Наталья Комисаренко
Вера, Надежда, Любовь
© Наталья Комисаренко, 2020
ISBN 978-5-4498-9801-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
П р о л о г
Наталия очень любила раньше и любит сейчас вспоминать рассказы своей любимой бабушки, которые ассоциируются у нее с юностью-молодостью родителей бабушки и ее родителей, с давними временами, которые вовсю критикуются, но чаще вспоминаются людьми с любовью и ностальгией…
Роман Вера Надежда Любовь написан о жизни, о судьбах, об отношениях…
У Наталии с дочкой было любимым занятием игра: «вечер воспоминаний». Они садились на ее кровать с ногами и прикрывались пледом. Начинался вечер воспоминаний.
Листая семейный альбом, дочка вглядывалась в каждый снимок с напряженным любопытством.
Однажды она попросила:
– Расскажи мне о своей маме и ее сестрах! – и показывает на фотографию в альбоме. Наталия окунулась в свои чувства, мысли, радости, печали, в свои воспоминания… Девочка прижалась крепче к маме.
– Странное совпадение, что имена у них Вера, Надежда, Любовь! – сказала девочка.
– Это не совпадение! – сказала Наталия. – Их назвали именами больших человеческих чувств, или лучше сказать – способностей. Что удивительно, все они на свои имена похожи.
– Ты, мама, что-то не то говоришь. Как это можно быть на веру похожей? Или на любовь?
– А ты лучше присмотрись. Вот посредине с волнистыми, густыми волосами. Это моя мама, Вера. Она старшая сестра. Обрати внимание, как печально, но в то же время решительно ее красивое лицо. Их отца забрали на войну, и он пропал без вести. С трех лет она уже присматривала за младшими сестрами. Они рано остались без отца.
– Добрые люди, моей бабушке помогали все, чем могли. В их тяжелые время, моя мама, Вера окончила всего три класса, так как ей пришлось помогать по хозяйству и присматривать за сестрами.
– Расскажи о Наде. Это она?
– Да, справа, мама посредине, а слева Люба.
– Судьба у всех сложилась разная и о них я расскажу все по порядку.
– Мама, ты по этой фотографии вспоминаешь детство?
– Конечно.
– Мне бабушка часто повторяла: «Нельзя жить без веры, надежды и любви. Не будешь верить в людей, в светлые идеалы – голова забьется всякой ерундой. Надежду потеряешь – вкус к жизни потеряешь, все из рук повалится. Без любви и друга не найдешь».
Глава 1
В Е Р А
Вера родилась за семьдесят пять лет назад до того, как начинается мой рассказ, в маленькой деревне Красноталовка, р-н Мачешанский, республика Балашовская. Мать Веры – Валентина, родилась 20 сентября 1910 года. Родители Валентины, коренные жители Елани.
В ходе коллективизации сельского хозяйства, проведенной в Союзе СССР в 1928 – 1932 годах, происходило («раскулачивание») – насильственное лишение зажиточных крестьян.
Главы кулацких семей арестовывались. Члены семей кулаков подлежали выселению.
У кулаков конфисковали «скот, хозяйственные и жилые постройки, продовольственные, кормовые и семенные запасы, излишки домашнего имущества, а также и наличные деньги». Из наличных денег для обустройства на новом месте был фиксирован лимит «до 500 рублей на семью».
Попасть в списки кулаков, составлявшиеся на местах, мог практически любой крестьянин.
Подходили к раскулачиванию так: «дом хороший, даешь раскулачивать». Выносят из дома все, вплоть до того, что с людей снимали обувь и выгоняли на улицу… Вопли женщин, плач детей, разбазаривание имущества, отсутствие учета – все это создавало картину ночного грабежа…
Раскулачивание происходило без участия и игнорировании сельсовета. Из раскулаченных многие наложили на себя руки.
Зачастую производили аресты без всякого основания… в их число, и попал отец Валентины.
В качестве репрессивных мер ОГПУ было предложено: Направить его в необжитые местности произвести высылку: Сибирь – с «использованием на сельскохозяйственных работах». С полной конфискацией имущества и выселению их, денег разрешили оставить 500 рублей на семью: «Жена и двенадцать детей». Остались на вокзале без крова и денег.
