Наталья Брониславовна Медведская
Гречневая каша
– У вас есть друзья с которыми вы сохранили отношения с самого детства?
Простой вопрос заставил Денис Александровича нахмуриться.
– Нет. – А ведь точно, он не поддерживал отношения с бывшими друзьями и одноклассникам. – После окончания школы наша семья переехала в другой город. Я поступил в Политехнический, наверно, поэтому дружба прекратилась сама собой.
– И вы не созванивались, не встречались ни с кем из прошлой жизни? – серые глаза доктора сверлили растерявшегося пациента.
– Нет. Я как-то не задумывался об этом. Началась новая жизнь, а детство и юность осталась в прошлом. – Денис почувствовал, что начинает нервничать, странное горькое раздражение вкупе со страхом поднималось из глубины души. – У меня есть друзья с института, с работы. Разве этого мало?
– Вы единственный ребёнок в неполной семье, и, скорее всего, стали смыслом жизни для матери?
– Угадали. Ради меня она была готова на всё. После её смерти я действительно осиротел. Только мать способна любить просто так, ни за что.
Алексей Семёнович встал из-за стола и прошёлся по кабинету, Денис Александрович с трудом подавил раздражение, он уже начал жалеть, что поддался на уговоры сына и пришёл к психотерапевту.
– Вы разве не будете меня гипнотизировать?
– На первом сеансе нет. Я должен выяснить, на каком этапе и почему произошло нарушение психомоторной реакции, расстройство памяти. Вы почему-то ничего не помните, начиная с десятого класса.
Денис Александрович запротестовал:
– С чего вы взяли? Помню. – Он попытался выудить из памяти события после окончания школы и не смог. Будто кто-то стёр всё: год учёбы в десятом классе, экзамены, выпускной, поступление в институт. А вот первый курс он не забыл. Картинка на прежде тёмном экране памяти вспыхнула и заиграла яркими красками.
Доктор, пристально наблюдающий за реакцией пациента, покачал головой.
– Видите? Амнезия коснулась примерно двух лет. Что-то тогда случилось.
– Но мне снятся соревнования после девятого класса, – процедил Денис Александрович, чувствуя, как колотится сердце и похолодели руки. – Избавьте меня от воспоминаний об этой долбанной каше. Больше ничего я от вас не прошу. Какая разница, отчего я забыл эти два года. Может, ничего важного не происходило, вот и выбросил ненужный хлам из головы.
– Судя по вашей реакции, как раз наоборот: загвоздка именно там.
Денис Александрович сжал руки в кулаки, пытаясь остановить дрожь в пальцах. Во рту пересохло, а в душе поднималась очередная волна паники и страха.
– Следующий сеанс через два дня. Жду вас в шесть вечера, – доктор уселся за стол.
Денис Александрович на ватных ногах с трудом поднялся из глубокого мягкого кресла, буркнул:
– До свидания.
***
Бурный поток серо-жёлтой воды накрыл с головой, он пытался разглядеть в мутной воде хоть что-то и не мог. Лёгкие горели от недостатка воздуха, в голове помутилось, Денис не выдержал и вынырнул на поверхность. Его отнесло от берега на приличное расстояния. Он подумал, что сил доплыть до берега не будет, но в отчаянии набрал воздуха побольше, и снова нырнул под воду.
Денис проснулся от собственного тяжёлого дыхания. Не сразу отойдя от сна, схватился рукой за горло. Ему казалось, он ощущает во рту воду с песком. В висках пульсировала острая боль.
«Какой ужас! Неужели я когда-то тонул? Может, это воспоминание скрывает сознание. Или ещё хуже собирался покончить с собой. Ведь зачем-то снова нырнул в воду, хотя уже сил не осталось, – он сжал руками голову, кончики пальцев ощутили толчки крови в венах. – Я не помню целых два года собственной жизни? Что произошло со мной? Почему никогда не разговаривал с матерью о школе, друзьях? Да и она никогда не вспоминала жизнь в посёлке Майском, словно мы всегда жили в районном городке».
Он встал на ноги и покачнулся.
«Чёрт! Будто тонул на самом деле, а не во сне. Однако, докторишка взбудоражил память. Раньше снился славный, хоть и привязчивый сон, а теперь привиделся настоящий кошмар».
