Наталья Ильина
Пока дышу. Dum spiro spero
– Поговорим? – хрипловатый со сна голос Троя застал её врасплох, едва она вернулась обратно под крышу.
Поставив на пол с трудом отмытые от ночной пробежки по полю ботинки, Натали тряхнула головой, сбрасывая капельки воды.
– Конечно.
Она собрала волосы в хвост и присела на прежнем месте, разглядывая своего собеседника.
– Куда идёшь? – начал он, проводив взглядом собаку, потрусившую к выходу.
Вопрос был трудным. Пару месяцев назад у неё были мысли по поводу цели своего путешествия, но с тех пор многое изменилось.
– На юг.
И это было правдой. От первоначальных планов осталось только направление. Натали помедлила секунду и продолжила:
– А ты куда?
Судя по тому, как съехались над переносицей брови, образовав вертикальную морщинку, какие-то сложности с ответом имелись и у него.
– На северо-запад. В горы.
Натали хмыкнула.
– Слушай, Трой, я ничего не скрываю. Я… просто не знаю, куда иду. Туда, где теплее, чем там, где я жила раньше. Если повезёт – найду компанию. Если нет – просто место, где можно жить. Милях в сорока отсюда есть городок, там мост, за ним – Небраска, Миссури, а за ними – тёплые штаты…
– Там давно нет моста. Снесло большим наводнением почти в самом начале. И ходить туда не стоит.
Он потёр лицо ладонями и потянулся за водой.
Натали ждала продолжения, но его не последовало.
– Ты там был? Давно? Что там такое? – не спросить она не могла, ведь следующий мост был только на востоке, а до него совсем не близко.
– Я там жил. Если собираешься на юг – обойди город стороной.
Любезность за любезность – Натали кивнула.
– Хорошо, спасибо за предупреждение. А ты не суйся в районы от Оахе до Форта Томпсон. Обеих плотин больше нет. Да ничего там нет с восточной стороны реки. Болота. Сохранился мост в Чемберлене. Железнодорожный. Автомобильного тоже нет. Город пострадал, там никто не живёт, хоть вода и ушла. Вообще, вдоль реки идти не стоит. Не знаю, как там выше по течению, до Оахе, но тысяча квадратных миль спущенного водохранилища наделала много бед…
– Чёрт, я даже не знал, что там два моста было! Ты-то откуда столько знаешь? – он озадаченно уставился на Натали.
Она пожала плечами.
– Я готовилась.
…Сесиль умерла в начале апреля. В конце концов, она и Натали оказались самыми младшими из числа собравшихся в «Орлином гнезде» ребят. Двойняшки Колин и Тейт умерли в первую зиму, ведь они были совсем малышами. Шустрый и неунывающий Робин разбился, упав со скалы во время охоты. А остальные были старше. И они погибали один за другим, пока она не осталась в затерянном среди гор кемпинге совсем одна. Но сразу уйти не решилась – поход в неизвестность страшил даже больше, чем полное одиночество. Она имела слабое представление о том, что творится в остальном мире.
Земля, и так каменистая, пронизанная корнями вековых сосен, ещё не оттаяла, приходится заваливать тело камнями. На это уходит два дня. Два дня она не может ни есть, ни спать. Таскает камни, собирая в кучу прежде, чем вынести тело из коттеджа, иначе обнаглевшие и оголодавшие за зиму волки, а то и кто похуже вроде пумы или медведя, не оставят даже костей. Ещё неделю сидит в кемпинге совершенно одна, ожидая, пока установится погода, и только потом спускается вниз, в Маунтин-Крик, город мёртвых.
Никаких мертвецов, разумеется, там больше нет, но детский страх поднимается удушающей волной в груди, едва она подходит к краю долины. Городок, живший доходами от туристов и охотников, в плане подготовки к путешествию оказался как нельзя более подходящим местом. Да что там! Вся их группа выжила только потому, что в Маунтин-Крик было для этого всё необходимое.
