Наталья Сысойкина
Вкусные рассказы. Истории, приправленные добротой, теплом души и любовью
Чистое полотенце
Люсю Кондрашову Тихон давно приметил. Понравилась ему девушка. Она после школы так и осталась жить в деревне. На язык была остра, парней к себе не подпускала, разговоров ни с кем не вела, сама по себе.
Тихон ходил кругами вокруг да около, а потом с глазу на глаз с её отцом и договорился. О чём, никто не знал, судачили только, что по уму надо сватов прислать, посидеть, себя показать да невесту посмотреть. А не тайком договариваться. Хотя с кем сидеть, один отец у Люси и был.
Свадьбу Степанов назначил на Покров. Тихон планировал переехать на первое время к Кондрашовым, у которых был большой новый дом. «Места всем хватит», – сказал тесть, и Тихон согласился.
Люсе же эта идея со свадьбой сразу не очень понравилась. Она «стреляла» своими чёрными, бездонными глазами, мерила Тихона и задевала словом. Но со временем смирилась, и летом уже Тихон частенько заезжал на обед к будущей невесте.
Пыльная дорога до деревни Ярково вела с косогора и вниз, к самой речке. Местами та высыхала летом до дна, обнажая коряги и ил. Плавно приближаясь к реке, дорога шла несколько метров вдоль, а после уходила опять наверх, к домам.
Тихону всегда нравилось это место. Тихое, немного диковатое. Рыбы в этом месте не водилось, только пескари. Ребята ходили удить вверх по реке. И людей встретить здесь было в диковинку.
Тихон работал водителем грузовой машины. Возил из райцентра по ближайшим трём деревням товар в магазины. В это утро как обычно он загрузил полную машину продовольствия, проверил ещё раз все документы и отправился в дорогу.
У реки бросил взгляд на берег: забелело что-то и исчезло. Тихон обернулся. Так и есть. Кто-то вброд переходит. Остановился.
Женщина юбку вокруг себя обмотала и идёт. Но дно зыбкое здесь, илистое, вязнет.
Тихон сплюнул.
«Ну куда вот её понесло? Знает же, что топко!» – возмущался он. Остановил машину, стал смотреть, что будет.
Дошла. На берег вышла. Только тогда Тихон отправился дальше. Ждать не стал, но кто это, было интересно.
У магазина народ толпится. Время открывать, а на двери замок.
Тихон остановил машину со стороны двора. Дверь в подсобку была закрыта. Обошёл вокруг здания. Толпится народ, возмущается. Неделю магазин был закрыт. Предыдущая «хозяйка» родила, а нового продавца найти быстро не смогли. Но вчера новенькая уже провела инвентаризацию и сегодня должна была выйти на работу.
– Здравствуйте, девушки, где продавец? – подняв кепку и смахнув пот рукавом, спросил Тихон.
– Ой, девушки, – расхохоталась очередь, и напряжение немного спало.
– А нет её, сами ждём.
– Обещали с Михайловки прислать молодуху какую-то. Так она у Семёновны отказалась жить, сказала, из дома ходить будет, видимо, всё ещё идёт, – добавила ещё одна женщина.
– Иду, – просачиваясь сквозь толпу к двери, ответила босая молодая женщина в белом платке, с туфлями в руках.
Она быстро открыла магазин и начала отоваривать народ. Пока Тихон разгружал коробки и ящики, толпа схлынула.
– Всё разгрузили? Давайте бумаги – сверять буду.
Тихон усмехнулся. Все продавщицы всегда верили Тихону. Боле того, знали, что коробки располагал он так, чтобы первым делом разобрать скоропортящийся товар, а после и остальное.
– Ну на, считай, – подал бумаги он.
Молодая, невысокая зеленоглазая женщина с выбивающимися из-под белой косынки тёмными волосами пересчитала все банки, бутылки, запечатанные коробки тоже перевесила. Тихон только ухмылялся.
– Ну? – спросил он, – мне полчаса, как уехать надо было, – в соседнем селе тоже есть хотят.
