bannerbannerbanner
полная версияВедьмочка

Наталья Гимон
Ведьмочка

Полная версия

… Королевская Ночь. Выпускной бал во всех школах. Самый важный праздник практически для всех школьников, а точнее – для школьниц. К этой ночи готовятся ненамного менее обстоятельно, чем к свадьбе. Ведь каждая девушка хочет выглядеть на нём королевой, самой прекрасной и самой элегантной, хочет, чтобы бывшие одноклассники запомнили её именно такой, а некоторых наконец-то заметили. И пусть кое-кто горько пожалеет, что не заметил, не разглядел раньше такую красавицу!

Для нас с Люськой эта самая Королевская Ночь была тяжким испытанием для сердца и нервов, потому как мы готовились к ней дважды: один раз – за себя, второй, ровно через год – за Ярославу. И в этот второй раз просто выбились из сил.

Сперва мы целый месяц убеждали Яру, что пойти на выпускной она просто обязана, другого такого вечера просто не будет, что это – гражданский долг каждого. «Ну, в конце концов, доставь нам такое удовольствие! Утри хоть раз нос всем этим… этим… матрёшкам размалёванным!» – в один голос взвыли мы, и Ярослава скрипя сердце согласилась. Потом потратили четыре выходных на подбор подходящего образа и соответственно платья. Мама Яры поначалу пыталась вклиниться в наш женсовет по преображению её (между прочим) дочери, но после мягкого, но настойчивого предложения Люси поручить это дело молодым, современным, стильным и красивым, с тяжёлым вздохом сдалась, доверяя растраты мне, как более здравомыслящей.

Мне казалось, что Люська настолько увлеклась всей этой затеей, что, наверное, смоталась бы в Париж, дабы одеть Ярку от couture, но, к сожалению, денежные средства не позволили. Я даже в шутку предложила, чтобы она подарила подруге своё выпускное эксклюзивное платье, заказанное по каталогу из Польши, на что Люська оскорбилась, сказав, что Яра – не побирушка: брать и перешивать на два размера чужое платье. Она, дескать, и так из своей маленькой подружки конфетку сделает. Но босоножки и бижутерию Люся ей всё-таки, пожалуй, действительно подарит. «И это не обсуждается!» Яра от такой щедрости потеряла дар речи, покраснела до корней волос и погрозила мне кулаком, прикинув в уме, сколько может стоить такой подарок, особенно если его преподносит Люся.

И вот, настал тот самый день, ради которого всё и затевалось. Обложившись разными баночками, скляночками, шкатулочками, коробочками и т.д. и т.п., мы сидели в комнате Ярославы за четыре часа до начала церемонии вручения аттестатов о получении оконченного среднего образования и создавали свой шедевр, волнуясь так же, как и год назад. В отличие от нас Ярка была спокойна и, казалось, не воспринимала всё происходящее всерьёз, то и дело подначивая Люську, читающую ей нотации как заправский профессор и одновременно занимавшуюся её же макияжем.

– Вот скажи мне, пожалуйста, не могла ты родиться на свет всего лишь на год раньше? – размахивая перед носом у Ярославы большой пушистой кисточкой, вопрошала она.

– Ага, и в другой семье, и в другом городе… – вставила я, не поднимая головы от ногтей Ярки, которые добросовестно превращала в произведение искусства.

– Отстань, не пищи, – шикнула на меня Люся и продолжила: – На сколько всё было бы проще! И нам два года так корпеть не пришлось бы, и на Выпускном мы бы за тобой присмотрели. А то теперь сиди, дёргайся, как ты там. – Тут я с ней была согласна на все сто процентов. – Слу-ушай, может, с тобой Игорь пойдёт? – Мы с Люсей вместе уставились на свою подопечную, но она только рассмеялась, потянувшись обнять своего «лектора»:

– Люсенька, миленькая! Я же не маленькая уже!…

– Так! Стоп! – в ту же секунду на пути искренних объятий Яры образовалась непреодолимая преграда из Люськиной ладони. – Я не для того здесь уже полчаса надрываюсь в поте лица, чтобы ты мой незаконченный и не закреплённый труд об меня же за секунду и вытерла. Я понимаю, что тебе это всё глубоко фиолетово, но… – Люся на секунду замолчала, потом сделала умное лицо, закатила к потолку глаза и, характерно покачивая кистью левой свободной руки, заговорила: – Девушке не достаточно быть просто симпатичной и иметь в голове пару извилин. Она должна быть хорошо и со вкусом одета, должна быть ухоженной и сногсшибательно красивой, должна уметь себя преподнести. Одним словом, должна быть сексуальна.

