Наталья Федоровна Озерская
Преферанс по пятницам
– Ничего себе! Откуда все это роскошество? – изумленно произнес Вадим.
– Это все я нашла в твоем холодильнике! – ответила, улыбаясь, Вика.
– Надо же! – удивился он. – Знаешь, я со вчерашнего вечера голодный, – с удовольствием поглощая жареное мясо и картошку со своей тарелки, говорил Вадим. – Как все вкусно! Ты хорошо готовишь! Может, ты меня так каждый день кормить будешь, всю неделю? – улыбаясь, спросил он.
– Посмотрим! – с улыбкой пообещала она. – Вот так-то жену отпускать в отпуск надолго! Был бы всегда сытый! – пошутила Вика.
– Не-а! Она все равно почти не готовила, так что никакой разницы не вижу в том, дома она или нет, – ответил он с набитым ртом. – Это домработницу отпускать в отпуск нельзя ни в коем случае! Сознаю свою оплошность. Я поступил неосмотрительно и недальновидно.
– Самокритичность, наверное, всегда была твоим коньком? – уточнила для себя Вика.
– Вика! – строго произнес он.
– Ладно-ладно, молчу! Значит, ты предлагаешь мне роль Машеньки из сказки про медведя, который говорил: «Будешь избу мести, кашу варить, меня кашей кормить, а захочешь уйти, поймаю и съем!»
– Ну это уж ты круто взяла! Ролевые игры не мой конек, – доверительно сообщил он и довольно ухмыльнулся. – Положи мне, пожалуйста, еще мяса, – попросил он, подавая ей пустую тарелку.
– С удовольствием положу. Кушай на здоровье! – сказала Виктория.
После обеда они сидели за столом, пили кофе и разговаривали. Спешить было некуда, и можно было расслабиться. Приятно было сознавать, что впереди свободный вечер выходного дня и целое воскресенье. Можно без зазрения совести до глубокой ночи просидеть у телевизора, а можно с книгой в руках. Делай что хочешь! А сколько времени можно провести вдвоем!
– Расскажи мне о себе, – попросил Готовский.
– Зачем тебе это? Ведь наше знакомство будет длиться всего лишь неделю, – удивилась Вика.
– Кто знает, что будет впереди? Мне интересно. Хочу знать о тебе все. А разве тебе не интересно узнать все обо мне? – Он поднялся со своего места и встал под вытяжкой у плиты.
Закуривая сигарету, он щелкнул кнопкой, включая прибор. Сделав глубокую затяжку, Вадим выпустил изо рта колечко дыма.
– Мне очень интересно узнать о тебе что-нибудь, но разве ты захочешь о себе что-то рассказывать незнакомому человеку? – она с невинным любопытством посмотрела на него.
– А почему нет? – он пожал плечами, в очередной раз затягиваясь сигаретой. – Расскажу! Только потом, сейчас сделаем кое-какие дела, а потом расскажу. Давай одевайся и поехали. Пойду пока выгоню машину из гаража. – Он вышел из столовой. – Вика! Ключи от дома на тумбочке, – донеслось уже из прихожей.
Виктория быстро оделась и вышла вслед за ним на улицу. Погода была ясная, солнечная и если бы не холодный ветер, то вполне могла бы сойти за летнюю. Вадим не торопясь вышел из машины, открыл перед Викой дверь и спросил, улыбаясь:
– Ты дом закрыла?
– Конечно! – она подошла к машине и села рядом с ним. – А куда мы едем? – спросила она, усаживаясь поудобнее.
– Пижаму тебе новую будем покупать, – опять с улыбкой на лице ответил Готовский.
– Не нужно! Давай лучше заедем за моей пижамой, я к ней уже привыкла.
– Пустое. Может, и привыкать к новой не нужно будет, – проговорил он с улыбкой и задумчиво посмотрел на нее.
– Вадим! Послушай, мне не нужно…
– И перестань со мной спорить! – решительно оборвал он ее.
