Наталья Денисова
Механические преступления
1 глава
– Ну и катись ты, Джоан, в адову бездну! – прокричала я в распахнутую дверь и, громко хлопнув оной, с чемоданом наперевес направилась под проливным дождем по узкой улице бедного района Верегоса в направлении ближайшего постоялого двора.
– Вот и осталась ты снова на улице, Нэнси Брукс, – ворчала я себе под нос, пока брела под проливным дождем, черпая поношенными ботильонами воду из грязных луж.
И ведь уже не в первый и даже не второй раз меня гонят из дому "сердобольные" родственнички! А всему виной, как они все твердят в один голос, мой вспыльчивый характер. Даже троюродная тетка Джоан, флегматичный нрав которой казалось ничем не прошибешь, выдержала всего лишь три месяца в моем обществе. А ведь я действительно старалась: готовила ей завтраки, начищала воском старенький паркет почти каждый день, пыталась быть тихой и покладистой. Но когда уже немолодой усатый муж Джоан- Айзек Эриксон – ущипнул меня прямо во время приготовления ужина за пятую точку, я взорвалась, отхлестав наглеца всем, что попадалось под руку, в том числе и чугунной сковородкой, прямо по лоснящейся от жира физиономии. Его сальные шуточки и намеки я ещё кое-как терпела, старалась делать вид, что не замечаю повышенного интереса или гневно отчитывала, пытаясь пресечь поползновения, но тот щипок был последней каплей. Терпеть не могу, когда меня касаются посторонние.
Казалось бы, тетка должна была встать на мою сторону, разобраться со своим мужем, посмевшим распускать руки по отношению к сироте, которую они приютили, но на деле все вышло иначе.
И как же на это происшествие отреагировала моя родственница?
– Меня все уверяли, что Нэнси Брукс просто несносная, избалованная девчонка и не стоит впускать это исчадие ада в свой дом, но я пожалела бедную сиротку. И что же я получила в качестве благодарности?! Ты чуть не изуродовала моего горячо любимого Айзека! У бедняги сломаны два ребра и палец на ноге и то лишь потому, что я вовремя вернулась, не дав тебе закончить начатое. В том, что ты собиралась лишить моего Айзека жизни, я даже не сомневаюсь.
– Да не собиралась я убивать твоего ненаглядного, хотела лишь проучить за то, что пытался приставать ко мне! – прокричала я в ответ.
– Не ври мне, дрянь! – выпучив глаза, заверещала Джоан. – Айзек за всю жизнь ни разу не взглянул на другую женщину, а на такую как ты и вовсе не позарится ни один нормальный мужик!
И вот после этих слов я сорвалась, накричав на тётку и отправив ее в бездну гореть в адовом огне. Ну и как итог, я снова одна со своими скудными пожитками на улицах ночного Верегоса, да ещё и под проливным дождем. И, как назло, монеты, которые я старательно откладывала все это время, накануне у меня занял тот самый Айзек, получивший сегодня от меня по физиономии и не только. Теперь о своих сбережениях можно забыть. После того как я несколько раз приложила муженька тетки чугунной сковородой, ни о каком возврате долга и речи быть не может. Мало того, меня и на порог дома больше не пустят, хоть я всего лишь пыталась отстоять свою честь.
Эх, если бы живы были родители, не пришлось бы мне скитаться по родственникам и постоялым дворам, где приходилось за ночлег и скудную пищу петь местной и приезжей публике. Джоан считала это занятие недостойным, приравнивая его к проституции, потому и сказала, что ни один нормальный мужик на меня не взглянет. В чем-то тетка была права: певичек и танцовщиц не очень-то уважали в Верегосе, считая легкомысленными и склонными к распутству. Но ее слова меня больно ранили, потому что занималась я этим не очень престижным занятием не от большого желания, а из необходимости выжить. Кто виноват, что в пятнадцать лет я осталась сиротой без крова и средств к существованию? Уж точно не я. Возможно, вина лежит на родителях, которые решили принять участие в мятеже против короля Георга 17 и его политики, или монарх, издавший указ лишать наследства и титула детей всех мятежников. Виновных можно искать долго, но это не изменит того, что я уже два года как бродяжничаю по Верегосу. Живу то у одних родственников, то у других, стараюсь быть хорошей, покладистой и милой, но выходит у меня плохо. Против своей вспыльчивой натуры не попрешь, и рано или поздно она выходит на поверхность, вот как сегодня. Что стоило мне просто влепить Айзеку пощечину и нажаловаться тётушке Джоан на ее любвеобильного муженька? Другая бы на моем месте так и поступила, но только не я. Вместо этого я устроила настоящее побоище с поломанными костями и разбитой физиономией.
