Наталья Ташинская
Опрокинутое небо
– Мороженое? – зачем-то уточнил Илья.
– А что же еще? – удивился продавец. – Будешь брать?
– Ага, – согласился Илья, мысленно прикидывая, сколько осталось денег на счету. До зарплаты вполне должно хватить. – Белое.
Традиционно мороженое делали из водорослей, и его Илья тоже любил. Кисловатое, с хрустящими гранулами льдинок, вкусное, только в кофе нельзя бросать: расплывается невнятной зеленой кляксой. Ни вкуса, ни запаха. Другое дело – из соевого молока, пусть дороже, зато кофе с ним отличный. Женька тоже больше любит белое.
Илья бросил в корзинку пару упаковок вермишели и подошел к прилавку с рыбой. В основном жителей Города обеспечивал океан, точнее подводные фермы: генно-модифицированные водоросли вполне заменяли крупы, а рыба была ничем не хуже мяса. Наверное. Мяса, как и подавляющее большинство жителей, Илья никогда не пробовал и сравнить мог только с описаниями трапез в исторических романах.
Из «земных» продуктов были только те, что выращивали в оранжерее на среднем ярусе: она условно делила Нижний и Верхний Город на административные сектора, а фактически – четко обозначала границу между теми, кого легко было заменить, винтиками в сложном механизме гидрополиса, и теми, кто этот механизм настраивал. Когда-то и они с родителями жили наверху. Мама была врачом-генетиком, а отец – инженером, отвечающим за бесперебойную работу электронного оборудования, от которого зависела жизнь Города.
Сам Илья теперь был «винтиком», причем одним из самых низкоквалифицированных, коих в горсти по сто штук.
– Стефан, а бобы какие лучше? – крикнул Илья, крутя в руках две одинаковые упаковки с нарисованными ростками сои.
– Возьми те, что справа, – донеслось из подсобки.
В той, другой жизни, его родители могли себе позволить и другие продукты из оранжереи, не только сою. Он помнил, как папа выкладывал на стол настоящие желтые яблоки и розовые помидоры.
Илья тоже пытался покупать, хотя бы на праздники, но не всегда получалось. В прошлый раз, накануне Женькиного дня рождения, он умудрился потерять сразу три гарпуна. Кого волнует, что подросток белой акулы в два раза больше человека, а зубов у него, как у взрослого хищника? Чистильщиков много, а стрел для подводных арбалетов – мало! Не надо было отстреливать леску и давать рыбке уплыть, унося с собой ценный наконечник. На штраф ушли почти все отложенные деньги, и было не до яблок. Правда, Ян каким-то чудом узнал про штраф, и, обругав Илью идиотом, притащил целый кулек мандаринов. Женька даже шкурки не дала потом выбросить, так и лежат до сих пор, засушенные, в миске на столе.
– Вот! – Стефан выскочил из боковой двери, держа в руках увесистый пакет. – Как знал, что зайдешь.
– Спасибо, – искренне улыбнулся Илья. – У тебя вкуснее, чем в маркете.
– А то! У них там что, плюх, бух, рецептуру не выдерживают, все экономят. А у меня еще дед его делал, все знали, что лучшее мороженое – у Вацека!
Илья посмотрел в корзинку и добавил упаковку криля, можно будет приготовить его с бобами. В центральном маркете было дешевле, зато Стефан никогда не подсунет испорченное. Да и вообще здесь приятнее, а там вечно толпы народу, очереди к автоматическим кассам, и идти туда дольше.
До дома Илья добрался быстро. Улицы были почти пустыми. Те, кто спешил в ночную смену, давно ушли, а те, кто отработал день, уже разбрелись по квартирам или по барам, расслабиться после работы.
Дверь, скрипнув, отползла в сторону. В коридоре было темно. Илья чертыхнулся и провел рукой по стене, активируя систему управления домом: на появление хозяина та реагировала уже не через раз, а под настроение. Давно надо было напрячь Яна, чтобы тот покопался в настройках, но все как-то руки не доходили.