Виктория откинулась на спинку сиденья и не сказала больше ни слова за все время поездки. Они приехали в гипермаркет, что находился по Югорскому тракту, где долго ходили по бутикам с одеждой, обувью, бельем и вышли оттуда почти через два часа. Виктория шла рядом с ним расстроенная и почти не разговаривала, лишь односложно отвечая на его вопросы. Ни одна покупка с ней не обсуждалась. Она мерила, а он смотрел, одобрял и оплачивал. Когда сели в машину, она тихо, но твердо сказала:
– Вадим, давай договоримся с тобой, – спокойно, но твердо произнесла девушка. – Такой поход в магазин был в первый и последний раз.
Ее серо-зеленые глаза ясно говорили ему о том, что она сердится.
– Ты не рада покупкам? Все вещи, которые мы купили, красивые и дорогие. Я старался, я хотел сделать для тебя что-нибудь приятное. Вика! Ты что, обиделась на меня за это? – спросил он, удивляясь ее реакции. – Обычно женщинам нравятся подарки! – произнес он неуверенно. – Разве с тобой не так?
– У меня нет опыта получения таких дорогих подарков. Ты заплатил за все бешеные деньги! Я считаю, что такие дорогие подарки женщина может получать либо от мужа, либо от любовника, но уж никак не от случайного знакомого. – сказала Виктория обиженным голосом и демонстративно отвернулась к окну.
– Так в чем же дело? – растерянно произнес он. – У тебя есть возможность исправить эту ситуацию.
– Что ты хочешь этим сказать? – Вика поспешно повернулась и удивленно посмотрела на него, но ее вопрос остался без ответа.
Он вставил ключи в замок зажигания, мотор мягко заурчал, машина выехала с платной стоянки и плавно покатила по направлению к перекрестку.
– Вика, ну не дуйся на меня, пожалуйста, – произнес он через какое-то время и, не дождавшись на свою реплику ответа, замолчал. – Хорошо, можешь считать это моей прихотью. Я это сделал, потому что я этого хочу.
– Вот-вот! Счастье мужчины называется – хочу. Эти слова, сказанные Ницше, для тебя подходят прямо-таки идеально.
– Что? – шутя возмутился Готовский. – А что же он про счастье женщин тогда говорил, а?
– Неважно, – пробормотала Вика и повернулась к окну, почти касаясь его виском.
– Как это неважно? Давай выясним все до конца.
– Счастье женщины, – она помолчала, а потом продолжила более тихим голосом, – состоит из того, что хочет он. – Она посмотрела на него серьезно и пристально, старательно сжимая губы, чтобы они не расползлись в улыбку.
– Вот видишь! – рассмеялся Готовский. – Будем считать, что мы с Ницше союзники в какой-то мере. Ладно, у меня есть для тебя интересное предложение. Поехали, выпьем где-нибудь кофе – нам с тобой действительно требуется хотя бы небольшой отдых после похода в магазин.
– Я согласна на кофе, поехали. Но только на кофе!
Кофе они пили в небольшом уютном ресторанчике, который располагался на территории архитектурного памятника – этакого небольшого островка старого города, представленного деревянной часовней и несколькими старинными бревенчатыми домами, построенными без помощи какой-либо техники и инструментов, вручную. Вика заказала себе кофе по-венски, с огромной шапкой взбитых сливок, а Вадим пил черный кофе, да еще без сахара. Виктория с удовольствием пила свой кофе, глядя через окно на улицу. Мимо кафе неторопливо прогуливались люди, и она рассеянно наблюдала за ними, изредка провожая их взглядом. Она почувствовала на себе внимательный взгляд Вадима и повернулась к нему.
– Все еще сердишься на меня?
– Нет. Не сержусь, – она подняла на него глаза от чашки, которую крутила в руках. – Но это не потому, что я передумала. Просто не могу долго сердиться. – Она увидела веселые искорки в его глазах и тоже улыбнулась. – Можно тебя спросить, Вадим? Ты жене тоже вот так все покупаешь?
– Как «так»? – недовольно переспросил он, и веселые искорки моментально улетучились из его глаз.
– Собственноручно, не спрашивая, нужно ей это или нет? Или ты всегда знаешь, чего она хочет?
