bannerbannerbanner
Не бойся глубины

Наталья Солнцева
Не бойся глубины

Полная версия

Динара увлеченно рассказывала клиенткам, как их будут любить и баловать мужчины, как много на свете прекрасных принцев, которые только и ждут, чтобы встретить своих избранниц, посадить на белого коня и увезти в сказочный замок!

«Если бы вы знали, что будет на самом деле!» – злорадно думала она, прикрывая свои мысли сладкой улыбочкой.

Мужчин интересовал бизнес, и Динара давала им советы, которые разоряли их. Она сулила им баснословные прибыли, удачу и процветание. Ей было весело смотреть на их сосредоточенные, серьезные лица. Мужчины напоминали ей Анатолия, элегантного господина, решающего свои финансовые вопросы за счет влюбленных женщин.

Особенно раздражали Динару красивые и довольные собой дамы. Все без исключения, они напоминали ей подругу, которая познакомила ее с Анатолием. Все они представляли для Динары угрозу. Она хотела насолить им так же, как подруга насолила ей. Для них Динара заготовила месть более изощренную, более сладкую, чем просто опустошать их кошельки.

Она начала предсказывать им роковую любовь, неизлечимые болезни и смерть. Не всем. Только самым привлекательным и удачливым, любимицам фортуны. Пусть попробуют пожить, прислушиваясь к зарождению смертельного недуга в пока еще молодом и обманчиво цветущем теле! Пусть попробуют пожить в ожидании неминуемой гибели… в преддверии разверстой перед ними могилы…

Это были совершенно новые, волнующие переживания. У самовлюбленных красавиц бледнели лица, а глаза наполнялись ужасом и отчаянием! Вмиг слетала с них спесь, и улыбка умирала на их дрожащих губах! Какая славная забава!..

Динара Чиляева вновь вкусила радость жизни. У нее накопилось достаточно денег для ремонта квартиры, и она принялась обустраивать свое гнездышко. Она научилась у Берты Михайловны печь вкусные пироги с мясом, яблоками и вареньем и занималась этим с похвальным рвением. На весь подъезд, заглушая кошачьи ароматы, благоухали то жареный лук, то абрикосовое варенье, то ваниль и корица. Вечерами на чашку чая и пироги приходила Изабелла. У них оказалось неожиданно много общего, и блондинка засиживалась у Динары до полуночи…

Обе женщины были красивы, не замужем, не имели детей, обе не любили серьезных разговоров. Иногда Изабелла просила соседку погадать ей, – та раскладывала карты, неизменно предсказывая приятельнице благородных королей у ее ног, с любовью и деньгами.

Динара довольствовалась своей жизнью в последнее время. Единственное, что ее насторожило, – это визит Ларисы. Странная девица… Осматривалась, как будто хотела запомнить, что есть в квартире. И дотошная. Пристала, что да как… какой мужчина ей по судьбе, светлый или темный? Потом принялась расспрашивать, сбываются ли предсказания у других женщин? Динара даже разозлилась. Сначала она решила, что Ларису подослали конкурентки, но потом отказалась от этой мысли. Слишком простодушная и бестолковая девчонка, в гадании ничего не смыслит. Тогда зачем явилась? Уж не наводчица ли? Нынче ворья развелось, спасу нет!

Впрочем, эта мелкая неприятность не смогла надолго испортить Динаре настроение. Она включила магнитофон, поставила кассету с романсами и отправилась на кухню пить кофе…

Глава 9

Снег покрывал Петербург белой пеленой. С Балтики неслись темные тучи.

«Великий Рим в снегах и мраке ночи», – вспомнил Пономарев вычитанную где-то фразу.

Он покупал апельсины, их запах вернул его в детство.

– Скоро Новый год! – сказала продавщица, улыбаясь и подавая ему пакет с оранжевыми плодами.

Сыщик собирался сегодня вечером проведать Соню. Она простудилась и лежала с больным горлом. Целый день Артем провел в бегах, а толку никакого.

Утром ему позвонил отец Авроры.

«Пока нечем вас порадовать», – удрученно сказал ему Артем.

«Ищите, молодой человек! Когда возникнет нужда в средствах, звоните».