– Ты где таких слов нахваталась? – я всё-таки не выдержала и подняла голову, воззрившись на эту, оказывается, ярую последовательницу сексуальной революции. Но она только отмахнулась:

– Не пищи, сказала… Ты всё поняла?

– А то! – сразу же откликнулась Яра, тоже закатила глаза и, подражая Люсе, загундосила: – Подчиненный в присутствии начальствующего лица должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не вводить начальство в смущение…

Того, что должно было произойти дальше, я пропустить не могла. Конечно, свой труд было жалко, но я чувствовала: оно того стоит. Да и сделала я пока только одну четвёртую часть. Закрутив от греха подальше флакончик с лаком для ногтей, я с интересом уставилась на замершую с вытаращенными глазами Люську. В наступившей тишине отчётливо слышалось, как внутри у неё медленно, но верно закипает всё, что только может закипеть. Секунд через двадцать я немного занервничала и тихо сказала:

– Люся, пошевелись, пожалуйста, а то у тебя сейчас пар из ушей повалит… Ярка, только осторожно, бе-ги…

Не успела. Что началось – не передать словами. Бой Руслана с Головой – отдыхает. Хорошо, хоть всё это было в шутку и ограничилось «кровавой» дуэлью на подушках. Но визгу, воплей и хохота хватило бы на целый шабаш. При чём мне пришлось тоже принять во всём этом участие: вооружившись маленькой диванной думочкой, я полезла их разнимать.

– Девчат, вы чего тут?.. – в комнату бочком протиснулась мама Яры и замерла с раскрытым ртом, глядя на перевёрнутый стул, сброшенные со стола книги, скомканное диванное покрывало, раскиданную повсюду косметику и нас троих, в разных позах замерших с подушками наперевес.

– Ничего мам, всё хорошо, – бодренько откликнулась Яра.

– А-а-а?…

– А это мы сейчас уберём.

Когда за ошарашенной мамой закрылась дверь, Ярослава обернулась к нахохлившейся Люське и посмотрела на неё самым виноватым взглядом:

– Люсь…

– Отстань от меня!

– Ну, Лю-усенька…

– Отстань, я сказала!

– Ну, прости…

– Я ей тут хоть что-то пытаюсь в голову вложить, чтобы она на девушку похожа была, а не на мышь одичавшую…

– Люсь, таких не бывает… – вмешалась я.

– …а она надо мной же издевается!

– Люсь, она же прощенья попросила.

– Знаешь что? – праведный гнев обрушился уже на мою голову. – Если ты такая добрая, сама её и одевай, и причёсывай, и накрашивай заодно! Всё! Я умываю руки!

– Люсь, ну, она же пошутила! Сама же понимаешь! Ты же у нас умница!

– Будущее светило медицины, и не только Российской, – подхватила Яра.

– Ну, Лю-у-усь! – затянули мы с ней в один голос.

– Отстаньте обе, – уже проворчала наш эксперт по красоте.

– Люсь, мы без тебя не справимся, – привела я последний довод, и Люська, для порядка помолчав ещё с полминуты, рявкнула на Ярку:

– Быстро умываться! – и на меня заодно: – А ты чего стоишь? Косметику собирай…

Так проходило наше превращение Ярославы в Золушку. Скажу по секрету, через полчаса наша модель ходила умываться ещё раз, но тогда обошлось без тотальных разрушений окружающей среды. Так что, четырёх часов нам хватило за глаза. Хорошо хоть, у Ярки хватило ума не выводить Люську из себя, когда та сооружала ей причёску. А то пошла бы наша Золушка на Выпускной бал лысой, побила бы все рекорды по оригинальности.

