Наташа Эвс
Метанойя. Репликация
Наконец Локка убрала руку и подняла глаза на Мию.
– В мир выезжать дело гиблое, – сказала она. – И я никому не советую покидать стены общины. Но ты должна ехать. Искать помощи в их лечебнице.
Тут я напрягся.
– Ты отправляешь Мию к врачам? Почему?
– Я не смогу принять эти роды.
– Что? – Мия вздрогнула и сжалась, невольно защищая живот. – Что ты увидела?
Локка поймала кончик своей косы и стала наматывать его на палец, поглядывая на нас прищуренными глазами.
– Ваша любовь необычная, – ответила женщина. – Как и плод вашей любви. Я простая повитуха, такая ответственность не по мне.
– Что ты увидела? – напряженно повторила Мия, шагнув ближе к гостье. – Скажи. Не уходи просто так.
Откинув косу за плечо, Локка качнула головой:
– Ты смелая женщина, победившая зверя. Ты справишься.
Тут я не выдержал и схватил гостью за локоть:
– Пожалуйста, объяснись. Мы будем переживать после твоих слов. И мы должны знать правду.
Локка посмотрела на мою руку, сжавшую ее локоть, и перевела взгляд на меня.
– Правда придет позже. И вы узнаете ее первыми.
Отказавшись от чая, женщина ушла, оставив нас в странных чувствах. Что она имела в виду? Почему ничего не рассказала? Почему отказалась помогать? Мы стояли и смотрели друг на друга, не понимая, что все это значит. Мия была расстроена, я чувствовал ее сердце как свое. Мне очень хотелось утешить любимую, и я обнял ее, как самое дорогое сокровище.
– Ничего плохого не произойдет, – твердо произнес я. – Слышишь? Мы победили тьму. Все остальное принимаем как подарок.
Мия молчала. Она вся сжалась и закрылась, сделавшись в моих объятиях каменной. Мне было страшно ее отчуждение, я отстранился и посмотрел в бледное лицо со словами:
– У Локки может быть много причин. Но эти причины не означают, что у нас плохие новости.
Синие глаза Мии смотрели куда-то сквозь меня, словно она ушла в себя так глубоко, что перестала существовать. Я знал это состояние, и оно меня пугало. Оно означало, что Мия ставит преграду между собой и миром. И значит, между мной. Моя любимая делала так в крайних обстоятельствах, и сейчас такая ситуация наступила.
Я не знал, как себя вести. Мия не хотела к врачам. Хоть и понимала, что это необходимо. Она боялась плохих новостей. И это двоякое состояние ее выматывало. И меня тоже.
Оказалось, что ноющее тревожное чувство ощущала и Мия. То самое, что стало моим спутником последнее время. Мия скрывала, думала, это отголоски прошлого и не хотела меня расстраивать. Но теперь можно свести концы и понять: грядет что-то нехорошее. На это стало указывать слишком много знаков.
После раздумий нам пришлось выбрать средний вариант события: поедем в город ближе к сроку родов. Мия сказала, что не сможет доносить беременность, если задолго до родов узнает плохие новости. А именно это закралось в наше сознание холодной рептилией после визита Локки.
Мы продолжили жить и помогать общине. И носить в себе ноту тревоги. Я смотрел на зажатое состояние Мии и вспоминал, что еще совсем недавно любовался ее образом, светящимся в лучах солнца. Моя любимая излучала счастье. Подкидывая дрова в печь однажды вечером, я поглядывал в ту часть комнаты, где Мия готовила пирог с вишней и с улыбкой поглаживала свой округлившийся живот. Она была такой красивой. Мне тогда казалось, что вот оно счастье: мы вместе, мы любим и ждем первенца, и никаких сражений. Состояние рая. Тепла. И безграничного счастья. А сейчас в нашу жизнь вошла тревога, она сжала челюсти прямо на наших сердцах, пронзая ядовитыми зубами все сердечные струны. И жизнь перестала быть прежней. Ушло спокойствие. А Мия теперь выглядит напряженной и закрытой, и от ее легкости не осталось и следа.