Квадратная панель на стене, недовольно моргнув, засветилась мягким желтым светом, и стало видно узкий коридор. Илья разулся, задвинув кроссовки под пластиковый табурет, и прошел в комнату. Жилой модуль был стандартным: мизерная кухня, душевая, два спальных блока и одна комната побольше – то ли гостиная, то ли гардеробная. Тридцать метров полезной площади, жить можно.
Илья подобрал валяющуюся на полу юбку и привычно сунул ее в шкаф. Женька, похоже, была уверена, что таким образом бунтует против несправедливости мира, ничем другим объяснить страсть сестры к разбрасыванию вещей Илья не мог. Зашел на кухню и застонал.
– Ну просил же…
В раковине тоскливой кучей громоздилась немытая посуда. Тарелки вперемешку с кружками были свалены прямо в грязную сковородку, а сверху гнездилась кастрюля. Куча была явно собрана в приступе немыслимого героизма, но завершить подвиг, засунув грязную посуду в посудомойку, Женька не смогла. Враги, видимо, помешали.
Илья дернул ручку крана. Пару секунд ничего не происходило, а потом кран заворчал, чихнул и выплюнул струйку желтоватой технической воды. Пресная вода была самым ценным ресурсом в Городе, и ее полагалось экономить, посуду можно было сполоснуть и такой, слегка солоноватой.
Водоросли обеспечивали Город всем, не только кислородом. Еда, одежда, пластик… даже электричество частично производили. Но опреснители воды были самые обычные: морская вода под давлением прогонялась через мембраны, теряя по дороге соль. Наверное, изначально предполагалось, что недостатка в сменных мембранах не будет, но Катастрофа внесла свои коррективы: все заводы остались под слоем вулканического пепла. Конечно, местные инженеры как-то выкручивались, и от жажды никто не умирал, но мысль, что воду надо беречь, детям внушалась с самого рождения. Пожалуй, лишь металл ценился дороже воды: его из водорослей делать не получалось.
Илья успел запустить посудомойку, разобрать сумку с продуктами и водрузить на плиту кастрюлю с водой, когда домашний искин зажег свет в коридоре.
– Я не успела помыть, – с порога заняла глухую оборону Женька. – Нечего на меня орать!
– А кто на тебя орет? – удивился Илья, рассматривая сестру и потихоньку закипая.
Узкая серебристая юбка, наверное, была призвана соблюсти некие рамки приличий, но получалось у нее просто отвратительно. С точки зрения Ильи ее надо было удлинить как минимум вдвое, а лучше превратить в брюки. Короткий топик обтягивал совсем недавно выросшую грудь и заканчивался чуть выше пупка, демонстрируя голый живот. На шее болталась толстая цепочка с большой перламутровой ракушкой.
– Ты не могла бы одеваться, когда из дома выходишь? – процедил Илья, чувствуя, что выдержка ему отказывает. – Или тоже не успела?
– Тебе-то что? – огрызнулась Женька, одернув юбку. Лучше не стало.
Внешне Женька была копией Ильи. Или, как он сам считал, его улучшенной версией. Сестра выросла настоящей красавицей, и Илья все чаще замечал, как парни на улице провожают ее заинтересованными взглядами. Женька упорно отказывалась понимать, что шляться одной по вечерам, да еще в таком виде, не лучшая затея, а попытка донести до нее эту простую мысль, как правило, заканчивалась скандалом. Хорошо, что их этаж считался тихим: здесь в основном жили одни работяги, да и полиция, пусть нечасто, но все-таки появлялась.
Илья скривился, разглядывая боевой раскрас на лице сестры. Ярко-вишневые губы, густо подведенные черным глаза и серебристый узор на щеках. Но это было еще ничего по сравнению с прической – та являлась квинтэссенцией андеграунда. Волосы им с сестрой достались от отца: темные, жесткие и кудрявые. Но если Илья, недолго думая, раз в неделю проходился по голове машинкой, оставляя небольшой ежик, то Женька волосы не стригла, зато боролась с кудрями не на жизнь, а на смерть, старательно их распрямляя и поливая сверху разноцветным лаком. И сейчас понять, какого цвета у нее волосы – желтого, бордового или синего – было невозможно.