– Держите, всё верно.
Тихон осмотрел помещение и усмехнулся во второй раз. От былого порядка не осталась и следа. Он подошёл и посмотрел на продавщицу сверху вниз. Она поёжилась и попыталась спрятать ноги, которые толком не отмыла после реки.
– Что через реку-то пошла? Не знаешь, что там топко?
– Знаю, – сконфуженно ответила Нюра, – мне так ближе, опаздывала.
– Завтра у развилки в восемь утра проезжать буду. Подходи, довезу, – расплылся в улыбке Тихон.
– Спасибо, я через речку, – ответила Нюра и пошла раскладывать товар.
– Ага, и с такими ногами в магазин, – кивнул Тихон вниз, указывая на её ноги.
Нюра зарделась и выпалила:
– Согласна. В восемь.
На следующее утро лил дождь. Тихон старался ехать небыстро, дорогу развезло, машину то и дело слегка заносило. Нюра показалась на дороге неожиданно. Он резко нажал на тормоз, машина остановилась в сантиметрах от женщины.
– Ты что! Куда под колёса! – заорал он, открыв дверь. Тёплый летний дождь ударил в лицо.
Нюра подбежала и открыла вторую дверь:
– Дождь, побоялась, что не увидишь.
Вся мокрая, она тряслась. Капли стекали по лицу, мокрые волосы облепили плечи её и щёки.
– На, – Тихон кинул её свою телогрейку.
* * *
Месяц Тихон подвозил Нюру на работу. Незаметно пришёл июль. Но как-то утром женщина не пришла в назначенное время. Тихон не глушил мотор, стоял почти пятнадцать минут. Потом потихоньку поехал, медленно, всматриваясь вдаль.
Тихон остановил машину на горке. Нюра бежала через поле. Смешно вскидывая ноги, платок сбился, волосы растрепались.
Тихон вышел из машины. И пошёл навстречу. Его неожиданно потянуло к ней. Она тяжело дышала. Добежала до него и сунула ему в руки бидон с молоком.
– Прости, я бы успела… Там клубники целая поляна, – Нюра открыла прижатый к телу подол, в котором лежала собранная клубника, – вечером стадо пройдёт, затопчет. Хочешь клубники с молоком?
– Я… я…, – сбился Тихон.
– Что ты? – спросила раскрасневшаяся Нюра.
– Слов не могу подобрать, – начал он.
– Так не говори тогда, целуй, – ответила она.
Тихон не стал больше ждать разрешения и поцеловал её губы со вкусом клубники. Нюра отпустила подол платья, и красные шарики посыпались на землю. А земля впитывала разлившееся из бидона молоко.
Белые кудрявые облака бежали по голубому небу, подсматривая за двумя людьми посередине цветущего луга.
Нюра улыбалась. Улыбалась покупателям, которые заходили в магазин. Улыбалась витринам. Подмигивала бутылочкам с напитками, на которых играл солнечный зайчик. То, что произошло утром, не давало покоя, будоражило и заставляло вновь чувствовать себя на седьмом небе от счастья.
– Лапши мне отвесь килограмм и конфет вот этих, – требовательно тыкала пальцем Люся в самые дешёвые карамельки.
Нюра быстрыми движениями завязала пакет с лапшой, подвинула ближе к покупательнице и принялась насыпать конфеты.
– Ой, а конфет сколько? – переспросила улыбающаяся Нюра.
– А сколько совесть позволит!
– Не поняла, – сказала продавец и подняла на женщину свои зелёные глаза.
– Чего не поняла? Тебе конфет решила купить. Замаслить, чтобы ты от мужика моего отстала. Заканчивай пользоваться государственным транспортом.
– Так он сам…
– Сам, – усмехнулась Люся, – сам с усам. Сказала, мужика моего не тронь, значит, не тронь. А то чуть что – она прыг к нему в машину. Занят он, свадьба у нас на Покров, поняла? Мне эти сплетни по деревне ни к чему, – сверкнула своими чёрными глазами Люся.