– Нет! Мне только этого не хватало, – он моментально начал сердиться. – Я даже понятия не имею, чего именно она хочет и что вообще имеется в ее гардеробе. Вместе мы мало куда ходим. Отдыхаем всегда в разное время. На работу я ухожу, когда она спит, а с работы я всегда поздно возвращаюсь. Хотя карту ее я регулярно пополняю. Надеюсь, я ответил на твой вопрос? – он нахмурился, рассеянно глядя по сторонам.
– Более чем! Прости! Я совсем не хотела тебя обидеть. – Она увидела, как по его лицу метнулась тень и быстро исчезла, а его настроение резко сменилось с недовольного на более благодушное, но тем не менее он все еще продолжал хмуриться и молчать.
Девушка уже сожалела о сказанном, но слово, как говорится в пословице, не воробей, вылетит – не поймаешь. Вика решила сменить тему разговора, чтобы не нервировать Готовского и хоть как-то попытаться его успокоить. – Вадим, сегодня выходной, а ты уехал на работу в семь утра. Где ты работаешь?
– Трест «Северавтодор», – последовал его лаконичный ответ.
– Еще вопрос можно? – осторожно промолвила она.
– Можно! – он ухмыльнулся.
– Кем ты работаешь в тресте?
– Я главный инженер треста. – Его глаза постепенно оттаяли и сейчас снова лучились веселыми искорками.
– Понятно! Значит, у тебя привилегии не только в зарплате, но и в ответственности. И работа с ненормированным рабочим днем.
– Не только! Я живу ради работы. Но иногда это начинает напрягать, вот как сейчас.
– А что изменилось сейчас? – живо поинтересовалась она.
– Кое-что изменилось! Я встретил тебя, и мне хочется хорошо провести время, пообщаться с тобой, а я вместо этого половину дня провел на работе.
– Вадим! Ваш трест «Северавтодор» строит все дороги в городе? – Виктория сделала вид, что она не расслышала последней фразы.
– Не только! Скажем так, мы проводим ремонт, эксплуатацию, реконструкцию и строительство автомобильных дорог и зимников. Мы обслуживаем практически всю дорожную сеть ХМАО – Югры.
– Значит, вы работаете не только в Сургуте, но и по всему округу?
– Да! Структура нашего треста ХМАО «Северавтодор» состоит из центрального аппарата управления и десяти филиалов, расположенных в самых крупных населенных пунктах округа: Сургуте, Нижневартовске, Лангепасе, Нефтеюганске, Ханты-Мансийске, Нягани, Урае, Советском, Белоярском и Когалыме. – Он закурил сигарету. – В общей сложности филиалы содержат две тысячи восемьсот километров федеральных и территориальных дорог, двести одиннадцать мостов и девятьсот пятьдесят километров автозимников. – Он поднял на нее глаза и увидел заинтересованный, внимательный взгляд ее красивых зеленых глаз. – Тебе что, все это действительно интересно? – удивился он.
– Очень! Ты очень интересно говоришь. Расскажи еще что-нибудь о своей работе, пожалуйста.
– Производственный арсенал нашего предприятия… – ему не давали покоя и сбивали с мысли ее зеленые глаза, и, чтобы сосредоточиться, он потер висок. – Среди филиалов нашего предприятия есть единственный в своем роде специализированный мостовой филиал № 8. Он выполняет работы по содержанию и ремонту искусственных сооружений. Главный объект филиала – уникальный автодорожный мост необычной конструкции через реку Обь, ты его наверняка видела, это первый вантовый мост в азиатской части России, открытый нами в 2000 году. – Виктория согласно кивнула, и он продолжил: – На производственной базе № 3 у нас в Сургуте открыт цех по изготовлению дорожных знаков, который оснащен новейшим техническим и электронным оборудованием. Наш автопарк включает в себя одну тысячу сто тридцать единиц техники, в том числе восемь укладочных комплексов и семнадцать машин для нанесения разметки (производства фирмы Hoffman). В нашем трудовом коллективе полторы тысячи специалистов и рабочих. Я тебя не утомил? – спросил он, затушив сигарету. И увидел, что на него по-прежнему завороженно смотрели ее зеленые глаза.
– Нет! Нисколько! Мне очень интересно с тобой, – задумавшись, не сразу ответила она.