За завтраком его встретил только сын. Он допивал кофе, стоя.
– Привет, пап. Плохо выглядишь. Не выспался?
– Спал неважно, – отмахнулся Денис Александрович. – А мать куда с утра умчалась?
– Сказала по делам. Тебе как в старину письмо оставила. Я даже подшутил над этим. Всё пока, я побежал.
Денис выпил болеутоляющее, заварил крепкий чай, развернул записку.
Извини, не смогла сказать это глядя в глаза. Я ухожу от тебя. Надоело. Ты никогда не любил меня, а я устала изображать преданную жену. Последней каплей стал вчерашний поход в ресторан. Мои переживания и мысли тебе не интересны, моя жизнь проходит рядом с тобой впустую. Ты стал совершенно чужим человеком. Пропасть между нами всё растёт. Лучше расстаться сейчас, пока я окончательно не возненавидела тебя. Я подала на развод. Знаю, как человек холодного рассудка ты поступишь честно и не обидишь меня при разделе имущества.
Нина.
Денис сделал большой глоток и зашипел от боли, кипяток обжёг нёбо и язык. Он отставил чашку, перечитал письмо ещё раз. В душе царило спокойствие, будто давно предчувствовал такой исход. Нина и так слишком долго терпела холодность и равнодушие. Денис не желал признаваться, что ощутил облегчение, ему тоже надоело изображать нормального мужа, каковым он никогда не являлся.
На заводе Денис Александрович проработал полдня, отдал распоряжения и отправился на кладбище. Почти два часа просидел на скамеечке у могилы матери. Память упрямо отказывалась возвращать хоть частичку прошлого. Он смотрел на овальный портрет в чёрной окаёмке – здесь ей почти столько же, как сейчас ему. В семьдесят лет мать превратилась в измождённую старуху, но на могильном камне просила изобразить её полной сил. Денис горько усмехнулся: женщине не всё равно как выглядеть, даже на памятнике. Сколько он себя помнил, с ним рядом находилась мать. Будучи довольно жёстким категоричным человеком, считала себя не вправе сочинять розово-мыльные истории, на его вопрос: где мой папа? Ответила прямо:
– У тебя есть только я и бабушка с дедушкой. Извини сынок, но достойного кандидата в отцы не нашлось. Ты только мой. И больше на эту тему говорить не будем.
– Раз я Александрович, его звали Сашей? – не удержался он от второго вопроса.
Мать недовольно дёрнула плечом, лицо потемнело.
– Я тоже Александровна, ты носишь имя дедушки. Я же сказала, человек, давший тебе свои хромосомы, никто и звать его никак.
Теперь он снова задал бы эти вопросы – только некому. Родители матери умерли двадцать лет назад, других родственников не имелось. Что скрывает его прошлое? Отчего они уехали из Майского и никогда туда не возвращались? Неужели не оказалось ни одного друга, с которым захотелось бы повидаться? Может, он натворил что-то, или наоборот ему сделали плохо? Много лет он жил спокойно, ничто не тревожило его. Почему только теперь из подсознания прорвались сигналы в виде снов, тревоги и беспокойства.
Денис Александрович твёрдо решил съездить в посёлок и всё выяснить. И сделает это сразу после второго сеанса у психиатра.
***
Усталые и довольные ребята расселись вокруг костра: кто на бревнах, кто прямо на траве. От большого казана, висящего на железной треноге, исходил необыкновенно вкусный аромат гречневой каши с тушёнкой. Денис похлопал по бревну, приглашая Ромашку сесть рядом с ним. Лена Ромашкина, переступая через ноги одноклассников и стараясь не уронить глубокую эмалированную чашку, доверху наполненную кашей, пробралась к нему.
– Мне сразу на двоих насыпали. А ты в свою положи огурцы и помидоры, – посоветовала она, усаживаясь на шероховатое бревно.
– Держи местечко. Я мигом смотаюсь.
Денис в несколько шагов приблизился к эмалированному ведру с нарезанными овощами. Вернувшись к однокласснице, пристроил горячую чашку с кашей на колени, подложив под донышко свёрнутую куртку.
