Наталья Игнатова
Принц полуночи. Книга 1
– Двести километров.
Тир смотрел вниз. Ему не было скучно. Он много раз наблюдал подобные пейзажи, разве что вместо юрт – складные домики, а вместо очагов электропечи, но ему не было скучно. Двести километров в час. Не так уж мало. Если бы не силовые поля, светлого князя основательно продуло бы на открытой палубе. Тогда, глядишь, и он бы не заскучал.
Тир когда-то летал много быстрее, но здесь следовало радоваться уже тому, что вообще удалось подняться в небо. А кроме того…
Оторвавшись от созерцания степи, Тир посмотрел на Казимира. Красивый мужик, сразу видно: князь. Чёрные локоны до лопаток, осанка, подбородок вперёд, на губах улыбочка. А взгляд какой! Чтобы надменность эту скопировать, не один месяц тренироваться надо. Тиру – тренироваться, а у Казимира врождённое, надо думать. Вот о таких и пишут в дамских романах. Порочный аристократ, а в душе безнадёжный и трогательный романтик.
– Ты романтик, Казимир? – поинтересовался Тир.
– А как же, – ответил тот без заминки, – ещё какой!
– Тогда должен понимать, – Тир ладонью провёл по палубе, – уже то, что он вообще летит, – это само по себе чудо.
– Какое там чудо? Магия. Мне очень интересно, куда смотрят местные боги, как допустили, что люди научились такому могучему волшебству? Вообще-то смертным не позволяют выходить за раз и навсегда определённые границы.
– Почему?
– Ну, – Казимир пожал плечами, – так принято. О вас есть кому позаботиться. К тому же вы прекрасно обходитесь без магии, одним только колдовством да фантазией. Изобретательностью. У нас в семье, – он сунул окурок в пепельницу, нажал кнопку, и внутри негромко щёлкнул встроенный утилизатор, – принято с уважением относиться к людям и к тому, что они делают. Меня вот даже пытались вырастить в человеческом обществе. Но не сложилось. А потом, уже на Илле, я узнал людей поближе и полюбил их. Это странно: кто вы и кто я, но мне нашлось чему поучиться, и наука пошла впрок.
– Человеческая женщина, – кивнул Тир, – она умерла?
– Да.
– Обычное дело. Но ты хотя бы не сам убил её?
– Трудно сказать. Надеюсь, что нет.
Вот так. И остаётся только посочувствовать светлому князю. Убивать любимую женщину – последнее дело. Этому трудно найти оправдание, и можно от переживаний даже возненавидеть себя или начать жалеть. Да ко всему ещё элементарно по ней, по убитой, скучаешь. Любовь – это привязанность, от неё не отделаешься, просто пожелав: хочу забыть! Что же, Казимир, жалеешь ты себя? Ненавидишь? Скучаешь по ушедшей любви?
Жалеешь. Ну и правильно. Кого ещё жалеть, как не себя? Да и любить, если уж на то пошло.
Думалось о необычном. Глядя на землю, Тир перебирал файлы из не так давно заведённого в памяти каталога, озаглавленного для простоты тремя вопросительными знаками. Он сам был необычным, весь от пяток до макушки, но к этому давно привык и не слишком интересовался, откуда что взялось.
Увы, на этот счёт его просветили ясно и недвусмысленно, причём в особо извращённой форме. Ну и ладно. Плюнуть и… нет, не забыть. Запомнить.
А то, что здесь называют магией, то, что называет магией Казимир, – это всего лишь явления, для которых нет пока объяснений. Точно так же на Земле считанные тысячи людей понимали, как работает техника, которую они, не задумываясь, использовали повсеместно. Любая техника, начиная с пылесосов и заканчивая навигационными компьютерами. Зато все знали, что это физика, электроника, химия. Слова. Такие же, как магия, волшебство, колдовство. «Обычное», то самое, которое, по уверению Казимира, только и может быть доступно «смертным».