Дождь немного стих, и я тут же согрелась, благо в Верегосе почти всегда тепло. Только вот моим ботильонам, кажется, пришел конец. Я ощущала, как хлюпаю босыми ногами по теплым лужам, а подошва моей обуви волочится следом.
Я вздохнула. Теперь придется ещё наведаться к местному башмачнику мистеру Карлу Стоуну и вымаливать починить, если это ещё возможно, мою и так сто раз подлатанную обувь.
В противном случае придется ходить босой, пряча ступни под подолом единственного длинного платья, которое я одолжила у кузины Ванессы- единственной родственницы, с кем у меня по-прежнему остались более-менее сносные отношения.
С такими мрачными мыслями я миновала пару кварталов и вышла в богатом районе Верегоса. Пройти другим путем до постоялого двора, в котором я всегда могла рассчитывать на кров и горячий ужин, было можно, но тогда нужно было огибать чуть ли не половину города, поэтому я решила рискнуть. Чем же опасен квартал, где проживают сливки Верегоса? Здесь огромное количество охранных механизмов: от собак, открывающих жуткий вой при любом намеке на посягательство на жилище до солдат, стоявших возле ворот и проживающих лазером из красных глаз-драконитов. Совсем забыла, что в последнее время стали модными так называемые живые изгороди, которые при соприкосновении впрыскивают в жертву небольшую дозу снотворного через острые шипы, врезающиеся под кожу. Доза лекарства хоть и небольшая, но не позволяет незадачливому воришке или просто прохожему, имеющему неосторожность в ночное время прикоснуться к изгороди, уйти далеко от дома. Ну и конечно же врубается сирена, и почти сразу на место происшествия приезжает отряд городских стражников. А там уж попробуй доказать, что просто мимо проходил и не имел никаких злостных намерений в отношении имущества или самих сливок общества.
Я окинула взглядом стоявшие вдоль дороги большие дома, все как на подбор двухэтажные с острыми крышами и серыми фасадами, украшенными круглыми большими часами над входной дверью и прочей модной атрибутикой, такой как механические охранники и сигнализации на воротах.
Я прикинула как бы мне лучше пройти, чтобы ни в коем случае не задеть ничего на этой улице, и пришла к выводу, что лучше пойду прямо посреди дороги. Транспорт в этой части города в такое время суток проезжал редко, поэтому вероятность того, что я попаду под колеса паромобиля практически равнялась нулю.
Я поувереннее перехватила ручку чемодана и быстро зашагала по улице, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не привлекать внимания механических охранников. Любое подозрительное действие с моей стороны могло рассчитываться, как угроза, поэтому я предпочла рассматривать лужи, в которых отражался свет фонарей, под ногами.
Но стоило мне миновать половину пути, как раздался жуткий вой сирены. Я резко вскинула голову и принялась озираться по сторонам в поисках источника звука. Неужели это из-за меня сработала сигнализация? Но я же не сделала ничего дурного! Просто шла по улице, никого не трогая, и даже не смотря по сторонам.
Наконец мне удалось вычислить источник звука. Он доносился с того конца улицы, куда я направлялась. Значит, не я стала виновником сработавшей сигнализации. Я с облегчением выдохнула, но от греха подальше решила побыстрее покинуть эту улицу. Я развернулась на сто восемьдесят градусов и быстрым шагом, который по скорости был равен бегу, помчалась обратно-подальше от этого места.