– Иди умойся! – не выдержал Илья. – Чучело!
– Что? – моментально взъерошилась Женька. – Тебя не касается!
– Пока ты со мной живешь – касается! Где ты вообще была? Тебе в школу завтра! Уроки сделала?
– Хватит меня воспитывать! – Женька топнула ногой и, набрав в легкие побольше воздуха, выпалила: – Ты мне не отец!
– Рот закрой!
Женька команду выполнила, но не из послушания, а скорее от возмущения. Крутанулась на месте и выскочила из кухни, не забыв хлопнуть дверью.
Илья повернулся к плите и пару минут таращился на булькающую в кастрюле воду. Потом взял пачку вермишели и вытряхнул в воду темно-зеленые завитки. Да, он Женьке не отец. Тот бы даже не заметил, вернулась дочь или нет. После смерти жены ничего, кроме того, где достать дозу «мурены», его не волновало. Женька была маленькой и не помнит, как сначала отец начал приходить с работы позже, потом стал пропадать на пару дней. Как мог часами сидеть на кухне, глядя в одну точку. Как Илья бегал, пытаясь отыскать его в барах и привести домой. Сильный, жизнерадостный, он сломался в один момент, словно жизнь рухнула и остановилась. А то, что в этой жизни были еще его дети, он забыл.
Через два года после смерти матери в их дом пришли люди, и оказалось, что отец уже давно не платил по счетам, а месяц назад его выгнали с работы. Социальное жилье было только в Нижнем Городе. Жизнь перевернулась даже не с ног на голову, а раскорячилась застрявшим в сетях спрутом. Их с Женькой мизерное пособие позволяло не умереть с голоду, не более того. А отец… Иногда у него случалось просветление, и он клялся, что они скоро вернутся домой, что надо немного потерпеть. Сначала Илья даже верил, а потом перестал. После школы бежал в «Йоко» забирать Женьку, варил дома немудреный суп, и пытался готовиться к экзаменам в колледж, уже понимая, что никуда поступать не будет, но все еще надеясь. А по ночам чинил чайники и прочую бытовую мелочь: в ремонтную артель устроился отец, но работал чаще за него Илья.
Первый и последний раз Илья ударил отца в свой шестнадцатый день рождения. На карточке не оказалось денег: полученное накануне пособие было потрачено на очередную дозу. Да еще позвонили из артели и сказали, что отец испортил три заказа, и что больше там не работает. Отец только отводил в сторону взгляд и разводил трясущиеся руки. Тогда Илья и ударил. Сильно, по-настоящему, как бил в драках, а потом молча смотрел на напуганного человека у своих ног, не понимая, куда делся тот, другой, самый смелый и надежный, что был его отцом.
Через два месяца Илью вызвали на опознание. Передозировка. Илья молча расписался во всех документах, чувствуя стыдное облегчение, и просто начал жить дальше. Но Женька всего этого то ли не помнит, то ли не хочет вспоминать.
Илья выловил из кастрюли макаронину, старательно подул на ложку и сунул в рот, пробуя. Спрашивается, и чего наорал? Да эта мелочь вся так ходит, Женька еще прилично одета, юбку хоть не забыла. Из толпы точно не выделяется. Но до остальных Илье не было дела, а до Женьки – было. Жалко, что ее дома запереть нельзя – было бы неплохо… Пока мозги не отрастут.
– Умылась, – проинформировала Женька, усаживаясь на стул. – Доволен, сатрап?
– Ага, – подтвердил Илья, решив не обращать внимания на явно звучащее в голосе сестры ехидство. – Ужинать будешь? Как в школе дела?
Ужинать Женька согласилась, а в ответ на вторую часть вопроса неопределенно покрутила в воздухе рукой, что, наверное, должно было означать «нормально».
– А если поподробнее? – не захотел разгадывать пантомиму Илья.
