Наталья Шнейдер
Отбор для дракона
Глава 1
Многоголосый девичий смех заставил меня вздрогнуть. Выругавшись про себя, я опустила на колени раскрытый учебник.
Да чтоб вас всех! Специально сбежала в сад из дамских покоев, нашла беседку поуединенней, чтобы спокойно позаниматься, – и тут никакого спасу нет! Мало мне, что за неявку на экзамен сразу поставят «неудовлетворительно», значит, придется идти на пересдачу, и отношение будет соответствующим. Так еще и стая… в смысле свора… то есть сонм блистательных дам везде достанет.
Рядом плеснуло, будто кто-то наколдовал водный шар в паре ярдов над землей, и звонкий женский голос добавил:
– Иди остынь, герой-любовник, не для тебя в этом саду розы растут!
Снова смех. Я мимолетно посочувствовала неведомому «герою-любовнику» – эта «роза» явно не для него. Голос я узнала. Герцогиня Абето – главная претендентка на руку императора… Тьфу ты! В смысле, в конце концов император, скорее всего, попросит ее руки, остальные, и я в том числе, тут так, для декорации.
И все же сама идея отбора – дурь редкостная! Это мужчины должны соперничать за внимание дамы, не говоря уж о ее руке и сердце, а не дамы – пихаться локтями ради внимания мужчины, пусть он даже трижды император и дракон. Жаль, что мне пришлось участвовать в этой дури. Мысленно выругавшись, я попыталась снова переключить внимание на учебник.
Не тут-то было. Скрипнули ступени, в беседку ввалился мужчина. Кажется, это и был несостоявшийся «герой-любовник» – мокрые темные волосы прилипли к плечам, мокрые штаны, в руках ком мокрой ткани – наверное, камзол и рубаха. Я снова уткнулась в учебник, щеки обожгло жаром: облепивший нижнюю часть тела шелк вовсе ничего не скрывал, даже то, о чем девица в теории не должна иметь представления. Впрочем, там и без того было на что посмотреть: широкие плечи, узкая талия, четко очерченные мышцы, играющие под кожей при каждом движении.
На лице мужчины изумление боролось с весельем, наконец веселье победило, и он расхохотался – открыто и ничуть не зло, словно выходка герцогини вовсе его не задела, лишь позабавила. Отсмеявшись, он заметил меня.
– О, прошу прощения, милая барышня, я не думал, что тут кто-то есть.
Глубокий баритон словно осязаемо коснулся кожи, заставив мои щеки запылать еще сильнее. Хорошо что вокруг густые заросли и в беседке полумрак. Мне пришлось сглотнуть, чтобы быть уверенной, что голос прозвучит ровно:
– Ничего страшного.
– Я помешал вашим занятиям.
– Я как раз собиралась уходить.
– Лучше уйду я. Еще раз простите, я не хотел вас смущать.
Я фыркнула. Смутить? Будущего целителя? Такой малостью, как полуголый мужчина?
– Нет-нет, вам надо высушить одежду, а то этот весенний ветерок крайне коварен.
Я прикрыла учебник, заложив страницу пальцами. На самом деле мне совсем не хотелось уходить – и вовсе не из-за жгучего взгляда красавца, от которого мурашки пробегали по коже. Просто я с таким трудом нашла эту беседку в дворцовом саду, заполненном дамами, и перспектива возвращаться в покои слушать щебет соседок меня вовсе не радовала.
Нет, я ничего не имела против обсуждения последних модных веяний или оттенков румян: я не собираюсь в монашки, в конце концов, и мне нравится чувствовать себя симпатичной. Но не когда мне надо учить, пропади оно все пропадом, бросать университет из-за отбора я вовсе не собиралась.
Красавец, кажется, тоже уходить не хотел – и тоже наверняка не из-за моих прекрасных глаз. Просто тащиться по дворцовому саду, опять же заполненному дамами, изображая мокрую курицу, – так себе удовольствие.
– Давайте не будем друг другу мешать, – предложила я. – Сойдемся на том, что я отвернусь и продолжу читать, а вы спокойно высушите одежду и удалитесь.