Вой сирены не умолкал, и я стала замечать, как в окнах домов друг за другом начал зажигаться свет.
Главное успеть свалить отсюда до приезда городской стражи! С моим потрёпанным внешним видом местечко в местной тюремной камере просто заказано. Ни один стражник не сможет пройти мимо, не заподозрив в воровстве, разбое или проституции, что самое неприятное. На моей памяти уже три ареста, так что на благополучный исход дела я не рассчитывала, быстро унося ноги с места преступления.
Когда до спасительного поворота оставалось менее сотни метров, мимо меня с лязгающим звуком пробежал механический человечек, а за ним ещё один и ещё…
От неожиданности я остановилась, наблюдая, как нестройным рядом бегут щупленькие коротышки, сделанные из металла. Но самое странное, что каждый из этих механических созданий нес в руках небольшой черный мешок. Одни перекинули их через спину, другие просто сжимали металлическими пальцами на манер дамской сумочки. Все они бежали прочь от звука сирен, сверкая красными глазами-драконитами. Один из механических людей, которых я насчитала около десятка, зацепился своим мешком за другого, и из образовавшейся дыры прямо на дорогу посыпались драгоценности.
– Неужели это они ограбили тот дом?!– воскликнула я недоуменно. – Это же гениально!
Пока я восхищалась хорошо спланированным преступлением, механический человечек собрал оброненные драгоценности и скрылся вслед за своими сородичами из виду.
А сразу после их исчезновения на дороге появился кэб городской стражи, ослепив меня яркими фарами.
Несколько мужчин вышли из автомобиля и остановились прямо напротив меня.
– Что здесь произошло, мадам? – спросил один из них.
– Я ничего не знаю, я просто шла мимо! – быстро ответила я.
– Как же, мимо она шла, – фыркнул второй и, наклонившись, поднял с дороги перстень с огромным бриллиантом, лежащий в нескольких шагах от меня.
– Это не мое! – в страхе прокричала я, понимая, что механический человечек собрал не все потерянные драгоценности, которые сейчас лежат как раз возле меня.
– Конечно, не твое, – усмехнулся стражник, лица которого я не могла рассмотреть из-за света фар, бьющего мне прямо в глаза. – А миссис Лукреции Доунтон.
– Я видела, как по улице пробегали механические люди с черными мешками в руках. Это они ограбили дом, а не я!
– Так мы и поверили в эти сказки, – хмыкнул один из мужчин.
– Вот приедем в следственное управление, там и расскажешь, как тебе удалось совершить столь дерзкое ограбление, а заодно и сдашь своих подельников!
– Я ни у кого ничего не брала! – заверещала я и попыталась сбежать, но мужчины тут же догнали меня и, схватив с обеих сторон под руки, потащили в кэб.
Я кричала и пыталась вырваться, но все тщетно. Стражников было пятеро, а я одна. Меня буквально закинули в кабину, служащую для перевозки преступников и тут же захлопнули двери. Я бросилась на них, но меня уже заперли. Кэб тронулся в путь, а я вцепившись в решетки холодными пальцами завыла от бессилия.
Кажется, на этот раз мне не выкрутиться. Стражники даже слушать не стали о механических людях с мешками в руках, буквально покрутив пальцем у виска. Вряд ли в следственном управлении работают более чуткие сотрудники, чем те, с которыми мне довелось встретиться только что.
2 глава
Всю ночь я просидела в следственном изоляторе. Кроме скамейки и нужника за низкой перегородкой, там не было никаких предметов интерьера. Но если в первый свой визит я попала в тюремную камеру с кучкой таких же бродяжек, как я, то на этот раз мне повезло: в маленьком квадратном помещении с выкрашенными свежей краской стенами и яркой лампочкой, свисающей с потолка, я была абсолютно одна.
Я даже поспала, свернувшись клубочком на узенькой деревянной скамейке. Правда сон получился беспокойный: я просыпалась от каждого шороха, вздрагивала, но понимая, что за мной ещё не явились, вновь погружалась в тревожную дрёму.