«Я могу представить вам отчет о своих тратах…»

«В этом нет необходимости, – устало ответил Городецкий. – Я ничего не пожалею, чтобы найти убийцу моей дочери».

У сыщика испортилось настроение. Он чувствовал себя виноватым, ведь расследование пока не сдвинулось с мертвой точки.

Сегодня у него по плану – разговор с Леной Никитской. Они с мужем были в ресторане «Гатчина» вместе с Мерцаловым и Авророй двадцать шестого ноября. Артем решил съездить к Никитским домой, когда Дмитрий Сергеевич уйдет на работу.

Лена очень удивилась, когда он позвонил и предложил встретиться, но согласилась.

Она оказалась точно такой, как ее описал адвокат, – тонкая, невзрачная, с жидкими завитушками черных волос. Бесформенный свитер и длинная юбка делали ее старше своих лет.

Пономарев показал удостоверение, она мельком взглянула и пригласила в полутемную гостиную.

– Извините, я не люблю яркого света – глаза болят. Присаживайтесь…

Сыщик опустился в мягкое кресло. К его ногам подбежала пушистая собака непонятной породы, заглядывая в лицо и виляя хвостом.

– Жужа! Не приставай к гостю, это дурной тон! – шутя прикрикнула на нее хозяйка.

Собака не обратила на замечание никакого внимания и попыталась взобраться к Артему на колени.

– Жужа! Иди ко мне! – позвала ее Никитская. – Фу, какая невоспитанная девочка!

Она взяла собаку на руки, и та улеглась, довольная, поглядывая на гостя блестящими пуговицами глаз.

– Не представляю, чем мы могли заинтересовать уголовный розыск, – сказала Лена, почесывая у собаки за ушами.

– Вы помните, как провели вечер двадцать шестого ноября?

Жена Никитского задумалась. Она не запоминала чисел, а каждый день был у нее похож на другой. Когда сидишь дома, нет нужды следить за календарем.

– Вы ходили с мужем в ресторан, – напомнил сыщик, видя, что толку не будет.

– А-а! В «Гатчину», что ли? – вспомнила Лена. – Разве это двадцать шестого было? Ну, вам виднее. Раз вы говорите, значит, знаете.

– Вы в «Гатчине» знакомых не встретили?

– Боже мой! Ну, конечно! Сашу Мерцалова… Он так напился, что страшно было смотреть. Неужели дорожное происшествие? Дима ему говорил, что нельзя садиться за руль в нетрезвом состоянии, а он… Надеюсь, Саша не пострадал?

– Значит, вы встретили в ресторане Мерцалова? – уточнил Артем.

– Да… Он был не один, с девушкой. Очень красивая девушка, и имя у нее необычное – Аврора.

– Вы сидели все вместе или за отдельными столиками?

– Сначала за отдельными, а потом вместе. Дима и Саша друзья – естественно, им захотелось поговорить.

– Пожалуй, – задумчиво вымолвил сыщик. – Как все складывалось потом? Вы не поссорились?

– Все было мирно… более-менее… Саша немного вспылил. Из-за Авроры, по-моему. Она не оказывала ему должного внимания, вот он и рассердился. Он много пил, а потом ушел.

– Один?

– Да. Саша был так пьян, что никто не рискнул бы сесть с ним в машину. Впрочем, он не предлагал.

– А девушка?

– Аврора? Она осталась с нами. Мы еще немного посидели… Но настроение было испорчено. Дима вызвал такси, и мы поехали домой.

– Девушка поехала с вами?

– Конечно. Было уже поздно… Мы сначала ее отвезли – кажется, на Васильевский. Ее дом стоит в таком темном переулке…

– Аврора пошла домой одна?

– Что вы! Дима ее проводил. Да… его долго не было, и мне захотелось курить. Потом… вернулся Дима. Я спросила, почему так долго. Он объяснил, что в подъезде темно, пришлось добираться до квартиры на ощупь. Поэтому он и задержался.

– Сколько времени вы ждали его в такси?

Лена прищурилась, пожала плечами.

– Точно не скажу. Минут двадцать…

Артем прикинул, мог ли Никитский за это время убить Аврору. Времени было в обрез, но все-таки мог…

– Лена, когда ваш муж вернулся в машину, вы ничего подозрительного не заметили?