– Скажи, а твоя предстоящая свадьба с Ильей Ремизовым… Неужели ты совсем не разбираешься в людях? Или ты его так сильно любишь, что не замечаешь ничего? Чем он вообще мог тебя привлечь? Я бы понял, если бы он был богат, а так… Что в нем есть такого необычного, чем бы он мог заинтересовать такую красивую девушку, как ты? – спросил Готовский, наконец, о том, что весь день не давало ему покоя.
– При чем здесь богатство? – удивилась Виктория. – Я, наверное, покажусь тебе старомодной, но больше всего ценю в человеке его душевные качества, а не толщину его кошелька и дешевые понты.
– Подожди-подожди! Ты сейчас обмолвилась о дешевых понтах, имея в виду наш сегодняшний шопинг? Это что, намек? – изумленно уставился он на нее.
– Вадим! Я ничего не имела в виду, успокойся, – она улыбнулась. – И чего ты так всполошился?
– Ну-ну! – недовольно воскликнул он, не реагируя на ее увещевания. – Ладно, продолжай дальше! Что ты там хотела еще сказать? Извини, я тебя перебил, – хмуро произнес он.
– Не страшно! – она задумалась на мгновение, снова посмотрев в окно. – Просто так получалось, что я еще по-настоящему ни в кого не влюблялась. Точнее, я так думала пока…
– А по-настоящему – это как? – улыбнувшись, спросил Готовский, аккуратно стряхивая пепел с сигареты в пепельницу.
Вике нравилось смотреть на него, на его точные, размеренные и аккуратные движения. Он удивительно двигался. У него была какая-то особая пластика. Даже самое обычное движение его руки, стряхивающей пепел в пепельницу, было завораживающим, и она с трудом оторвала свой взгляд от его руки.
– Это как пишут в романах, – авторитетно заключила она и рассмеялась. – Знаешь, до вчерашней ночи я была уверена, что он меня любит, и думала, что этого будет вполне достаточно. Он, конечно, не идеален. У каждого человека есть свои недостатки и свои достоинства. Важно их видеть. Понимаешь, – Виктория сделала характерный жест руками, – человек устроен так, что, когда у него есть осознание собственной свободы выбора, у него обостряется критичность, и это нормально, естественно. Когда свободы выбора нет, то человек вынужден приспосабливаться, и тогда уже критичность начинает ему мешать. Чтобы выжить в такой ситуации, он должен стараться не замечать недостатков и акцентировать внимание на достоинствах своего избранника, может быть, даже придумать, нафантазировать их или сильно преувеличить.
– Значит, в Илье ты старалась эти достоинства придумать. Только зачем тебе это? Отчего у тебя, такой необыкновенной девушки, вдруг не стало свободы выбора? – искренне удивился он. – Я тебе одно могу сказать: выйдешь замуж без любви, жизнь долгой покажется. Уж поверь мне. И еще тебе хочу сказать на правах старшего по возрасту: женщине следует знать, что отношения, в которых мужчина получает больше, чем дает, разрушают его. – Готовский сосредоточенно крутил в руках зажигалку. – Ты такая умная, красивая. С женихами проблем быть не должно! Ты ведь медик, кажется?
– Да. Я – хирург и работаю в травмцентре. Моя специальность – общая хирургия.
– Что? Ты – хирург? Да ладно? Вот никогда бы не подумал. Ты такая хрупкая, нежная девочка… – он не скрывал своего удивления и даже в какой-то мере восхищения. – Нет, я не могу в это поверить, – рассмеялся он.
– Ну не такая уж и хрупкая… – начала хмуриться она. – Я в этом совершенно не вижу ничего смешного, – слегка обиделась Виктория.
– Извини! Нет, не думай, никакого пренебрежения в моих словах нет. Просто я очень удивлен. – Он коснулся пальцами ее руки и улыбнулся. – Извини, я не хотел тебя обидеть.
Всего одна его искренняя улыбка – и ее обида мгновенно улетучилась без следа, как будто ее и не было.