– По-ня-ла, – протянула Нюра.
* * *
Вечер клонился к закату. Стадо коров, мерно растянувшись по улице, возвращалось с выпаса. Одинокие комары начали бойко заполнять ближайшие кусты, ощущая, что жаркий день сменяется на прохладу.
Нюра закрыла магазин на замок и пошла домой. Радость утра сменилась к вечеру грустью. И всё из-за одного человека. Тихона.
В самом конце улицы он догнал её:
– Я тебя у магазина хотел встретить, домой проводить. Нюра, что такое? В магазине что-то? – Тихон сразу заметил её подавленное настроение.
Она молча шла вдоль домов, кустов сирени, которые давно отцвели, пряча глаза не столько от других, сколько от самой себя. Как могла она быть такой наивной, такой доверчивой. Холостой мужик в деревне – что вишенка на торте. Хм. А такой и подавно. Она остановилась и посмотрела снизу вверх на Тихона.
Он был выше её почти на две головы. С копной давно не стриженых белых завитков, с бездонными светло-серыми глазами и правильными чертами лица. В белой своей простой рубахе. Большой, нет, огромный, как вековой дуб, который может быть нежным и ласковым. И не её…
Нюре захотелось рвануть с места, убежать так далеко, чтобы не видеть никого. Она дёрнулась, но Тихон крепко обхватил её своей большой рукой и прижал к себе.
– Ну, что ты. Всё будет хорошо. Испугалась чего? Не понравилось в первый раз?
Нюра подняла на него свои зелёные глаза и заплакала:
– Почему не сказал, что обещан другой?
– Тихон, – послышался за спиной мужской голос.
Тихон не отводил глаз, он смотрел на неё, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Для него существовала только она.
– Зовут тебя, пусти, – Нюра высвободилась и пошла своей дорогой.
Тихон обернулся и увидел Кондрашова на подводе.
– Поговорить, Тихон, нужно, – с серьёзным видом потребовал мужчина.
Тихон подошёл к подводе, обернулся, Нюры уже не было видно.
– Что же ты нас позоришь? Еду мимо, а ты с продавщицей прилюдно обнимаешься? Или не зять ты мне будущий?
– Разговор так разговор, тем более, решение я уже принял, – ответил Тихон и сел рядом с мужчиной.
Сначала оба ехали молча, потом Тихон, не поворачиваясь к Кондрашову, начал:
– Я маленький был, старшая сестра Иринка собиралась замуж выходить. Мать заставляла её вышивать полотенца, рубашки, – готовить себе приданое. Твердила ей: «Как ты к мужу будешь относиться, так и он к тебе. Придёт домой, а ты ему полотенце свежее подашь – ждёшь его, уважаешь, здесь дом, рады ему». Я почему-то очень чётко запомнил эти слова матери.
– А к Люсе зайду, то печь не топлена, обеда нет (к вашему приходу вечером и готовит она), то даже ковшика воды умыться не подаст. Не люб я ей, зачем себя и её мучить? Пусть по сердцу ищет.
– Хорошо, Тихон, понял я всё. Тогда поговори с ней, чтобы не от меня узнала.
Людмила раскладывала травы, листья и ветки на веранде, сушила на чай.
– Не будет свадьбы, – с порога сказал Тихон, – свободна ты.
Людмила не обернулась, не остановилась, так и продолжила раскладывать травы. Быстро закончила и молча вышла на улицу. Тихон ждал, что скажет что-то. Она не ответила.
Отец спросил в спину:
– Куда пошла, что молчишь?
– Ой, папа, радуюсь, как будто груз с плеч сбросила. Пойду на чьё-нибудь плечо радоваться, пусть утешает.
– Узнаю, что с конюхом спуталась, домой не пущу, – грозился отец.
Тихон почувствовал себя лишним в этой семейной сцене, хотя был напрямую к ней причастен. Но это было уже в прошлом. И он был рад, что всё так закончилось и не пришлось врать и оправдываться.