– Нет… Он казался взволнованным… но это понятно. Саша бросил свою девушку, а Диме пришлось провожать ее, бродить по незнакомому подъезду в темноте. Он еще ругался, что какой-то козел лампочку разбил.

– Вы не помните, в котором часу приехали домой?

– Поздно… после двенадцати. Я на часы не смотрела. Мы устали, сразу легли спать… А что случилось?

– Потом скажу, – улыбнулся сыщик. – Вы в карты играете?

– Я? – Лена засмеялась. – В детстве когда-то играла. В подкидного дурака…

– А Никитский? Как насчет азартных игр?

– Дима не признает ни карт, ни лотереи…

– А с поэтическими способностями у него как? Не писал вам стихи, когда ухаживал?

– Нет… Стихов не писал, серенад не пел под балконом, на руках не носил. Почему вас это интересует?

– Я любопытный по жизни. Все знать хочу. Вот, например, щекотливый вопрос: муж вам изменяет?

Лена покраснела то ли от смущения, то ли от негодования. Легкий румянец сразу преобразил ее бесцветное лицо.

– Откуда я знаю? – ответила она, опуская глаза. – Женщинам Дима нравится, хотя красавцем его не назовешь. А как далеко это заходит – не могу сказать…

Пономарев молчал. Он ожидал большего от разговора с Леной. Чего? Что именно ее супруг окажется убийцей?

– Я на все ваши вопросы ответила? – спросила Никитская, поглаживая собаку, которая уснула у нее на руках. – Теперь ваша очередь. Вы обещали рассказать, какова цель вашего визита.

– Понимаете… в тот вечер, двадцать шестого ноября, ваш супруг был последним, кто видел Аврору Городецкую живой.

На лице Лены отразилось безмерное, всепоглощающее недоумение.

– Ка-а-ак? Она что… умерла? Но…

– Ее убили. А потом изнасиловали… если можно так назвать определенные сексуальные действия с трупом.

– И вы подозреваете Диму? – побледнела жена Никитского.

– Я никого пока не подозреваю. Моя работа заключается в сборе данных, информации. Выводы я сделаю потом.

Откланявшись, Артем вышел из квартиры Никитских. Он был готов поклясться, что Лена едва заметно улыбалась, провожая его…

 
* * *

Владимир Петрович Авдеев брился в ванной, слушая, как свистит чайник на кухне.

– Люда! – с легким раздражением позвал он супругу. – Выключи чайник!

Он вчера допоздна работал, пришел в два часа ночи, не выспался, и настроение у него было скверное.

В одном из домов, который обслуживал его ЖЭК, прорвало трубы отопления. Квартира, откуда хлестала горячая вода, оказалась заперта. Хозяева уехали, ключей никому не оставили. Пришлось вызывать участкового, вскрывать бронированную дверь, тем временем вода залила несколько расположенных ниже квартир. Люди подняли гвалт, крик, на чем свет стоит ругали работников коммунальных служб.

Авдеев как инженер обязан был присутствовать при подобных инцидентах, выслушивая все – от истерик и возмущения до прямых угроз. Уставший, грязный, издерганный, он возвращался домой, а тут его встречала жена, от которой доброго слова не услышишь. Посмотрит равнодушными глазами, скажет, что ужин на столе, и ложится досматривать свои сны. Ни сочувствия, ни жалости, ни понимания! Ее не интересует, какими нервами, какими усилиями он зарабатывает деньги. Женщинам лишь бы тратить, и побольше. А как деньги достаются, им безразлично!

Жена давно перестала волновать Авдеева, вызывать желание. Они жили в одной квартире, как два посторонних человека, и ужасно друг другу надоели. А куда денешься?

– Иди завтракать, – позвала жена, приоткрывая дверь в ванную.

Они молча ели яичницу с сосисками. Владимир Петрович посмотрел на супругу и только сейчас заметил, что она изменила прическу.

– Ты подстриглась? – спросил он, размешивая сахар в чашке с чаем.

– Еще вчера…

– Не особенно удачно.

Людмила не удивилась. Она привыкла к его постоянным мелким придиркам, недовольству и ворчанию.

