Наталья Бессонова
Бомжонок
От автора
Светлой памяти моего сына Валерия я посвящаю эту книгу
«Но вам, слушающим, говорю: люби́те врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас.»
(Лк 6, 27-28)
Происшествие на вокзале
Молодая женщина металась из одного зала ожидания в другой. Если бы не коляска с ребёнком, которую она катила перед собой, а иногда оставляла ненадолго, растерянно озираясь по сторонам, её можно было бы принять за школьницу.
– Егорка! Его-орка! – звала она срывающимся голосом.
Белокурые волнистые волосы женщины растрепались, плащ расстегнулся, лицо разрумянилось от волнения, а в глазах василькового цвета читалась мольба о помощи.
– Вы не видели мальчика? – по-детски всхлипывая, спрашивала она удивлённых пассажиров. – Беленький такой… четыре годика… с половиной, – но те лишь с сожалением разводили руками и качали головой.
Кто-то посоветовал обратиться в милицию, но несчастная мать как будто не услышала. Она в панике выбегала на перрон, волоча за собой коляску, потом снова возвращалась в здание вокзала. Сына нигде не было.
– Его-орка! Его-орка-а!
– Девушка, что случилось? – подскочил к ней молоденький милиционер.
– Сыночек… пропал, – едва сдерживая рыдания, ответила та.
– Пройдёмте со мной, – позвал офицер.
– Вдруг он вернётся… а меня нет, – возразила женщина. – Его-орка! – снова громко крикнула она.
– Скажите, где здесь камера хранения? – обратился к стражу порядка пожилой мужчина в широкополой шляпе…
Жизнь вокзала текла своим чередом. Пассажиры, ожидающие поезда, мирно сидели на скамейках. Кто-то внимательно наблюдал за происходящим, а кому-то вовсе не было дела до обезумевшей от отчаяния незнакомки.
– Укачивала ребёнка, да сама и заснула, – пояснял милиционеру кто-то из стоящих рядом граждан. – Старший рядом с матерью сидел.
– Проснулась, а пацанёнка нет, – добавил другой. – Никто не видел, куда делся…
– Хватилась, раззява! – осудил третий.
– Это при вас случилось? – спросил милиционер. – Кто-нибудь видел, куда отправился ребёнок?
Все только пожимали плечами.
– Я уже позже появился – ответил мужчина, находившийся ближе остальных к стражу правопорядка.
– А я отходил как раз, – сказал его сосед.
– Что же не следили за сыном-то? – упрекнул незадачливую мамашу офицер. – Кто же спит на вокзале?
– Устала очень… случайно вышло. С похорон едем. Пересадка, – бессвязно пролепетала женщина. – Вот и… Его-орка-а! – закричала снова, как будто спохватившись.
Она рванулась в сторону выхода, дёрнув за собой коляску, которая вдруг взорвалась детским плачем.
– Начинается посадка на пассажирский поезд номер сто тридцать два «Москва–Орск». Поезд находится на четвёртом пути, – сообщил бесстрастный голос дежурной по вокзалу.
Часть пассажиров, подхватив багаж, заспешила на перрон.
– Вот и наш поезд… Посадка начинается! Его-орка-а! – громче прежнего позвала молодая мама и ринулась в противоток спешащей на посадку толпе.
– Да куда же вы! – возмущённо воскликнула дама в элегантной шляпке, налетев на метущуюся женщину и выпустив из рук чемодан. – Смотреть же надо! Ну, прям, совсем уже, – растерянно проговорила она, спасая из-под ног бегущих пассажиров слетевшую шляпку.
– Поезд… посадка начинается! – молодая мать пыталась сопротивляться людской толпе. – Малыш не мог далеко уйти, он должен быть здесь! – предположила она, непонятно кого пытаясь убедить: стража порядка или себя.
– Товарищ милиционер, вон там её вещи, – полушёпотом произнесла сухонькая старушка, указывая на притулившийся рядом со скамейкой чемодан. – Мне на поезд надо, присмотреть некому…
Офицер забрал сиротливо стоящую поклажу и вновь вернулся к женщине с коляской. Но та на месте не стояла, бегала от одной двери к другой, высматривая сына.
– Девушка, да успокойтесь вы! Подождите! Что вы мечетесь, как безумная! За вами не успеть! – возмутился страж порядка, догнав молодую мать и крепко ухватив её под руку. – Ребёнка, может быть, на руки возьмёте? Закатывается же! – заметил он.