Однажды рано утром, когда Мия еще спала, я услышал шорох за входной дверью и направился посмотреть, какой зверь забрел на наше крыльцо. Холодный воздух ворвался в мои легкие после теплого домашнего от натопленной печи. За дверью никого не оказалось, но по тропинке удалялся силуэт, который скрылся за широкой елью и соседним домом. Мне показалось, это была Локка. Осмотревшись, я увидел фигурку на пороге: изделие, вырезанное из дерева, похожее на фигурку льва – работу Локки, которого она мне подарила. Вероятно, этот сюрприз предназначался нам – в общине просто так ничего на пороге не оставят, поэтому я поднял фигурку и вернулся в дом.
– Что ты принес? – сонно спросила Мия, заметив в моих руках незнакомый предмет.
– Сам не знаю. Думаю, это оставила Локка. Резьба по дереву очень похожа на ее работу. Лев, которого она мне подарила, сделан точно так.
– Да, похоже. – Мия села, подтягивая одеяло на себя, и похлопала по краю кровати. – Иди сюда, покажи.
Я присел, разглядывая фигурку и удивляясь мастерству резчика.
– Здесь две фигурки, два льва.
– А точнее, лев и львица, – добавила Мия, перекладывая подарок в свою ладонь. – Видишь? Они стоят так близко друг к другу, словно составляют одно целое.
– Это мы с тобой, – предположил я.
– Похоже. – Мия задумчиво крутила фигурку. – Должно быть, это какой-то знак. От нее, от Локки. И если она оставила это тайно, значит, не хотела разговоров по этому поводу.
Мы поставили фигурку на столик рядом с моим львом-тотемом. Локка явно хотела что-то передать этим жестом, но по какой-то причине напрямую разговаривать не захотела. И я не знал, как расценивать эту ситуацию, как реагировать на подарок. Это хороший знак? Или плохой? Что она хотела этим показать? Ответов пока не было. Лишь состояние тревоги, что продолжало гноиться тупой занозой в наших с Мией сердцах, не оставляло нас ни на минуту. Мы не могли вынуть эту занозу и залечить рану. И продолжали мучиться.
В одну из ночей, когда люди только погружаются в глубокий сон, Мия почувствовала себя плохо. А спустя время стало болеть внизу живота. Я смотрел в испуганные глаза любимой и понимал, что нужно ехать к врачам, в то же время боялся за то, какой результат последует. Беременность врачи не наблюдали, Локка отказалась от помощи в родах, нас мучила тревога и теперь это состояние Мии – все могло указывать на плохой исход. Как моя любимая перенесет последствия? Даже страшно подумать, в какое состояние она может погрузиться.
Тем временем лучше не становилось, пришлось оставить Мию и бежать в дом старосты с просьбой отвезти нас до ближайшей станции скорой помощи. Лошадь с повозкой не лучший вариант, но это все, что у нас было во втором часу ночи. На станции скорой нас забрала машина с дежурной бригадой и повезла в городской роддом.
Дальше все закрутилось как в страшном сне. Мие становилось хуже, врачи не понимали, что происходит и ругали нас, потому что всю беременность мы прогуляли без акушерского учета. Медики сетовали, что по нашей вине сейчас уходит драгоценное время, ведь если есть патология, они приняли бы меры соответственно проблеме. А сейчас обследование только затянет процесс, вынуждая составить протокол помощи с большим опозданием.
– Что за родители такие, – ворчала акушерка, принимающая нас в приемном отделении. – Самих воспитывать и воспитывать.
Когда Мию забрали в зону, куда мне нельзя было заходить, я опустился на кушетку в коридоре. Затем встал, подошел к двери, за которой скрылась любимая с врачами, потом снова сел. Через минуту поднялся и стал ходить по коридору. Переживания. Они опутали меня липкими лентами и сдавили грудь. Что с нами будет? Что будет с нашим ребенком? И если исход будет плохим, как мы с этим справимся? И как это выдержит Мия?
Честно сказать, по малодушию я очень боялся именно за нее. И за наши отношения. Меня волновало внутреннее состояние Мии, ведь она может отреагировать по-своему, может закрыть себя от мира и от меня, и неизвестно сколько этот период продлится. А я страшно боялся остаться без нее. Для меня это было тяжелее всех испытаний в адских Вратах, и ни один древний не доставлял мне столько душевных мук, как мысль остаться без своего сокровища.