* * *
На следующий день в назначенное время Анна не пришла на развилку. Тихон немного постоял, не заглушая двигателя, и поехал.
«Обиделась. Сама пойдёт», – думал он.
Магазин был уже открыт, народ отоваривался. Тихон зашёл в подсобку, поставил ящик и заглянул за прилавок. Нюры не было. Вместо неё торговала бывшая продавщица.
– А Нюра где? – удивился Тихон.
Продавец освободилась и, взяв его за рукав, увела в подсобку.
– Сегодня пришла ко мне перед дойкой и сказала, что уезжает к бабке в Дальнее жить. Вот такие дела. Слухи ходят, что это ты виноват, что Нюрка уехала.
– Как уехала?
– Да не кричи, Тихон. Тихо. Я тебе не говорила. Я проводить её вышла, она вещи свои на телеге перебирала. Села и уехала. Вот так, – ответила женщина.
– Оля, давай я быстро покидаю товар, держи бумаги, – он сунул листки продавщице и побежал разгружать коробки и ящики.
Как ни старался Тихон освободиться сегодня раньше, выгадал мало времени. В его голове засела мысль догнать в пути Нюру. Сказать, что свободен он, любит, не может без неё дышать.
До села Дальнее с лошадью два дня пути. Пусть даже утром уехала, ночью даст лошади отдохнуть. По нехитрым расчётам, Нюра должна была остановиться у реки на ночь.
Стемнело. Тихон гнал. Наконец, река. Так и есть. Лошадь он увидел сразу, она, испугавшись света фар, хотела метнуться в сторону, но была опутана и попятилась.
Тихон заглушил мотор и вышел. Подвода стояла поодаль, белая рубашка Нюры хорошо была различима в темноте. Он подошёл к ней и остановился.
– Умойся с дороги, – вдруг сказала она.
– Я приехал… Я приехал за тобой, я свободен, – ответил он.
– Я поняла, что за мной, пирог будешь? – спокойно спросила Нюра и развернула полотенце. – Рыбный пирог, умывайся иди.
Тихон сходил к реке, долго отмывал руки, лицо и шею, разглядывая в отражающейся реке россыпь звёзд. Идти обратно медлил, перехватывало дыхание. Так ждал этой встречи, так хотел догнать её и вот. Вот она.
Нюра окрикнула его. Тихон поднялся и направился к машине, достал старую простынь, чтобы вытереться, но Нюра подошла и подала полотенце.
– На, чистое.
Тихон уткнулся в белое, вышитое полотно и вдохнул свежесть раннего утра и летнего ветра; свежесть уюта и покоя; вдохнул всю её любовь, которая пришла так неожиданно и накрыла его сразу. И ничего не надо было больше. Здесь его дом, рядом с ней, с той, что будет подавать ему каждый день чистое полотенце…
Мужик в юбке
– Что, опять в этом месяце без премии? – поинтересовался Вершинин у сослуживца в обеденный перерыв.
– Не только без премии! – Николай так и не решился зажечь сигарету и мял её пальцами, – если бегать на перекуры в течение дня, то штраф прилетит. Начальница сама два раза уже проверяла, на рабочем мы месте или нет.
– Зачем такой контроль, не понимаю, может, выслужиться хочет? Говорят, ей место начальника подразделения обещали, – Саша тоже так и простоял десять минут с засунутыми в карманы брюк руками на небольшой открытой площадке офиса.
– Ага, вот она и ведёт себя как мужик в юбке, – рассмеялся Николай, – кстати, а ты её в юбке или в платье хоть раз видел? И я нет, может у неё ноги кривые?
Мария Нефёдова в крупном холдинге была на хорошем счету. Отличная репутация. Прекрасный работник, ответственная, исполнительная, сильная личность. Руководству такие нравились, и Нефёдова уверенно поднималась по карьерной лестнице.
– Вершинин, – позвала Алла, выглянув из двери, – Нефёдова зовёт.