Школу Женька заканчивала через год, и Илья лишь вздыхал, читая сообщения учителей. Учиться сестре было скучно, и он разделял ее чувство. Он сам, оказавшись в местной школе, растерялся, не понимая, на кого рассчитана программа. Похоже, внизу учили только считать и писать. Женька унаследовала мозги от матери, и схватывала все на лету, особенно химию и биологию. Ей бы школу нормальную, но на нее нужны деньги. В результате, все чаще Илье сообщали, что Евгения Астахова изволила прогуливать школу, нагло игнорируя бесплатное образование, предоставляемое Городом.
Женька поболтала ногой и сунула в рот кусок рыбной котлеты.
– Я тут подумала…
Илья напрягся.
– … а мне обязательно надо аттестат получать? Вон у Яна никакого аттестата нет, и нормально. Все равно у нас денег на колледж…
– Так, – перебил Илья. – И что планируешь делать?
– Работать пойду, – безмятежно сообщила Женька.
– К Хелен?
– Совсем уже? – Женька покрутила пальцем у виска. – Меня официанткой зовут.
– Не велика разница, но у Хелен платят больше.
– Я с тобой нормально поговорить надеялась, – надулась Женька. – Ты меня совсем не слушаешь.
– А ты ерунду не говори! Сначала закончи школу, а там решим, куда ты пойдешь. Найду я деньги.
Единственным способом вырваться из их гетто было образование. У Ильи не было возможности учиться, но Женьку он выпихнет, главное, чтобы та не сильно сопротивлялась. И чтобы его в охотники взяли, там денег больше можно заработать.
– Где ты их найдешь? – скривилась Женька. – На улице?
Где именно он будет искать деньги, Илья объяснять не стал, мрачно пообещав выгодно жениться. Быстро доел, и, мстительно напомнив Женьке, что со стола следует убрать, ушел в комнату. Опустился в старое, немного потрескавшееся кресло и активировал терминал.
Тихо звякнуло оповещение, и в углу развернувшегося экрана замигал конверт. Илья открыл почту и прочитал новое сообщение. А потом еще раз. Выругался, и с досадой откинулся в кресле, забросив ноги на низкий журнальный столик. Гильдия Охотников отклонила заявку, даже не вызвав его на собеседование.
В маленькую гостиную, кроме шкафа, влезали еще два кресла и столик. На этом комната почти заканчивалась. В их старой квартире, пусть не на самых верхних этажах, но все-таки наверху, были внешние окна. И можно было, забравшись на диван, прижаться носом к холодному пластику и наблюдать, как в широких лучах прожектора иногда проплывают привлеченные светом обитатели океана. Здесь вместо окна напротив кресла висела картина. Темная вода, сливающаяся на горизонте с таким же черным небом. И звезды. Много искрящихся точек, отражающихся в черном океане, и не понять, где заканчивается космос и начинается планета.
Они продали почти все вещи, что забрали из старой квартиры, но картину Илья не отдал. Ее очень любила мама, даже читала какие-то стихи про звездную ночь и море. А ему самому казалось, что небо просто опрокинулось, рассыпав свои звезды и залив все вокруг чернильной пустотой.
***
Домашний искин тихо мурлыкнул и включил световую панель. Илья приоткрыл один глаз, пытаясь сообразить, что происходит. Искин звякнул чуть настойчивее, добавив раскатистое «р-р-р». Пять часов, через час надо быть у второго шлюза, а до него еще добраться надо. Пора вставать.
Илья сел. Нашарил на полу домашние брюки, и, зевнув, попытался попасть правой ногой в нужную штанину. Получилось не сразу.
Дополз до ванной, и только там открыл второй глаз, недовольно уставившись в зеркало. Ничего нового (и особо приятного) не показывали: обычная помятая и небритая морда. Илья скривился и поскреб щеку ногтями. Хорошо Яну, ему можно месяц не бриться, а он сам на третий день выглядит как собирательный образ всех преступников. Хоть универсальный фоторобот с него рисуй.