На его лице промелькнуло изумление. В следующий момент я и сама поняла, что мое предложение может быть расценено как бесстыдное, но прежде, чем я успела извиниться и подхватиться со скамейки, мужчина улыбнулся. Открыто и немного растерянно, и от этой улыбки у меня сердце ухнуло в низ живота и не сразу вернулось обратно, а когда вернулось, заколотилось как ненормальное.
– Признаться, вы меня очень обяжете. – Он снова улыбнулся. – Не хотелось бы попасться кому-нибудь на глаза в таком виде.
Я против воли расплылась в ответной улыбке, прежде чем сообразила, что, получается, меня в число «кого-нибудь» этот красавец не включает.
Вздернув подбородок, я развернулась, подобрала под себя ноги, одернув юбки. Опять раскрыла учебник. Глаза заскользили по строчкам, но буквы отказывались складываться в слова. Настроение испортилось окончательно.
Нет, упаси всеблагие боги, мне вовсе не нужно было внимание этого, что уж там, совершенно прекрасного мужчины. Доучиться надо, а учеба почти не оставляет времени на личную жизнь. И отбор, будь он неладен – ведь все мы вроде как потенциальные невесты его императорского величества. Признаться, я не помнила, что там говорят правила насчет флирта с посторонними мужчинами, но едва ли его величество потерпит соперников. Так что и засматриваться нечего. Но почему-то стало очень обидно.
Я ведь и в самом деле была здесь никем. Баронесса из древнего, но ныне совсем захудалого рода, который и вовсе исчезнет, едва я выйду замуж. Среди блистательных дам, соперничающих не только красотой, но и богатством, и знатностью, я лишь статистка, фон для того, чтобы они заблистали еще ярче.
Казалось бы, чего злиться? Мне ведь не нужны их богатства, да и император не нужен, на отбор я приехала лишь для того, чтобы укрыться от жениха. И от зависти раньше я никогда не страдала, привыкнув к жизни скромной, но достойной. А вот поди ж ты…
За спиной какое-то время было тихо, потом дохнуло жаром, зашуршала ткань.
– Я обидел вас, – вдруг сказал мужчина, и на плечо мне легла теплая рука, от прикосновения по спине побежали мурашки. – И не понимаю чем.
– Вы вовсе меня не обидели, – ровным голосом произнесла я.
Развернулась, чтобы встать и все-таки уйти – какое уж тут ученье! – и застыла, когда взгляд уперся в поджарый живот, скользнул по дорожке волос вниз к поясу штанов, к счастью уже высушенных.
– Что случилось? – Красавец склонился надо мной, заглядывая в лицо. – О чем вы задумались?
Я сглотнула. Облизнула губы, их словно кололи десятки невидимых иголочек, и выпалила ровно то, что я пыталась заучить только что. Не говорить же о том, что на самом деле закрутилось в голове.
– Прямая мышца живота начинается от хрящей пятого – седьмого ребер и мечевидного отростка грудины…
Мужчина изумленно выдохнул, отшатываясь, а я закончила:
– И прикрепляется к лобковой кости между лобковым бугорком и симфизом.
В следующий миг до меня дошло, что я такое брякнула. Я подскочила, выронив учебник, бросилась бежать – ровно для того, чтобы всем телом впечататься в незнакомца. Сильные руки сомкнулись вокруг меня, я пискнула и замерла, прижавшись щекой к мужской груди. Он тоже замер, и только сердце, отчаянно стучавшее, выдавало, что не с прекрасной статуей я сейчас обнимаюсь.
Охнув, я отшатнулась. В тот же миг и он разжал объятья, отступая. Я подхватила упавший учебник и понеслась прочь.
Далеко убежать мне не удалось – стянувший талию корсет мешал дышать, пришлось остановиться, чтобы не грохнуться в обморок. Убийственная мода, в прямом смысле убийственная. Впрочем, лет пятнадцать назад было хуже – тогда в моду вошли тончайшие муслиновые платья, которые зимой и летом носили поверх таких же полупрозрачных сорочек, с шелковыми туфельками на кожаной подошве. Простыв после бала, от «муслиновой болезни» умерла моя мама – и в нашей с отцом жизни все пошло кувырком.