– Вот уже пять лет, как я начала самостоятельно работать. У меня есть сертификат, – доверительно сообщила ему Вика. – И мне моя работа очень нравится. Ведь еще царь Соломон говорил: «Человек должен быть счастлив при том, что он делает».
– А еще говорят «с нелюбимой работой, как с нелюбимой женой». Знаешь, я рад за тебя. Работа у тебя очень сложная, ответственная и необычная.
– Работа нормальная, как любая другая, хотя в ней временами и присутствует масса негатива. Иногда возникают сложности в общении с пациентом, потому что пациент – особая категория людей. Всегда следует помнить, что доктору нельзя проявлять свои эмоции, ведь нервничать и раздражаться во время приема полагается только больному. Врач должен успеть за то минимальное количество времени, которое отведено на прием, уделить пациенту максимум внимания: заполнить бланки, выслушать его жалобы, задать ему необходимые вопросы, получить на них ответы, осмотреть больного, порекомендовать в случае необходимости более детальное обследование, оставаясь при всем этом предельно корректным. Сама операция – это уже не так страшно, как кажется. Ладно, не хочу и не буду тебя грузить излишними подробностями своей работы. Но есть в моей работе и масса позитива. Я имею в виду тот момент, когда пациент выписывается из клиники здоровым! В этот момент испытываешь такую радость, даже можно сказать не просто радость, а поистине огромное моральное удовлетворение!
– Ты умница.
– Ты меня захвалишь! – рассмеялась Вика.
– Я все хочу тебя спросить, где ты нашла своего Илью?
– Да я его совсем и не искала. Познакомились мы с ним совершенно случайно. Мои друзья оформляли кадастровый план на свою дачу. Он его и оформлял. Столько у них было беготни с присвоением кадастрового номера. Мы с Лизой не раз ездили в кадастровую палату. Кстати, его мать тоже, как и я, из Краснодара, но они живут здесь очень давно. Мы с ним почти земляки, почти – потому, что он родился здесь, в Сургуте. Кстати, жена Павла Евгеньевича, в доме которого мы были вчера, родная сестра его матери.
– Знаешь, я старше тебя… В жизни так случается… Порой человек сам не знает, чего хочет, потому что разум говорит ему одно, а сердце зачастую говорит ему совсем другое. Пройдет какое-то время, и поймешь, что выбирать нужно не то, что разумно, а то, чего искренне хочешь сама. Иначе через много лет пожалеешь, глядя на нелюбимого мужа… может быть, на нелюбимую работу… и жизнь в целом…
– Вадим, извини, но ты говоришь банальные вещи. Я не маленькая, да и ты не настолько старше, чтобы брать на себя обязанность моего воспитателя. Тебе не кажется?
– Ты обиделась?
– Нет.
– Просто мне хочется тебя уберечь от… Защитить…
– Я понимаю, поэтому и не обижаюсь, – улыбнулась Виктория. – Я не наделаю глупостей, не бойся.
– Вот и хорошо. Ну что ж, пожалуй, нам пора. Поедем домой? Мы идем сегодня вечером в ресторан, – он взглянул на свои золотые часы, – и у нас осталось не так уж много времени. Тебе наверняка потребуется немало времени на то, чтобы одеться к ужину.
Вика посмотрела на него с тоской во взгляде и попросила, нежно прикоснувшись пальцами к его руке:
– Вадим! Не смотри так часто на свой золотой Rolex, и, если можно, давай поход в ресторан перенесем на завтра.
– Это – Бреге.
– Что?
– Мои часы марки Breguet, в корпусе из 18-каратного розового золота, – пояснил Готовский.
– Знаменитые часы Бреге? Тот самый Breguet – из глубины веков. Вот это да!
– Ты хорошо знаешь эту марку часов? – удивился Готовский и с улыбкой посмотрел на Викторию.
– Нет! Зато я помню, как о них писал Пушкин в «Евгении Онегине». А ты помнишь? – и увидев непонимающий взгляд Вадима, продолжила: – Ну как же! «Онегин едет на бульвар и там гуляет на просторе, пока недремлющий Breguet не прозвонит ему обед».
– Упоминание в величайшем романе русской литературы делает большую честь легендарной марке Breguet и ее создателю Абрахаму-Луи Бреге.