Мать Валентины, пригласили на работу на общий двор в районном центре Елани, где останавливались на ночлег постояльцы из близлежащих окрестностей Еланского района и не только. Ей с детьми была предоставлена комната, где они и жили.
Судебные ошибки существовали у всех народов и во все времена. В соответствии УПК РФ (5 статья) реабилитация – восстановление в правах, восстановление утраченного доброго имени, отмена необоснованного обвинения невиновного лица из-за «отсутствия состава преступления». Реабилитация является полным восстановлением прав и репутации ввиду ложного обвинения.
В период 1930 —х все граждане, которые подверглись репрессиям со стороны данных органов были реабилитированы, в т. ч. и отец Валентины.
Реабилитированным возвращается и необходимое им для проживания недвижимое имущество (либо стоимость данного имущества), предусмотренных статьей 16.1 Закона «О реабилитации жертв политических репрессий».
Но отец Валентины не дожил, он умер в ссылке. А жена отказалась от возврата конфискованного и утерянного вследствие применения репрессий имущества, возмещения других любых выплат ей и ее детям, в память о ее незаконно осужденном муже. Валентина с горечью вспоминала те тяжелые годы ее жизни с мамой.
Валентина рано вышла замуж, но счастье, было не долгим. В браке с Григорием, она прожила шесть лет. Любе, был один год, Надежде, два года, а Вере, три года, когда мужа забрали на войну. Воспоминания Валентины Николаевны: – «Да, сегодня уже не осень сорок четвертого года или начало сорок пятого… – думала она. – В то время любой ценой надо было вдохнуть жизнь в разоренное и замерзшее хозяйство колхоза. Надо было добиться того, чтобы сердце колхоза забилось, надо было быть в главных рядах, чтобы создать из хаоса порядок. Сейчас осень сорок шестого года, первый год послевоенной пятилетки близится к концу; мы уже не хватаемся, за что попало; мы знаем наперед, что нам делать, у нас есть цель. И если мы хотим оставить за собой руководящее положение в семье, управлять и строить жизнь по своему плану, – мы должны уметь заглядывать в будущее и предвидеть, что потребует от нас жизнь через год, через два и через пять лет… То о чем говорится в этой книге, было одним из предупреждений завтрашнего дня: я иду, будьте готовы, иначе стремительный конь истории, выбросит вас из седла».
– О чем вы задумались, мама? – спросила Вера, заметив, что она улыбается про себя.
– О том, что мы можем быть полновластными хозяевами жизни… и будем ими. Только надо уметь глядеть далеко вперед, доченька. В июле сорок первого года, вспоминали они, – подъехавшую ко двору повозку, с упряжкой лошадей и сельских мужчин, находившихся в ней. В нее сел и отец Веры, Григорий, – который, посадил рядом с собой и своих дочерей. Управляющий этой повозкой, прокатил их в конец села и остановился.
– Все, приехали… – дальше вам нельзя, – сказал он.
Отец встал: – крепко, крепко, крепко обнял всех троих и поцеловал, но, не уронил не слезинки. Сказал нам: – я вас, очень сильно, сильно люблю, помните всегда об этом, договорились?
– Да! Хором ответили они.
– Но, а сейчас, мне пора… До свидания!
– Папа уехал со своими боевыми товарищами. Это война не знает жалости, деточки! – сказала Валентина.
Она, обняла двух дочерей, а третью взяла на руки и еще долго, долго стояли на этом месте. Дети, махали ручками и плакали, а она, их пыталась согреть своей материнской любовью и найти слова утешения, и детям, и себе, которые ей, было очень трудно подобрать… Она и Вера, прекрасно помнили; все мгновения того дня, эти печальные минуты прощания…. Очень, очень, очень трудно вспоминать, те минуты, которые, остались, в их памяти: – «как отец, смотрел долго, долго оглядываясь в их сторону и махал рукой, и посылал им воздушные поцелуи, до тех пор, пока не скрылись с горизонта. А они, все стояли и не могли тронуться с места, плакали, не вытирая слез и махали, махали, махали ему в след, – который, уже, давно исчез, с их горизонта. Провожали их, всем селом, взрослые и их дети, и долго, долго, долго, шли за следом… Для Валентины начались черные дни, дни ожидания… Но главное, что тревожило Валентину – это судьба, ее трех дочерей.