На рассвете я окончательно проснулась и тупо сидела в ожидании приговора, уставившись в одну точку перед собой. Меня одолела хандра. Всем известно, что городские стражи особо не церемонятся с такими нищенками, как я. И, если так у меня был хоть какой-то шанс оправдаться, то злополучное кольцо с бриллиантом, найденное у моих ног, ставило на моей свободе, а может быть даже жизни, крест.
Конечно, меня подвергнут жёсткому допросу, но в десяток механических людей с мешками награбленного вряд ли поверит хоть кто-нибудь. Я и сама бы, не увидев это собственными глазами, не поверила бы. Механизмы же призваны служить людям во благо, а не наоборот. Исключением были разве только механические драконы, которых использовали в военные времена, но секрет металлических огнедышащих ящеров, управляемых на расстоянии, был утерян вместе с их создателем Джейкобом Клифтоном.
За мной явились ровно в восемь утра, до этого времени я просто ждала, мысленно сочиняя речь, которую тут же забыла, стоило только распахнуться входной двери. Двое молчаливых стражников сопроводили меня в кабинет для допросов, предварительно надев на руки устройство для отслеживания. На металлических браслетах мигали красные лампочки, вкрапленных в механизмы артефактов- драконитов. Их добывали из недр земли и именно туда- на прииски драконитов- мне, скорее всего, и уготован путь в ближайшее время. Только вот все, кого отправляют в горы Аврании, живут очень и очень недолго. С чем это связано я не знала. Возможно, всё дело в тяжелой работе, а может быть во вредности. Что ж, кажется, в скором времени мне предстоит это выяснить на собственной шкуре.
В кабинете для допросов никого не было. Мне указали на деревянный стул, находившийся со стороны входной двери, и удалились, прикрыв за собой дверь. Использовать замки после того как на меня надели отслеживающие браслеты было ни к чему, я все равно не смогу покинуть здание, разве только вперёд ногами. Но умирать раньше времени я не собиралась, планируя отстаивать свою жизнь и свободу до последнего. В конце концов может быть найдутся ещё свидетели, которые, как и я, видели механических людей с мешками, полными награбленного. Все же сигнализация работала очень громко, и соседи должны были выглянуть на улицу. Правда все произошло так быстро, что я и сама то не успела понять. Механические воришки двигались очень ловко и с невероятной скоростью, я такого прежде никогда не видела, хоть и не единожды бывала в лавках механических изделий. Мой старший брат тоже увлекался механизмами, и я иногда засиживалась в его мастерской до позднего вечера, наблюдая за кропотливой работой.
Я судорожно вздохнула, пытаясь избавиться от подступившего кома к горлу. Я старалась не вспоминать погибших родных, чтобы не впадать в уныние и безнадегу. Все же мне нужно продолжать жить, как бы не было трудно и больно. И если на родителей я злилась за то, что приняли решение возглавлять мятеж, не думая о том, что будет с нами в случае провала, то на брата, которому на тот момент было всего двадцать лет, сердиться была не в силах. Грегори не принимал участия в восстании, но помогал родителям, снабжая армию повстанцев оружием. И я более чем уверена, что это не он сам додумался до подобного, а мать с отцом просили о помощи, тем самым обрекая сына на гибель.
От этого я злилась и ненавидела некогда горячо любимых родителей еще больше. И, возможно, эта ненависть, обжигающая изнутри, не давала мне найти покой, продолжая гнать из дома в дом, от одних родственников к другим.
Дверь скрипнула, и я, оказавшаяся спиной ко входу, резко обернулась, едва не опрокинув стул.
В кабинет вошёл невысокий сутулый мужчина средних лет со злыми маленькими глазами и презрительно поджатым ртом.
Он демонстративно не поздоровался, пройдя мимо и занимая место напротив меня за деревянным столом.
Из принадлежностей на столешнице была лишь лампа, бьющая чересчур ярким светом в глаза, кипа бумаг и карандаш.