– Судя по тому, как Пушкин описывал Онегина, отпрыска из богатой дворянской семьи, тот любил изысканные и дорогие вещи. Ты тоже любишь дорогие часы?
– Как тебе сказать… Мне эти часы нравятся, но они далеко не самые дорогие из часов этой марки. Они надежные, а я больше всего в жизни ценю надежность и стабильность.
– Это касается также отношений с людьми?
– Только ближнего круга общения, – нехотя пояснил он. – Правда, этого не случилось с моими семейными отношениями.
– Ты не можешь нести за это ответственность один. В семье за это отвечают двое, – убежденно произнесла Вика.
– Возможно, – криво усмехнулся Готовский. – Так, не отвлекай меня! Почему ты отказываешься идти в ресторан? – настойчиво спросил он девушку.
– Я так устала от магазинов, что меня совсем не прельщает перспектива провести остаток приятного вечера в ресторане. Кроме того, не хочу светиться с женатым мужчиной… – она с лукавой улыбкой на губах легко коснулась его руки и протянула: – Ну пожалуйста, Вадим!
– Так, значит. Думаешь, я ничего не понимаю и не заметил, как в ход уже пошла тактильная коммуникация? Ладно, согласен. В ресторан пойдем завтра. Подожди, а как же ужин? – с опозданием забеспокоился он.
– Сейчас заедем в магазин, купим продукты. Голодным ты спать сегодня не будешь, это я тебе обещаю.
– Ну, если только ты обещаешь, – протянул он с надеждой и засмеялся.
– Вот только не надо смеяться!
– Я не смеюсь! Скажи, а ты за чью репутацию больше переживаешь? За мою или за свою? – поинтересовался Готовский, поднимаясь со своего места и протягивая ей руку.
Виктория поднялась, и Вадим, поставив на место ее стул, взял ее за руку и повел за собой. Девушка с удовольствием ощутила тепло его большой руки, и на душе стало спокойно и радостно.
– А кто у нас связан узами брака? Конечно, за твою! – произнесла она, заглядывая ему в лицо. – Городок-то у нас маленький. Всего-то четыреста тысяч населения.
Они заехали в тот магазин, который попался им по пути домой, где купили все те продукты, какие запланировали еще по дороге, не забыв прихватить свечи. Поэтому вечером у них был настоящий романтический ужин при свечах. После ужина они долго сидели за столом и разговаривали обо всем, что только приходило им в голову, удивляясь, как много у них общего. Им было интересно общаться друг с другом, а темы для разговоров не заканчивались, одна сменяла другую. Они спешили поделиться своими воспоминаниями, перескакивая с одного на другое: о детстве, школьных годах, о студенческой жизни. Говорили о своих мыслях и чувствах. Они понимали друг друга с полуслова. Запретных тем для них не было только благодаря возникшему между ними доверию друг к другу. После такого продолжительного общения обоим уже стало казаться, что они знают друг друга всю жизнь, просто давно не виделись. Вика смотрела на Вадима и думала: «Удивительно, до чего же с ним легко и интересно. С ним можно откровенно говорить обо всем, и темы для разговоров не кончаются. И это лишь подтверждает то, что он может и хочет делиться информацией о себе, и, кроме того, ему также интересно получать информацию о других и обо мне. Черт! А может, это всего лишь эффект попутчика? Он считает, что мы встретились случайно, будем вместе недолго и можем никогда больше не встретиться? Как же мне это сразу в голову не пришло?»
– Что случилось? – глядя на ее расстроенное лицо, спросил Вадим. – Я сказал очередную бестактность?
– Нет, – с трудом проговорила Вика, качая головой.
– Но ты расстроилась, я же вижу!
– Так. Глупости всякие в голову лезут.
Они принялись рассказывать друг другу о своих друзьях, с которыми давно дружили. Вадим поведал ей даже семейную сагу о своем друге, который имел взрослого сына и постоянно конфликтовал с ним по поводу его частых ночевок вне дома. В тайне он мечтал поскорее его женить, чтобы иметь возможность спихнуть надоевшие заботы о своем великовозрастном сыне на хрупкие плечи его будущей жены, передоверив, таким образом, ей право тревожиться за него в моменты его отлучек из дома. Он рассказывал о том, как Игорь Левинский с женой постоянно волновались за своего сына, не спали ночами, гадая, где он и с кем проводит время.