Натали часами сидит над картами в маленькой гостинице, продумывая свой маршрут. Ей кажется, что стоит дойти до Рапид-Сити или другого большого города, и она вновь обретёт то, что безвозвратно потеряла: семью, дружбу, поддержку.
Натали знает, что кое-кто завидовал ей из-за того, что она была самой младшей, но думали ли они о том, каково остаться последней? Надежда на другую жизнь, которая ждёт её там, внизу, приглушает страх одиночества. Ранним утром она покидает Маунтин-Крик по старой, заросшей длинными плетьми прошлогоднего бурьяна дороге.
Отогнав воспоминания, такие яркие, что она не заметила, как вернулась собака, Натали продолжила:
– У меня хорошие карты, да только многое изменилось. Кое-чего больше нет, а кое-что, чего раньше не было – появилось. Так что на них не стоит слишком рассчитывать. А зачем тебе горы?
Трой собирался ответить, даже рот раскрыл, но его прервал сдавленный писк и возня в углу за разобранной стеной.
– Бади? – окликнул он пса.
Собака вывернула из бывшего загона, пятясь задом, мокрую шерсть украшала паутина и какая-то труха, но в пасти болталась необыкновенно жирная луговая собачка, весом в добрых четыре фунта! Пёс аккуратно положил тушку у кострища и вернулся обратно, чтобы притащить ещё одну, помельче.
– Молодчина, Бади! – Трой потрепал собачьи уши, за что был вознаграждён попыткой слюнявого «поцелуя», но ловко уклонился.
Пёс снова исчез за стеной, и там засопело и зачавкало.
Натали наблюдала за всем происходящим с нескрываемым восторгом. А Трой, похоже, нисколько не удивился. Понимал ли он, что за чудный зверь путешествует вместе с ним?
Освежевать тушку упитанного грызуна у неё получилось быстрее и куда более аккуратно, чем у парня. И дело было не в том, что она орудовала привычным ножом, а в том, что Трой, чей нож был, кстати, получше её собственного, просто не умел этого делать.
– Ты не ответил, – продолжила Натали прерванный разговор, сделав вид, что не заметила его неловкость. – Зачем тебе к горам?
– Затем же, зачем тебе – на юг, – раздосадованно буркнул Трой, мельком глянув на аккуратно освежёванную тушку перед Натали, махнул окровавленной рукой и протянул ей несчастную, наполовину ободранную зверушку. – Может, ты закончишь? Как-то ловко у тебя вышло… Пойду умоюсь и досок ещё принесу.
***
Съёжившиеся полоски мяса потрескивали жиром на крышке и на дне опустевшей жестяной банки, как на сковороде. Производителю ветчины «ДАК» даже не снился аромат, который издавало жарящееся мясо крупной полевой крысы. Дождь прекратился. В разрывы облаков, которые сменили вчерашнюю тучу, уже проглядывало солнце, пробиваясь полосками света внутрь сарая сквозь щели между досками.
Натали задумчиво смотрела на Троя, который бездумно гладил пса, размышляя о чём-то своём. Серые глаза парня потемнели, и взгляд был направлен в такие дали, к которым ни жалкий сарай, ни Натали, ни даже аппетитные кусочки мяса не имели отношения. Дым лениво поднимался под высокий конёк покосившейся крыши и выползал наружу. Ещё полчаса-час, и они разойдутся в разные стороны…
«Неужели только мне это кажется глупым? – неожиданно рассердилась Натали. – Встретить кого-то нормального, совершенно адекватного, провести вместе несколько часов и снова уйти бродить в одиночестве по опустевшему, совсем недружелюбному миру?» Что-что, а недружелюбие и пустоту она смогла оценить во всей полноте за три месяца своих скитаний. Привычка считать дни, усвоенная в «Орлином гнезде», позволяла ей точно знать, какой нынче день, а тяжёлые мужские часы, прощальный подарок Колина Милза, исправно показывали время. Главное, не забывать каждый вечер подкрутить колёсико завода. И Натали не забывала. На ночь заводила их, вспоминая худое нервное лицо умного бесстрашного парня, который пробыл с ними так недолго. Как помнила каждого из ребят и девочек, переживших апокалипсис в заповеднике.