– Вызывай бригаду в операционную! – закричал мужчина в синем медицинском костюме, махнув рукой дежурной медсестре. Я вздрогнул и отшатнулся от людей в белых халатах, которые промчались рядом и скрылись за створками отделения. За ними поспешили еще несколько человек. Все пришло в движение, и мое сердце тоже. В это отделение недавно увезли Мию, а теперь туда бегут врачи и медсестры, выкрикивая с той стороны что-то неразборчивое, но неприятно сжимающее душу.
Я попытался узнать о том, что там происходит у нескольких торопливо пробегающих медиков, но ответа не получил. От этого глубоко внутри меня зародился страх, который быстро увеличился и распространился во мне, а потом внезапно заполнил легкие и резко сдавил сердце. Я схватился за центр груди, со страхом глядя на шатающиеся створки дверей. Нет, нет, нет… Это не с нами. Это происходит не с нами. Нужно сделать вдох, глубокий вдох, как учил отец. Успокоиться. Успокоиться…
В этот момент из отделения торопливо вышел молодой врач, пряча глаза, он скрылся за поворотом, оставив мне неприятное чувство. Я медленно подошел к стене и прижался лбом к холодной поверхности. Нет. Ничего плохого с нами не случится. Так быть не может. Мы многое пережили, мы достаточно настрадались…
Сколько времени уже прошло? Мия там, ей плохо, а я не могу помочь. Не могу быть рядом и держать за руку, не могу согреть свое сокровище и соединить наши сердца поддержкой.
Неожиданно из-за поворота вышел тот самый молодой врач, он направился обратно в отделение уже с черной папкой в руках. Я шагнул к нему, преграждая путь.
– Скажите, что там происходит?
Медик сделал вид, что торопится, и попытался меня обойти, суетливо перекладывая папку. Тогда я схватил его за локоть и остановил, повторив вопрос:
– Пожалуйста, объясните что-нибудь. Что там происходит? Что с ней? Меня интересует Мия Равинская, блондинка. Ее увезли туда некоторое время назад. Я ее муж.
Молодой врач окинул меня взглядом:
– У нее сложные роды. Делаем все возможное.
Видя, что медик собирается уйти, я шагнул к нему, крепко удерживая за локоть.
– Что значит, делаем все возможное? Ей совсем плохо? А ребенок?
Вероятно, ощутив силу моих пальцев на своем локте, врач сдался.
– Там тяжелая патология, – ответил он. – У детей.
– У детей? – переспросил я.
– У вас двойня, – пояснил врач. – Мальчик и девочка. Но у обоих транспозиция внутренних органов, инверсия. Сложный вариант.
Что?! Не может быть… В один момент меня переполнили настолько разные чувства, что я чуть не закричал. Мальчик и девочка? Сын и дочь? Боже мой! Но дети поражены инверсией…
Отпустив локоть врача, я растерянно смотрел, не зная, как реагировать. Лишь только спросил:
– Насколько все сложно?
– Мы сделаем кесарево сечение, попытаемся спасти обоих. – Мой собеседник сочувствующе пожал плечами и скрылся за створками двери в отделение.
Время это такой безжалостный палач. Он рубит тебя по кускам. Медленно и размеренно. Ты не можешь его остановить и отбежать назад, чтобы сделать все не так. Не можешь договориться с ним, потому что он не принимает плату. Не можешь разрушить его, потому что находишься в его мире, где этот палач главный элемент.
Я Марк Равинский, сражался с верховным древним и победил его, я обманул темную Мать и закрыл портал на Изнанку. Я боролся с темными силами еще в утробе своей матери и помню эти тяжелые испытания. Но сейчас мне страшно. Я стою и смотрю на подвижные створки дверей, за которыми врачи спасают мою любимую и борются за жизни моих детей. И я совершенно беспомощен. В эту минуту, не задумываясь, отдал бы свою жизнь, но эта жертва не поможет. Она никому не нужна. Сейчас действуют другие законы, и я подчиняюсь им.