Я тряхнула головой, в который раз отгоняя сожаления. Мертвых не вернуть, и отец мой давно не тот веселый и заботливый папа, которого я помнила, иначе не оказалась бы здесь. Но что толку сожалеть о том, что невозможно изменить? Надо думать, как жить дальше, а с этим у меня пока тоже не слишком складывалось.
Сбегая из дома, я не имела никакого определенного плана, знала только, что потребовать вернуть одну из потенциальных невест императора не посмеет даже граф Дейнарский со всеми его деньгами и связями. Как говорил один из древних полководцев, главное – ввязаться в бой, а там будет видно. «Видно» мне пока не стало, правда, я находилась во дворце лишь несколько дней.
Занятая своими мыслями, я вышла на аллею, и дорогу мне перегородила широкая лужа, явно рукотворная. Кажется, здесь красавцу, от которого я сбежала, и прилетела бочка сотворенной воды. А сильна герцогиня, впрочем, многие из знатных девушек поднаторели в бытовой магии, а заклинание призыва воды – одно из самых часто используемых.
Из беседки, расположенной в паре ярдов отсюда, послышалось хихиканье.
– Вечно с книжкой таскается, видать, хочет, за умную сойти, – раздался громкий шепот – слишком громкий для личного разговора.
Я не стала вестись на подначку, вообще никак не показала, что услышала. Нет, пожалуй, эта лужа осталась не после того, как дамы прогнали неудачливого кавалера. Уж слишком неудобно она располагалась, тянулась от живой изгороди у одного края дорожки до тропинки, ведущей в беседку. Так что единственный способ ее миновать – направиться к беседке и пройти почти рядом с собравшимися дамами, чтобы свернуть на другую тропинку и выбраться ярдах в двадцати на перпендикулярную дорожку. По пути выслушав кучу насмешек, брошенных якобы в пространство.
Прямо-то насмехаться не осмелятся: правила отбора запрещали любые ссоры между девицами. По какому бы поводу ни возникла перебранка, зачинщицу следовало немедленно удалить из дворца. Дескать, будущая супруга императора обязана сохранять хладнокровие в любой ситуации.
Отличный способ проредить конкуренток: если кому-то изменит выдержка, вся стая товарок подтвердит, что они просто мило беседовали между собой, а проходящая мимо девица точно с цепи сорвалась.
Давать титулованным сколопендрам возможность потренировать остроумие я не хотела. Прикинув размер лужи, положила поверх магический щит, достаточно прочный, чтобы служить мостом под моими ногами. «Девушка должна уметь защитить себя», – когда-то говорил мой дядя, мамин брат. Он и научил меня паре простых щитов и нескольким боевым заклинаниям.
После смерти мамы отец запил, разогнал прислугу. Я не помнила этого времени, я и мамы почти не помнила. Знала только, что дядя, приехав проведать семью умершей сестры, ужаснулся увиденному и забрал меня.
Он был на пятнадцать лет старше мамы, отставной боевой маг, так и не женившийся. Точнее, он собирался жениться, но потом изначальные твари прорвали границу. Тот прорыв император остановил ценой собственной жизни, и рядом с ним погибли многие, в том числе мой дядя. Титул, земли и деньги ушли его двоюродному брату, последнему представителю мужской линии рода, а я вернулась к отцу, и поначалу дела даже шли неплохо.
На сотворенную мной невидимую поверхность я шагнула осторожно, словно на лед. Отражающий щит и был скользким, как мокрый пол. Три шага – невелико расстояние, но я пошатнулась уже на втором, вызвав дружный хохот. Что ж, сама не подумала, надо было ставить останавливающий, вязкий. Или не щеголять умениями и просто обойти лужу. Тренировать выдержку тоже иногда полезно.
Я вспомнила, как однажды запустила в стену вязание, в котором в третий раз подряд не сошлись петли узора. Дядя, сидевший в кресле у камина, поднял голову и поинтересовался:
– Мелани, как ты собираешься сохранять спокойствие на эшафоте, если такая ерунда способна вывести тебя из себя?
– Э-э-э… Но я не собираюсь заканчивать жизнь на эшафоте!
– Никто не собирается, но некоторым приходится.
– Полагаю, я сумею увильнуть от подобной чести.
– Все же советую потренировать хладнокровие. На случай, если увильнуть не удастся.