После боёв за совершенство ночью мне снилось что-то чудесное и необыкновенное, как те истории, которые мне когда-то давно рассказывала Яра. Мне даже казалось, что это она ведёт меня по освещённой солнцем дороге, держа за руку и подводя то к одному краю дороги, то к другому. И каждый раз показывала что-то, от чего у меня замирало сердце. Последнее, что я помнила, неожиданно проснувшись, – это огромный, искрящийся звёздами вихрь, который вдруг обернулся белоснежным крылатым скакуном, и Яра бросилась ему на шею с той же искренней радостью, как к родному брату. Я слышала их голоса, тёплые и иногда смеющиеся, но не могла разобрать слов, кроме одного: «Странник». Вдруг Ярка обернулась ко мне, поманила пальцем, и я, не успев даже вскрикнуть, взлетела. Впрочем, кричать я и не собиралась, ведь во сне все чудеса кажутся такими естественными. Только неожиданно осознала, что сижу на спине того самого скакуна и меня переполняет дикий восторг от того, что я лечу, и подомной проносятся дома, деревья, дороги и люди…

Я лежала в постели и, не открывая глаз, улыбалась, пытаясь поймать за хвостик этот удивительный, ускользающий сон. Тихий стук в дверь безжалостно прервал мои попытки. Оторвав голову от подушки и взглянув на часы, я со стоном откинулась обратно.

– Ну, кому не спится в половине восьмого в выходной день?

Стук повторился снова, и я замерла, прислушиваясь: нет, родители не проснулись. Встав и накинув халат, я быстро – насколько позволяли мне мои заплетающиеся сонные ноги – пошла открывать, по дороге не забыв прикрыть дверь в комнату родителей.

Несколько секунд я пыталась сконцентрировать взгляд и превратить серебристо-серое пятно в проёме во что-то более осмысленное.

– Яра?

– Привет! – тихо откликнулась она и виновато добавила: – Разбудила? Да? Прости, я не на долго… – Яра протянула мне небольшой свёрток и смущённо улыбнулась. – Вот, это – тебе.

– Что это? – я взяла его в руки, с трудом подавив зевоту.

– Подарок. На какой-нибудь праздник. Сама придумай, на какой… Ладно, всё. Я пошла.

Она сделала пару шагов назад, и до меня, наконец, дошло, что моя маленькая подруга только что вернулась с бала и теперь собирается по-тихому сбежать, не рассказав мне, как всё прошло.

– Стоять! – решительно рявкнула я, в ту же секунду затаскивая Ярославу в квартиру и запирая дверь. – Ну?

 

– Что «ну»? – растерянно моргнула Ярка.

– Рассказывай! Как там всё было? Танцевать приглашали? Часто? За тобой ухаживал кто? И вообще, всем носы утёрла? Да! И, кстати, ты что, только домой пришла? У вас выпускной так долго продолжался? Или тебя кто-то провожал?

– Да-а, дружба с Люсей для тебя даром не проходит, – улыбнулась она в ответ. – Столько вопросов! Даже не знаю с чего начать.

– Ничего, начни с первого и закончи последним. А хочешь – пойдём на кухню, чайку попьём.

– Давай, я лучше домой пойду, а? – жалобно попросила Ярослава, но я была непреклонна.

– И не мечтай. Сама виновата: разбудила – отдувайся.

– Так я же и усыпить могу! – сразу же обрадовалась она и сникла, услышав мой ответ.

– Не на-до. Учти: чем быстрее расскажешь, тем быстрее пойдёшь баиньки.

Взглянув на мою непоколебимую рожицу, Яра вздохнула так тяжело, что мне на секунду стало даже немного стыдно. Я уже даже собиралась сжалиться над ней и отпустить домой, но она, наконец, начала загибать пальцы.

– Всё было нормально, как на любом празднике. Танцевать приглашали, почти всё время. Пытались ухаживать, четверо. Со всеми была мила и вежлива. Так что носы утёрла всем. Домой пришла час назад. Выпускной кончился в пять утра. До половины седьмого просто гуляла. Одна. От провожатых отказалась. Наотрез.

Несколько секунд мы молчали. Потом я подвела итог:

– Люська тебя убьёт.

– Знаю, – тихо вздохнула Яра. И тут я схватилась за голову:

– Ну, неужели тебе ни капельки не понравилось? Так не бывает!

– А что там может понравиться? – в свою очередь возмутилась Ярослава. – В упор не узнающие меня первые мгновенья лица бывших одноклассников? Или весь вечер не покидающие мою персону взгляды девчонок, рассматривавших меня издали, как отреставрированную картину? Я была там чужой, понимаешь? Мне было очень скучно и одиноко. На этом вечере не было самого главного – там не было моих друзей. Там не было тебя, Люси и Игоря.