Мне нужна моя семья. Нужны эти два крошечных человечка и мое сокровище, сердце, без которого я вряд ли смогу существовать. Силы небес, помогите нам… Помогите двум невинным созданиям и той, которая их уже любит. Мне больше ничего не надо. Мне некого больше просить. В этом мире ваше могущество неоспоримо. И мне нужна ваша помощь. Прошу…
Сколько я простоял в прострации, не знаю, словно выпал из жизни и из сознания. Мне было страшно возвращаться в реальность. Ведь пока я не вернулся, в моей жизни все остается – Мия, сын и дочь. Но где-то позади послышались торопливые шаги и стук створок от дверей в отделение, это вернуло меня в реальную жизнь. Я оглянулся и увидел медиков, устало покидающих операционный бокс. Растерянно вглядываясь в их лица, я пытался угадать результат, не решаясь спросить напрямую. Оттягивал мучительный момент. Оберегая свою счастливую вселенную, я действовал как трус. Мне не хотелось падать в пропасть, и все мое существо цеплялось за край этой пропасти, надеясь легко выбраться на ровную поверхность, где солнце, мир и счастливые глаза моей любимой.
Все прошли мимо меня. Словно меня нет. Словно я тень. Несуществующий объект. Почему никто не остановился и ничего не объяснил, это жестоко. Вот так оставлять человека с разными мыслями, в которых он обязательно разовьет только страшные.
Створки снова распахнулись, и появился тот молодой врач, с которым я разговаривал. Встретившись со мной взглядом, он замедлил шаг и устало стянул маску с лица.
Я стоял и смотрел на него, желая вырвать из его губ хорошее известие и где-то в глубине души радовался тому, что он так долго молчит.
– Операция сложная, – наконец сказал врач. – Редкая патология. Ваши дети в реанимации.
После этого мой собеседник замолчал, опустив глаза на маску, которую он мял в руках.
– А она? – не выдержал я, чувствуя, как холодеет в моем сердце. – Как моя жена?
Затянув паузу, молодой врач поднял глаза и тихо произнес:
– Если вы верующий – молитесь.
Глава 2. Двойной удар
Это нужно объяснить. Иначе можно сойти с ума
Как вынести это и не сойти с ума… Когда каждая минута равна году мучений. Когда каждая мысль – о ней. Когда душевная боль растет словно огромный адский разлом, затянуть который не хватает сил.
Я хочу любить этот мир, но иногда он так больно хлещет кнутом отчаяния… Так по-садистски вбивает гвоздь в сердце. И уничтожает опору под ногами. Где взять силы? Скажите, люди! Ответьте, небеса! Я чувствую одиночество. Такой гигантский портал одиночества, куда меня затягивает без остановки и пощады. И предательство. Словно тот, кому я доверял – предал меня.
Ночное небо усыпано звездами так часто, что даже не найдешь места без сверкающей точки. Как долго я уже смотрю на него? Не знаю. Уже рассвет. А я простоял остаток ночи, желая вернуть свою жизнь. Ту счастливую. С прекрасной улыбкой моего сокровища. С ароматом зеленого яблока от ее волос. И с ее словами: я с тобой до конца.
Если бы я мог, кричал бы сейчас изо всех сил, но сил во мне не осталось. Я просто пустой футляр для чего-то. И даже сам не знаю, для чего.
С рассветом я побрел ко входу в больницу. Опустошенный. Раздавленный. С глубоким отчаянием. Ноги сами несли мое тело, словно мне было все равно, куда они меня принесут. Но как оказалось, они привели меня в отделение и оставили возле двери с двумя подвижными створками. На то место, откуда я уходил, не помня себя от горя.
Уже знакомый молодой врач подошел ко мне, предлагая отойти в зону отдыха возле окна.
– Эти часы были критическими, – сказал он, устало глядя на меня. – Думаю, они справятся.
Вздрогнув, я ощутил волнительный толчок сердца.
– Что? Это значит, им лучше?
– Да, – неуверенно произнес медик. – Пока рано делать прогнозы, но динамика меня радует.