– Трой! – внезапно решилась она, не давая себе времени отступить.
Взгляд парня обрёл осмысленность, в нём даже проскочила искорка любопытства.
– Не ходи на север. Давай пойдём вместе? На юг.
Ну вот. Она это сказала. Кровь прилила к лицу, и Натали с недоумением прислушалась к себе, к совершенно забытому, далёкому, как сон, чувству неловкости, неизвестно почему захлестнувшему её.
– Думаешь, там лучше? – проигнорировав её «вместе», спросил парень, забавно заломив бровь, отчего мрачноватое выражение лица показалось ей по-детски наивным.
– Не знаю, но я пришла с северо-запада. И там нет мест, где было бы лучше, чем вот здесь, сейчас. Долину Миссури погубили плотины. На той стороне, ближе к Блэк Хиллс, есть люди. – Она замолчала, прикрыв глаза. Выдавила, удивляясь, что это до сих пор может причинять боль: – Еле ноги унесла. И климат там резкий. Севернее я не была.
– Климат и здесь не подарок. Не Флорида, прямо скажем. Я думал под торнадо попадём ночью…
Едва заметное облегчение, померещившееся Натали в ответе, заставило сердце забиться чуть чаще. Она опустила глаза, опасаясь выдать отчаянную надежду, которую зародил его тон. Заострённым обломком гладкой палки, служившей в прошлом рукояткой какого-то инструмента, она приподняла полоску мяса, подрумянившуюся, истекающую соком, и, сдвинув жестяной лист с углей, торжественно произнесла:
– Можно есть!
***
Розовая мгла рассвета таяла на горизонте. Тучи исчезли, словно их никогда и не было. Натали помедлила и оглянулась. Кромка крыши приютившего их на ночь сарая ещё виднелась, а вот Трой и Бади уже исчезли, затерялись в высокой траве.
Ей было горько от того, что он не согласился продолжить путь вместе. Собственное одиночество ощущалось сейчас особенно остро. Уходя всё дальше на юго-восток по бесконечным пологим холмам и равнинам Ист-Сайда, Натали не уставала поражаться огромности этой земли и бездонности неба, гигантской чашей опрокинутого над дикими полями. Там, в Чёрных горах, где ей пришлось расти, небо пряталось за нависающими скалами и макушками сосен. Никто не смотрел вверх, опасаясь свернуть шею на скользких корнях или застрять в коварной расщелине. Здесь же не смотреть в небо было просто невозможно – оно было повсюду.
Эти земли не были её землями, как и горы, из которых она пришла. Натали вздохнула, поправила карабин и продолжила путь. С раннего детства она привыкла к путешествиям с родителями, но все они непременно заканчивались возвращением домой. И вот теперь приходилось брести посреди бесконечных волн травяного моря прерий и думать, будет ли когда-нибудь конец у этого затянувшегося путешествия.
Погружённая в мысли, она не сразу почувствовала опасность. Далёкие тревожные выкрики громадного орлана, которых здесь было немало, заставили её замереть. Сердце сжалось, по спине поползли мурашки. В стелющейся под тёплым ветерком траве мелькнула исчезающая на глазах дорожка. И ещё одна, правее. И ещё. Ещё. Кто-то брал её в кольцо, оставляя неширокий проход впереди, в который и следовало бежать. Это были не лошади, не жутковатые бизоны, которых расплодилось великое множество – тех всегда было видно даже из самых высоких зарослей.