На обратной дороге она успокаивала своих детей, что их папа, обязательно вернется к ним, с глазами полными слез, потому что, не могла совладать со своими чувствами, глядя им в глаза. У нее страдала душа, и болело ее сердце.
– Мне грустно видеть, как она страдала, – Вера смотрела на нее с нежностью и любовью.
– Ты права, доченька! Ваша нежность и любовь, и я просто не имею права раскисать, ради вас, ради нашего папы! Ты поймешь меня, когда подрастешь, моя красавица.
Наступило утро. Валентина проснулась и чувствовала себя усталой. Она вышла во двор и села на завалинку. Над широкими полями, простирались проселочные, неровные дороги. Еще по утреннему свежо и прохладно, капельки росы на огромной черешни в углу дворика нежилась под невысокими лучами, нежаркого солнца. Во дворе пахло мятой, пыльцой, кизячным сумраком. Дети не подмечали этого…
И вдруг, из высокой амброзии выскочила Лайка. Она шла по саду, низко понурив голову. Ее недлинная шерсть была белой. Собака была вся такая шелковистая, живая и миловидная, что Вера, как заметила ее, оживилась, ручонкой протерла заплаканные глазки и сказала:
– Привет, Лайка!
Лайка широко зевнула, немножечко повиляла хвостом, пытаясь сцапать свой хвост, и легла, положив голову Вере на колени.
– Она пришла ко мне, мама! – радостно сказала Вера в глубинку двора. – Лайка пришла к нам!
Мама ее не услышала, не откликнулась…
Вера подолгу сидела безмолвно, чтобы не потревожить Лайку, которая лежала у нее на коленях. Все думала о том, чем хорошо быть дворняжкой, ни о чем не думать, не мыться, вилять хвостом и валяться в траве.
Дворик просыпался. Из дома напротив вышла Гуреевна, имени которой она не знала. Знала только, что она Гуреевна, и называла просто бабушкой. За двором она разожгла костер. Она только что вернулась с пастбища, подоив свою буренку.
– Какая же ты стала невеста! Какую собачку одомашнила! – сказала она. – Нынче я к вам еще Маньку выпущу.
– Не нужно, – сказала Вера. – Не надо мне Маньку.
– Ишь, какая разборчивая невеста, – хихикнула Гуреевна, блеснув белыми зубками. Она вообще вся была очаровательная и смелая. К ней частенько приезжали и оставались ночевать близкие люди. Утром, провожая гостей в дорогу, им собирала корзину с продуктами. Гуреевна давала детям много конфет и домашнюю выпечку.
Манька осторожно вскарабкалась вверх по ступенькам крылечка и подошла к Вере. Она присела на корточки возле дворняжки и стала, любоваться ею. Затем стала поглаживать ее белую шелковистую шерстку и потрепала за хвостик. Лайка тут же вскочила и поежилась.
– Не тронь, – хмуро сказала Вера. – Она моя!
– Хорошо, прости меня, я не буду, – Сказала Манька.
– Я буду в песочнице играть … – И она принялась щепоткой рассыпать с места на место песок. Маньке не так давно исполнилось три годика.
По улице мимо проходили соседи.
Лайка зарычала.
– Свои! – сказала Вера. – Ай- я- яй, какая ты нехорошая, нельзя!
В полдень Лайка очень сильно испугала зашедшего во двор почтальона. Он был худощавым инвалидом, невысокого роста. Он сокращал себе путь, проходя через их двор. Неохотно отвечал на вопросы: « – Нет ли письма?», – прекрасно все понимая близких людей, так как сам был комиссован после ранения. – Кабы имелось письмо, сам бы сказал. – И уходил, тяжко опираясь на свой костыль.
Пробираясь через узкие тропинки огородов его всюду настигала лайка, которой уж очень нравилось потрепать его сумку с почтой. Вера, испугавшись за почтальона, тут же прибежала и подхватила Лайку на руки, но она не слушалась, продолжала вырываться у нее из рук. Испуганно старик произнес, – что ей нравиться в моей сумке… – судорожно кричал он.