Он снова уткнулся в книгу, а я, вздохнув, подобрала спицы и начала поднимать спустившиеся петли, «тренируя хладнокровие».
Вот и сейчас… потренировала бы. Впрочем, умение держать равновесие тоже надо иногда тренировать. Поскользнувшись, я не упала, просто доехала до края щита и, скатившись на землю, пробежала несколько шагов, гася скорость.
– Лицо лошадиное, и скачет как лошадь. – В этот раз герцогиня Абело и не пыталась понизить голос. – Откуда только понатаскали таких несуразных созданий?
Глава 2
Неужели герцогиня полагала, будто от этих слов я взбеленюсь настолько, что накинусь на нее с проклятьями? Подобные подколки скорее подходили базарной торговке, нежели образованной знатной даме. Я привыкла к другому. Мой дядя или преподаватели университета умели выразить свое недовольство безукоризненно вежливо, но так, что объекту их насмешек хотелось провалиться сквозь землю.
Или в своем кругу герцогиня и ей подобные пользуются более изощренными формулировками, а меня сочли простушкой, что понимает только откровенные грубости?
Формально все претендентки на отборе находились в равных условиях: одинаковые комнаты на троих, одинаковые туалеты, созданные дворцовыми мастерицами, общий стол, запрет на собственную прислугу. На деле же некоторые к дворцовым платьям и не прикоснулись, достав собственные, вроде бы такие же – не поленились подкупить швей и вызнать фасон, – только сатин, из которого были пошиты собственные туалеты, оказался шелковым, а не хлопковым. Как и чулки. Да и драгоценности никто не запрещал. Так что определить состояние претенденток труда не составляло, и мое эти дамы вычислили безошибочно. Да и трудно не вычислить, если последние драгоценности матери, что удалось уберечь от отца, я заложила, чтобы оплатить первый год учебы в университете. Сейчас лишь одно скромное колечко украшало мои пальцы.
Но слова герцогини вовсе меня не задели. Во-первых, на правду не обижаются. Лицо у меня и в самом деле длинновато, и походка подкачала – преподавательница этикета, нанятая дядей, то и дело выговаривала мне за манеру носиться вприпрыжку, а не шествовать павой, как полагается благородной даме.
Впрочем, и страшненькой меня нельзя было назвать. Обычная. Густые светлые волосы, фигура со всеми полагающимися выпуклостями и вогнутостями. Может, будь я страшненькой, граф Дейнарский и не захотел бы на мне жениться, наплевав даже на отсутствие приданого. Но все же едва ли найдется девушка, всерьез жалеющая, что не родилась откровенно некрасивой, и уж точно это не я.
Во-вторых, я не намеревалась опускаться до их уровня. Одно дело – состязаться в остроумии за беседой, когда каждое слово имеет двойное, а то и тройное дно. И совсем другое – примитивные грубости. «Если на тебя лает дворовая шавка, ты же не опускаешься на четвереньки, чтобы облаять ее в ответ», – любил говаривать дядя.
Поправив сползшее с плеча платье – мода этого года снова была несуразной, – я рассеяла щит и двинулась дальше.
Чтобы через пару мгновений услышать:
– Нет, это не дворец, а хлев какой-то. То кобыла, то корова…
Я оглянулась. Девушку, остановившуюся перед лужей, трудно было назвать толстой. Просто ей достался тот тип фигуры, который лишится округлостей, только дойдя до полного истощения. Яркий румянец на щеках, не скрываемый никакими белилами: похоже, краснела девушка легко и быстро, вот как сейчас например. Густые каштановые локоны. На мой взгляд, она была очаровательной, но сейчас в моду вошла бледная томность, которую незнакомка не смогла бы изобразить, даже если бы очень захотела.
Я даже пытаться не стала припомнить ее имя. Приглашения на отбор рассылались всем семьям, в жилах которых текла хоть капля благородной крови, и сейчас во дворце было слишком много незнакомых лиц и имен. Нас даже не представили друг другу толком.
Я не особо об этом жалела. Все равно с каждым испытанием конкурсанток будет становится все меньше, а там потихоньку и перезнакомимся. Кто-то запомнится достоинствами, кто-то – как Абето и полдюжины девиц из ее свиты. А может, я сама вскоре покину дворец, и проблема толпы незнакомых барышень решится сама собой.