У них там не летают, в том мире, откуда он явился. И никогда, наверное, не мечтали победить гравитацию. А здесь – летают. И громаду шлиссдарка подняли в воздух антигравитационные установки. Покажи такие в мире Казимира, и люди скажут: это магия. Покажи их на Земле, люди скажут: опять физики намудрили. И в чём разница? Нет разницы.
Опять же о людях и нелюдях. Если горцы, обитающие в пещерах Гинсафада, все как один невелики ростом и в традициях у них носить бороды, а топоры давно стали элементом национального костюма, так почему бы другим народам, внешне резко отличным, не считать этих горцев гномами? Негров на Земле очень долго считали то демонами, то животными, то ещё какой нечистью, но никак не людьми. И что? Кому это мешало, кроме, собственно, негров?
Казимир утверждает, что он не человек, что он божественного происхождения, и не трудно понять, что «смертные» для него, при всём заявленном уважении, – существа даже не второго сорта, а просто неликвид. Прекрасно. Вспомним сказки про египетских фараонов. В чём разница? Нет разницы. К тому же надо делать поправку на то, что отец у светлого князя – большой учёный, значит, скорее всего, шизофреник, а это дело такое: и детям, и внукам, и правнукам – всем достанется. Да и аристократическое происхождение тоже повод задуматься. О вырождении великих родов на Земле знает любой продвинутый школьник, не говоря уж о людях, сведущих в генетике. Сколько психов приходится на десять аристократов? Девять с половиной. Ну и о чём тут говорить?
Глава 4
Нас ожидает боевая удача,
Один в поле не воин, но ведь мы же вдвоём.
Михаил Башаков
Воздушный порт Эрниди резко отличался от лётного поля под Драганой. И не только размерами, хотя, конечно, на Эрнидском поле драганских поместился бы не один десяток. Отличался порт в первую очередь оживлённостью. После полутора суток в небесной тишине, в пустоте, насквозь промороженной ветрами, обилие людей подействовало как кружка кофе ранним утром. На палубу, толкаясь локтями, кинулись какие-то дядьки, все разом громко крича, размахивая руками и требуя капитана. Пока обходили их, пробираясь к невысокому трапу, Тир успел понять, что все эти люди претендуют на груз радзимского дерева. Капитан же отговаривается контрактом, заключённым ранее с совершенно конкретным купцом.
Сложная у них тут жизнь. Климат-то райский, конечно, но хорошего леса, видимо, не густо.
– Ну, займёмся рекогносцировкой, – бодро распорядился Казимир.
– Расписанием шлиссдарков займёмся, – уточнил Тир. – Прежде чем нападать, неплохо посмотреть, куда отступать будем.
– Отступать, – обрадовался Казимир. – Отступать – это правильно. – И, улыбнувшись на доброе с утра солнышко, негромко напел:
Когда выходим на рать мы биться,
Кольчуги, латы не берём:
Уж коль победа у нас случится —
Всё у врагов мы отберём.
А если всё же беда случилась
И враг числом нас превзошёл,
Скажу как орк, бывавший в деле:
Бежать удобней нагишом…[4]
– Как кто? – уточнил Тир.
– Как орк. Это народ такой.
Ознакомительные книжки, в которых помимо другой ценной информации были ещё и сведения о населяющих планету народах, читали вчера оба. Но на Тира это чтение не произвело такого впечатления, чтобы складывать песни.
– Да это не я сложил, – отмахнулся Казимир, – это из книжки какой-то, я её ещё на Земле читал. В детстве.
– Не помню я там такой песенки, – пробормотал Тир, за свою жизнь на Земле прочитавший одну-единственную книжку про орков. Правда, в трех томах…
– Расписание, – объявил светлый князь, – и даже часы. Интересно, они ходят правильно?
– А зачем бы иначе их тут повесили?
Казимир сделал значительное лицо:
– Намерения, особенно благие, далеко не всегда приводят к нужному результату.
