Наталья Михайловна Аристова
Дом для моей Марты
Дом для моей Марты
Так получилось, что в середине августа я сделал Марте предложение.
– Да, конечно, – ответила она самым будничным тоном, как будто я попросил ее, максимум, заварить чаю.
Минуту-другую мы помолчали.
– Посмотри, любимый, – вдруг очнулась она и раскрыла изящную сумочку, – у меня есть строительный каталог. Нам ведь нужен дом?
Увесистый том мягко опустился на скатерть. Я начал машинально его листать.
– Добрый вечер, – произнес вдруг над самым ухом невесть откуда выплывший официант, – вы готовы сделать заказ?
Пока я открывал рот, собираясь с мыслями для ответа, острый лакированный носик Мартиной туфельки аккуратно почесал мою лодыжку. Внутренне улыбаясь, я принял этот сигнал, уступил инициативу и приготовился к шоу.
– Да, будьте любезны, – с нежно-кроткой интонацией ответила Марта, – только скажите пожалуйста, ваш повар мог бы приготовить нам блюдо, которого нет в меню?
Официант слегка замялся:
– Да, наверное, но… вы… понимаете… – мы наблюдали за ним, изображая на лицах честное ожидание, – Это будет дороже, чем по меню, – разродился он наконец.
Марта изящно повела плечами, давая понять, что такие глупости нас не волнуют; и зная, насколько богата ее фантазия, я с веселым страхом приготовился выслушать кулинарный приговор:
– Тогда… На закуску мой друг с удовольствием съест пюре из лангуста, со взбитыми сливками и сладким перцем, но без салатных листьев, – официант, поборов удивление, деловито записывал в книжечку под ее диктовку.
– К этому блюду нужен какой-нибудь соус? – спросил он, обращаясь ко мне с подчеркнутой услужливостью. Мы сумели не улыбнуться.
– Нет, не нужен, – ответила за меня Марта, – Суп он сегодня выберет легкий, из одуванчика с рисом. К супу, пожалуйста, подайте соленые оладьи с запеченными в них вишенками.
– Оладьи со свежей вишней или с пьяной? – сверхъестественно вежливо поинтересовался официант.
– Если можно, то с пьяной, но только совсем слегка. То есть как бы «под мухой», – с достоинством ответила Марта, без видимого напряжения сохраняя серьезность. – Затем основное блюдо, слушайте внимательно. Возьмите небольшого кальмара, обжарьте его с луком и каперсами. Перемешайте с тертым киви, заверните это в утиную грудку и запеките. Подавать с инжиром и моцареллой.
– Великолепно! – воодушевился официант, прикинув в уме стоимость заказа и, соответственно, размер чаевых, – А что вы предпочитаете пить?
– Пить… – Марта на секунду задумалась. Вообще-то она любила красное вино, но с нашим безумным заказом оно не очень-то увязывалось… Пока я любовался ее еле заметными веснушками, Марта решилась: – Пить мы будем коктейль «Огни Парижа»: две части сухого шампанского, одна часть коньяка, две части сока грейпфрута, корица, имбирь и маринованный огурчик.
Произведя вычисления в уме, официант просиял:
– Отлично, мадам. А что закажете вы сами?
– Пожалуйста, килограмм свежей клубники. Только обязательно с хвостиками, слышите? За них удобно держать пальцами.
Официант скрупулезно дописывал; его длинная, почти черная и какая-то сальная челка нервозно вздрагивала в такт движениям ручки.
– Закуска будет минут через двадцать. И я, к сожалению, должен предупредить: у нас сломался терминал для пластиковых карт. Надеюсь, вас не затруднит по окончании обеда расплатиться наличными? Или иначе вы можете выписать чек, и пока вы кушаете, мы отправим посыльного его обналичить.
– Да не надо, не беспокойтесь! – заверила его Марта, – мы и не собирались платить кредиткой, все в порядке, – и она солнечно улыбнулась, сверкнув темно-карими глазами.
Официант на шаг отступил, однако не убрался. Мы оба вопросительно на него посмотрели.
– Еще раз прошу прощения. Но дело в том, что крупные предметы, – он указал глазами на все еще лежавший между Мартой и мной строительный справочник и выждал небольшую, явно отрепетированную паузу, – в нашем ресторане полагается оставлять в гардеробе. Не позволите ли мне унести ЭТО со стола?
– Ой, пожалуйста не нужно, – с притворным испугом сказала Марта. – Мы с мужем хотим за обедом обсудить строительство дома, и справочник сейчас пригодится. Можно мы его оставим? – прекрасные глаза щедро источали мольбу.
Официант было нахмурился, но, видимо, вспомнив о возможной сумме счета, смирился.
– Желаю вам хорошо провести время, – проговорил он чуть холоднее, чем прежде, и наконец убрался.