Зеркало, решив, что Илья уже достаточно собой полюбовался, переключилось на новостной канал, пустив информационную строку прямо поверх отражения. Илья принялся размазывать по щекам гель, вчитываясь в бегущие слова. Ничего интересного за ночь не случилось. Совет Города напоминал жителям о необходимости экономить воду, в субботу обещали трансляцию очередного музыкального конкурса, а администрация их сектора информировала о том, что лифты номер шесть и восемь временно не работают в связи с плановым ремонтом.
– Заранее не могли сообщить, – пробормотал Илья, набирая воду в сложенные ковшиком ладони. – Обязательно в последний момент.
Информационная строка, закончив с лифтами, переключилась на новости соседних городов. В Отиволе опять беспорядки, а с Риманом наконец заключили контракт на поставку новых мини-субмарин. Последнее было хорошо: Кергелен был аграрным городом, и своего производства кевра-пластика не имел, а из обычного подводную лодку не сделаешь.
Когда Илья, стараясь не шуметь, зашел на кухню, чайник, заботливо включенный искином, уже вскипел. Часы показывали десять минут шестого, и с учетом того, что теперь бежать придется до дальнего лифта, стоило поторопиться, чтобы не нарваться на штраф. Кофе придется пить по дороге.
Илья бросил шарик спрессованных водорослей в термо-кружку с кипятком и поболтал в ней ложкой. Темно-красная капулария тут же распалась на отдельные нити, окрашивая воду и наполняя комнату молочно-карамельным, с нотками чего-то острого, запахом. Был ли этот напиток похож на настоящий кофе, Илья понятия не имел, но резкий горький вкус однозначно бодрил, помогая проснуться.
В холодильнике нашелся пакет с нарисованной виноватой рожицей: Женька извинялась за свой вчерашний демарш. Инспекция пакета показала наличие двух гигантских бутербродов с соевой пастой и тунцом. Илья усмехнулся и вытащил из морозилки мороженое. Утро начиналось неплохо.
На работу Илья успел вовремя, несмотря на очередь к лифту. Правда наверстывать потерянное время пришлось бегом.
– Привет, крабы! – Илья бросил рюкзак на узкую скамейку и прижал ладонь к сенсору на дверце шкафчика. – На каком мы сегодня участке?
– Сам такой, – беззлобно огрызнулся сосед. – Должны на пятом, если не поменяют.
Пятый участок означал, что работать они будут на верхних этажах – это куда проще, чем ползать по дну, очищая водостоки ферм.
Илья быстро разделся и вытащил гидрокостюм. Комбинезон у него был самый простой: обычный неопрен со встроенной системой обогрева и усилениями на коленях и локтях. Уже поношенный, но еще вполне крепкий и надежный. Илья застегнул молнию, и с силой провел по ней ладонью, герметизируя. На серой ткани тут же засветилась бледно-голубая паутина антиграва, а вшитый в правый рукав дисплей мигнул, информируя о запущенной диагностике. Комбинезон обтягивал плотно, как вторая кожа, но двигаться не мешал. Илья покрутился, проверяя, что нигде не жмет, и поправил закрепленные на бедре ножны: под водой всякое случается, лучше, чтобы оружие было под рукой.
Лежащий на полке комм завибрировал. Илья не глядя стукнул по нему, принимая вызов и одновременно пытаясь натянуть левый ботинок.
– Илюша, хорошо, что вы еще не ушли, – обрадовалась голубоглазая блондинка на развернувшемся экране. – Чуть не опоздала.
– Только не говори, что нам меняют участок, – жалобно простонал Илья. – Это будет жестоко с твоей стороны!
Тина Берг работала в их диспетчерской службе, и вызов оттуда мог означать что угодно: от забитой трубы у черта на куличках до немного загрязнившегося купола центрального модуля.
– Разве я могу так с тобой поступить, – кокетливо улыбнулась Тина. – Как ты можешь так обо мне думать!