Тир не оценил глубины мысли и не уловил аллюзий. Он пожал плечами и посмотрел на светлого князя как на младенца:
– Это часы, Казимир. Их назначение – показывать правильное время. А намерения ни при чём.
– Мы такие разные, – пробормотал Казимир, – нам никогда не понять друг друга.
* * *
Эрниди был полон мечетей. В каждом квартале возносились к небу башенки минаретов – разной высоты, разной степени изукрашенности. Небо было синим и жарким, башни – разноцветными, много выше всех остальных домов, они, казалось, вот-вот оторвутся от земли и устремятся вверх.
А сам город словно закрыл глаза, на самые брови натянул черепичный бурнус и знать не желал, что происходит на его улицах. Горячие мостовые, горячие белые стены домов, ажурные решётки множества галерей, призванных создавать тень, без которой здесь, наверное, умереть можно было бы. С утра улицы кишели людьми: невысокими, светлоглазыми, предположительно светловолосыми. Предположительно, потому что мужчины брились наголо и носили чалмы, бурнусы, фески – или как их там, Казимир в этом не разбирался, – а женщины вообще закутывали всю голову в тёмные шёлковые платки.
Всё шло гладко. Очень гладко. До того гладко, что к середине дня Казимир начал беспокоиться. Исходил он из очевидных соображений: когда всё хорошо, что-то обязательно будет плохо. Правда, воспринимая происходящее, скорее, как забавную игру, князь Мелецкий не возражал против неприятностей. Они оживили бы события, прогнав подбирающуюся потихонечку скуку. Убийство – занятие, конечно, интересное. Но методы у них с Тиром были очень уж разные. Казимир за себя никогда не боялся. Вот и здесь он, скорее всего, пошёл бы напролом, полагаясь на собственные силы, необыкновенную скорость и боевое умение. Он готов был поручиться, что в мире Саэти, или, как говорил Тир, «на этой планете», равных ему бойцов не было, как не было их на Земле, как не нашлось их на Илле.
Тир осторожничал. И битых четыре часа они с Казимиром шлялись по людным улицам Эрниди, всего один раз пройдя мимо искомого дома.
Пути отступления! От кого убегать, если можно всех убить?
Улицы Тира не устраивали. Он приглядывался и принюхивался, выискивая магию, оценивал охранные системы соседних домов, количество стражи и собак, высоту глиняных оград, усыпанных по верху осколками стекла.
Впрочем, намеченная им дорога Казимиру понравилась. Предстоял этакий паркур, бег с препятствиями по сильно пересечённой местности.
Князь уже успел оценить вооружение здешней стражи и пришёл к выводу, что Тир не так уж и не прав. Если на прямой облачённые в кольчуги, вооружённые луками и ятаганами стражники ещё имели шанс хотя бы выстрелом догнать убегающих, то по-кошачьи скакать по заборам и крышам – нет, это не для них.
В завершение прогулки, уже почти в полдень, когда народ стал исчезать с узких улиц, прячась в тени деревьев и под навесами дукканов, Тир перехватил в переулке совершенно незнакомую женщину в синей чадре.
– Пойдём, – сказал он ей.
И она пошла. Ни слова не говоря, ни единого вопроса не задав. Заговорила, только когда добрались они втроём до небольшого пустыря, судя по всему – остатков недавнего пожарища. И здесь женщина стала отвечать на вопросы. Она оказалась старшей служанкой в доме Моюма, первой помощницей ключника, и хотя номинально отвечала только за женскую часть дома, в действительности знала, кажется, всё и обо всём.
Во всяком случае, всё, что нужно было Тиру.
Казимир и представить не мог, сколько всего считает необходимым выяснить его подельник, прежде чем приступить к собственно убийству. Он вникал – это было интересно. Внимательно слушал вопросы и ответы. И к концу беседы стал довольно отчётливо представлять себе, где и как придётся работать. План дома, входы и выходы, двор, расположение стражи.
– Есть у тебя вопросы? – поинтересовался Тир.
– Есть. Как ты с ней договорился?
– К ней вопросы есть?