– Привяжите собаку! – твердил он. – Черт бы ее побрал… Как же она меня достала! Каждый раз одно и тоже.
Валентина Николаевна, улыбаясь, подошла к ним. В руках у нее была тяпка. Оперевшись на тяпку сказала:
– Не злись, Ваня, успокойся, все пройдет, и раны твои утихнут… Еще на свадьбе Вериной гулять будем, – подмигнув – сказала она. – Дочкам собака в радость… А у меня их трое и рассмеялась..
– Я буду за ней смотреть. Она больше не будет. Не будет! Не будет! – негромко сказала Вера.
Почтальон любил пообщаться с Валентиной Николаевной, потом посмотрел на Веру, которая продолжала держать в руках лайку и задумался:
– Женщина от человека уходит, а собака – никогда… ведь не зря бытует в народе эта пословица, – думал он. – А Лайку все-таки привяжите…
Валентина вернувшись с Верой во двор, привязала дворняжку на веревку.…
Лайке это не понравилось, она изворачивалась, крутилась, пытаясь снять с себя веревку. Посмотрев на Веру печальными глазами, успокоилась и улеглась. Но только стоило Вере уйти, как Лайка стащила с себя петлю и сбежала.
Вера переживала, ждала целый день собаку, надеялась, что она вернется.
Приближалась уже ночь, собака все еще не возвращалась. Небо затягивало большими серыми тучами, надвигалась гроза. Вере было очень жалко собаку. Она сидела на крыльце и выглядывала Лайку. Калитка во двор скрипела, закрываясь и открываясь под напором сильного, холодного ветра. На улице запахло дождем и свежестью.
Валентина Николаевна была сердита. Гремел гром, сверкали молнии, ветром обламывало сухие ветки деревьев. Мама заставила Веру зайти в коридор и закрыла дверь на ключ.. Они сидели в темной комнате – экономили керосин – и все еще не ложились спать, слушали, как по стеклу стучали крупные дождевые капли…
Думала как далеко от них сейчас – на фронте – защищает их покой муж и отец детей.. Веры, Нади и Любы. От него давно не было ни какой весточки. Думала о том: – Где он? Что с ним? Жив ли он…? – Ее ни покидало тяжелое ощущение грусти и тоски по мужу. А тем временем шел проливной дождь, гремел гром, сверкали молнии, и она представила, как взрываются гранаты перед ее мужем.
Задумчиво она смотрела в окно и вдруг увидела на пороге Лайку. Обрадовавшись, зажгла свечку.. А Вера в этот момент почувствовала, что вернулась Лайка, и побежала открывать дверь.
Собака сидела на крыльце совершенно мокрой и дрожала. Увидев Веру, обрадовалась, завиляла грязным хвостом. Мокрая шерсть была грязной и вся слиплась, что в какой-то момент ей показалось, что собака облысела.
– Впусти ее мама! – просила Вера. – Она промокла и замерзла…
Мама промолчала, и Вера решила, что, значит, можно.
Она позвала Лайку в дом.
– Иди же! Иди скорее! Заходи сюда, пожалуйста! – Протянув ручки к ней.
Лайка, виляя грязным хвостом, нерешительно все же зашла в дом. По рукам ударили дождевые холодные крупные капли и брызги полетели Вере в лицо. На улице лил беспрестанно, холодный, крупными каплями дождь, ломая ветки сухих деревьев. Которые со скрипом и хрустом падали на землю. Улицы села были темными.
Вера постелила ей половичок у порога. Она нерешительно прошла и легла на него. Почувствовался запах псины..
Мама усилила огонек лампы. Стало светлее и веселее.
Лайка пробыла в доме до утра.
Поутру Валентина Николаевна выходила во двор и выпустила Лайку. У порога еще долго лежал половичок, и виднелось мокрое пятно от Лайки..
– В деревне не было дров. – Мама и мы, ходили в лес, – лазили по деревьям, мы, обламывали, а мама, спиливала сухие ветки. Эта был непосильный, опасный и тяжелый труд. – Сказала Вера.