Но она не реагировала. Тогда молодой человек поговорил с кем-то по рации, и через пару минут подошёл ещё один офицер милиции.
– Вы его нашли? Где он? – с надеждой в голосе спросила женщина.
– Найдём! – пообещал вновь прибывший, осторожно вынимая из коляски розовый свёрток. – Девочка?
– Куда вы её? – встрепенулась мать.
– Она же плачет! Успокоить надо, – объяснил ей первый страж порядка. – А Коля у нас начинающий папаша, умеет обращаться с детьми. Сейчас мы с вами пройдём в линейный отдел. Найдётся ваш мальчик!
– Нет! – бурно возразила она. – Зачем в отдел? Нам ехать надо! Наш поезд же… Ну где же он? Егорка-а!
– Пройдёмте, женщина! – настаивал молодой человек, размахивая зачем-то дубинкой. – Всё равно здесь его нет. Оформим…
– Что происходит? – строго спросил оказавшийся вдруг рядом мужчина в форме морского офицера.
Он решительно отстранил представителей власти, осторожно взял женщину за плечи.
– Вера, что случилось?
– Егорка… пропал! – ответила она и разрыдалась, уронив голову на плечо моряка.
Маленький потеряшка
Очаровательный белокурый малыш, горько всхлипывая, расхаживал у подземного перехода. Слёзы катились по румяным щёчкам, личико раскраснелось. Мальчик покусывал свои пухленькие губки и растерянно озирался по сторонам. В огромных голубых глазах плескался страх. Лежащая на кучке жёлтых листьев тощая дворняга, взирающая на мир равнодушным взглядом, поднялась и, поджав хвост, спешно заковыляла прочь.
– Эй, ты что ревёшь? – спросила девочка лет двенадцати в коротеньком не по сезону тёплом пальтишке и вязаной шапчонке не первой свежести. Рядом с ней, на ступеньке, стояла круглая коробка из-под конфет, в которую некоторые прохожие бросали монетки. Но в основном люди не обращали внимания на маленькую попрошайку.
Мальчик продолжал плакать, недружелюбно поглядывая на незнакомку.
– Нахохлился, как воробей, – усмехнулась она. – Что хнычешь-то? Разговаривать совсем не умеешь?
– Умею, – ответил тот, всхлипывая.
– Ты кто?
– Никто! – сердито ответил малыш.
– Вот это да! – улыбнулась девчонка, закатив глаза. – А зовут-то как?
– Никак!
– Ну, так не бывает! – весело возразила она. – Всех как-нибудь да зовут… Или ты не знаешь?
– Жнаю! Иголька!
– Какая ещё иголка? – звонко засмеялась девчонка. – Игорёшка, что ли?
– Иголька! – упрямо повторил тот.
– А я – Тоня.
Мальчик перестал плакать и, облизывая пухлые губки, с интересом воззрился на собеседницу.
– Тебя что, бросили? – продолжала расспросы та, но ответов не получала. – Почти час уже здесь маячишь! То в переход забежишь, то снова на улицу выскакиваешь. То ревёшь, как резаный, то снова замолкаешь. Ты откуда такой взялся?
– Ниоткуда! Я ш мамой на поежде поеду! – воинственным тоном ответил малыш, вставляя шипящие звуки где надо и не надо…
– Какой смешной… хорошенький… «Поеду!» Не поедешь, видно, теперь! Ну, пойдём со мной! – скомандовала она, высыпав мелочь из коробки в потрёпанную кожаную сумку. – Всё, отработала на сегодня!
– К маме? – поинтересовался он, но Тоня неопределённо пожала плечами, деловито взяла его за руку и повела… в другую жизнь…
Егорка – а это был, конечно, он – крепко держался за руку новой знакомой. Сначала дети долго шли по переходам, которые казались мальчику длинными и враждебными, а случайные прохожие, спешащие куда-то, то и дело задевали его, отталкивая назад. Он еле поспевал за своей спутницей, боясь затеряться в толпе – как тогда, на вокзале, где был вместе с мамой и маленькой сестрёнкой. Потом мама задремала на скамейке, а он решил немножко прогуляться… и вдруг попал в какой-то совсем другой мир, где все люди слились в сплошную массу, пугающую и равнодушную, а мамы нигде не было видно…– Ты меня не жабудь! – беспокойно повторял малыш, когда девочка отпускала его ладошку.
Было страшно, что вдруг не хватит сил сопротивляться потоку, и он уплывёт, увлекаемый этой живой, но безликой, лавиной.