«К ней» вопросов не было.
– Иди, – сказал Тир женщине, спокойной, как будто не она только что выболтала всё, что можно, и всё, что нельзя, – забудь о встрече и о разговоре. Ты никогда не видела нас.
– Да, господин. – Она поклонилась и ушла семенящей походкой. Тут все женщины семенили. Всё-таки неудобная у них одежда.
А Тир, значит, ещё и гипнотизёр. Казимир никогда не видел гипноза в действии, теперь увидел. Решил, что не мешало бы научиться.
– Ну вот, – подытожил Тир по-русски, – главное мы выяснили: из дома Моюм Назар не выходит. Разве что по приглашению эйра. А чтобы подделать приглашение, нам нужны люди, которые набили на этом руку. Выходов на таких людей у нас нет. Какой отсюда вывод, Казимир?
– Надо самим идти к Моюму.
– Молодец. Но для начала мы пойдём в тень, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Значит, слушай сюда, светлый князь, внутрь дома я пойду один…
* * *
Он всё рассчитал верно. «Колдун, способный взывать к злым духам» уж, наверное, не удивится, если злой дух заявится к нему без вызова. Испугается – да, может быть. Но это маловероятно. Не испугался же Рысь. Точнее, испугался, но не сразу. Рыси Тир угрожал. Угрожать Моюму он не собирался.
Поздно ночью он, не скрываясь, подошёл к дому звездочёта и громко постучал в ворота. Знал, что охрана не удивится гостю: когда только не ходили к Моюму Назару посетители с самыми разными нуждами.
Сейчас, в четвёртом часу утра, колдун уже укладывался спать. Самое время для визита. Получасом позже, и не впустят – спит хозяин. Получасом раньше, и хозяин, ещё не настроившийся на сон, будет слишком бодр для того, чтобы убийство прошло быстро и безопасно.
В ворота Тира впустили, не задавая вопросов. Моюм Назар не держал гостей на улице подолгу. К нему приходили только по делам, а о делах говорят в доме, подальше от чужих ушей и чужих любопытных глаз.
За спиной, громко щёлкнув автоматическим замком, захлопнулась калитка. Вместе с щелчком замка затянулась брешь в силовом контуре непонятного назначения, окружающем дом. Пламя факела, закреплённого возле воротных петель – слишком близко, по мнению Тира, – метнулось, как от сквозняка, и стало синим.
В этом синем свете мрачным и зловещим показался узкий коридор, начинавшийся сразу от ворот. Чёрными пятнами стали ковры на стенах, низко нависли потолочные балки. Охранник с длинным ножом на поясе, впустивший Тира внутрь, тоже стоял слишком близко, загораживая путь. Но это было как раз неплохо.
– Пропусти меня к хозяину, – приказал Тир, поймав взгляд чёрных внимательных глаз.
Он почувствовал сопротивление. Человек не спешил выполнить его приказ. Человек колебался.
Он не должен был колебаться…
– Пропусти меня к хозяину, – повторил Тир.
– Оружие… – медленно и трудно произнёс охранник, протягивая руку. – К господину нельзя с оружием…
– У меня нет оружия, – сказал Тир.
Вот это сработало. Человек отступил в сторону.
Тир прошёл мимо, чувствуя себя тем спокойнее, чем дальше от него становился факел.
Коридор заканчивался небольшой квадратной комнатой, в которой всегда находились двое охранников и откуда можно было продолжить путь в двух направлениях: направо – к хозяину и прямо – в зал, выходящий окнами во внутренний двор. В этом зале полагалось дожидаться появления Моюма, вести себя смирно и по возможности не скучать.