В ту же секунду Марта открыла каталог на заложенной странице, ей даже не нужно было перевести дух после такой блестяще сыгранной сцены. Зато это явно требовалось мне. Медленно и очень осторожно я взял ее хрупкие, пахнущие весенними облаками руки, погладил ладошки своими пальцами, которые казались по контрасту большими и странно грубыми; и на несколько несчитанных минут мы отстранились от всего.
По нашем прибытии обратно на столе лежал все тот же волшебный справочник с такой внезапно необходимой нам информацией.
– Смотри, любимый, – она ткнула пальчиком в какую-то цветную рекламу. Мне захотелось ухватить губами ее маленький розовый ноготок. – Смотри, какой прекрасный дом. И для будущих детей в нем тоже хватит места.
Я удивился:
– Ты уже думаешь о детях?
– Но ведь они когда-нибудь будут?
Я раньше почти никогда не думал о детях, но в принципе, почему бы и нет. Наверное, дети – вряд ли страшнее, чем умереть в одиночестве, без потомков. Я улыбнулся:
– Уговорила, когда-нибудь.
– Это, конечно, не к спеху, – согласилась Марта. Мне вдруг стало интересно:
– А скольких ты, в принципе, хочешь? – ничего себе, у меня будут дети!
– Двоих, – не задумываясь, ответила она и, поймав мой удивленный взгляд, продолжила, – Видишь ли, мне нельзя иметь больше. Такие ведьмы, как я, чаще всего умирают, если рожают в третий раз.
Я не понял, причем тут смерть, но спрашивать не стал, и мы замолчали. Насчет ведьмы Марта не шутила: я знал, что кое-какие необычные способности у нее были и в самом деле.
Она передвинула справочник поближе ко мне:
– Смотри, этот дом – чудо, правда?
Я согласился с ней, едва взглянув на картинку. Вкус у моей Марты всегда был прекрасный.
Она пошарила в сумочке и извлекла калькулятор.
– Та-а-ак… Готовый дом стоит 18 миллионов. У тебя таких денег, конечно, нет? – Я покачал головой. У меня их действительно не было.
– Ну ничего, – продолжала моя невеста, – если мы потом отпустим рабочих и сами займемся внутренней отделкой… – пальчики ее забегали по клавишам, – … то это будет уже только 15 миллионов.
Официант принес закуску для меня и первые полкило клубники для нее и, не пожелав приятного аппетита, скрылся. Пятнадцати миллионов у меня тоже не было.
– Тогда, – не отчаивалась Марта, – покрасить дом снаружи и вставить окна мы тоже можем, в принципе, сами. А еще если мы сумеем покрыть крышу… – она снова принялась за вычисления, а я за пюре из лангуста. Как ни странно, было довольно вкусно.
Наконец Марта подняла голову и отправила в рот одну за другой сразу пять клубничин.
– Получается, – она аккуратно выплюнула ягодные хвостики, – всего одиннадцать с чем-то миллионов.
И таких денег у меня не было все равно.
– Окей, – посерьезнев, Марта снова принялась за счет и за следующую порцию ягод. Я спокойно расправлялся с малосъедобным супом, наблюдая, как растет перед ней горка клубничной ботвы, а прозрачный розовый сок, стекая с ногтей, омывает клавиши калькулятора и загадочным рисунком впитывается в скатерть. В окошко я видел, как над городом проплыла одинокая туча. Мне вовсе не было скучно.
– Ну вот. Если мы сами проведем водопровод, канализацию и электричество с телефоном, то можно уложиться и вообще миллионов в пять. Все еще много?
Я грустно кивнул головой. У меня в тот момент вообще никаких денег не было. Только в кармане две десятки, оставшиеся, как сувенир, с последней зарплаты. Это все, что я мог ей сегодня предложить – две десятки и самого себя. «Но сам человек – это же целый мир», – рассуждала обычно Марта.
Она вычисляла дальше, дожевывая последние ягодки; я, почти объевшись, тупо ковырял серебряной вилкой остатки кальмара; на улице заморосил дождь. Наконец она убрала калькулятор и устало откинулась на спинку стула.
– Знаешь, можно уложиться и вообще в 20 тысяч, – с тихим торжеством сказала она. Я чуть не подавился коктейлем. Для меня что восемнадцать миллионов, что двадцать тысяч звучало почти одинаково нереально.
– Двадцать тысяч у меня есть, – пояснила Марта. Я кисло улыбнулся, – Ну, доел? Пойдем?
Мы встали из-за стола и спокойно пошли к выходу.
– Эй! – догнал нас на полпути официант, – вы случайно не забыли расплатиться?
– Неа, и не собираемся, – уверенно ответила Марта и взяла меня под руку. У парня отвисла челюсть, но через секунду он совладал с собой и загородил нам дорогу.