– Крыша была ветхая, помазана глиной. По всей крыше виднелись глубокие трещины от рассохшейся глины. С крыши, сосед, воровал готовые дрова. – «Бесстыжий, у моих детей отец на фронте кровь мешками проливает, а он ворует!.. Не стыдно! У женщины воровать, а?» – Сказала Валентина.
Так прошел год.
Валентина видела, что дочери стали подрастать и оживать. Войну они видели издалека, слышали, когда многие часы длились воздушные тревоги, взрывы, с потолка при каждом, даже дальнем взрыве сыпались белые чешуйки штукатурки. В те времена Вера и привыкла сидеть, уперев голову в стенку и закрыв глаза.
Однажды они пришли и сказали, что ежевика так называется от слова «еж». У нее ветки с шипами, колючие. И ежик колючий. Вот ее и назвали.
Валентина заплакала.
– Вы чего? – спросила Вера.
– Так… просто так… – Какое-то предчувствие, охватило вдруг, резко, Валентину.
Валентина замерла, побледнела… Больно резануло по сердцу Валентины, когда, – она, рано утром, увидела стоящего у двора почтальона и держащего в руках письмо. Она еле держалась на ногах… Никогда прежде она не видела почтальона в таком состоянии, его скорбный взгляд, избегающий глаз Валентины. Взяв из рук почтальона письмо, она молча, – едва зашла в дом.
– Эти высокие награды он получил еще в прошлом году, но носить их ему, так и не удалось…
Вера стала с сочувствием расспрашивать о письме, но видя бледность лица мамы, засуетилась, предлагая сердечных капель. Валентина была на грани истерики, слезы стояли в горле комом. Валентина уже не видела строк: – ноги ее не слушались, потому что она уже ни чего не чувствовала, не чувствовала и того, – «как земля уходила у нее из под ног». Она вопросительно посмотрела на детей и прошептала:
– Папы нет… его больше не будет… он… он… он… пропал без вести, – она больше не могла говорить. Молчала и просто смотрела на листок бумаги:
«Ваш муж рядовой Побочий Григорий Анатольевич 1909 года, уроженец Волгоградской области. Еланского района, с. Красноталовка в бою за социалистическую Родину, верной воинской присяге, проявив геройство и мужество – — – — – — – — – — – — – — – -пропал без вести в апреле 1942 года.
Похоронен: – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — -Основание: Именной список д №34,№44,№26.
Киквидзенский райвоенкомат майор Каркушевский, Волгоградской области. (Выдан – дубликат – 3 июня 1985 г. за №49 Киквидзе.)»
Но потом заплакала и рассказала детям всю правду. Они стояли все рядом, смотрели на нее и молча плакали. Но она не замечала ни их взглядов, не видела их слез, ни чего вообще, Валентина замерла: «Последние новости… Последние новости…» Для Валентины последняя новость была горькой. – «Ваш муж рядовой Побочий Григорий Анатольевич 1909 года, пропал без вести в апреле 1942 года.» Сейчас не имело никакого значения, как же так: «Молодой, красивый, любящий детей и жизнь… Неужели все это должно кончиться?.. Надежды… надежды… надежды… Некоторое время они смотрели друг на друга, дети и молодая мама, подавленная известием… Как изменилась наша жизнь, с грустью думала Валентина, я бы, все отдала, лишь бы он был жив…
Память о нем, в моем сердце будет жить вечно:
Память о нем жива.
Мы будем помнить,
Чтить поклоном низким
Мы в сердце вечными словами.
Погибшему Григорию
Не хочет она этому верить… Не хотела быть вдовой… Валентина молчала, боясь причинить боль детям.
– Гришенька… Мне очень жаль Гриша. Но… как же мы с детьми? Что будет с нами? – Помрачневшее лицо Валентины. И новые вопросы…
И все должна была предвидеть Валентина – вовремя распознать, правильно оценить и сделать выводы. Она чутко прислушивалась к поступи нового, любовно и заботливо оберегала каждый росток новой жизни; она терпеливо и мудро строила мост от настоящего к будущему, все время, оставаясь на боевом посту, заботясь чтобы болезни старого, побежденного мира не заражали новую жизнь, чтобы ничто не задерживало прекрасного цветения ее детей.