Илья тут же улыбнулся в ответ, всем видом показывая, что, конечно, такая прекрасная девушка не может быть столь жестокосердной – и как он осмелился такое предположить! Пару лет назад у них случился бурный роман, и Илья даже честно считал, что влюбился. Тина была вполне в его вкусе: маленькая, с правильными округлостями в нужных местах и замечательным покладистым характером. Да и к блондинкам Илья всегда был неравнодушен, но как-то не сложилось. Тина хотела семью, детей и все такое, а Илье и Женьки было выше крыши. Расстались друзьями.
– Тебя снимают со смены, так что переодевайся и беги в диспетчерскую.
– Почему? – напрягся Илья.
Никаких поводов отстранять его от работы у начальства не было, а пропущенная смена означала потерю денег, и вообще неприятно – за что его снимать?
– Не знаю, – пожала плечами Тина. – Тебя срочно вызывают наверх. Приказано найти, где бы ты ни был. Может, у тебя богатая тетушка померла, и ты единственный наследник?
– Это вряд ли, – пробормотал Илья, проводя пальцами по дисплею и отключая комбинезон. – Сейчас буду.
До диспетчерской добежал довольно быстро, но и там ничего не прояснилось. Начальник смены подтвердил, что Илья должен прибыть в центральный корпус на шестьдесят второй этаж, и только махнул рукой, обрывая все возражения.
***
Генная инженерия в конце двадцать первого века достигла небывалых высот. Лозунг «Совершенствуй природу» претворялся в жизнь с упорством буйно помешанных – на планете модифицировали все, что попадалось под руку и не успевало сбежать. Потом вспомнили про океан. Служить человеку должны были все ресурсы планеты, даже если природа этого совсем не планировала.
«Аква Генетикс» была богатой корпорацией, и могла себе позволить собственный гидрополис. Крупнейший научный центр, лучшее оборудование, идеальные условия для работы и жизни: все для того, чтобы ученые созидали на благо человечества и корпорации. К научному центру добавилось производство, затем фермы – Кергелен рос, расползаясь по океанскому дну.
Город начинали строить на поверхности. Сначала технические этажи, следом жилые. По мере готовности этаж опускали под воду, окружая антиграв-защитой, и начинали возводить следующий, пока наконец на дне не вырастала стоэтажная махина. Сердце Города, реактор, опускали на дно первым, и потом подключали к нему все остальные сектора: огромная разлапистая клякса между гигантскими башнями. Этерний, сто тридцать четвертый элемент периодической таблицы, был искусственно синтезирован еще в середине прошлого столетия. Он не сильно уступал в радиоактивности своим природным собратьям, зато сильно превосходил по КПД, и, главное, срокам работы. На вечность, конечно, зря замахнулись, но одна тонна этерниевого топлива могла обеспечивать город энергией на протяжении двухсот – двухсот пятидесяти лет, не требуя добычи руды и ее обогащения. Идеально для гидрополисов.
До Катастрофы отстроили пять башен. Планировали еще две, в километре от основной части, но не успели – только опустили еще один реактор и поставили рядом пару технических этажей.
Илья вышел из лифта и огляделся, пытаясь сориентироваться. Он жил и работал в третьем корпусе, а вызвали его в центральный, по большей части занятый административными службами.
Сейчас Город представлял собой десять монументальных башен-трехгранников, соединенных гибкими переходами, позволяющими быстро попасть из одного корпуса в другой. Изобретение антиграва позволило отказаться от набившей оскомину шарообразной формы, но архитекторы все же скруглили углы, уменьшив влияние придонных течений и усложнив чистильщикам работу.
Илья сверился со схемой в комме и двинулся в сторону траволатора, решив не ждать электробус: на нем быстрее, но Илье почему-то не хотелось торопиться.
Нижние этажи исторически были предназначены для обслуживающего персонала и рабочих, верхние – для ученых и инженеров. Там же располагались зоны отдыха и шлюзы для пассажирских субмарин. На последних этажах жили топ-менеджеры корпорации. Когда-то там были отели для богатых туристов, желающих полюбоваться красотами океана, но сейчас никаких туристов не осталось, и гостиницы давно использовали для нужд Города.