«Берта Михайловна права, надо что-то менять! – решила она, когда за мужем закрылась дверь. – Так больше не может продолжаться. В конце концов, заведу себе любовника! Я еще молода… Найду мужчину, которому не хватает в семье любви и внимания».

Как известно, на ловца и зверь бежит. Пока Людмила мыла посуду после завтрака, позвонила Вера, школьная подруга. Слово за слово, выяснилось, что фирма, где работает Вера, расширяется и нанимает сотрудников.

– Приходи, Люда! У нас начальник очень хороший, вежливый, тебе понравится. Я замолвлю за тебя словечко.

Авдеева уже неделю как уволилась из своего отдела кадров, но мужу говорить не стала. А сам он не интересовался. Она подсчитала свои сбережения, отложила часть на питание, а остальное потратила на новую юбку и пару блузок. На новом месте хотелось по-новому выглядеть.

Как ни странно, на работу ее взяли, несмотря на страхи и колебания, из-за которых она в последнюю минуту чуть не осталась дома.

Новый офис производил приятное впечатление. В помещениях было просторно, светло и уютно. Удобная мебель, компьютеры, уголки отдыха, где можно попить чаю или кофе, поговорить. Обстановка располагающая, люди доброжелательные, веселые.

Людмила не ожидала, что так быстро найдет место, но ей повезло. После разговора с Бертой Михайловной она проанализировала свою жизнь, и картина перед ней развернулась безрадостная. Они с Володей постепенно отдаляются друг от друга. Может быть, стоило сесть за стол, высказать друг другу все, что наболело, выплеснуть все накопившиеся обиды – глядишь, и полегчало бы. Но… что-то мешало. В глубине души, куда Людмила предпочитала не заглядывать, скрывалась стойкая, необъяснимая неприязнь к мужу. Володя не курит, не пьет, не скандалит, на других женщин не заглядывается, по дому кое-что починить может и даже книжки читает. Все равно – унылый он какой-то, без искорки, без фантазии. Скучно с ним. Он сам собой недоволен и оттого зол на весь мир. Володя старается быть уравновешенным и сдержанным, но получается у него с трудом. Внешне их брак выглядит вполне пристойно, но это обман. И обманывают они не только окружающих, а в первую очередь самих себя.

– Людочка, сделайте, пожалуйста, еще это, – прервал ее размышления новый начальник. – Успеете?

– Хорошо.

Людмила Станиславовна опустила голову, пряча смущение. Какая она все-таки неловкая в отношениях с мужчинами!

В новом коллективе обычно чувствуешь себя скованно, но здесь все было по-другому. Авдеева сразу ощутила спокойствие и радость. Казалось, никто никому не завидует, никто ни с кем не ссорится, все полны расположения друг к другу, желания помочь. Удивительно.

Скоро она разобралась, что дружелюбную атмосферу в офисе создает не кто иной, как директор фирмы. Он окутывал своим обаянием каждую сотрудницу и умел преподнести все так, что любая женщина чувствовала себя обласканной, красивой и желанной. И они платили за это сторицей.

Директор не был супермужчиной или плейбоем, напротив, он обладал самой заурядной внешностью. Но это не имело значения. Все без исключения сотрудницы тайно вздыхали по нему.

Здесь Людмила начала ощущать вкус к жизни. Ей захотелось красиво одеться, причесаться как следует, накраситься, наконец. Возвращаясь с работы домой, она чувствовала себя, как солдат, который из увольнительной должен идти обратно в казарму.

Вечно недовольное лицо мужа, его брюзжание и упреки стали вызывать у нее чувство здорового протеста.

«Ведь есть же радость, легкость и удовольствия! Но все умирает в этих стенах, – думала Авдеева. – Я в тюрьме! И вынуждена ждать, когда закончится срок моего заключения».

Глава 10

– Ну, как идут твои поиски? – спросила осипшим голосом Соня, уплетая апельсины. – Поймал убийцу?

– Должен признаться, я зашел в тупик, – сказал Артем. – Чем больше я думаю над этим…

– …тем гуще туман над долиной! – подхватила Соня. – Твоя любимая фраза.

– Не могу встать на место убийцы и посмотреть на все его глазами. Он оставляет на трупах стихи, значит, мнит себя талантливым, единственным и неповторимым Великим Непонятым.