Именно сюда, если следовать правилам, о которых рассказала пойманная днём служанка, должен был проводить Тира один из охранников. Тир обошёлся без провожатого и в зале ожидать не собирался, но был неприятно удивлён тем фактом, что в комнате не оказалось ни одного человека. Он, однако, ни на секунду не поколебавшись, пошёл направо, самоуверенный и наглый. Злой дух в своём праве – это не тать в ночи, надо понимать разницу! Тир разницу понимал. Синее пламя в факелах, взбесившиеся тени, мечущиеся вне зависимости от расположения источника света, невесть откуда взявшиеся сквозняки – дом давал знать хозяину, что прибыл недобрый гость. Дома всегда себя так вели – настоящие дома, те, которые «моя крепость». На Земле было точно так же. Только на Земле немного нашлось бы людей, способных правильно истолковать предупреждения своего дома.
А Моюм истолковал правильно.
Вооружённая охрана нужна была ему для защиты от людей. От злых духов звездочёт способен был защитить себя сам. Потому и приказал охранникам убраться подальше с пути незваного гостя – берёг своих слуг. Потому и не вышел навстречу, ожидая, пока злой дух сам придёт к нему. В его лабораторию – в место силы, или как там оно называется, Тир был не силён в оккультной терминологии.
Он отодвинул тяжёлую занавесь на входе в хозяйскую часть дома. Вдохнул пахнущий благовониями воздух.
Магия была здесь повсюду: даже мебель, даже серебряная посуда и драпировки на стенах – всё излучало, и всё по-разному. Впрочем, Тир в этой обстановке чувствовал себя комфортно. Потоки энергии были хороши и «на ощупь», и на вкус… Моюм Назар, похоже, не стеснялся при случае и зарезать кого. Прямо в доме. Да и резал не просто так. Отголоски чужих страданий Тир впитывал кожей, и это было несказанно приятно. Всё равно как очутиться рядом с жертвенником, где ещё не остыла кровь.
Звездочёт оказался высоким и мощным, этакий экзотично одетый тяжелоатлет в самом расцвете сил. Он сидел в центре круглой комнаты, неподвижный, величественный и спокойный. Макушку прикрывала бархатная шапочка. Длинные чёрные волосы лились по темно-синему с алой вышивкой шёлковому облачению, а руки, сложенные на коленях, терялись в широких рукавах.
Измитцы были преимущественно русыми и сероглазыми, и Моюму, так резко отличающемуся от земляков, с его-то волосами, смуглой кожей, горбатым большим носом, сам бог велел податься в колдуны. Причём – в настоящие.
Стены комнаты были украшены впечатляющим дисгармоничным орнаментом. Узор, разумеется, тоже нёс в себе магию. Или магии. Воздух гудел, как возле трансформаторной будки, а кожу покалывало электричеством.
Моюм даже не встал навстречу Тиру. Взгляд встретил взглядом. Бестрепетным и властным. И приказал:
– Остановись, Чёрный!
Останавливаться Тир не собирался.
Всё так же не двигаясь с места, Моюм ровным голосом стал произносить слова, вызвавшие у Тира уважение к дикции хозяина дома. Сам бы он в стрессовой ситуации не взялся перечислять такие зубодробительные имена с таким количеством ударений в каждом.
Имена сил, способных остановить демона.
Тир был человеком.
Он быстро пересёк комнату и свернул колдуну шею.
Тяжёлое тело дёрнулось в его руках, чужая боль искрой пробежала по позвонкам, посмертный дар согрел ладони.
Тир судорожно вздохнул и не удержал тихий нервный смешок. Он и подумать не мог, что это будет так хорошо. Быстро, но… насыщенно. Мощный короткий импульс боли и силы.
Вот так.
Похоже, посмертный дар колдуна стоит полутора, а то и двух жизней обычных людей. Ну, может, не любого колдуна. Но вот этого – точно.
Из комнаты было два выхода. Через один Тир вошёл, а второй вёл в жилые покои Моюма. Там были окна – такие, какие приняты в Измите. Достаточно узкие, чтобы обычные люди даже и не заподозрили, будто сквозь эту щель может протиснуться существо крупнее семилетнего ребёнка.