Темноволосая девушка сверкнула глазами в сторону титулованного серпентария, прикусила губу. Лужа задымилась. Заклинание для сушки белья, то же самое, каким воспользовался красавчик в беседке. Я прогнала воспоминание о перекатывающихся под кожей мышцах, стерла с лица глупую улыбку. И уже начала было разворачиваться, чтобы идти себе дальше, когда услышала:
– Цветочки-то в чем виноваты? Им вода нужна.
Колыхнулась магия. Даже не поняв, а скорее почувствовав, что произойдет в следующий миг, я сотворила вокруг незнакомки щит. Отражающий – просто потому что совсем недавно создавала такой же, он и всплыл в голове.
В паре ярдов над головой девушки возник огромный водяной шар, обрушился вниз и, вместо того чтобы стечь по щиту, разлившись лужей, отскочил, подобно каучуковому мячу. Вот только отскочил он не прямо вверх, а под углом. То ли потому, что щит я выставила классической сферой, то ли потому, что из-за силы удара – обрушившиеся с высоты больше человеческого роста несколько ведер воды явно обладали немалой энергией – я его не удержала и, распадаясь, щит исказился. Расплющенный водяной шар устремился прямиком в беседку.
Честное слово, я этого не хотела! Онемев, я наблюдала, как сгусток воды сметает дам к дальнему бортику.
Всплеск показался мне оглушительным – даже последовавший за ним многоголосый визг звучал тише. Даже высокий, потерявший всякое подобие человеческого голоса вопль:
– Стража! Помогите! Убивают!
– Бежим! – дернула меня за руку темноволосая.
Я не двинулась с места, уперлась в землю каблуками, словно и в самом деле была норовистой лошадкой, не желающей сдвинуться с места. Бежать – значит признать себя виновной, а я не сделала ничего, в чем могла бы себя упрекнуть. Да и лучше сразу оказаться вовлеченной в разбирательство и говорить самой за себя, чем потом опровергать возведенную напраслину.
Выпустив мою руку, девушка сделала несколько шагов, остановилась, тяжело вздохнув.
– Ладно…
Договорить она не успела, подбежавшие стражники вежливо, но крепко взяли нас под локти. Еще двое суетились у беседки.
– Эти… Эти… – всхлипнула герцогиня.
Но ее голос перекрыл другой – властный и сильный баритон:
– Что здесь происходит?
Признаться, я не сразу его узнала. Голос, который в полумраке беседки словно бархатом скользил по коже, стал звучным и повелительным. Исчезла открытая и мягкая улыбка – сейчас лицо незнакомца казалось отлитым из бронзы. Такое лицо только на монетах чеканить. Теплый взгляд темных глаз стал острым, пронизывающим.
Под этим взглядом стражники подобрались, разом втянув животы. Тот, что держал меня за локоть, выпустил мою руку, вытянулся и открыл было рот, но захлопнул его, остановленный властным жестом.
– Я могу вам чем-то помочь, милая барышня? – спросил незнакомец.
Я захлопала ресницами. Если здесь кто-то и нуждался в помощи, то уж точно не я. Словно в подтверждение этих мыслей, герцогиня, мокрая как мышь, обвисла на руках стражника, простонав:
– Меня хотели убить…
Незнакомец бросил на нее нечитаемый взгляд.
– Стил, сопроводите герцогиню Абело к лекарю.
– Но не могу же я… в таком виде… – возмутилась она, разом передумав лишаться чувств.
Платье действительно облепило ее, ничего не скрывая, как совсем недавно – наряд незнакомца. Тот холодно улыбнулся.
– Герцогиня, я настоятельно советую вам поторопиться: весенний ветерок коварен. Дамы, – он коротко поклонился остальным, – это и вас касается. Извольте переодеться.
– Да кто вы такой, чтобы приказывать страже и невестам императора! – возмутилась одна из окружавших герцогиню девушек, высокая и худая, которая держалась так, словно жердь проглотила.
Соседка дернула ее за руку, что-то зашептав, девушка подслеповато сощурилась, разглядывая незнакомца. В самом деле не узнала того, над кем они совсем недавно посмеялись?