Саша взглянул на часы. Одна минута третьего.
– По ней можно часы сверять, – усмехнулся он и подмигнул Алле. Та не оценила юмор и, не дождавшись Александра, захлопнула дверь.
– Иди, а то штраф, – Коля рассмеялся.
Мария увлечённо набирала текст на клавиатуре, когда Вершинин вошёл в кабинет и, не отрываясь от монитора, сказала:
– Александр, вы должны были принести мне сравнительный анализ в первой половине дня.
«Анализ!» – мысленно хлопнул себя по лбу Вершинин.
– Постараюсь к вечеру.
– Я не планировала сегодня задерживаться, – возразила Мария.
– И я, – неожиданно для себя сказал вслух Вершинин и повёл глазами, понимая, что сболтнул лишнего.
– Александр, задание было вам выдано в начале недели, неужели за четыре дня вы не нашли время для формирования таблицы? – Мария оторвалась от монитора и строго посмотрела на подчинённого.
Вершинин вздохнул и промолчал.
– Мне не нужны в отделе лентяи, на голом окладе вы и сами не останетесь, на следующий месяц премию вновь не заработали. Вы свободны.
Мария перевела взгляд с мужчины на монитор и продолжила работу.
Саша постарался не хлопнуть дверью, сдержался, но в своём кабинете высказался с порога:
– Озверела совсем, премии на следующий месяц уже лишила! Типа сам уволишься, я мараться не буду!
Сослуживцы немного посочувствовали и уткнулись в свои мониторы и телефоны. Все они плыли в одной лодке и знали правила. Чёткие, выверенные и понятные правила и действия, которые требовали усилий и желания работать на результат.
Нефёдова была требовательным начальником, часто даже слишком. Мария не уступала никому и ни в чём, что касалось работы. Но её отдел всегда выполнял план, и те, кто старался, всегда получали дополнительные премии и похвалу. На новогодние праздники всему отделу выдали недельные путёвки на море, и эта была заслуга Нефёдовой – её отдел выиграл конкурс, продержавшись лидером продаж десять месяцев. В то время, когда у большинства отделов снижались показатели, у отдела Марии они росли. На фоне других это казалось успехом и, конечно, отражалось на коллективе, который менялся постоянно. Не все выдерживали темп и требования, задаваемые белокурой начальницей.
В понедельник утром Вершинин проснулся оттого, что солнце давно пробивалось сквозь плотные шторы. Проспал. Воскресный вечер прошёл весело, и будильник Александр просто забыл поставить на звонок. На сотовом телефоне было больше двадцати пропущенных звонков и смс с работы.
Каждый понедельник начальники отделов собирались на планёрку, поэтому к 10 часам Вершинину нужно было собрать данные по продажам предыдущей недели и предоставить Нефёдовой. Это было одно из самых важных заданий недели, и Александр его провалил.
Звонить Вершинин не стал, приехал к обеду и сразу прошёл в кабинет к Марии Сергеевне.
– Вершинин? – она впервые назвала его по фамилии и была удивлена его появлением.
Нефёдова взяла в руки телефон, проверила входящие звонки и, отложив ежедневник, спросила:
– Вы принесли заявление?
– Я проспал, это с людьми бывает, – честно признался Саша.
– Я уже оформила Акт о прогуле, вы отсутствовали на рабочем месте более четырёх часов, у меня есть основание вас уволить хоть сейчас.
Вершинин молча вышел из кабинета Нефёдовой и вернулся спустя пять минут с заявлением.
* * *
Сразу устроиться на работу у Александра не получилось, пришлось временно подрабатывать в такси. Саше не нравился дневной график и пробки, поэтому он старался работать в ночное время. И оплата высокая, и трафик на дороге меньше.
Очередной заказ ближе к трём часам ночи взял сразу. Оделся и вышел во двор. Небо было усыпано звёздами. Похолодало. Вершинин поёжился и выехал по адресу.
