства и показывал точки на теле, которые могут отключить сознание. Далее я нацепил на охранника наручники и оттащил его за перегородку туалета. Все. Первый этап пути свободен.
Выбравшись в коридор, я с противным тревожным чувством помчался к Мие. Нужно, чтобы все получилось. Пусть никто не появится по дороге, чтобы мне не пришлось снова причинять кому-то боль. Мы восстановим наши силы, заберем детей и уйдем из этого адского места. Куда угодно. Только не здесь. Не под управлением моего страшного брата.
Поворот. Ступени вниз. Снова поворот. Никого. Вокруг тишина, словно жизни в этом месте нет.
Какой длинный коридор. В прошлый раз он показался мне короче.
Вон те камеры! Уже близко. Пусть охранников не будет. Пожалуйста! Пожалуйста. Пожалуйста…
Подскочив к камере Мии, я сунул руки через прутья решетки и торопливо зашептал:
– Давай скорее! Времени нет! Это наш единственный шанс!
Схватив тонкие прохладные пальцы любимой, я переплел их со своими и сжал, закрыв глаза.
Вот теперь давай, Марк. Действуй по полной. Бери все, что можно. Вызывай их! Работай! Лидер обратников должен возродиться!
В этот момент я ощутил вибрацию в руках. Она перемещалась от Мии ко мне, дрожала и набирала силу. Это начало. Работай! Давай!
– Какой же это подарок! – послышался вдруг голос, словно огненная гильотина разрубивший мою связь с Мией. – Увидеть тебя снова. Лидер серой массы.
Услышав последнее, я застыл, словно парализованный. Этот голос ни с чем не спутаешь. И энергия… Рваная. Нервная. Злобная.
Отпустив руки Мии, я медленно развернулся и увидел эффектную брюнетку с гладко зачесанными в «пучок» волосами и красно напомаженными губами.
– Хлоя… – еле слышно прошептал я от шока. – Ты тоже здесь…
– Глупыш, – нагло улыбнулась она. – Конечно. Как я могла пропустить такое зрелище? Такую возможность. Видеть подтверждение моих слов в реальности. Никчемный. Слабый. Отпрыск Равинского. Пустой лидер серой массы. – Хлоя неторопливо подошла, размеренно цокая тонкими длинными каблуками, и высокомерно оглядела мое лицо. – Ты даже не лидер. Ты пустая оболочка. Хрупкая скорлупка. С каким удовольствием я буду смотреть на твое падение дальше… Ради этого момента я согласилась бы снова пройти то унижение на Северной Точке. Ненавижу тебя.
– Объект В-1.01 обнаружен, – сообщил в рацию появившийся охранник. – Какие действия? – Услышав ответ, он сцепил мои руки за спиной и защелкнул на мне наручники, рявкнув: – В лабораторию. Пошел!
Я даже не сопротивлялся. Появление Хлои просто разрубило меня пополам. Состояние шока длилось долго, даже в лаборатории, где у меня взяли анализы и, пробормотав что-то про мою кровь, отпустили.
Словно оглушенный, я шел впереди охранника обратно в свою камеру. Неужели они все здесь? Это страшная новость, потому что получается, Врата снова открыты. Наша операция на Северной Точке обнулилась. Все зря. И теперь мой брат выполняет свое обещание: строит новое будущее. В котором он царь и бог.
Меня оставили в камере без наказания. Но я и без этого был раздавлен. Если все они вернулись, Валентин и его тринадцать темных братьев, – это самое тяжелое наказание.
Я не хотел этого знать. Я не хотел этого видеть. Один только образ Хлои мучительно рвал мое сердце – мы проиграли. Ко мне стали возвращаться все ощущения и чувства, которые одолевали когда-то рядом с этими существами. Я уже забыл о них, живя в любви и радости с близкими. А сейчас холодный питон, извиваясь, поднялся по моей спине и обвернул шею тугим кольцом. Прямо как в те времена. Удушая и почти лишая жизненных сил.
Как теперь быть… Их империя возрождается. А наш мир разрушается. Люди потеряли себя под влиянием моего брата, и будет еще хуже. Сознание каждого человека станет подконтрольно тому, имя которого они сейчас избегают называть. И если ничто не помешает – прежний мир исчезнет. А новым будут править они – древние существа, создания темной Изнанки. Когда-то я мог им помешать, но сейчас не имею на это сил и нахожусь в изоляторе, как несущий грязный ген.
– Так просто ему это не пройдет, – вдруг послышалось со стороны коридора, где появились служащие в синих костюмах, а с ними охранник. Они развозили еду. Поставив чашку в окошко моей решетки, мужчина в синей форме склонился ближе и, исподлобья глядя на меня, процедил:
– Это твоя последняя выходка. Ты понял?
– Теперь молись и бойся, – прошипел охранник, когда все трое последовали дальше.
Похоже на угрозу. Питер предупреждал меня, но что я могу сделать? Если бы мне дали чуть больше времени у камеры Мии, мы бы восстановили силы, и тогда я не сидел бы сейчас в заточении, а был за стенами Серого Города.
Что осталось с той стороны? Много ли там мертвых тел? Или все выдержали первую волну влияния моего брата? Вероятно, там брошенные дома и квартиры. Пустующие школы и детсады. Остановленные посреди дороги автобусы. Замерший мир… Но лучше уж туда.
Я вспоминал наши разговоры с Валентином, когда мы все жили в институте на острове. Мой брат тогда готовил меня к коронации, видя во мне правую руку. Он раскрывал мне планы, рассказывая, как и что будет делать, готовя мир и людей к страшному преображению. А попросту – к полному подчинению. И теперь я видел начало его плана. Это первые шаги. Я узнавал их.
Неужели это наш конец… Не может ведь так быть. Так не может происходить в мире. Должен быть выход. Свет и тьма всегда в борьбе, но света больше. Это закон. Только что происходит сейчас? Мы загнаны в угол? Мои дети будут использованы зловещими существами? И я никогда не уложу спать сына и дочь, целуя каждого и вдыхая их детскую теплоту? Как же так? Мы с Мией никогда не посмотрим на звезды, сидя рядом на деревянном крылечке? И я не смогу держать ее за руку, переплетая наши пальцы и ощущая единение? Нет. Нет, этого не может быть. Как из этого проснуться? Как вырваться из невыносимого мучения, в которое погрузилась моя душа? Как?
Кажется, прошла ночь. Я просидел на матрасе до утра в размышлениях. И у меня осталась только одна мысль – нужно вернуть силы. Любым способом. Любым. Это единственный шанс на побег, иначе нас просто не станет. Никого.
Дождавшись утренней порции еды, я сказал служащему, что готов принять все условия и вакцинироваться, и тот по моей просьбе позвал охранника.
– Я много думал и пришел к выводу, что принять лекарство, это единственное спасение для меня и моей семьи.
– Неужели, – усмехнулся охранник, окинув меня оценивающим взглядом и подмигивая служащему со столовой. – Прозрел что ли.
– Наконец-то, – отозвался тот, закрывая кастрюлю крышкой и поправляя стопку тарелок на своей тележке. – Меньше геморроя. Одни проблемы от него, терпят только из-за статуса. Давно бы в ликвидацию попал.
– Пригласите ко мне кого-нибудь из управляющих, – попросил я. – Хочется быстрее все исправить.
Конечно, я не собирался колоться и соглашаться с тем, что происходило. Мне нужна была встреча с Мией, где я собирался объединиться и вернуть наши силы. Это единственный шанс изменить наше положение и уйти из этого места. Поэтому когда пришел управляющий, я постарался быть убедительным и объяснил свою позицию.