Ни одно из окон не выходило на улицу, только на внутренний двор, но это обстоятельство Тира не смущало. Он просочился в окно, чувствуя себя почти бесплотным. Безжалостно и быстро задавил проснувшееся было воспоминание о том, как в последний раз пришлось пролезать сквозь щель почти такую же узкую…
Об этом вспоминать нельзя.
Всё прошло гладко, и Казимиру, занявшему со своим оружием позицию на плоской крыше дома, не пришлось стрелять. Тир перемахнул с дерева в саду прямо на крышу, а оттуда – на улицу. Злой дух, что возьмёшь? Испарился, знаете ли. Сожрал Моюма, и – фюить.
…Они без помех добрались до воздушного порта. Прошли в ворота, уплатив положенную мзду, а тут и муэдзин с минарета закричал, подавая сигналы точного времени: до взлёта намеченного шлиссдарка «Хаттый» оставалась пять минут.
И под этот вопль Тира скрутило.
По-настоящему скрутило – швырнуло на землю, дикой болью стиснув все мышцы. Он прикусил руку, чтобы не заорать. Теряя сознание, в полубреду увидел каких-то чудовищ с крыльями и огненными мечами. Они бежали к нему, они спешили. Пламя обожгло…
Опять?! Снова в ад?!
Но ужасающий крик с минарета смолк, и вместе с ним исчезли чудища. Тир почувствовал, как его хватают и швыряют, прокатился по земле, задохнулся от пыли, вскочил на ноги, готовый драться с любой тварью. И увидел.
Казимир вёл в воротах страшный и прекрасный танец, отбиваясь сразу от троих стражников с мечами, мимоходом, с необыкновенной, нечеловеческой грацией отбивая летящие в него стрелы. Светлый князь, драконий сын! Не ты ли, Тир, считал его сумасшедшим?
На то чтобы взвести арбалет, ушли мгновения. К счастью, в караулке, расположенной у ворот порта, было всего около десятка солдат.
Всего?!!
Сломав челюсть последнему, Казимир развернулся к Тиру:
– Ты как?
– Пойдём, – ответил тот, – время.
И они пошли. Побежали. «Хаттый» уходил в Акигардам, царство кертов, и был приписан к кертской столице Арксвем, следовательно, на его территорию законы Измита не распространялись. Там преследователей можно было не опасаться.
– Интересные дела творятся в Саэти. В одночасье к нам явились Дракон и Чёрный. Непонятно, как их пропустили.
– Эй, Оскил, да не всё ли равно, как их пропустили? Может, мы их сразу – того. Что думать-то?
– Легко сказать, Эртугул. А кто сделает?
– Насколько я помню, барон де Лонгви не гнушается убийством. Даже безоружных.
– Благодарю за доверие, геер Вуриг. Если бы я не гнушался ещё и убийством Мечников, в Саэти давно стало бы на одного меньше.
– Вы бы не выделывались, геер Вуриг, а то не все здесь так щепетильны, как мой бывший муж.
– Спасибо, Хелед.
– Да пошёл ты!
– Взаимно.
– Не будь я Бакром, если это не образец семейного счастья… ой, Хелед, ты здесь отку… Помогите!!!
– Дети, дети, уймитесь. Эртугул прав: Драконам и Чёрным не место в Саэти. Однако у нас, в Степи, сейчас ночь, а халха не выносят приговоров под покровом тьмы. Прав и Оскил: мы не знаем, почему этих двоих пропустили в мир, и, пока не узнаем, не сможем решить их судьбу справедливо. Толга, ты согласен со мной?
– Да. Что скажет Енги-хан?
– Решать Ильрису. Он знает о Чёрных больше нашего. Да и о Драконах тоже.
– Ильрис?
– Хм… Опять я? Приглядеть, конечно, стоит, но глубокая вера в человечество подсказывает мне, что с ними и без нас разберутся. Если нет, я убью Чёрного, как только он даст повод.
– А Дракона?
– А к Драконам у меня ничего нет.
– Ну тогда будем присматривать за ними. Ильрис…
– Да?
– Не ищи повода сам, хорошо?
– Посмотрим.