– И все-таки вам придётся. Мадам, вы сказали, что не будете оплачивать карточкой, поэтому вам придется заплатить наличными, иначе я вызову полицию!
– Полицию? – изумилась Марта и заговорила в ответ, подражая его манере, – Единственное, что мадам вам твердо обещала, так это то что мы не дадим кредитку, и это слово я сдержала, поэтому не смейте нас задерживать! И вообще, у нас с мужем нет для вас лишних денег, все уйдет на постройку дома. А если вы сейчас же не прекратите над нами издеваться, то мы вообще больше никогда, слышите, никогда не переступим порог вашего заведения!
Перед этой угрозой сбитый с толку официант почему-то отступился, покраснев и глотая воздух ртом. Уходя, я все же сунул ему украдкой свою предпоследнюю десятку: счет счетом, а чаевые – дело святое. Возможно, Марта была с ним уж слишком сурова. И вообще, мне уже не нравилось, что мы не оплатили нашу странную еду – кажется, шутка зашла слишком далеко.
Мы вышли из ресторана, и я нежно взял Марту за плечи и повернул к себе:
– Малыш, я хочу, чтобы мы все-таки заплатили. Как ты думаешь, сколько там могло быть в счете? Сколько мы остались должны?
– Мы должны? – Марта вдруг улыбнулась и чмокнула меня в нос, – А ты разве ничего не заметил?
– А что? – растерялся я.
– Конечно же, я оставила ему деньги под тарелкой, и с чаевыми даже. Солнце мое, ведь мы же не воры! – и Марта, как ни в чем не бывало, продолжила:
– Так вот, насчет дома: за 20 тысяч мы уже в принципе можем себе его позволить. Но тогда нам придется самим даже месить цемент и выпекать кирпичи. Ты согласен?
Когда я был школьником, я несколько дней подрабатывал в пекарне и видел, как делают хлеб. Кирпичи, я подумал, выпекаются как-то похоже. Я согласился.
Со следующего утра мы начали строить. Марта взяла неоплаченный длительный отпуск, привела меня на окраину города и вручила лопату.
– Копай на глубину три метра, – сказала она, – а я пока измерю площадь.
Я послушно воткнул лопату в пересохший грунт, сколько мог зачерпнул и огляделся в поисках места будущей кучи.
– Кидай сюда, – заботливо подсказала Марта, протягивая между мной и собой какую-то ярко-красную ленту, – я сейчас размечу периметр.
В тот день на ней были потертые коричневые джинсы и синий свитер с тремя, почему-то красными, лебедями. Волнистые каштановые волосы не были, как обычно, сложены в компактную прическу, а беспорядочно разметались по плечам. Моя жена, безусловно, не была экстремальной красавицей, и все же именно она стала моей женой. Даже самому себе я не мог внятно объяснить, почему.
Я послушно копал.
К вечеру я, конечно, содрал ладони до мяса, порвал джинсы, перемазался, и чудовищно, безумно проголодался. Размер котлована, который Марта обозначила красными лентами, оказался так огромен, что я осилил едва ли пятидесятую его часть. Марта тоже была при деле: пару раз она отлучалась к ближайшей бензоколонке за водой и чипсами (больше там ничего съедобного не нашлось), ездила и по каким-то другим делам, но в основном она была рядом, просеивала отвальный грунт через огромный кухонный дуршлаг – песок ссыпала в один гигантский ящик, а всякие палки, камешки и прочую ерунду в другой.
– Песок пригодится потом для цемента, – пояснила она.
Ужинали мы в темноте, молча, бутербродами и кока-колой, сидя на берегу вырытой мною ямы. Кошмарно уставший, я мечтал только о том, чтобы как можно скорее пойти домой, вместе с Мартой, в мою крохотную квартирку, где мы в последнее время обитали вдвоем.
– Кстати, квартиру я сегодня продала.
– Продала?! Но зачем?!! – изумился я.
– Нам не хватило бы денег. Понимаешь, когда я считала в первый раз, я забыла, что все время строительства нам нужно что-нибудь есть.
– А где же теперь наша мебель?
– Тумбочку и кровать я оставила новым жильцам, шкаф хотела продать, но уже на лестнице он развалился, пришлось выкинуть. А одежда, инструменты, магнитофон и книги здесь, в машине. Вместе с палаткой, в которой мы будем спать. Ты ведь умеешь ставить палатку?
Пришлось научиться – в темноте, следуя невнятному чертежу и подсказкам Марты, которая светила мне фонариком. Я был абсолютно уверен, что скачусь в сон в первый же момент, когда положение моего тела станет хоть сколько-нибудь горизонтальным. Но я ошибался. Той ночью с нами что-то случилось, и мы с Мартой ещё трижды занимались любовью. Причем каждый из этих трех раз мог смело считаться лучшим, что происходило с нами в жизни до сих пор.