– Мои дети не умрут?
– Надеюсь, все будет хорошо.
Я закрыл глаза и медленно выдохнул.
– Вам плохо? – с тревогой спросил врач, подхватив меня под локоть.
– Нет, – отозвался я, открыв глаза. – Просто переживания.
– А вашу жену сегодня переведем из реанимации, – продолжил мужчина. – После обеда можете ее навестить. Она спрашивала о вас. – Шагнув в сторону коридора, молодой врач оглянулся и добавил: – Ваша жена сильная женщина.
Что происходит? Мир изменился за одну минуту. Я словно долго и мучительно тонул, разрывая легкие криком в толще воды, а потом чья-то рука вырвала мое тело из омута смерти и понесла к небесам. Я живу. Я дышу. Я снова вижу весь мир. Боже мой…
Не видя ничего перед собой, я выскочил из больницы и помчался в зеленую рощу, что находилась рядом. Не видел я из-за слез. Они просто вырвались неиссякаемым потоком, стекая по подбородку и делая мокрой одежду на груди. Мне не было стыдно. Хотелось кричать от счастья, которое заполнило меня сейчас. Ведь мне вернули жизнь. Мне вернули движение сердца, которое за последние сутки стало каменным.
Я хотел обнять весь мир. Это такое необъяснимое чувство, как если бы ты долго и больно погружался в ад, понимая, что останешься там навсегда, и вдруг, когда черные щупальца обвили тебя всего и вплели в толщу страдания на самом дне, появился светлый луч. И этот луч пронизал все темное царство сверху до низу и бережно поднял тебя наверх. К источнику света.
К жизни.
В этот день я отправился домой, в свой поселок. Забрал мотоцикл из гаража и побывал на могиле у родителей. Я долго беседовал с ними, рассказывая обо всем, что со мной произошло, а потом поехал в город. Моя жизнь менялась так стремительно, что сознание не успевало оценивать ситуации. Сейчас я увижу свое сокровище, а потом спокойно обдумаю последующие действия.
Припарковавшись у больничной стоянки, я побежал внутрь, желая скорее увидеть любимые синие глаза. У входа в палату я глубоко вздохнул, успокаивая сумасшедший ритм сердца, и открыл дверь. Мия улыбнулась, увидев меня. Она как будто знала, будто смотрела на вход давно. Мое сокровище. Светлое, как солнышко. Вот она, рядом.
Я торопливо подошел к кровати и опустился на край, разглядывая родное лицо. Как же я скучал по ней. Как скучал… Как измучилось мое сердце по ней. Как изранилась душа. Это что-то невыносимое. Острое. Тяжелое.
Осторожно взяв тонкую бледную ладошку, я склонился ближе.
– Мое солнышко светлое, как хорошо с тобой. Не покидай меня больше. Даже мысленно. Я не выдержу такого удара снова.
Мия была очень слабая. Она улыбалась, глядя на меня, но даже это ей давалось сложно.
– Я с тобой до конца, – тихо произнесла она. – Видишь, мы снова вместе. И нас теперь четверо.
Эти три фразы укрепили меня больше, чем тысяча слов. Небеса были рядом, сейчас они ощутимо окружили нас своим теплом. Это непередаваемое вслух счастье.
Я рассказал Мие о всех событиях, что произошли после того, как ее увезли в специальное отделение. И о том, что мне пришлось пережить.
– Я думал, что могу не увидеть вас. Думал, что умру в ту же ночь. Но ты оказалась сильнее меня.
Мия качнула головой:
– Я видела их, Марк. Они такие крошечные, беззащитные. Всего на несколько секунд им дали полежать на моей груди, и в этот момент их глаза смотрели на меня. Маленькие человечки, им было плохо, я видела это. Последние секунды, когда мы были вместе, а после я ничего не помню. Наступила темнота. Меня накрыл мучительный мрак, в котором не было выхода. Но сердце помнило, что теперь есть они, наши сын и дочь, и я не имею права быть слабой. Не имею права.
Мы еще долго разговаривали, а я не мог насмотреться на свое сокровище. При всех испытаниях, она сохраняла стойкость. А ее глаза светились от счастья. Это так удивительно. Женщина странно устроена. И она определенно сильнее мужчины.