Что случилось раньше – короткий хриплый вой или инстинктивное напряжение в мышцах ног, такое сильное, что она едва не упала, пытаясь удержаться от панического желания тела бежать? «Волки!» – сверкнуло в мозгу. Карабин моментально оказался в руках, и она выстрелила наугад по далёкому пока следу в траве. – «Не беги! Не беги!» – билось вместе с участившимся пульсом.
С макушки длинного плоского холма Натали могла видеть движение части стаи. Стоит спуститься – и всё, она пропала! Но пропала она в любом случае. Убежать от них не удастся. Почему волки охотились утром? Почему на неё, ведь здесь можно было найти другую добычу? Она не знала. Выстрелила снова и услышала немедленный ответ: угрожающий, многоголосый подвывающий диалог.
Кольцо сужалось. Натали попала в зверя, судя по высокому, тявкающему скулежу в траве. Увидела мелькнувшую в двадцати ярдах остроухую голову. Крупную, длинномордую. Последняя надежда на то, что она ошиблась, и это – койоты, растаяла.
Он вышел на последний выстрел – крупный самец, светло-серый с рыжими подпалинами. Слева показался другой, третий. Звери ворчали, огрызались друг на друга, щёлкая зубами, и подходили всё ближе, больше не скрываясь. У неё оставался один выстрел. И нож на поясе. Пятизарядный ремингтон был привычным оружием для охоты, и остаток патронов мозг отмечал автоматически. Перезарядить она уже не успевала. Вот тогда страх и набросился на неё в полную силу. Карабин опустился, выскальзывая из немеющих рук. Горло сжалось в судорожном спазме. Сердце затрепыхалось отчаянно и неровно. Зрение сузилось до узкой полосы. И ничего она поделать не могла. Словно сквозь вату донеслось яростное рычание и пальба, но она никак не отреагировала – Натали готовилась умереть, она сдалась.
И тогда в полосе оставшегося зрения возникла волчья морда. Девушка видела её болезненно чётко, до последней шерстинки, до кончиков коротких усов. Пасть была приоткрыта, подрагивал длинный розоватый язык, и глаза… Не было в них ни злости, ни ярости, ни страха – ничего человеческого в чистых безжалостных глазах зверя. Он смотрел на неё как на свою добычу. Он готовился к прыжку. Словно во сне, не отрываясь от этих жёлтых глаз, Натали подняла карабин и нажала на спуск. Волка отбросило…
И всё-таки это были койоты. Очень крупные и наглые, таких Натали ещё не встречала – настоящие хозяева здешних мест. Всех перестрелять не удалось. Трое успели убежать. Бади тяжело дышал и нервно зевал, пока Трой осматривал неглубокую рану на холке, прячущуюся в густой шерсти пса. Натали трясло. От пережитого. От неожиданной слабости, которой она от себя не ожидала. От облегчения. От стыда.
Закончив возиться с собакой, Трой уставился на далёкую линию горизонта. Он сидел на примятой траве молча, не удостоив Натали даже взглядом, а она так и стояла на макушке холма, не замечая, что плачет, пока дыхание не прервалось протяжным всхлипом. Горькие злые слёзы отчаяния, накопленные за месяцы, а может быть – за все годы, прорвались откуда-то из хрупкой сердцевинки её души, обросшей бронёй невозмутимости и равнодушия. Прорвались и жгли едкой солью обветренную кожу щёк.
– Чего ревёшь-то? – грубо проворчал парень, поднимаясь. – Отбились же.
Бади проковылял, слегка прихрамывая, десять ярдов, которые их разделяли, и ткнулся мордой в ладонь девушки, туда-сюда махнув широким лохматым хвостом. Ей словно подрубили ноги – Натали рухнула на колени перед собакой и уткнулась лицом в остро пахнущую шкуру, сотрясаясь в самых настоящих рыданиях.
– Ну всё. Всё, слышишь?
Тяжёлая горячая ладонь опустилась ей на плечо.