– Не бойся, не забуду, – успокаивала его Тоня. – Держись за меня крепче…
Тяжёлые стеклянные двери, через которые пришлось проходить, как будто старались догнать и ударить мальчика, а он ловко отскакивал, обгонял спутницу, но, боясь потеряться, снова цеплялся за неё и семенил рядом.
– А мы куда? – спросил он. – К маме?
– Слиняла твоя мама, – убеждённо ответила Тоня. – Оставила тебя.
– Как оштавила?
– Ясное дело! Не нужен ты ей!
Малыш озадаченно замолчал.
– Ты не переживай! – успокоила его собеседница. – Меня тоже мамка бросила на вокзале. Только уже давно. Ничего, живу! И ты проживёшь! Вместе будем!
– Мама меня найдёт! – упрямо проговорил мальчик. – Она вщегда меня находит, когда я убегаю…
– Тебе сколько лет-то? – уточнила девочка.
– Четыле! – сказал малыш и показал четыре растопыренных пальчика. – И ещё одна половинка!
– Ну, так ты совсем уже большой! – усмехнулась Тоня. – А говорить не умеешь!
– Умею! – возразил тот.
– А букву «р» не выговариваешь!
– Выговаиваю! – заспорил мальчик. – Вот: «р-р-р»! – продемонстрировал он свои способности.
– Ну скажи тогда: «Четыр-ре»!
– Четыр-р-р-ре! – старательно прорычал Егорка.
– Молодец! Вот так всё время и говори!
– А вщё влемя не могу! – возразил он.
– Ну, ничего, научишься, – заверила Тоня.
– Мы путешештвуем? – с интересом спросил малыш, когда дети зашли в поезд метро и сели рядышком на свободные места.
– Глупыш! Мы просто едем. А путешествуют богатые, у которых денег много…
– Мы ш мамой путешештвовали на поежде… к бабушке, – поведал он, зевая. – А её унешли на небушко в большом ящике. Она тепей на жвёждочке. Только я не видел, как она улетела…
Мальчик ещё раз сладко зевнул, доверчиво прислонился к худенькому плечику своей нечаянной спутницы и скоро задремал.
– Куда унесли? – не поняла девочка, но он не ответил. – А-а, – до неё наконец дошёл смысл этого «унешли на небушко»…
Встреча в поезде
Из Симферополя Вера уезжала с двумя детьми и с тяжестью в душе. Смерть мамы, страдавшей в последние годы неизлечимым недугом, не стала ни для кого неожиданностью, но понимание неизбежности не сделало потерю менее горькой. Жизнь с её повседневными заботами брала своё: старшая сестра с семейством уже неделю как вернулась домой, теперь вот настал черёд Веры. Отец, тяжело переживая уход любимой супруги, казалось, постарел лет на десять. Хотелось побыть с ним подольше, но надо было успеть домой к возвращению мужа, который работал вахтовым методом на северном прииске. Успокаивало лишь то, что живущая в Севастополе сестра может приезжать в родительский дом чаще, чем она. А ещё – то, что последние несколько недель своей жизни мама провела рядом с близкими: дочерями, внуками и заботливым мужем – и потому покидала этот мир счастливая и спокойная…
Вера стояла с отцом и детьми в очереди на посадку, когда поблизости вдруг оказался мужчина лет тридцати пяти в форме офицера морского флота. Военная выправка, строгий взгляд карих глаз, густые брови, гладко выбритое загорелое лицо. На парадном кителе красовались погоны капитан-лейтенанта.
«Какой мужественный! Даже суровый. Облик настоящего моряка, – подумала Вера. – Так и просится на холст!» В ней проснулся интерес профессионала. Окончив художественный колледж в областном центре и получив профессию учителя изобразительного искусства, она не успела поработать по специальности. Вышла замуж, потом появились дети, семейные заботы… Но живопись Вера не забросила и уделяла ей каждую свободную минуту. И даже зарабатывала этим какие-то деньги на личные расходы…
– Граждане, а почему бы не пропустить вперёд женщину с двумя детьми? Мы ведь никуда не спешим? – воззвал вдруг к совести стоящих впереди пассажиров моряк.
Никто не возражал. Провожавший Веру отец хотел было поднять коляску, но офицер его опередил.
– Разрешите, я вам помогу, – предложил он, легко подхватил детскую передвижную кроватку с розовым навесом и внёс в вагон.
– Вот и всё! – сказал он. Улыбка совершенно преобразила лицо мужчины: в бархатно-карих глазах заиграли искорки, на щеках проявились ямочки, и он уже не казался таким суровым.