Я снял номер в ближайшем отеле, чтобы быть рядом и иметь возможность навещать Мию. Она шла на поправку, шов заживал хорошо. И через несколько дней нам сообщили, что состояние наших детей минуло отметку с красной угрозой, их отключили от всех аппаратов, они дышат сами и ждут встречи с родителями.
Потрясающая новость придала Мие сил, а меня просто опьянила от счастья. Я не представлял момент встречи со своими детьми. Это раздел новой жизни, совершенно незнакомой мне.
Я стал отцом. В двойном варианте. Сын и дочь – это такой добрый подарок небес. Боже мой, совсем скоро я увижу свое продолжение, а не так давно для меня эта возможность вообще не существовала.
Настал день воссоединения нашей семьи. Детей принесли в одном переносном боксе. Два крошечных свертка лежали на дне корзины, как две маленькие горошины. Мия склонилась над ними, почти не дыша. Она вся светилась. Снова. Я видел ее такой только там, в поселении Ийбо, когда она жила, словно растворяясь во всей вселенной счастья.
– Мои хорошие, – с тихой радостью произнесла Мия, поглаживая детей по щечкам. – Как долго мы не виделись.
Эта сцена пропитала мое сознание и осталась в сердце. Навсегда. Такой момент невозможно повторить. Я узнал Мию совсем закрытой девушкой в контейнере, а сейчас передо мной нежная женщина и мама, которая излучает море счастья, любви и теплоты. И эта женщина моя.
– Почему ты не спрашиваешь, как мы назовем детей? – спросила однажды Мия.
– Потому что доверяю это тебе, – ответил я. – Ты ведь уже придумала имена?
– Да, придумала. Ты знал? – Мия заулыбалась, склонив голову набок.
– Я знаю тебя, сокровище мое. Ты самая чудесная женщина на свете.
– Итак… – Мое сокровище ожидающе смотрело на меня. – Давай вместе решать.
– Хорошо, – согласился я. Было интересно услышать версии мамы.
Мия сделала серьезное лицо и посмотрела на детей.
– Я подумала, что было бы хорошо, если это родственные имена или созвучные. У меня сразу появилось два имени. Владислав и Мирослава.
Дети словно отозвались на имена и открыли глаза, улавливая взглядом лицо матери.
– Смотри! Они реагируют! – заметила Мия. – Ты видел?
– Да, – улыбнулся я, любуясь происходящим. – Это их имена. И это очевидно. Ты угадала.
С тех пор у нас появились Влад и Мира. Это совершенно другая жизнь и новые чувства. Я не мог дождаться, когда моих любимых выпишут, и мы отправимся домой. Счастье посетило нас, щедро одарив теплом и любовью.
Но в тот день мы едва не лишились этого счастья.
Это был один из дней, когда я приехал в больницу. Привычно припарковавшись на стоянке, поспешил в здание и столкнулся на выходе с мужчиной, который торопливо выбегал из дверей. Как только я поднялся на этаж, увидел, как из нашей палаты выскочила медсестра и с криками умчалась по коридору. В этот момент у меня внутри все замерло. Я кинулся в палату и увидел мертвенно бледное лицо Мии, которая прижимала к себе дочь в розовом конверте.
– Что?! – выкрикнул я, потеряв выдержку. – Что случилось?
– Мирославу похитил какой-то мужчина, – едва проговорила Мия. – Он только что убежал с ней вниз.
– Мира у тебя на руках, – бросил я. – Это Влада украли!
– Нет, я перепутала конверты… Марк, верни ее. Скорее…
Я рванул за похитителем. Перескакивая пролеты через перила в бешеном волнении, выскочил на улицу и стал оглядываться по сторонам. Нужно засечь движение. Он должен быстро действовать, его должно быть заметно. Вдруг с парковки сорвался черный байк и полетел в сторону шоссе. За спиной мотоциклиста я заметил ящик, из которого болтался край синего конверта. Это он!