– Хватит. На, воды глотни, что ли? – Трой возвышался над ней тёмным силуэтом, стоя против солнца, и протягивал ей свою флягу.
Сделав пару глотков, она плеснула воды в чашечку ладони и обмыла лицо. Глаза жгло, нос заложило, дыхание прерывали судорожные всхлипы, но слёзы остановились.
– П-прости, – просипела она, – не знаю, что со мной. Давно не плакала.
– Бывает.
Трой пожал плечами и выщелкнул магазин из своего пистолета. Сменив его, принялся заряжать дробовик, по-прежнему не глядя на Натали.
– Спасибо, что вернулся, – тихо, так тихо, что едва могла сама себя расслышать, пробормотала девушка.
– Это Бади, – Трой закинул ружьё за спину, – его благодари. Много волков здесь?
– Это койоты. Их должно быть много. Настоящих волков по эту сторону Миссури я не встречала. Вест-Сайд кишит ими, но там они на меня не покушались. Ни разу. Может быть, просто повезло?
Повисла неловкая пауза. Высоко в небе кружил орлан, высматривая себе добычу. Солнце начинало припекать. Натали вздохнула. Это оказалось чертовски трудно – просить его снова. Слова выдавливались из неё медленно и неохотно, шершавые и ломкие, как сухая трава.
– Пожалуйста, Трой, возьми меня с собой?
– Я иду к горе Рашмор, а не на юг, – отозвался он после недолгого молчания.
Натали поёжилась. Меньше всего на свете она хотела бы снова оказаться в окрестностях Рапид-Сити, но стоило ли обсуждать это прямо сейчас? До Блэк-Хиллс пара месяцев пути. Целое лето. И куча вещей, которые могут заставить его передумать…
– Тебе крупно повезло, – неуклюже пошутила она, – я знаю короткую дорогу.
Это только кажется, что когда смерть неотвратима и даже известна её примерная дата, то и жизнь теряет большую часть своей ценности. На деле всё выглядит совершенно иначе: жизнь, неважно, в каких условиях, начинает казаться невыносимо прекрасной, и случайные угрозы только обостряют эту невероятную жажду – жить, несмотря ни на что. Поводов, чтобы в этом убедиться, у Натали было предостаточно. Эпизод с койотами отходил на задний план. Была у неё такая особенность, вроде «об этом я подумаю завтра» Скарлетт О'Хара – принимать случившееся без долгого заламывания рук и просто идти дальше. Она и шла, упиваясь звоном насекомых в траве по обочинам, придумывая образы редким облакам в пронзительно-голубом небе, украдкой поглядывая на своего молчаливого спутника. Он выглядел так, словно решал в уме сложную задачу. Натали догадывалась, что именно занимало мысли Троя. «Какого чёрта я согласился?» – было написано у него на лице.
Через час она не выдержала. Долгие месяцы внутренних монологов вовсе не приучили её к молчанию, как выяснилось – наоборот. В голове противно зудели вопросы, роясь, словно назойливая мошкара. Язык шевелился во рту, беззвучно проговаривая слова, и только крепко стиснутые зубы не давали ему высунуться наружу на манер собачьего…
– Откуда у тебя Бади? – спросила, глядя на чёткий профиль, на свежий шрам, багровой лентой перехватывающий правую сторону головы парня. – Мы собакам не доверяли. Они в городке мертвечиной питались, одичали, но не поглупели. А потом пропали куда-то. Может волки съели, может сами волками стали…
Трой покосился в её сторону, потом перевёл взгляд на неспешно трусящего впереди пса – тот немного прихрамывал.
– Бади принадлежал нашим соседям. Он со мной с Последних дней. В городе, кроме него, собак не осталось. Всех ещё в первую зиму переловили и съели.
Натали вздрогнула. Не то чтобы она была слишком разборчивой в еде, но спокойствие, с которым Трой говорил, показалось ей кощунственным. Пришло в голову, что она совершенно ничего о нём не знает. Не о том, где он жил и чем занимался, а о том – кто он такой, каков он? В памяти зашевелились воспоминания о «гостеприимном» Рапид-Сити, и затылок обдало холодком.