– Может, им не стоит так грубо вмешиваться в его личную жизнь? – с сомнением произнес Готовский. – Я бы не стал этого делать. Ведь Левинский-младший достаточно взрослый человек…
– Это так! Куда проще будет, если родители будут знать, что его личная жизнь не нарушает жизнь их семьи, и они, в свою очередь, не будут нарушать его планы. Если их сын хочет жить мирно со своими родителями, то он не должен провоцировать их агрессию. Вот такой закон совместного сосуществования. Вот именно это нужно было втолковывать ему еще в подростковом возрасте, – высказала свое мнение Вика.
– Ты так считаешь? – удивился Готовский. – Мне такое не приходило в голову. Интересная мысль. – Он задумчиво посмотрел на нее.
– Да. Должна тебе сказать, что так считаю не я одна. – Она с улыбкой посмотрела на него. – Вообще, многие родители, и мои в том числе, стараются держать даже взрослых детей, вроде меня, на коротком поводке. Но ведь так не должно быть! Я до сих пор мечтаю получить от них хотя бы немного понимания и принятия меня как взрослой личности, со своими правами и желаниями.
– По-моему, это абсолютно несбыточное желание. Если этого не было в твоем детстве и юности, то откуда это возьмется сейчас?
– Черт возьми, мне безумно хочется, чтобы моя мама признала хоть какие-то мои достоинства, все равно какие…
– Тебе не следует раздражаться по этому поводу! Ведь и ты, и твои родители – взрослые люди. Вот и общайся с ними на уровне взрослых людей. Ты просто до сих пор осталась маленькой девочкой. – Он рассмеялся и, шутя, притянул ее к себе. – А достоинств у тебя очень много, – добавил он, улыбаясь.
– Вадим! Нет! Я же отлично понимаю, что главный принцип отделения я не могу выполнить. Пока не могу. Вот поэтому я и решилась на замужество, – добавила она тихо. – Вряд ли у меня с родителями когда-нибудь получится выстроить взрослые отношения. Во всяком случае, пока не получается.
– Не переживай. Пройдет время, и ты с ними сможешь подружиться, ну а если нет – ограничишься посильной практической помощью.
– Ты прав. Вадим, а какого возраста твои сыновья?
– Семнадцать и двенадцать. Считаю, что это самый сложный возраст. Возраст формирования личности, формирования взглядов и представлений о мире. Все так сложно. Старший сын озабочен поиском смысла жизни. Причем озабочен не поиском смысла жизни вообще, а его интересует поиск смысла своей собственной жизни. У младшего пока на уме компьютерные игры и спорт, но у него сейчас сложный пубертатный период, сама понимаешь…
– Юношеский максимализм и отрицание всего, что сделано старшим поколением, а также отсутствие всяких авторитетов. Хотя у твоих сыновей такого быть не должно. Ведь с таким отцом, как ты…
– Каким «таким»? – с напряжением в голосе спросил Готовский.
– Вадим, мне кажется, что ты замечательный отец, – уверенно произнесла Вика и тепло улыбнулась ему.
– Да? Не уверен. Я мало времени провожу с семьей. Работа занимает большую часть моей жизни, ну и кое-какие увлечения тоже требуют времени. Правда, спортом мы занимаемся вместе. Знаешь, у меня интересные парни получились, – признался он с гордостью.
– Вадим, ты часто играешь в преферанс? Тебе нравится эта игра?
– Нравится, но играем мы нечасто. А что?
– Ты давно играешь?