Я помчался за ним, рванув ручку газа своего мотоцикла и накидывая шлем на ходу. Меня всего трясло. От тошнотворного чувства страха и удушливого волнения. Кто он? Зачем это делает? На кого работает? Я не смогу вернуться с пустыми руками. Нет. В этом случае причиной может стать только моя смерть.
Сначала я его потерял. А потом заметил на трассе. Мое сердце колотилось сильнее, чем мотор в мотоцикле. Трясущимися руками я сжимал ручки руля, гипнотизируя черный шлем впереди. Что происходит? Кто этот человек? Зачем ему ребенок? Словно страшный сон, который обрушился на нас, разорвав мирную картинку жизни.
Водитель черного байка заметил меня и стал скрываться разными способами. Когда он исчезал из вида, я интуитивно просчитывал его путь и срезал дорогу, ныряя в подворотни и подземные переходы. Отец научил меня неплохо управлять мотоциклом, и теперь этот навык помогал мне лавировать в черте города. Мне нужно было нагнать вора. Но сбивать его нельзя – пострадает моя дочь.
Погоня длилась уже с полчаса. Мы выпрыгивали друг за другом из подземных переходов и слетали поверх ступеней площадей с фонтанами. Я держался рядом, выгадывая маневр, который позволит мне максимально приблизиться к черному байку. Но когда понял, что водитель несется на загородную трассу – запереживал. Машина незнакомца мощнее, он может оторваться от меня, и это будет провал, который я не переживу. Рванув изо всех сил, я напряг своего коня до предела возможного и ушел за черным байком по трассе.
На повороте наши мотоциклы летели уже параллельно друг другу. И так близко. Я должен. Должен! Моя рука долго и напряженно тянулась к ящику за спиной похитителя. Еще. Еще чуть-чуть. Давай, Марк… Сейчас тебе нужно сделать невозможное. Давай!!
Мгновение – и я выхватил синий сверток, прижав его к себе и сбавляя скорость. Она у меня! Все.
Незнакомец оглянулся в мою сторону и ушел по трассе. Но в этот момент я понял, что хочу знать, кто он и откуда. Любую зацепку. Где он обитает, на кого работает и самое главное – для чего ему моя дочь. Ведь если он не достиг цели, если не выполнил задание, этот случай может повториться.
Я колебался. Мирославу нужно отвести обратно, она напугана и наверняка голодна. Но если я сейчас поверну, человек на черном байке уйдет, как и причина его появления в нашей жизни.
Приоткрыв вуаль свертка, я поцеловал дочку в лобик, затем закинул себе на шею ручки от конверта, повесив его перед собой как гамак, и помчался вслед похитителю.
Черный байк замаячил впереди через несколько минут. Он не сбавлял скорость, а я был упрямым и стал приближаться к нему. Но быстро понял, что мне не удастся его догнать – силы не равны. Полуспортивный конь похитителя имел явные преимущества перед моим классом. Тогда я решил просто следовать за водителем черного байка, чтобы узнать заказчика похищения моей дочери.
Мы монотонно и долго неслись по трассе. Я перебирал варианты недругов, кому может понадобиться младенец. И вдруг наездник впереди оглянулся на меня, а затем еще раз. Поправив шлем, он пригнулся и прибавил газа, оторвавшись немного вперед, а когда мы достигли перекрестной развилки, вдруг махнул рукой назад, и я увидел еще одного мотоциклиста на черном байке. А потом еще одного. И еще нескольких. Они словно отделялись от того, за кем я следовал, через мгновение превратившись в толпу одинаковых байкеров.
Я был шокирован. Раскрыв глаза, лихорадочно пытался отыскать того, за кем следовал изначально, но куча клонов сбила меня с опознания, и на большой развилке трассы все мотоциклисты разъехались в разные стороны. Ошарашенно наблюдая за этим, я постепенно сбавил скорость и остановился.
Честно говоря, в этот момент мне стало плохо. По-настоящему плохо. И страшно. Прижимая дочку, я растерянно смотрел перед собой. Что это? Что произошло? Эта сцена напомнила иллюзию Эвелин. Но как все это связать? Кто может пользоваться подобными способностями? Простой человек? Обратник? Или…
Нет.
Нет, нет, нет.