Они шли по шоссе на запад. По тому самому, которое и привело её сюда днём раньше. Милях в пяти впереди была сгоревшая заправка и чудом уцелевшая закусочная позади стоянки для грузовиков. Натали миновала её прошлым утром, после ночёвки в старом пикапе, застрявшем на обочине дороги.
Тени совсем исчезли, съёжившись у них под ногами, когда вывеска закусочной – радушный толстый дядюшка Дюк, перекосившийся на один бок – показалась в мареве над перегретым асфальтом. Когда-то это место было оживлённым, но теперь являло собой жалкое зрелище. Заросшая бурьяном большая стоянка для грузовиков была пуста, заправка представляла собой беспорядочную груду чёрного, искорёженного в огне металла. И только закусочная стояла как ни в чём не бывало.
***
– Что там… – Трой неопределённо повёл рукой, когда они вытянули ноги, расположившись на драном диванчике в пыльной, зато прохладной тени небольшого помещения, – там, в мире?
– Разное, – уклончиво отозвалась Натали, завинчивая пробку на пластиковой фляге.
Трой нахмурился, продолжая смотреть, как она убирает флягу в рюкзак, как затягивает потуже сползшую резинку на волосах. Как можно было коротко ответить на такой, казалось бы, простой вопрос? «Ужас»? «Очень красиво»? Местами так и было. А местами…
– Я должна рассказать тебе о Рапид-Сити, раз уж мы направляемся к Монументу, – тихо проговорила Натали, опуская глаза. Она понятия не имела, как скоро они наполнятся слезами, так что решила не рисковать.
– Когда я осталась одна…
Рапид-Сити был большим городом. В представлении Натали, родившейся в Нью-Йорке, там должны были выжить многие. Но, пошуровав в туристических справочниках, которыми были забиты все магазинчики Маунтин-Крик, она с разочарованием убедилась, что большой город – понятие относительное. Численность населения Рапид-Сити до Последних дней едва приближалась к жалким семидесяти тысячам человек. И всё же с крохотным городком в горах нечего было и сравнивать.
Ей повезло не нарваться на встречу с пумой или гризли. Ей повезло не заблудиться, впервые передвигаясь при помощи карты. Она не сломала ноги, в одиночку спускаясь с гор, не наткнулась ни на каких безумцев по пути к своей цели… Слишком много везения. Но Натали не страдала суевериями и, когда в наступающей темноте ей удалось разглядеть далёкие огни там, где, по её представлениям, должен был находиться город, она едва не расплакалась от счастья.
Раннее утро затянуло лощину сырым туманом. В той стороне, где она видела ночью огни, висит сиреневая дымка. Она собирается спуститься по крутому каменистому склону на дно лощины и снова подняться, чтобы добраться, наконец, до цели своего путешествия. Всё внутри дрожит от нетерпения. И вдруг тишину нарушают голоса. Двое переругиваются в низине:
– Джек, ты собираешься мне помочь? – недовольно спрашивает первый.
– Брось, я не потащу эту падаль на своём горбу! – запальчиво и визгливо отзывается второй.
– Сначала ты сам прострелил ему ногу, а теперь не хочешь тащить? Какого чёрта с тобой творится?
В диалог вмешивается третий участник. Но он не говорит, только громко охает и стонет. Рванувшаяся было на голоса Натали замирает, прячась за мшистым валуном на склоне.
– Эта падаль ещё и голос подаёт, бро. Прикончить его, и все дела. Костлявый мешок дерьма! – реагирует визгливый.
– Слушай, Джек, – пытается урезонить его собеседник, – мы уже неделю ничего не приносили в общий котёл. Так недолго и самим в нём оказаться…
– Я не стану тащить эту мразь! Он порезал меня, ты же видишь! Он – костлявое индейское дерьмо! – голосом обиженного ребёнка возражает тот, кого назвали Джеком.