Раньше разница между верхними и нижними этажами была не такой заметной, но с каждым годом условная граница становилась все четче. Кергелен в основном производил пищу, и мог накормить своих жителей, но все остальное надо было купить у соседей. Без того же Отивола не было бы компьютеров, а без Фримы – лекарств. Изначально рассчитывали, что гидрополисы будут совершенно автономны, но это оказалось иллюзией. Увлекшись генной модификацией, люди научились получать из водорослей почти все, что нужно, от суперпрочных пластиков до лекарств; даже компьютерные платы делали из био-материалов. Но все то, что раньше легко закупалось наверху, теперь стало роскошью. Металл, оборудование для ферм и заводов, а главное – материалы для постройки новых корпусов и ремонта старых.
Ресурсы городов истощались, и благ цивилизации на всех уже не хватало. И в первую очередь всем необходимым обеспечивались верхние этажи. Людям внизу доставался социальный минимум «хлеба и зрелищ», ровно столько, чтобы не получить голодный бунт, не более того. Наверху еще поддерживалась иллюзия процветающего гидрополиса – города, у которого есть будущее. Надолго ли… Город словно застыл в безвременьи, затерявшись в темных водах, еще не умирая, но уже шагнув в тень угасания.
За полупрозрачными стенами перехода океан жил своей жизнью, не сильно интересуясь непрошеными соседями. Илья посмотрел на вертлявого плосконоса, зачем-то подплывшего слишком близко и теперь ошарашенно дергающегося в зоне пониженного давления, и отвернулся. Океан сейчас ему был не слишком интересен, он его и так почти каждый день видел. А вот в верхней части Города, особенно в центральном корпусе, давно не был. Пожалуй, последний раз два года назад, когда водил Женьку в музей Земли.
Ему повезло больше, чем сестре, у него было благополучное, сытое детство в Верхнем Городе со всеми причитающимися атрибутами. Родители его баловали, таская по выходным в парк развлечений, бабушка водила в театр, а дед – в оранжерею, смотреть цветущую сакуру, и в океанариум с экзотическими рыбками. Илья помнил, какой восторг у него вызывали сказочные, ни на что не похожие обитатели экваториальных морей и рассказы деда про них. Он пытался быть хорошим братом, и тоже таскал Женьку наверх, когда была такая возможность. И в оранжерею, и в театр, но чаще – в небольшой, частично голографический, океанариум. Его они излазили вдоль и поперек, но аквариум с теми сказочными рыбами так и не нашли. Возможно, нежные создания теплых морей передохли, а за новыми плыть было некому, а может, воспоминания сплелись с детскими фантазиями, и Илья помнил то, чего не было.
Илья проводил взглядом робота-уборщика, деловито шуршащего рядом с бегущим тротуаром, и понял, что отвык. От чистого пола под ногами, мягко пружинящих траволаторов и узкой клумбы, пусть с коротко постриженной, но самой настоящей травой. Жизнь внизу расставляла приоритеты по-своему. Там никто не стал бы поливать клумбы пресной водой или тратить дефицитное место на смотровые площадки с иллюминаторами, чтобы любоваться океаном в свете прожекторов.
Девушка на встречном траволаторе окинула Илью изучающим взглядом и улыбнулась, демонстрируя безупречные зубы. Илья механически растянул губы в ответ, чувствуя, что начинает злиться. Внизу люди по утрам спешили на работу, в хмурой толпе никто не улыбался. Да и чему улыбаться, когда впереди десять монотонных часов у конвейера на разделке рыбы или обработке водорослей. А здесь – искусственные улыбки и показная беспечность. И идеальный до зубовного скрежета газон.
Илья опять отвернулся к стене: все-таки океан лучше. Странно, но самой распространенной фобией в Городе был страх глубины. Люди боялись океана, не понимали его, а Илья любил. Всю это плотную, тяжелую массу воды, что окружала, делая движения плавными и смазанными. Тишину, что наваливалась, стоило лишь нырнуть. Подрагивающий аквабайк и ощущение бесконечности. Илье казалось, что океан похож на потерянный людьми космос, только звезды забыли рассыпать.