Он помог Вере с детьми зайти в тамбур, поднял чемодан, а сам вернулся в очередь.
Отец, обняв дочь и расцеловав внуков, теперь сиротливо стоял у окна вагона, вглядываясь в мутное стекло.
– Деда, деда! – заметив его, крикнул Егорка.
Тот, отыскав родные лица за стеклом, улыбнулся и помахал рукой.
«Бедный мой папа», – вдруг подумала Вера. От жалости защемило сердце…
Как только поезд тронулся, Егорка с криком «ура!» занял верхнюю полку с уже постеленным бельём, но находился там недолго.
– Мам, давай в шашки? – бодро предложил он.
– Подожди, Катюшку уложу, потом поиграем, – отмахнулась женщина. – Или, может быть, лучше поспим немного? – Она удивилась: откуда в сынишке столько энергии, в то время как у неё от усталости слипаются глаза.
– Не хочу шпать! Хочу в шашки!
– Тише, а то Катюшка не уснёт!
– Ага, вщё тебе Катюшка! – упрекнул он. – Вщё ш ней да ш ней! Её ты больше любишь!
– Неправда, с тобой тоже. Помнишь, я тебе говорила, что тебя я люблю целых четыре с половиной года, а её – всего пять месяцев! Получается, что тебя больше, – терпеливо принялась уговаривать сына Вера, нежно глядя на него и укачивая на руках маленькую дочку.
Пожилая пара, сидящая на соседней полке в ожидании, когда проводник принесёт постельное бельё, с улыбкой слушала увещевания молодой мамы.
– Эй, в отсеках, кто там хочет в шашки? – в дверь купе заглянул улыбающийся морской офицер. Он уже успел переодеться в спортивный костюм, но выправка была такой, что так и виделась на нём военная форма! Мужчине очень шла короткая стрижка, скрытая прежде форменным головным убором.
– Я, я! – запрыгал радостный Егорка.
– Ну, следуй за мной, богатырь! – позвал он. – Я в соседнем купе еду, можно поиграю с мальчиком? – спросил, обращаясь к Вере.
Она не возражала.
А Егорка с морским офицером, поиграв в шашки, долго катали машинку в проходе купейного вагона и беседовали.
– Ты наштоящий капитан? – поинтересовался малыш.
– Я, брат, штурман. Но главный, – пояснил моряк. – То есть всем штурманам командир.
– В мое плаваешь? – не отставал мальчуган.
– В море! Только моряки не плавают, а ходят.
– На коябле?
– На лодке.
– На маленькой? – разочарованно уточнил паренёк.
– Нет, на подводной.
– Ого! – округлил глаза Егорка. – На наштоящей?
– На самой что ни на есть!
– И фуяжка у тебя наштоящая?
– И фуражка!
– Дашь надеть? – с надеждой в голосе спросил мальчишка.
– Обязательно!
– А ты чудовищ в мое видел? – продолжил расспросы малыш.
– Видел!
– Каких?
– Огро-омных! Чудо-овищных! – ответил мужчина, которого забавляла эта игра: ему нравилось общаться с ребёнком.
– А мойшкого чая?
– Морского царя – как-то не пришлось! – развёл руками подводник. – Они ведь, цари-то морские, – очень занятой народ! У них целое морское царство на хозяйстве!
– А подводное чайштво видел?
– Подводное царство – конечно! Подводные лодки как раз по этому самому царству и ходят!
– А какую-нибудь хоть чуду-юду? Или водяного?
– Нет, этих морских граждан я, признаться, не встречал. Ведь вся эта нечисть очень трусливая, подводных лодок боится и всегда от них прячется.
– Жа-алко! – малыш вздохнул.
– А про тридцать три богатыря слышал? – спросил моряк.
– Шлышал!
– Так вот эти самые тридцать три богатыря на нашей подлодке как раз и служат!
– В дошпехах?
– Ещё в каких доспехах!
– И в шлемах?
– В шлемах!
– Ш мечами?
– С мечами! А как тебя зовут-то, богатырь? Мы ведь даже не познакомились с тобой! – спохватился мужчина.
– Иголька! – представился мальчик.
– Егор, значит? Хорошее имя! Настоящее, мужское! Богатырское! Только тебе надо научиться его правильно произносить. А маму твою как зовут?
– Вер-р-ра, – старательно выговорил малыш.
– Ну, так ты совсем молодец! Всё можешь! – засмеялся моряк. – А я – Павел.
– Жначит, Паша? – уточнил мальчик.