Натали никак не может сообразить, что там происходит. Но интуиция подсказывает ей, что встречаться с неуравновешенным Джеком лицом к лицу не стоит. Гулкий выстрел подтверждает правильность её рассуждений, заставив вздрогнуть.
– Всё! – торжествующе сообщает Джек. – Спорить не о чём. Трупятину жрать никто не будет. А кто захочет – пусть сам его две мили отсюда и тащит…
Его собеседник разражается такими ругательствами, каких Натали никогда не слышала. До неё доносятся звуки борьбы, чьё-то болезненное «а-а!» и потоки сквернословия.
– Да пошёл ты! – орёт Джек, взвизгнув на пределе громкости.
– Проваливай сам, – злобно отзывается второй. – Проваливай, или я тебя пристрелю, мразина. Теперь придётся с пустыми руками возвращаться. Урод!
Натали сидит на корточках в своём укрытии, пока не стихают все звуки, кроме птичьего гомона. Наконец она со стоном разгибает затёкшие колени и осторожно спускается вниз. Те двое перебрались на противоположный склон и ушли в сторону города. Туман растаял, и она может разглядеть причину недавней ссоры. Одетый в какое-то пёстрое тряпьё черноволосый парнишка лежит лицом вниз у ручья, который весело прыгает по рыжеватым камням на самом дне лощины.
Всё ещё ничего не сообразив, она подходит к воде. Ужасно хочется пить. В пересохшем горле скребёт, сухие губы грозят растрескаться, едва она раскроет рот. Стараясь не смотреть в сторону убитого, она набирает воды в большую флягу чуть выше по течению и долго пьёт. Снова набирает воды и только потом подходит к парню. Невероятно худой, босой, со сбитыми ногами индеец убит выстрелом в шею. Что за оружие могло почти отделить голову от тела, Натали представить себе не может. Из разорванной штанины на бедре выпирают осколки розоватых костей. Влажная каменная крошка вокруг залита кровью.
«Трупятину жрать никто не будет», – проносится в голове, и Натали сгибается в болезненном спазме. Ничего, кроме воды, в желудке нет, и она льёт из горла, горча желчью, прямо на босые ноги мертвеца.
– Ты хочешь сказать, что там едят людей? – недоверчиво спросил Трой, пока Натали переводила дыхание, пытаясь отстраниться от мучительных воспоминаний.
До сих пор он слушал не перебивая, с мрачным выражением лица. Теперь же в серых глазах ясно читалось сомнение. Натали кивнула, собираясь с духом.
– Я тоже не могла поверить. И вообще – мало ли, кто что имел в виду…
– Ты что, сунулась в город? – брови Троя удивлённо приподнялись, он даже развернулся к ней всем корпусом, словно для того, чтобы получше разглядеть самую глупую девицу, которая (вот незадача!) напросилась ему в попутчицы. Облезлый диванчик жалобно заскрипел.
– Да. Я пошла в город. – Натали и себе не до конца могла объяснить этот поступок. – Ты пойми, я не знала тогда, что одиночество – не самое страшное, что может случиться с человеком. Это было глупо, но я и представить себе не могла, что там увижу…
Большей части города с семидесятитысячным населением просто не существует. Из буйных зарослей какого-то странного красновато-коричневого кустарника торчат редкие почерневшие остовы зданий. Со склона Натали отлично видит эпицентр старой катастрофы – там не растут даже эти уродливые кусты. Огромный неровный круг больше всего напоминает чёрный лунный кратер. Если в Рапид-Сити кто-то и живёт, то только в северной части города, где за кронами нормальных зелёных деревьев виднеются силуэты уцелевших зданий. Идти напрямик через страшного вида развалины она не решается и направляется в другой конец города, обходя их по широкой дуге.