В середине ноября мы покончили с котлованом и приступили, наконец, к выпечке кирпичей. Знакомая с тонкостями кулинарного и прочего искусства, здесь колдовала Марта. К тому же, из нас двоих только у нее был достаточно художественный вкус, чтобы вылепить красивую форму. Кирпичи для нашего дома должны быть идеальными, говорила она.
Труднее всего было правильно замесить тесто. В первый раз кирпич вышел слишком рассыпчатым; во второй не получилось гладкой корочки-поверхности, на третий же раз Марта была уверена, что все удастся. Я сидел рядом, просеивал остатки песка и то и дело поглядывал на ее пока еще не вспученный живот, пытаясь угадать месторасположение плода, эмбриона, нашего будущего ребенка. Марта была беременна – очевидно, с той самой любвеобильной ночи, когда мы начали стройку.
– Послушай, любимый, – сказала моя жена, – по ночам уже холодно. Наверное, мне теперь нехорошо спать в палатке, даже на матрасе.
– На двух, – уточнил я. Мы давно уже клали наши матрасы не рядом, а один на другой, и спали на них вместе, прижавшись. Мне нравилось всю ночь дышать запахом Марты, даже несмотря на то, что помыться по-человечески удавалось от случая к случаю; в основном приходилось ограничиться торопливым умыванием в бензоколоночном туалете. – Но в принципе, ты права, это нехорошо. И что ты предлагаешь сделать?
Марта вскинула голову и посмотрела мне в лицо резко позеленевшими глазами.
– Не знаю, – просто сказала она, – Ты же из нас двоих мужчина.
В чем-то она была права.
Я сел в машину и поехал искать для нее кровать. Действительно, не годится женщине, тем более беременной, осенью спать на земле – это я понимал прекрасно. Проблема в том, что кровать должна быть совершенно бесплатной, мы и так успели выбиться из бюджета. Шаг вправо, шаг влево – и не хватит на дом. Купишь сейчас кровать – останешься потом, например, без крыши. Или без двери. Без окна. О предстоявших тратах на ребенка я старался и не думать.
Я почти наугад колесил по городу, одновременно пытаясь осмотреть как можно больше улиц и дворов (вдруг как раз сегодня кто-нибудь решил избавиться от старой мебели!) и потратить как можно меньше бензина. И тут меня, с опозданием, осенило.
Я подрулил к до боли знакомому подъезду, справился с входной дверью, взбежал вверх по лестнице и позвонил. Дверь открыл какой-то косматый сутулый старикашка.
– Добрый день, – начал я, запоздало пытаясь изобразить улыбку, – я бывший жилец этой квартиры.
– А, приятно познакомиться, – равнодушно ответил старик.
– У меня к вам есть дело. Понимаете, мне сейчас ужасно, до зарезу нужна моя старая кровать.
– Что ж, проходите, ложитесь, если хотите. Надолго?
– Да нет, вы не поняли, – я с трудом сдержал усмешку, – Она мне нужна насовсем, чтобы увезти.
– А, вот как. Это нельзя, – и он начал закрывать дверь.
– Постойте… – процесс закрывания приостановился, – понимаете, вышло недоразумение. Моя жена продала квартиру без меня. Кровать должны были вывезти рабочие еще раньше, но у них там в фирме произошла какая-то путаница… В общем, к моменту продажи кровать была все еще здесь, вот вы, конечно, и подумали, что она теперь ваша… а она просто стояла тут по ошибке. Теперь я приехал, и недоразумение улажено. Отдайте кровать.
Старик укоризненно покачал головой:
– Неа! Молодой человек, я еще не окончательно выжил из ума. Ваша жена, или кто она вам, подписала договор купли-продажи. Кровать там тоже вписана, так что она законно моя. А вам должно быть стыдно! – и дверь моей квартиры с шумом захлопнулась, а через секунду в ней заскрежетал, обеспечивая неприступность, новый, чужой замок.
Я присел на ступени, пытаясь что-нибудь придумать. К сожалению, мне это удалось. Я снова нажал кнопку звонка. Дверь приоткрылась еле-еле, скованная теперь цепочкой.
– Это снова я. Простите, я в прошлый раз был с вами не совсем честен. Не хотелось вас пугать.
Молчание.
– Дело в том, что моя жена уже несколько недель серьезно больна. А причина, как считают врачи, в том, что ее укусил ядовитый клещ. В лесу она не была, так что клещ почти наверняка живет в нашей старой кровати, и уже отложил там сотни личинок. Поэтому ее нужно как можно скорее уничтожить, пока не пострадал кто-нибудь еще, например вы. Отдайте, пожалуйста, кровать, и я сам отвезу ее в санэпидстанцию.