– Но мы ведь так старались, – разочарованно пробормотала я, и она обняла меня:

– Я знаю. Спасибо. – А потом вдруг весело добавила: – Я даже сама себе понравилась, представляешь? А ещё сегодня утром я впервые в жизни встречала рассвет на обрыве и это зрелище не забуду до конца жизни. – Яра заглянула мне в лицо, и мне показалось, что в её глазах до сих пор отражаются лучи восходящего солнца. – Если бы не вы, этого утра у меня не было бы. Для меня это важнее любого праздника.

Глядя на неё, мне тоже захотелось быть там, рядом с ней, на обрыве, смотреть, как из туманных сумеречных далей в этот огромный спящий мир медленно, по капельке просачиваются краски, как они становятся всё ярче и ярче, стекая с пылающего всеми цветами радуги небосвода вниз на землю. В этот момент время словно замедляется. Затихают робкие, одинокие вскрики полусонных птиц – они словно все разом набирают побольше воздуха в лёгкие. И едва над горизонтом, уже увенчанном золотой короной лучей, показывается тонкий, как нитка, край солнца, воздух взрывается их приветственным щебетом, разноголосым, но оглушающе-прекрасным. Он рвётся ввысь, стремясь увлечь за собой и сердце, которое уже не помещается в груди от переполняющего его ликования. А солнце поднимается всё выше и выше, превращаясь из огненного шара в ослепительный диск, и мир просыпается окончательно.

Я стряхнула с себя оцепенение, а Ярослава всё ещё смотрела мне в глаза и улыбалась.

– Как красиво! – прошептала я, и она кивнула в ответ:

– Я была уверена, что тебе тоже понравится…

Закрыв за Ярой дверь, я вдруг вспомнила о её «подарке», который положила на тумбочку в самом начале «допроса» моей подруги. Это оказалась толстая тетрадь, и в ней – написанные по-детски округлым почерком Ярославы те самые волшебные истории, которые когда-то давно так поразили моё сердце и воображение, что до сих пор иногда снятся мне по ночам. Ярослава об этом не забыла и в то утро сделала меня чуточку счастливей…

– …Проходите. – Яра посторонилась, в то же время также осматривая свою комнату. – Ничего не изменилось. Совсем. – Она грустно улыбнулась, но тут же тряхнула головой, отгоняя невесёлые мысли. – Родители придут через час – я маме недавно звонила. Устроим посиделки по случаю встречи. Я и гостинцы привезла… Чай будете?

Мы с Люсей дружно помотали головой. А потом я почему-то спросила:

– Яр, а Дымок где?

Яра на секунду глянула мне в глаза и сразу же отвернулась.

– Ему ведь двенадцать лет было. С лишним… Он умер, когда я уехала…

Мне стало не по себе: такую глупость сморозила. Но когда я видела Дыма последний раз, он, как говорят о людях, "на свой возраст не выглядел". Как был "шилом", так им и оставался. Только огромным для кошек ростом и отличался от того крохи, которым появился в доме Яры.

– Прости…

– Лучше введите меня в курс дела. Я ведь ничего не знаю, чего вы там понапридумывали, – весело улыбнулась Ярослава, но в её глазах так и застыла нечаянно разбуженная мной тоска по маленькой живой душе, которая упорно жила на этом свете, пока та, ради которой она жила, была рядом.

– Яра, а погадай мне… – вдруг попросила её Люся. – Нагадай мне тоже очень-очень много счастья.

И обе мои подруги посмотрели на меня…

Восемь с небольшим лет назад в этой самой комнате на Святки сидели три девчонки. За окном было по-зимнему темно: вроде и небо тучами затянуто, и фонари горят через один, а от снега, укутавшего землю пушистым белым пледом, исходило неясное свечение, и было видно почти как в сумерках. Это летом ночью хоть глаз коли, если луны нет, а зимой не так. Зимой темнота другая, зрячая, но глухая. Глаз воспринимает малейшее движение в застывшем мёрзлом мире, не отвлекаясь на лёгкое шевеление листьев, которые летом, как калейдоскоп, поминутно меняют узоры на земле, вытканные их тенью. Но всё вокруг будто накрыто невидимым колпаком: звуки приглушённые, словно от западающих клавиш старого пианино.

Рейтинг@Mail.ru