По сравнению с пустынным, но нетронутым Маунтин-Крик, Рапид-Сити выглядит яркой иллюстрацией апокалипсиса: засыпанные мусором улицы, пустые глазницы окон, изрисованные похабщиной и жуткими рисунками стены домов, ржавые машины повсюду, ни единой целой витрины… На блокпост она выходит не сразу – пару раз петляет, пытаясь обойти рукотворные завалы, образующие тупики в узких переулках. Пирамиды из разбитых машин, кучи хлама просто не позволяют идти дальше. Когда видит выскользнувшую из пустого, без дверей, проёма в стене угрюмую парочку парней с автоматами, поворачивать назад уже поздно. Худой, какой-то перекошенный парень, возникший за спиной, заставляет её дёрнуться от неожиданности.
– Вот те раз, красотуля, – хрипит он, широко улыбаясь одними губами. Холодные, неопределённого – между серым и карим – цвета глаза парня смотрят равнодушно. Передних зубов нет, изо рта несёт отвратительной вонью, а узкое лицо изрыто мелкими шрамами.
– Прямо праздник какой-то!
Он поворачивает голову к остальным, которые с ироничным удивлением рассматривают Натали, и интересуется, брызгая слюной:
– Сегодня не четвёртое июля, часом?
Натали машинально опускает плечо, стряхивая лямку карабина, но цепкая ладонь уродливого незнакомца больно сжимает его, пальцы впиваются под ключицу, сгребают лямку, и карабин оказывается у него в руках.
– В Рапид-Сити с оружием не входят, красотуля. Что там у тебя ещё есть?
Он сдёргивает у неё со спины рюкзак, кидает его своим напарникам и быстро проводит ладонями по поясу и бёдрам Натали. Так ловко, что она и отшатнуться не успевает, потрясённая запоздалым раскаянием – не стоило сюда приходить.
Передёрнувшись, словно грязные паучьи пальцы вот только что убрались с её тела, Натали коротко глянула на Троя.
– Давай я не буду расписывать тебе подробности? Так мы и до заката здесь просидим. Они – людоеды, да. Не знаю, почему ими стали. Охотятся на несчастные остатки индейцев из соседней резервации. Те почему-то совсем деградировали. Но эти – ублюдки, и чужака могут съесть. И даже – своего. Заправляет там развесёлая троица откровенных психов. Девчонок не едят. Ну, во всяком случае, пока можно их использовать по-другому. Для работы и для забавы. В Рапид-Сити я впервые убила человека. Пусть он и был хуже зверя…
Натали замолчала. Вместо памяти о двух кошмарных неделях, проведённых в Рапид-Сити, клубилась багровая тьма. Вытаскивать из неё воспоминания и облекать их в слова было выше её сил. На Троя она больше не смотрела, опустила взгляд на свои руки. Они не дрожали, как тогда. Да и крови никакой на них не было. Ни единая жилочка не дёрнулась на лице. Только сердце ныло, напоминая о том, что у неё, в отличие от жителей Рапид-Сити, оно ещё есть.
– После этого я в большие города не заходила.
– Понятно, – прервал своё молчание Трой. – Правильно сделала. А что там у них за взрыв был, не знаешь?
– База Эллсуорт. Военная. Они в ту сторону даже не смотрят, десять миль на север. Там вообще ад был, а на город рухнул военный самолёт. Местные считают, что этот самолёт был с бомбой или ракетами какими-то. А может, это просто одна ракета была. Они и сами ничего толком не помнят. Я в этом ничего не понимаю… А гору Рашмор я так и не посмотрела.
Натали виновато улыбнулась, загоняя внутрь подступающие слёзы – воспоминания грозили вырваться из плена и обрушиться на неё всей своей тяжестью.
– Понял я уже.
Трой поднялся на ноги и свистнул Бади. На пороге закусочной обернулся:
– Так что, предлагаешь повернуть на юг?