Великая, мудрая Валентина Николаевна…
Каждый раз, направляясь на работу, внутренне подтягивалась. И каждый раз, уходя с работы, она чувствовала, что стала зорче, множество новых мыслей освещали далеко вперед предстоящий путь. И всегда ей казалось, что она неоплатный должник мужу, ибо всю свою сознательную жизнь брала и брала из неиссякаемых хранилищ ее мудрости.
У Веры вошло в привычку, по вечерам подводить итоги прошедшего дня; оба они жили напряженной жизнью, у них столько было обязанностей, что редкий день казался им проведенным без пользы. Вера закончила всего три класса начальной школы, выполняя в то же время обязанности по домашнему хозяйству; на ее плечах еще лежала большая забота о Нади и Любе. Нет, никто не мог бы упрекнуть ее в том, что она мало работала и избегала трудностей. Но откуда все-таки это недовольство собой? Почему она много не успевает сделать? Ее постоянное стремление наверстать упущенное.
Валентина задумалась. Одна не может охватить и сделать все… Надо уметь заметить главное, решающее… Главное и важное меняется, не стоит на месте… Только иногда упустишь что-то из виду, потеряешь самоконтроль – и глядь получилась ошибка. Она сама не знала, что в ней за внешней хрупкостью скрываются и незаурядная сила воли и упорство. Но это видели и знали другие, те, кто должны были видеть.
Уже полдень, Валентина и Вера остановились отдохнуть у зерна на току. Самого хозяина не было: повез на заготовительный пункт зерно. Вере исполнилось двадцать лет, и она работала с ней.
– «Какая ясная, светлая, – подумала Валентина, глядя на нее уже глазами взрослой дочери… – Что за глаза – точно два золотых солнышка… так и, кажется, что они готовы осветить и согреть весь мир».
На Веру заглядывались многие местные парни и здесь, она увидела как, один знакомый, на нее смотрел, заметив, что мама увидела тоже, Вера покраснела, и начала быстро объяснять:
– Это он осенью, когда из Полтавы приезжал, мы с ним и познакомились. Прямо ужас, какой высокий стал. Десять дней работал у нас в поле. Хотел помочь и во время молотьбы, да уезжать надо было.
– Как вы думаете сейчас хозяйничать? – поприветствовав их, перебил тему разговора Алексей, который подошел к ним.
– Добрый день, Леша! – ответила на его приветствие Валентина Николаевна.
– У нас все говорят, что надо скорее организовать колхоз. Некоторые соседи тоже согласны объединиться. Если бы и остальные согласились, то к весне у нас был бы колхоз.
– А что думаешь, ты? – спросила она его.
– Я-то первый согласился. Отец больше сомневался, но и он, стал уговаривать соседей.
Услышав, о чем идет разговор, к ним присоединился его отец, Петр.
– Если вы организуете колхоз, я обещаю, что мой сын возьмет над вашей дочерью шефство, – сказал он – Я серьезно говорю! А мы поможем им, общими усилиями проведем свадьбу, а там еще в чем-нибудь поможем… Хорошая будет жизнь…
– Почему ей не быть хорошей – с помощниками, – семья это хорошо, – согласилась Валентина. – Я все время об этом говорю.
– Господь один ведает, что только выйдет из нашей шутки, – вздыхала Валентина, наблюдая за Верой и Алексеем.
– Умные, сильные, здоровые, молодые – надо им помочь, они такая красивая пара и чего еще ждать! Что им еще надо? Поможем? … – ухмыльнулся Петр. Ждите нас в гости, если вы не против, а?
– Обезумели, как есть обезумели, – причитала Вера. Людям на посмешище. Алексей тоже хорош: стоял и молчал, как будто бы согласен, а мам?
– Да, доченька! Мне показалось, что ты ему нравишься! А, он тебе?
– Я не хочу об этом пока думать мама! Не знаю!.. Сколько сюрпризов преподносит нам жизнь. Это невероятно, ведь так, мама?