Навстречу ему из подъезда выскочила женщина с ребёнком на руках.
– В травму на Красный проспект, – выпалила она, пристёгивая дочь.
– Мария Сергеевна? У меня указана конечная точка…, – удивлённо сказал Саша.
– Вершинин? Поехали, поехали. Болит? – быстро переключилась она на ребёнка.
Всю дорогу Александр посматривал в зеркало заднего вида. Без макияжа, в домашнем халате и с наспех собранным пучком на голове его бывшая начальница совсем не была похожа на себя, от волевой женщины не осталась и следа. Казалось, Мария сейчас расплачется.
– Я помогу, подождите вы со своими деньгами, – Саша вышел из машины и взял девочку на руки. – Не волнуйтесь, я останусь здесь, – добавил он, когда были решены все формальности и доктор был готов их принять.
Из кабинета травматолога Маша вышла спокойная, с лёгкой улыбкой на лице.
Вершинин забрал девочку на руки и спросил:
– Всё хорошо?
– Да, Саша, перелома нет, – Мария вновь улыбнулась.
Вершинин почему-то посмотрел на её ноги и подумал про себя: «Прямые ноги, красивые даже, и почему она не носит юбки?»
На обратном пути сначала молчали.
– А вы другая, вашему мужу повезло, – вдруг сказал Саша.
– В смысле?
– Ну не такая, как на работе.
– Работа и личная жизнь – это две разные вещи. Приходится быть сильной, чтобы обеспечивать семью. У меня нет мужа. Но есть Леся, – и Мария приобняла дочь, а после добавила, – тогда, когда вы опоздали, я почему-то подумала, что позвоните, объясните, а вы просто приехали. Вы подвели меня, но я готова была пойти на уступки, если бы позвонили.
– Почему вы не носите юбки на работе, Мария Сергеевна?
Нефёдова стыдливо прикрыла коленки.
– И платья, – добавила дочь.
– Да! И платья, – поддержал Вершинин восьмилетнюю девочку.
– Прекратите оба! – Маша попыталась сменить тему.
– Мы не на работе, – рассмеялся Саша, – придётся отвечать.
– Уже приехали, сколько я должна? – спросила Нефёдова, доставая кошелёк из сумки.
– Деньгами не возьму, – всё ещё продолжая шутить, ответил Саша.
– Вершинин!
– Ужин должны… в платье! – выпалил Саша.
– Я тоже буду в платье, – добавила Леся.
– Конечно! – согласился Вершинин.
А потом был ужин и платье. И три года ухаживаний. Каждый год Вершинин делал Маше предложение, а она твёрдо отвечала «нет».
Тогда он собрал чемоданы, взял зубную щётку и сказал:
– Нет, так нет. Примите моё заявление: ухожу.
Маша растерянно посмотрела на Александра и, быстро собравшись, ответила:
– Четырнадцать дней обязан отработать, так что распаковывай чемоданы и ставь щётку на место.
Свадьбу Вершинины сыграли через три месяца.
Кто эта женщина?
Мачеху Люська возненавидела ещё заочно. Даже не увидев.
На осенних каникулах отец отправил дочку к бабушке в деревню, а когда пришло время забирать домой, заявил:
– Теперь мы будем жить втроём!
– Ура! – воскликнула Люся. – Ты купил котика?
– Нет, – мотал головой отец.
– Собаку или попугая?
– Нет.
– Кого, папа, кого? – Люся прыгала перед отцом, хлопая в ладоши.
– С нами будет жить Марина.
Бабушка как-то нервно вскинула руки вверх, и улыбка ушла с лица Сергея:
– Подготовил бы дитё как-нибудь, а то так сразу.
– К чему подготовил? Смешная ты, мама, – Сергею явно не понравилась эта реакция. Он считал, что его радость и счастливое настроение они обе должны были поддержать. Но вышло не так. Получилось, что счастья хотел только сам Сергей.
Всю дорогу домой Люся сидела на заднем сидении, надув губы.