– О, позвольте представиться. – Вопреки своим словам, он отвернулся от стаи дам и улыбнулся нам с темноволосой пышечкой. Поклонился, легко и изящно. – Робин, герцог Соммер…
Имя было мне смутно знакомо. Кажется, у них земли где-то в горах. Совсем немного. Род этот считался чудным – они поколениями игнорировали свет, а свет, в свою очередь, игнорировал их.
– …Комендант дворцовой охраны.
Лицо герцогини вытянулось. Я подавила улыбку. Да, уж, после того как она обидела такого человека, точно не получится обвинить меня в коварном покушении на убийство конкурентки.
Я присела в реверансе:
– Мелани, баронесса Асторга.
– Аделаида, баронесса Рейнер, – склонилась вслед за мной темноволосая.
– Счастлив знакомству, дамы.
– Но… Они пытались нас убить! – сделала еще одну попытку герцогиня Абето.
– Не волнуйтесь, я непременно тщательно разберусь в случившемся, – заверил их герцог. Махнул рукой охране: – Сопроводите герцогиню и остальных дам к целителю и позаботьтесь о том, чтобы они не разговаривали по дороге. А после того разведите их по разным комнатам, пока господин Гримани не побеседует с каждой по очереди.
Услышав это имя, герцогиня ахнула и свалилась в обморок, кажется, настоящий. Я покопалась в памяти. Верховный императорский дознаватель! Ничего себе полномочия у коменданта дворцовой стражи! Или покушение на потенциальную невесту во время отбора рассматривается как государственная измена? Тогда и мне может не поздоровиться…
– Слушаюсь, ваше в… высокопревосходительство! – отдал честь стражник.
Герцог – генерал? В неполные тридцать?! Или на самом деле он намного старше, чем выглядит? Жаль, дядю уже не спросить, тот наверняка бы рассказал. И сколько лет, и сам ли выслужился или купил должность. Хотя, наверное, сам. После прорыва, когда погиб император, появилось много молодых офицеров в высоких чинах…
Охранник махнул рукой своим. Дамы засеменили прочь из беседки, и на миг мне стало их жаль – мокрые юбки облепляли ноги, мешая двигаться.
– Позвольте им по крайней мере высушить одежду, – тихонько попросила я. – Не хотелось бы мне знать, что я стала невольной виновницей чьей-то болезни.
– Вовсе ты… ой, простите… вы ни в чем не виноваты! – возмутилась баронесса Рейнер. – Они первые начали!
Герцог остановил ее тем же полным власти и достоинства жестом, что и стражников.
– С вашего позволения, подробности этого инцидента мы обсудим в более удобной обстановке.
Я мысленно поежилась. С одной стороны, хорошо, что и нас расспросят – надо же что-то противопоставить обвинениям стаи сколопендр. С другой – не понравился мне холодок в его голосе. И все же – мне не в чем себя винить! – я распрямила плечи и подняла голову.
Герцог повернулся ко мне:
– Говорят, императорский отбор – это возможность девушкам проявить себя без оглядки на титул и богатство. Но вы не думали, что подобные случаи – это тоже своего рода «проявление» себя? И если кто-то оказался настолько беспечен или бестолков, что не смог защититься…
Я приподняла бровь. Он улыбнулся – совсем не так, как только что улыбался герцогине. Широко и открыто, хотя была в этой улыбке и изрядная доля ехидства.
– Признаю, меня учили противостоять боевым, а не бытовым заклинаниям.
Да как же у него получается улыбаться так, что у меня сердце заходится, а в животе разливается тепло?
– И все же я настаиваю. – Он посерьезнел. – Точнее, император настаивает и проинструктировал на этот счет всех во дворце, что не только испытания, но все происходящее здесь – часть отбора. Потому что не бывает действий без последствий.
– Бездействия тоже, – вмешалась баронесса Рейнер. – Если бы баронесса Асторга не вмешалась…
– Прошу вас, – не дал ей договорить герцог. – День чудесен, как и дворцовый сад, но они вместе взятые не могут сравниться с обществом таких прекрасных барышень. Давайте прогуляемся до моего кабинета, наслаждаясь природой и обществом друг друга, а уж там вернемся к делам.