– И в самом деле, невероятно…
– Нам повезло с тобой, доченька. Я вас окружала любовью и нежностью. Вот так случается, дети встречаются, влюбляются и женятся. Совсем как ты и Алексей…
– О чем это ты размечталась? – Вера! – Валентина Николаевна посмотрела ей в глаза очень внимательно. – Ведь так, Вера?
– Да, да, я слушаю тебя очень внимательно. – А, вот в чем дело! – рассмеялась Вера. – Я сегодня с ним буду помолвлена? Кажется так?
– Прерывая их разговор, раздался желанный стук в дверь.
– Добрый вечер! А вот и мы! – весело приветствовал отец Алексея.
– Добрый вечер! Проходите в комнату, – пригласила их ласково Валентина Николаевна.
Мир и покой, водворившиеся, наконец, в доме Валентины, не могли не радовать всех ее обитателей. Алексей с Верой, совершенно выбитые из колеи привычной жизни, начали приходить в себя. Шаг за шагом, слово за словом – и они подружились. Узнав, что отец Веры пропал без вести, он понял, что на него ложится еще одна обязанность: надо заменить бедняжке отца, а теще «мужа», чтобы они чувствовали присутствие мужчин; он и его отец, теперь с ними. Что ни говори, а они не на родной сторонке… – Чего ты все беспокоишься, мать? Алексей скоро будет для вас с Верой помощником, а я, ему во всем помогу, – отшучивался Петр. – Тогда больше не придется вам думать за тяжелый труд, самим.
– Так уж и самим! – улыбнулась Валентина. – Нас здесь не обижали, мы не чувствовали себя одинокими… – Но мужская сила нам нужна…
– Первое время – пожалуй, будет трудно, надо построить дом. Я буду с вами рядом, – сказал Петр.
Все в этот вечер сулило радости. И все же за ужином еще раз возник разговор о муже – слишком силен был удар… Столько было в глухом голосе Валентины затаенной тоски, а в глазах – невысказанной боли, что Валентина, вспомнив об этом мимолетном разговоре за ужином, решила никому о нем не говорить. К чему ворошить прошлое? Что было – то было… Теперь у нее другая жизнь, другие заботы. Но где-то в уголке ее сердца притаилась тихая печаль, когда она вспомнила Григория. Петр Петрович предлагал свою помощь, говорил о строительстве нового дома, что, мы, все вместе займемся стройкой.
А Вера, поистине огорошенная этим неожиданным событием, в изумлении переводила взгляд с матери на отца Алексея, не в силах вымолвить и слова.
– Да очнись, Веронька! – засмеялся Петр. – Конечно, не каждый день на голову сваливаются сваты! Ну, ничего, назначим день вашей свадьбы и все, девочка!..
Наконец-то она пришла в себя, но все еще не сводила непонимающих глаз с матери и отца Алексея.
– О чем это вы, Петр Петрович?
– Ну как не понять! О вашей предстоящей свадьбе, мы черным по белому все решили – с Валентиной Николаевной согласовали, осталось получить ваше согласие, ну? Слушаем вас! Вы согласны?
– Позволь-ка, сын, ответь, ты согласен? – спросил Петр.
– Да, отец! Я согласен! Ты, согласна Вера, выйти за меня замуж?
– Да! Согласна! Я согласна стать, твоей женой, Леша!
Состоялась помолвка Веры и Алексея, свадьба назначена через месяц, но молодым людям все еще не верилось, что вот-такой, может быть, поворот в их судьбе.
Петр Петрович и Валентина Николаевна строили планы на будущее – где молодожены будут жить после бракосочетания. Валентина была бы рада, если бы они остались здесь, в этом старом, дорогом для нее доме – молодые голоса, молодая жизнь. И какой смысл жить отдельно, построим новый большой дом, и места хватит, всем… Конечно, Вера была на седьмом небе оттого, что ее судьба сложилась именно так, а не иначе, рада, что познакомилась с Алексеем, благодаря Петру Петровичу и Валентине Николаевны, которые помогли им, в их судьбе… Если б еще жил ее отец, как он был бы счастлив за Веру. Наверное, его предсмертные молитвы услышал сам господь бог, ведь отец так хотел, чтобы дочери были счастливы и хорошими людьми…
Церемония бракосочетания Веры и Алексея прошла очень скромно, так захотели оба, решив, что ни к чему пышная свадьба, им предстоят расходы на строительство дома. Венчал их, как всегда мечтала Вера, батюшка Олег, который это делал с особым удовольствием. Ведь это он определил девушкину судьбу, привел в колхоз его отца, своего друга.