– Нам так хорошо было вдвоём, зачем?
– Тебе нужна мать, мне жена, – спокойно ответил отец.
– У меня есть… была мать! – пытаясь перекричать мелодию, звучащую из динамиков, крикнула дочь.
– И у меня была жена три года назад, а теперь нет. Надо дальше жить, Люсенька. Я устал один, понимаешь. Марина тебе понравится. Я не заставляю тебя её любить, просто прошу отнестись к ней хорошо.
Для семилетней девочки эти слова звучали по-своему. Тогда Люся не осознавала, что может оттолкнуть от себя отца всего несколькими словами. Характером эта девочка с волосами пшеничного цвета была в отца, и это очень мешало им в отношениях.
Перед дверью отец почему-то громко выдохнул и позвонил. Он не открыл дверь своим ключом, как делал всегда, а позвонил.
Люся напряглась и уже готова была говорить гадости.
Дверь распахнулась, и перед ними возникла улыбающаяся женщина невысокого роста. Темноволосая, с милыми кудряшками и зелёными глазами.
У неё был идеально ровный ряд белоснежных зубов. Это Люська заметила сразу. Ей с зубами не повезло, и она тут же нашла ещё одну причину не любить эту милую женщину. За отличные зубы.
Отец неуклюже приобнял Марину и вошёл в квартиру первым. Люся ещё секунду думала, но тоже перешагнула порог. Всё же это и её дом.
Отец всячески подбадривал свою новую возлюбленную, хвалил за то, что она прекрасная хозяйка; удивлялся тому, как она точно подобрала размер платья, которое купила для Людмилы, и совсем не обращал внимания на дочь.
Люська обиделась. Налицо было явное замещение дочери на Марину.
Марина же старалась угодить Людмиле всеми силами. Она порхала около дочери Сергея ровно неделю. Люська на контакт не шла. Как-то утром она прямо заявила Марине, глядя в её зелёные глаза, что никогда не будет называть мамой.
– Мне это не нужно, – холодно ответила Марина. – Я вижу, что ты не хочешь общаться, так тому и быть. Ты живёшь своей жизнью, я своей.
– Отлично, я рада, что ты уедешь! – Люська совсем по-детски захлопала в ладоши.
– Нет, я не уеду. Я буду жить здесь, с твоим отцом. Я буду готовить, стирать, убирать, для тебя в том числе, но ничего другого от меня не жди. Это лишнее, я смотрю.
Люда пожала худенькими плечами и ушла к себе в комнату.
* * *
Шло время, оно мало что поменяло в отношениях Людмилы и Марины. Хотя статус Марины теперь был иной – жена.
Через год у отца с Мариной ожидаемо родился ребёнок. Люська с нескрываемым пренебрежением ходила мимо плачущего розового свёртка и гордо поднимала нос выше.
Марина ничего не успевала, теперь в доме царил беспорядок: копились пелёнки, нестираная одежда, еда готовилась на несколько дней вперёд, крошки теперь были рассыпаны не только на кухне. Марина ни разу не попросила Люсю ей помочь по дому или с братом. А вот отец упрекал.
– Пол помой, мусор вынеси, Люся, ты же можешь помочь?
– Ты тоже можешь. Это твой сын, твой дом, вот и помогай.
– Я помогаю, но пока меня нет дома, ты же можешь что-то сделать!
– Меня тоже нет дома, у меня школа, хореография, сольфеджио.
Отец злился на дочь, всё чаще повышал голос. Марина вставала между отцом и Люськой, просила успокоиться, смягчая градус раздражения обоих.
Дружной и счастливой семьи не получалось. Сергей злился, Марина уставала, Люська вечно сидела в своей комнате с закрытой дверью.
* * *
А время шло.
Все стали потихоньку уживаться друг с другом. Проще было никого не трогать и жить своей жизнью. Так и получалось, что Сергей жил своей, Люда – своей, а Марина с сыном – своей жизнью. Прошёл ещё один год. Артёмка уже вовсю бегал по квартире, надоедал Люське, требовал внимания отца и матери. Марине даже временами казалось, что мальчик может собрать всех отдельных людей в этой квартире в одно целое, в семью. Но этого не происходило.