Дорожка под ногами дрогнула, напоминая, что скоро закончится. Идей, куда и зачем его вызвали, в голову так и не пришло. На этом этаже были департаменты образования и здравоохранения, Центр Генетики, но место, куда ему следовало явиться, никак отмечено не было. Просто номер на схеме.
Илья поправил болтающийся на одном плече рюкзак и двинулся в сторону входа. Каждый этаж был совершено автономным, с собственными системами опреснения, отделенный от переходов шлюзовыми камерами, позволяющими моментально закрыть сектор в случае разгерметизации. Таких прецедентов в истории Города еще не было, но шлюзы всегда держали в рабочем состоянии.
Илья присвистнул, оценив толщину створки: похоже, здесь боялись не океана, а направленного ракетного удара. Тут что, сервера банков стоят? Или хранится стратегический запас котлет из водорослей?
Дальше коридор преграждал ряд высоких турникетов, пришлось остановиться.
– Предъявите пропуск, – шагнул навстречу человек в полицейской форме.
– Меня вызвали… – Илья замялся, не зная, как объяснить, куда, собственно говоря, его вызвали. – Сороковая улица.
– Документы.
Илья подчинился, прижимая комм к сканеру. Рассказывали, что раньше проход везде был свободным, любой мог съездить в ресторан или погулять в парке. Однако сразу после Катастрофы самые сообразительные попытались воспользоваться царящей неразберихой и растерянностью Совета. Власть сменить не удалось, бунт был подавлен, но Совет Города выводы сделал и гайки закрутил. Теперь, чтобы попасть на верхние этажи, надо было запрашивать разрешение и объяснять, что ты там забыл.
Полицейский внимательно посмотрел на развернувшийся экран, потом на Илью и опять на экран. Видимо, изображение совпало с оригиналом, страж порядка что-то нажал, и на одном из турникетов загорелась красная панель.
– Приложите руку.
Илья мысленно присвистнул. ДНК каждого гражданина было в базе данных, и можно сменить документы, цвет волос и глаз, можно даже сделать пластическую операцию, но ДНК останется тем же. Оно заносилось в базу единожды, при рождении, и «намертво» прикреплялось к идентификационному номеру. Считалось, что привязать генетическую карту к новому номеру практически невозможно. Посты проверки ДНК в Городе были редкостью, даже на верхних этажах – раньше ему с ними сталкиваться не приходилось. Его что, на встречу с Главой Совета вызвали?
По ладони, смешно ее пощекотав, скользнула щеточка, и сенсор сменил цвет, разрешая проход.
До сороковой улицы было недалеко, всего три квартала. Нужный корпус тоже нашелся сразу: обычные зеленые стены, затемненная дверь и никаких вывесок, кроме номера.
Илья постоял, разглядывая дверь: идти туда все так же не хотелось. Глупо, конечно, скорее всего, какая-нибудь очередная ерунда или путаница в документах: например, нашли какую-нибудь непогашенную задолженность отца или, наоборот, совершенно случайно обнаружили незакрытый счет его матери. Второе было бы неплохо, но первое более вероятно, и придется поднимать счета, проверять, доказывать, что у них все оплачено…
Дверь бесшумно отъехала в сторону. Торчать на улице было как-то совсем смешно. Лучше побыстрее разобраться с вопросом и вернуться домой. Илья вошел, сделал пару шагов по коридору и замер, споткнувшись. Тут вывеска была.
– Вы к кому?
«Служба Безопасности. Аналитический отдел». Илья с трудом оторвал взгляд от надписи и повернулся. Охранник был в черной форме, с вышитым на кармане рубашки логотипом СБ.
– Не знаю. Вызвали.
– Документы.
Илья повторно прижал комм к сканеру, надеясь, что он напутал с адресом и зашел в другую дверь.
– Второй этаж. Десятый кабинет. Рюкзак оставьте на стойке хранения.