Священник был счастлив радостями и печалился горестями других людей, своих прихожан – таково призвание отцов церкви. И свадьбу Веры считал в душе завершением своей миссии в судьбе этой девушки, он покидал Красноталовку с сознанием исполненного долга.
Батюшка искренне любовался Верой – в белом подвенечном платье, окутанная воздушной фатой, она была похожа на ангельское существо… Но более всего ликовала душа священника – его юная прихожанка жила верой, совершая все по совести и милосердию, с именем божьим на устах… Он видел, как были счастливы в этот день родители: Петр Петрович и Валентина Николаевна.
Свадебный вечер в доме Совиновой прошел словно сон. Радостные и счастливые лица гостей и все желали им счастья.
И радости и горести испытала Вера в своем доме, но любила его, любила все, что было связано с короткими воспоминаниями о детстве, об отце. Алексею уже было известно, что с годами в памяти человека сохраняется, пусть и с налетом грусти, только самое хорошее. Ему безумно хотелось, чтобы Вера была бы счастлива в своем доме с ним, он сделает все, чтобы так оно и было. Он забыл в эти минуты, даже, о разговоре его с Верой, о Москве. Упорная борьба Веры, начатая еще, со дня их знакомства. Она заставляла думать его и беречь каждую минуту, чтобы решить проблему со слухом. Она смотрела на жизнь далеко вперед.
– Штука такая, что нам через несколько дней надо собираться в Москву.
– Ну да! На что я в Москве нужна? – отшутилась Вера.
– Вот встретят нас Аистовы Сергей Михайлович и Анна Ивановна, так что, скоро мы увидим Москву. – Что, рад? Я сама не меньше твоего радуюсь; приятно, черт возьми, что нам выпала такая честь.
– У Алексея сильно забилось сердце. Да, вот еще бы со слухом разобраться, – сказал он.
Они посмотрели друг на друга, и оба засмеялись. Вопрос был еще не решен.
– Желаю тебе удачи. Не беспокойся и не думай, о твоем слухе позаботится Сергей Михайлович, – сказала, улыбнувшись, Вера. – Тебе тоже предстоит немалое терпение: несколько недель подряд будут обследовать, пока добьются каких-то результатов и точности твоего диагноза. В Москве профессора, тем более военные и знакомые Сергея Михайловича. Он покачал головой и тихо засмеялся.
На обратном пути из клиники, вместе с Сергей Михайловичем, вышли из ворот Кремля на Красную площадь. Много увидели они за две с половиной недели, прожитые ими в Москве; они были полны впечатлений, которыми суждено было долгое время питать их души…
После напряженных дней обследования, дорога, и вот он – огромный город со своими замечательными зданиями, широкими магистралями и площадями. Московское метро, где каждая станция вызывала в памяти у Алексея и Веры, слышанные в детстве от мамы сказки о волшебных замках, Химкинский речной вокзал, стадион «Динамо», гостиница «Москва», непрерывный поток машин в Охотном ряду – все поражало их взор. Но глубже всего запечатлелось в их памяти спокойное мерцание рубиновых звезд на башнях Кремля и тихий Мавзолей на красной площади.
В тот день они были у гроба Ленина – создателя великой партии и Советской страны. Бесконечные вереницы людей с обнаженными головами тихим шагом проходили мимо гроба, с любовью и благодарностью глядя на дорогие черты, запоминая их на всю жизнь.
В этот день они с Сергей Михайловичем долго ходили по городу…
С первого дня Алексея и Веру захватило ощущение беспредельной шири, простора. Этот простор, это мощное дыхание, эти гигантские очертания всей страны угадывались в облике самой столицы, ритме ее жизни, в зданиях и людях. Здесь было собрано все лучшее, что дал гений народа в искусстве, культуре и науке. И еще, что почувствовали здесь с особой силой Алексей и Вера – это дух содружества.