Сергей машинально играл с сыном, но чаще, ссылаясь на усталость, отдыхал. Люся изредка помогала по хозяйству Марине и даже присматривала за Артёмом, когда было необходимо, но делала это без особого желания.
– Завтра идём за обновками! – радостно сообщила Марина всем за ужином. – В парке прогуляемся, мороженое поедим, уток покормим. Нам нужно больше времени проводить вместе и отдыхать.
– Ха, – только и сказала Люся.
– Угу, – не отводя взгляда от маленького кухонного телевизора, ответил Сергей.
Марина вздохнула. Всё как обычно.
Утром следующего дня она всех быстро подняла, покормила завтраком и собрала, подгоняя. Особого желания идти куда-то ни у кого, кроме Марины, не было.
Коляску впереди катила Люда, Сергей с Артёмом шли за ней следом, а Марина позади всех. Она улыбалась солнышку, такому редкому в последние дни, и радовалась ветерку, трепавшему волны её волос.
К торговому центру нужно было перейти дорогу, все остановились в ожидании зелёного света светофора.
Артёмка запрокинул голову, закашлялся и стал давиться. Люда обернулась и посмотрела на брата.
– Что такое? – спросила Марина и стала подходить к мужу с сыном на руках ближе.
Сергей наклонил сына и похлопал по спине.
Люська хотела было развязать брату шарф и отпустила коляску. Девочка сразу почувствовала, что коляска двинулась с места, устремляясь по небольшому уклону прямо на проезжую часть. Машинально Люда подалась вперёд за коляской, прямо в поток автомобилей.
Марина также, не раздумывая, бросилась за девочкой. Она схватила Люсю за одежду и с силой, не свойственной такой хрупкой женщине, вытолкнула девочку обратно на тротуар, заняв её место.
Автомобиль резко затормозил перед Мариной, но тормозного пути оказалось недостаточно. Коляска поехала дальше, а светофор радостно сменил горящий красный глазок на зелёный.
Марина лежала на проезжей части, иногда открывая глаза и спрашивая наклонившегося над ней Сергея:
– С Люсей всё хорошо, она не пострадала?
Сергей отвечал ей, но она плохо понимала и вновь спрашивала.
– Как моя дочь, что с ней?
Людмила держала на руках орущего Артёмку и ревела. Издалека уже доносился звук приближающейся кареты скорой помощи.
– Что случилось, девочка? Кто эта женщина? – спросила проходящая мимо старушка.
– Мама это моя, мама! – закричала Люська, не переставая рыдать. Артёмка тоже ревел не переставая.
Через месяц Марину выписали из больницы. К ней, когда стало возможно посещение, Сергей с детьми ходил вместе. Приносили гостинцы, всё больше шутили. Марина не могла поверить такому перевоплощению.
Уже дома Сергей рассказал Марине, что в тот миг понял, как дорог ему каждый из них, как осознал всю ценность семьи и жизни.
Марина только обнимала мужа и понимающе смотрела в глаза, поражаясь, как несколько секунд изменили всё в их семье. В доме было чисто, одежда постирана и выглажена, холодильник ломился от еды.
– Надо же, справились без меня, а я так переживала! – радовалась Марина.
– Мы с Люсей думаем, что больше нам таких потрясений не нужно, чтобы быть семьёй и делать всё сообща, мы и так согласны. Правда же, Люсь?
– Да, пап. Я тоже так думаю. А ещё я рада, что мама вернулась домой, наконец-то мы поедим блинчиков, у папы они не получаются.
Марина несколько секунд не двигалась, осознавая то, что только что услышала. Она приобняла Людмилу:
– Я тебя, Люся, научу печь блины. Дочь должна уметь всё, что делает мать, и даже немного больше. Будет вкусно, уверяю!