– Красивые стихи? – закашлявшись, поинтересовалась Соня. – Дай прочитать.

Сыщик решительно покачал головой.

– Нет. Этого еще не хватало! Считай, что я трус и перестраховщик, но стихов ты не получишь. В них есть некое… притяжение гибели. Не знаю, как это объяснить.

К ночи у Сони поднялась температура, и Пономарев остался у нее. Пришлось выводить на прогулку пуделя, готовить ужин. Девушка есть ничего не стала, только выпила чаю с лимоном и уснула.

Артем выключил верхний свет, оставил только ночник. В доме было тихо. За окном густыми хлопьями падал снег. Город медленно засыпал в мерцающем свете фонарей.

Сыщик обдумывал, как ему подступиться к Динаре. Придется использовать традиционный путь: беседы с жильцами театрального дома. Вероника Лебедева – дама приметная, вдруг кто-то ее видел? Мало ли что может выясниться…

Еще надо бы встретиться с Никитским, завтра же. Люди характеризовали его только с положительной стороны – умный, интеллигентный, успешный руководитель, честный партнер, душа компании, любимец женщин. Именно он в тот последний для Авроры Городецкой вечер провожал ее домой. Или на тот свет?

Нельзя зацикливаться на одном подозреваемом – это Артем знал по опыту. Потом очень трудно заставить себя изменить точку зрения. Дался ему этот Никитский! Мерцалов тоже мог убить Аврору. Приревновать и убить.

К утру Артем окончательно запутался, утомился и задремал. Ему снились карты: тузы, тройки, семерки и ехидно улыбающаяся Дама Пик…

* * *

Поток автомобилей был похож на разноцветную реку. Шел редкий снежок. Дома и дворцы казались фарфоровыми в бледном свете дня.

Юрий Салахов вел новенький «мерс» в крайнем правом ряду и улыбался своим мыслям. Он вспоминал, как Анна провожала его вчера вечером, после позднего ужина. Она стояла в прихожей, тихая и светящаяся изнутри загадочным светом. Этот-то свет и лишал его рассудка в сложных и непонятных отношениях с Левитиной. Юрий бы никогда не поверил, что сможет увлечься женщиной намного старше себя, одинокой, вполне заурядной внешности…

Он придерживался мнения, что если женщина до определенного возраста не вышла замуж, значит, она никого не смогла привлечь по-настоящему. А подбирать «залежавшийся товар» не в его правилах. Что он, хуже других?

Юрий глубоко вздохнул и включил звук погромче. Из динамиков лилась музыка Доменико Чимарозы[4], которая нравилась Анне. Казалось, она сидит в машине – задумчивая, углубленная в себя. Когда она становилась такой, у Юрия шел мороз по коже. Почему?..

Господин Салахов был весьма обеспеченным человеком. Он многое мог себе позволить, тем более имел возможность угодить женщине, которая завладела его сердцем. И все же… У него впервые в жизни возникла проблема с подарком. Несколько дней он вынашивал идею подарить Анне что-то в первых числах декабря. Декабрь был его любимым месяцем в году. В декабре происходили самые значительные события в его жизни – в этом месяце он родился, стал владельцем бизнеса, приобрел новую машину… Ему хотелось сделать декабрь еще более значимым: объясниться с Анной, преподнести ей памятную вещь, которая всегда бы говорила ей о нем, Юрии Салахове.

Он объездил десятки магазинов, но так и не смог выбрать что-то достойное Анны, способное вызвать восторг в ее холодных глазах. Наконец буквально вчера в одном из антикварных салонов ему попалась шкатулка – изящная вещица, украшенная позолотой и эмалью. Продавец долго уверял его, что это «восемнадцатый век, ювелирные мастерские императорского двора».

– Вещица, конечно, не царская, но очень благородная. Никому подарить не стыдно! – уговаривал он Юрия, что, в общем, было излишне. Тот сразу решил, что купит эту шкатулку для Анны.

Он мог, не мудрствуя лукаво, преподнести ей ювелирное украшение с бриллиантом, но отказался от этой идеи. Не хотелось выглядеть перед ней «буржуем». Юрий желал показать Анне, с каким чувством он выбирал для нее подарок, подчеркнуть неповторимость своего отношения к ней.