Страж бросил на меня презрительный взгляд и, нетерпеливо постучав по столешнице карандашом, спросил:
– Имя?
– Нэнси Брукс, – тут же ответила я.
– Адрес проживания?
– Я бездомная, – нехотя ответила я. Могла бы назвать адрес своего последнего места жительства, но не захотела подставлять Джоан. Тетка не переживет, если к ней явятся городские стражи с обыском и перевернут весь дом вверх дном.
Мужчина вновь постучал кончиком карандаша по столешнице, на этот раз медленно, словно о чем-то задумавшись.
– И что же бездомной Нэнси Брукс, из пожиток у которой лишь несколько штопаных нарядов, понадобилось в богатом район Верегоса? – ехидным голосом спросил страж.
– Шла мимо, – ответила я заранее заготовленным ответом.
И ведь говорила чистую правду, но мужчина мне не поверил.
– Если выдашь местоположение и имена своих подельников, наказание будет мягче, – сказал страж и тут же добавил. – Намного мягче…
– Я не проникала в чужой дом! И не брала ничего чужого! – подавшись вперед, серьезно сказала я, сверля стража взглядом.
– На что же ты тогда живёшь, бездомная Нэнси Брукс, если не берешь чужое? – откинувшись на спинку стула и прищурив и без того узкие глаза, спросил дознаватель.
– Я пою в трактирах и на постоялых дворах.
– Певичка, значит? – презрительно фыркнул страж.
– Я честно зарабатываю себе на жизнь. Я не воровка! – гордо вздернув подбородок, сказала я.
Если бы только родители видели, в какую ситуацию я из-за них попала. Если бы узнали, что мне приходится терпеть от тех, с кем, будь все как прежде, я бы даже рядом не стояла. Разве этот городской страж стал бы так разговаривать с графиней? Но нет, приходится жить под чужой фамилией, которую мне присвоили после лишения титула и наследства.
– Значит, сознаваться в содеянном и выдавать своих подельников не собираемся?
– Я повторяю – я ничего не сделала! Но я видела, кто ограбил дом!
– И?
– Когда я шла по улице, мимо меня промчались механические люди с мешками в руках.
Губы мужчины дрогнули в улыбке, но он прокашлялся и тут же принял серьезный вид.
– Допустим, все так и было, – сказал он. – Но как кольцо с бриллиантом оказалось у твоих ног?
– У одного из них рассыпались драгоценности. Так кольцо и оказалось возле меня, – объяснила я, понимая, что страж все равно мне не поверит.
– Не очень складная история получается, – фыркнул мужчина. – Просто шла мимо, как вдруг откуда ни возьмись механические люди с мешками награбленного. И вот прямо возле тебя они рассыпают драгоценности и убегают. Сама бы поверила в подобный бред?
Не поверила бы, но говорить об этом дознавателю, конечно же, не стала.
– А соседей опросили? – предприняла я попытку оправдаться. – Может быть, кто-то видел то же самое, что и я?
Страж молча покачал лысой головой, а я пригорюнилась.
– Даю тебе время до вечера, чтобы подготовить все явки и пароли, иначе отправишься туда, откуда не возвращаются, – сказал страж, вставая со стула в намерении покинуть кабинет.
– На прииски по добыче драконитов?!– я подняла голову, пытаясь заглянуть в глаза мужчины.
– Именно туда, где тебе самое место!
С этими словами дознаватель покинул кабинет, и я осталась одна со своими мыслями.
Ожидаемо, что в историю с механическими грабителями дознаватель не поверил, но кто-то же кроме меня должен был видеть их. Или должны были остаться хоть какие-то следы в доме, во дворе, на изгороди или на дороге. Не может быть, чтобы ничего не осталось?
Все эти предположения я высказала явившимся вслед за дознавателем стражникам.
– Ну надо же какая выдумщица! – хохотнул один из них.
–Механические воришки, – вторил ему второй. – Чего только не услышишь от желающих оправдаться преступников.