– Давно. Знаешь, я познакомился с преферансом где-то лет в двенадцать-тринадцать. Двоюродный брат, старше меня лет на двадцать, почему-то любил брать меня в свою компанию. Интеллигентные люди, преподаватели в вузах, как минимум раз в неделю собирались на тесной кухне, чтоб под рюмочку коньяка расписать пульку. Игра затягивалась глубоко за полночь, сигаретный дым просачивался из балкона на кухню, надежно пропитывая всю одежду, вплоть до исподнего. И ведь что характерно, родители спокойно отпускали меня с Володей, никаких вопросов, несмотря на красные глаза и запах сигарет от одежды. Какой это кайф – быть причастным к настоящему взрослому миру! Вот именно тогда преферанс прочно обосновался у меня в душе. Занял ту особую нишу, которая числится в верхних рядах рейтинга «А что хорошего происходило в твоей жизни?». А потом университет, общага. Это был новый виток моих взаимоотношений с преферансом. Я в полной мере ощутил, что значит «коммерческая игра». Или игра «на интерес». В общаге мы играли на деньги. Ставки были небольшие, но я редко проигрывал. Вообще, за карточным столом очень хорошо проявляются качества людей. Кто-то надеется на холодный расчет. Такого и по жизни, и в игре легко вывести из равновесия неожиданным раскладом. Кто-то максимально страхуется от всех неожиданностей. Заказывает меньше, чем может сыграть. Посмотришь на него – а он и по жизни звезд с неба не хватает. Тот случай, когда говорят: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского». Кто-то верит в свою удачу и лезет на рожон. Надеется на удачный расклад, надеется, что его не «словят» на инфарктном мизере. Верит, что в прикупе будет нужная карта. Он – король стола. Он играет больше всех. Но у него самая высокая горка. И его со всех сторон обложили вистами. И не так уж ему сладко, как он силится преподнести. И его сегодняшнего выигрыша едва хватит, чтоб покрыть прошлые долги.
Вот именно за это и любят преферанс. В нем – все, как в жизни. Опыт и самообладание дадут фору слепому везению. Хорошему игроку все равно, какие карты у него на руках. Даже при крайнем невезении он останется в нулях или проиграет мало. А плохому игроку никакой фарт не поможет. Достаточно одного «паровоза» на мизере, чтобы свести на нет все прошлые улыбки фортуны. Очень многие сдружились благодаря преферансу, имеют уже многие годы деловые и дружеские отношения. Практически никогда эти альянсы не распадаются из-за ерунды. Преферанс как лакмусовая бумажка, проявляет все качества человека, ведь в преферанс играют не только хорошие люди, играют всякие, но, если в тебе есть червоточина, это хорошо видно во время игры. Преферанс тем и хорош, что в нем, как в увеличительном стекле, проявляются все качества человека, как хорошие, так и плохие. Пример тому – Илья Ремизов.
– Как интересно! Вадим, научи меня играть, пожалуйста!
– Вика, – он рассмеялся, – это игра не для девочек, и дело вовсе не в вопросе дискриминации полов. Ну просто так принято, так сложилось в полуторавековой истории преферанса в России.
– Вадим, ну пожалуйста! – взмолилась она, взяв его за руки. – Мне очень интересно.
Он взглянул на часы, висевшие на стене, и, осторожно освободив свои руки, сказал, не глядя на нее:
– Вика, извини, но уже поздно, и я хочу спать. Давай все отложим до завтра.
– Это ты меня прости, я совсем забыла, что ты сегодня почти не спал.
Он поднялся и, пожелав ей спокойной ночи, ушел к себе. Вика огляделась вокруг себя и, довольная наведенным порядком, решила принять душ. Нежась под горячими струями воды, она физически ощущала, как вокруг нее сгущается пустота. Его не было рядом каких-то десять-пятнадцать минут, а на душе стало пусто и одиноко. Она вошла в свою комнату, надела купленную сегодня красивую шелковую пижамку и села на постель. Неожиданно ход ее мыслей был нарушен посторонними звуками. Совсем рядом раздались звуки, напоминающие тихое постукивание. Вика подобрала ноги под себя. Звуки вскоре повторились. Тихие, размеренные, они ни с чем не ассоциировались у нее. Ей стало не по себе. Виктория соскочила с кровати и, выскочив в пижаме из комнаты, громко крикнула:
– Вадим! Вадим!
– Что случилось? – Она увидела, как Готовский быстро спускается по лестнице.
Он был в шортах и с голым торсом, загорелый и безумно красивый.