Заплатив немалую сумму, он из магазина сразу поехал на Невский, к знакомому ювелиру. Заказал у него золотую брошь в виде цветка лилии, на стебле которой велел выгравировать надпись: SILENTIUM AMORIS, что в переводе с латыни означает «Молчание Любви».

Любит ли он Анну? Юрий не мог ответить. Он просыпался и засыпал с мыслями о ней… но не связывал это с сексом. Чувственная страсть к Анне преломлялась в его сердце, превращаясь в неизведанное сладостное опьянение. Он стал пленником, утопая все сильнее в ее глубинах. Находясь рядом с Анной, он словно окунался в ее ауру, волнующую и тревожную, полную колдовских видений и странных, диких желаний. Он хотел бы проникнуть в ее душу, чтобы напиться божественного нектара, питающего ее воображение, куда она не допускала его. Стремление познать ее жуткий, изощренно-прекрасный мир оказалось сильнее плотского влечения, сильнее всего, что Юрию до сих пор довелось испытывать. Он будто накурился опиума, после чего свежий воздух потерял для него свою прелесть…

Его терзали противоречия. Отчасти поэтому он с наслаждением отдавался деловой жизни – рискованные финансовые операции, сделки на грани фола связывали часть его неистовой энергии, охлаждая кипящее жерло огненной горы.

«Ты настоящий Салахов!» – с гордостью говаривал его дед Платон Иванович.

Кряжистый, основательный, непоколебимый, как волжский утес, с истинно русской широтой натуры, купеческим размахом, с богатырской удалью, дед был настоящим главой рода. Юра души не чаял в «дедуле», как он называл Платона Ивановича до самого последнего дня. Смерть старика казалась ему нелепой, трагической случайностью.

«Настоящий Салахов» – это и льстило молодому человеку, и пугало его. Дело в том, что в здоровом и крепком роду Салаховых крылся один страшный изъян. Изредка, именно по мужской линии, появлялись в их семье душевнобольные. Это было тайной за семью печатями. О «семейном проклятии» никто не должен был знать. Маленьким мальчиком Юра подслушал разговор деда со своим единственным сыном Арсением.

– Ты, Сеня, приглядывай за мальцом-то. Помнишь, какая напасть над нами тяготеет? То-то! Гляди, не проворонь беду!

Из дальнейшей беседы мальчику стало понятно, о чем предупреждал сына Платон Иванович. С тех пор нет-нет да и всплывала в его голове жуткая мысль: «А вдруг я сумасшедший?»

Особенности характера, обычные для других детей, приводили Юрия в панический ужас. Он пристально вглядывался в себя, в свой внутренний мир, в поисках опасных симптомов. Как водится, то и дело находил их и продолжал копаться в своих переживаниях. Он гнал от себя мысль, что с ним не все в порядке, пытался отвлечься то одним, то другим. Избегание самого себя превращало жизнь в утомительную борьбу, порождающую картины одинокого угасания в больнице для умалишенных.

 

Когда Юрию перевалило за двадцать, он с большим трудом преодолел навязчивое состояние «тайного помешательства» и начал жить более-менее спокойно. Отдаленные всплески страха – это все, что напоминало о былых бурях отчаяния и паники. Но они, эти всплески, все-таки случались…

Теперь непреодолимое влечение к Анне Левитиной заставило Юрия в очередной раз задать себе вопрос: что со мной? Не родовое ли проклятие настигло меня? Не оно ли привело в смятение мои чувства?

Накануне его встречи с Анной Салахов столкнулся с одним странным явлением. Кто-то присылал ему письма без обратного адреса. Письма в обычных конвертах были адресованы Юрию Салахову. В почтовый ящик он никогда не заглядывал и однажды открыл его только затем, чтобы выбросить рекламные буклеты и листовки. Из охапки бумажного хлама вдруг выпало письмо…

Сам Юрий общался исключительно по телефону, факсу или электронной почте. Полученное послание заинтриговало его.

Придя домой, он открыл конверт и развернул сложенный вчетверо белый лист, исписанный округлым летящим почерком, похожим на женский.