Третий- молодой стражник, возвышающийся над своими соратниками на целую голову, окинул меня изучающим взглядом и серьезно спросил:
– Вы уверяете, мисс, что видели, как толпа механических людей выносили из дома награбленное?
Я поднялась на ноги и, задрав голову, чтобы заглянуть мужчине, да нет совсем ещё молодому парню, в глаза ответила:
– Не совсем так. Я видела, как они пробегали с мешками награбленного, но не видела проникновения в дом, потому что находилась на противоположном конце улицы. Но я могу с уверенностью сказать, что это именно механические люди совершили ограбление…
– Да что ты её слушаешь, Джон! – посмеиваясь, сказал один из стражников- коротышка с большим животом и тоненькими ножками. – Понятное дело, что бродяжка выдумывает.
– А я так не думаю, – обернувшись к сослуживцу, возразил Джон, чем заслужил мою симпатию. – В Верегосе произошла уже целая серия ограблений, а мы до сих пор топчемся на одном месте, не в состоянии понять, как охранные сигнализации пропускают воришек в дом. На этот раз нам повезло: хозяйка проснулась от шума и врубила сирену, но все равно никого, кроме этой девушки, находящейся на противоположном конце улицы, не обнаружили. Что если она говорит правду, и преступники нашли способ управлять механическими людьми на расстоянии? Тогда бы это многое объяснило: и то, что охранки не реагируют на металлические изделия, не считая их источником проникновения, ни то, что нет никаких следов преступления.
– Джон, ты такой же фантазер, как эта рыжеволосая дамочка, – рассмеялся коротышка.
Я пригладила свои волосы, которые за ночь, должно быть, сильно растрепались и, в ожидании, уставилась на единственного человека, который поверил мне на слово.
– А это мы ещё посмотрим! – не обращая на меня внимания, ответил своему сослуживцу Джон. – Я лично поеду на место происшествия и все там осмотрю.
С этими словами страж развернулся на пятках и отправился на выход.
– Меня зовут Нэнси Брукс! – прокричала я ему в спину. – Не забудьте, Нэнси Брукс! Я буду ждать вашего возвращения!
Парень обернулся, прожигая меня взглядом ярко-синих глаз.
– Я – лейтенант Джон Мале, – представился городской страж. – И, если вы говорите правду, я докажу вашу невиновность, Нэнси.
У меня даже от сердца отлегло после этих слов. Хоть я и не привыкла доверять, кому бы то ни было, особенно мужчинам, было во взгляде этого лейтенанта что-то такое, отчего я осознала, если на месте преступления есть хоть какие-то следы или был хоть один свидетель, Джон Мале их из-под земли достанет.
Оставшиеся двое стражников повели меня по коридорам следственного управления до уже знакомого мне изолятора, в котором я провела ночь.
– Чудной этот Джон Мале, – фыркнул брюнет с длинным носом.
–Да они все в Танвании немного с приветом, – смеясь, ответил коротышка.
Значит, лейтенант Мале родом из соседнего королевства? Что же тогда он делает в Верегосе? Все, кто только мог, сразу после мятежа, наоборот, бежали в Танванию, где сейчас спокойно и хорошо. Я и сама хотела это сделать, но не успела, так как за всеми, кто пересекал озеро, разделяющее соседние королевства, велось пристальное наблюдение. Теперь для того, чтобы попасть в Танванию, нужно было взять разрешение, а мне его, понятное дело, никто его не даст. И опять же все "благодаря" моим родителям, которые возглавили мятеж против короля Аврании. И чего спрашивается, им не хватало?! Большой родовой замок со множеством башен, украшенных острыми шпилями, богатая обстановка, деньги, украшения и высокий статус! Чего ещё можно было желать? От мыслей меня отвлекли стражники, продолжающие обсуждать переселенца из Танвании- Джона Мале.
– Но начальство его любит. Слышал, как генерал сказал: "Этот паренёк из Жердании далеко пойдет!"– завистливо сказал носатый.