Это все можно объяснить. Это нужно объяснить. Иначе можно сойти с ума.
Поправив ручку от конверта на своей шее, я оглядел горизонт и, развернувшись, отправился обратно.
За все время погони Мирослава даже не пискнула. Она и сейчас была тихой. А во мне творился кошмар. Сцена с клонирующимися мотоциклистами возникала перед глазами каждую минуту. Исчезала и снова появлялась. Страшными мыслями я чуть не довел себя до припадка, только осознание, что рядом маленькая дочь, удерживало от неадекватных действий.
Как быть с Мией? Что ей сказать? Если я отреагировал таким образом, ее эмоции могут дать непредсказуемую реакцию. Не хочу делать ей больно. У нас ведь все было хорошо! Только что наша жизнь стала налаживаться. Мы стали счастливыми.
Почему именно сейчас? Когда мы почувствовали настоящее счастье, когда стали большой семьей, это счастье кто-то решил нарушить.
Почему…
В здание больницы я входил с мрачным видом. И когда увидел бледное лицо Мии, решил рассказать правду. Но реакция любимой удивила меня.
Уложив детей рядом друг с другом, Мия развернулась ко мне и строго произнесла:
– Второго такого случая не будет. Мы должны сделать для этого все.
Я даже растерялся сначала, но потом признался:
– На обратном пути думал, что расскажу тебе не все. Не хотел тебя ранить. Но потом…
Мия подошла ко мне и взяла за руку.
– Марк, не поступай со мной так. Прошу тебя. Мы одна семья, у нас одна беда и одна радость. И мы должны проходить этот квест вместе.
Заглянув в любимые синие глаза, я обнял свое сокровище и прошептал:
– Обещаю тебе. Прости мое малодушие. Ты сильнее меня. И всегда была сильнее.
Когда дети окрепли, нас выписали. Мия захотела вернуться в поселение Ийбо, в тишину и единение с природой, где охраны больше, чем в моем родном коттеджном поселке.
В поселении нам были рады, как бы удивительно это не выглядело. Местные особо относились к детям вообще, усиленно за них молились и охраняли. И при возвращении на территорию общины сопровождали нас улыбками и приветствиями.
В тот же день у нашего порога появилась Локка. Она принесла маленький букетик первых весенних цветов и матерчатый мешочек с сухофруктами. Мы с радостью пригласили ее в дом, и как обычно наша гостья вошла с кротким видом, словно извиняясь, оглядывая все вокруг с неподдельным детским интересом.
Посмотрев издали на Влада и Мирославу, Локка заулыбалась и покачала головой:
– Родились в мир победители.
– Победители? – переспросил я.
– Да. – Женщина прищурила глаза от улыбки и, поймав кончик своей длинной косы, стала закручивать его на указательный палец. – Они уже победили смерть. Такие дети редкость.
Мия настороженно оглянулась на гостью.
– О чем ты говоришь? Ты знала?
– Видела, – ответила Локка. – Они такие же как вы. Особенные.
– Поэтому ты отказалась принимать роды? – догадался я. – Знала, что будет сложно?
Женщина закивала:
– Все так. Особенные люди приходят в этот мир через страдания. Я не берусь в это вмешиваться. Но если они остаются с нами – эти люди победители.
Весь этот день до самого вечера нам приносили гостинцы. В общине так принято при рождении детей. Насельники не заходили в дом, они останавливались у крыльца и оставляли подарки там, либо передавали нам в руки, если мы успевали открыть дверь.
Когда совсем стемнело, и гости перестали приходить, я уселся на край кровати, где лежала Мия и мирно посапывали наши дети, с неким ощущением счастья. Осматривая подарки, взглянул на букет Локки и вдруг вспомнил момент из нашей жизни. В тот теплый вечер я возвращался домой с кульком лесной земляники и ветками полевых цветов: синих и розовых. И тогда же Мия сказала о том, что беременна.
– Помнишь, тот вечер, когда ты призналась о своем положении? – задумчиво спросил я.
– Конечно, – улыбнулась Мия.
– А помнишь, какие цветы я принес?
– Помню. Синие и розовые.