«Сударь! Если Вы хотите прожить долгую и счастливую жизнь, то должны отказаться от того, что Вам не принадлежит и никогда не было Вашим. Вы присвоили себе обманом или по неведению то, что может принести вам лишь неисчислимые беды, о которых Вы не догадываетесь.

Мой долг – предупредить Вас, что Вы рассчитывали на одно, а получите совсем другое, как часто происходит с людьми недалекими и невежественными, не дающими себе труда разобраться, с чем они имеют дело. Вы еще молоды и безрассудны, полны материалистических воззрений, которые мешают видеть то, что скрыто от несведущего взгляда. Вы попали в ловушку либо собственной глупости, либо жадности. И то и другое равно недостойно и непривлекательно в таком мужчине, как Вы. Одумайтесь! Еще не поздно все изменить.

Сделав разумный шаг, Вы избежите многих несчастий, которые грозят не только Вам, но и Вашим близким, Вашей возлюбленной или супруге, Вашим будущим детям и даже внукам. Погоня за сиюминутной выгодой может обернуться для Вас крушением и трагическим финалом. Вспомните, как неожиданно оборвалась жизнь Вашего дедушки Платона Ивановича, который мог бы долго еще наслаждаться ее прекрасными дарами. Он не внял голосу разума… Безумец! Он стал жертвой своей самоуверенности. Он пренебрег грозящей ему опасностью. И где он теперь?

Давно ли Вы отпевали его? Увы! Никакие деньги не смогут отвратить возмездие. Никакие богатства не в состоянии вернуть мертвому его жизнь. Подумайте… У Вас еще есть время».

Подписи под посланием не было. Юрий напрасно вертел письмо, надеясь зацепиться за какую-либо деталь, которая пролила бы свет на автора. Странный слог, необычное содержание… Угроза? Но от кого? О чем вообще идет речь? Что за обвинения? Салаховы никогда чужого не присваивали, все заработали своим трудом и своей головой. Так говорил покойный дед, и Юрий верил ему.

Платон Иванович начинал с кооперативов по закупке сельхозпродукции, и все нажитое им было исключительно плодом его собственных усилий. Свой бизнес он развивал медленно, но основательно, с большим заделом. Трудяга, истинно русский промышленник, как его прадеды, владевшие до революции фабриками и заводами, угольными шахтами и золотыми приисками. Дед был прижимист, но честен до мозга костей.

Обвинения, высказанные в письме, сбили Юрия с толку. Не мог Платон Иванович присвоить себе…

«А что, собственно, присвоил дед? – гадал молодой Салахов. – Деньги, имущество, – что?»

Он целый день ходил под впечатлением этого письма, хотел показать отцу. Но передумал. Арсений Платонович безразлично относился ко всему, кроме физики. Какой из него советчик? Маму Юрий решил не волновать по пустякам.

Он спрятал письмо в домашний сейф и забыл о нем. У него намечалось несколько крупных контрактов с зарубежными партнерами; шел ремонт здания в центре города, купленного под магазин; велись переговоры о закупке пакета акций перспективной сырьевой компании, – словом, дела поглотили его целиком.

Однажды, возвращаясь под утро из ночного клуба, Юрий невольно бросил взгляд на почтовый ящик.

– Посмотри, что там, – велел он охраннику, давая ключи.

Тот вытащил кучу рекламных проспектов.

– Выбрось, будь любезен.

– Здесь письмо, Юрий Арсеньевич, – сказал молодой человек, протягивая ему конверт.

Захлопнув дверь квартиры, на ходу раздеваясь, Юрий распечатал конверт. Знакомый летящий почерк сообщал ему, что это второе предупреждение.

«Сходите в церковь, господин Салахов, облегчите душу от грехов тяжких, – писал незнакомый автор. – Исповедь принесет Вам утешение, в котором Вы нуждаетесь. Ибо нет на свете более жестокого палача, чем нечистая совесть!»

– Что за бред! – возмутился Юрий, комкая письмо и бросая его на стол.

Все это невольно пронеслось в его голове по дороге в банк и обратно. Воспоминания и размышления увлекли его, и он чудом не врезался на своем «мерсе» в ворота. Черт! Так и до аварии недалеко…

4Итальянский композитор, клавесинист, скрипач, певец.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21 
Рейтинг@Mail.ru