– Ещё бы всего за три месяца дослужиться до звания лейтенанта! – фыркнул в ответ коротышка и злобно добавил, посмотрев на меня. – А ты чего уставилась?! Живо иди в камеру!
Я едва сдержалась, чтобы не плюнуть грубияну в лицо. Но побоев, которые непременно за этим последуют, мне было не нужно, поэтому я послушно поплелась в изолятор и тут же устроилась на жёсткой скамейке, опустив глаза. Ни к чему им видеть плещущийся в них гнев.
– А девка-то ничего, – сальным голосом протянул тощий брюнет с длинным носом и кудрявыми бакенбардами.
– Я тоже заметил, – ответил пузатый коротышка. – Я бы с ней уединился, только вот, после того случая, за подозреваемыми смотрят особенно тщательно…
– Да, неприятности от начальства нам ни к чему, – недовольно покачал головой второй. – А жаль, будь мы в обычной тюрьме, а не в следственном управлении, я бы такой шанс не упустил.
Я инстинктивно вжалась в стену и обняла себя руками. Как же мне надоело быть нищей и беспомощной. Вот бы иметь под рукой револьвер или боевой артефакт и при необходимости иметь возможность постоять за себя. Но по новому закону, внедренному Георгом 17 после восстания, право носить с собой оружие имеют только городские стражи, солдаты и приближенные короля, имеющие особое разрешение с подписью его величества.
Наконец, стражники удалились, заперев меня в изоляторе.
Мне даже принесли завтрак: миску бесформенной массы, именуемой в народе кашей. Но отказываться я не стала. Неизвестно сколько мне здесь находится, да кто знает, может быть на приисках, куда меня намерены отправить еда ещё хуже. Надежда на упорство молодого лейтенанта все ещё тлела в моей душе, но эйфория уже прошла, и я скептически отнеслась к рвению Джона Мале найти хоть какие-то следы механических людей. Поэтому я без аппетита уплетала ужасное нечто, именуемое кашей. Поглотив все без остатка, мне стало дурно, но я стоически выдержала тяготы жизни в изоляторе.
К моему удивлению через несколько часов дверь распахнулась, и медведе подобный стражник с огненно-рыжими, точь-в-точь как мои волосы, рыжими густыми усами громогласно пробасил:
– На выход!
Я вздрогнула, но все же послушалась, выйдя в коридор следственного управления.
– Руки!
– Что, простите? – не поняла я.
– Руки, говорю, протяни перед собой! – беззлобно рявкнул мужчина.
Я сделала, как меня просили. Пальцы заметно подрагивали, но стражник, не обратив на это внимания, вынул из нагрудного кармана ключ, с вкрапленным в него драконитом, и, вставив его в небольшое отверстие, со щелчком повернул против часовой стрелки. Драконит на моем запястье засиял ярче, а через долю секунды руки стали свободны. Браслеты же перекочевали к рыжему стражнику.
– Что это значит? – спросила я, не в силах скрыть волнение в голосе.
– Свободна! – получила я однозначный ответ.
Я задохнулась от радости. Неужели я свободна? Неужели не придется нести наказание за преступление, которого я не совершала?
– Я могу идти?!– чуть не прыгая от счастья, спросила я.
– Иди, – равнодушно ответил стражник, даже не удостоив меня взглядом.
И я пошла. Нет, побежала по коридорам следственного управления в сторону выхода. По дороге мне пришла в голову мысль вернуться и поблагодарить своего спасителя, но я тут же отмела ее, побоявшись, что стражи передумают отпускать меня, впаяя какое-нибудь другое преступление, лишь бы закрыть дело.
Я вылетела на улицу и пронеслась несколько кварталов без остановки, лишь бы оказаться подальше от места, где чуть не лишилась свободы.
На душе было радостно. Отныне я буду осторожнее. Возможно, удастся договориться ещё с кем-то из родственников о крове, и тогда я буду милой и покладистой. А пока я отправилась на постоялый двор "Механический волк", где хозяин всегда был рад меня видеть, да и публика была не такой мерзкой, как в прочих заведениях.