– Выходит, так!
Потом офицер рассказывал Егорке сказки: про морского царя, про чудо-юдо и тридцать три богатыря. Он не помнил ни смысла, ни хода повествования произведений, прочитанных в далёком детстве, но с удовольствием фантазировал, придумывая новых героев и события. А главное, что он хотел донести до сознания славного ребятёнка, – это то, что никакое чудо-юдо, равно как и другая морская нечисть, не страшны храброму человеку, а значит, бояться её не стоит, и, вообще, добро всегда побеждает зло.
– А длятоны какие бывают? – спросил Егорка.
– Драконы? – переспросил моряк.
– Др-раконы, – подтвердил мальчик, с трудом выговаривая трудное для него слово.
– Они бывают огненные, земляные и водяные… морские, то бишь.
– А ты ш подводной лодки видел водяные?
– Ну, нет, брат, не видел! Это не так просто! Они же тоже от людей прячутся! Как и чудо-юдо, и русалки разные, – покачал головой подводник, но, боясь разочаровать малыша, решил немного изменить ход событий в придумываемых историях. – Вот с огненными, правда, встречался…
– Они огнём дышат? – поинтересовался Егорка.
– Огнё-ом! Один раз пошли мы в автономку1. Идём по нейтральным водам, значит, идём. И так случилось… ну, в общем бывают иногда такие редкие ситуации, когда лодка должна ненадолго вынырнуть из воды… Всплыла наша лодка на поверхность и вдру-уг! Драконы! Огненные! Один такой ящер, самый главный, ка-ак выдохнет пламенем прямо на нашу лодку! И ещё другой – его заместитель, наверное, – ка-ак выдохнет! Даже вода вокруг загорелась! И тут этих огненных драконов ка-ак налетело! Закружили они вокруг нашей лодки…
Когда в купе заглянула Вера, её сын в фуражке морского офицера, то и дело съезжавшей на его носик, уютно устроился на коленях подводника и бесцеремонно теребил его русые, слегка выгоревшие волосы. Единственный попутчик мужчины спал на верхней полке. Она прислушалась к беседе.
– И что потом? – поторопил рассказчика мальчик.
– Так… богатыри в доспехах и шлемах, значит, наблюдали через окуляры в перископ, определили расстояние до противника, дали команду на торпедный залп, и-и-и… нету главного дракона! Улетел! Испугался.
– Не попали? – с сожалением уточнил малыш.
– Так ведь команды «огонь на поражение» никто не давал! Специально мимо стреляли! Этих сказочных драконов-то совсем мало в мире осталось. Они уже на грани вымирания, в Красную книгу все до одного занесены, поэтому их надо беречь! Мы их просто припугнуть хотели. Так что пускай живут!
– А дальше?
– Дальше… оценив превосходящие силы противника, главный богатырь – командир над всеми богатырями – принял решение и дал команду на погружение. И ту-ут… откуда ни возьмись появился вдруг главный дракон! Стыдно ему стало, что бросил свою команду. Шлёпнулся он на лодку и лежит! Прямо на рубке!
– А почему шлёпнулся? – удивился малыш.
– Так его же залпом оглушило, и он был немного не в себе. И прямо на лету потерял сознание.
– А-а. А потом?
– Ну-у, тогда наш командир – главный богатырь, значит, – осторожно открыл входной люк и ка-ак даст дракону щелбана хорошего! Тот сразу очнулся, крыльями замахал и улетел. А лодка приготовилась к погружению и ушла на дно.
– А люк? – уточнил малыш.
– Люк сразу же задраили. Закрыли, значит. Иначе в помещения вода бы набралась…
– И вщё? – разочарованно спросил мальчик.
– Ну, почему всё? – Павел на ходу выдумывал продолжение истории. – Через какое-то время вернулась лодка на поверхность. Богатыри надели доспехи, начали вести, значит, горизонтальное наблюдение и увидели: по курсу всё чисто, вокруг море спокойное. Разлетелись вражеские драконы! И вдру-уг…
«Мой Жорик никогда так с сыном не занимается, – с сожалением подумала Вера. – Всегда как из-под палки… А этот моряк, по всему видно, для своих детей замечательный папа», – предположила она.
– Пойдём, Егорка! – позвала она сына. – Дядя, наверное, устал уже от тебя.
– Да что вы! – возразил Павел. – Мы тут очень хорошо общаемся. Такие содержательные беседы ведём! Правда, Егор?
– Иди, мама! Не мешай. Мы ш Пашей общаемща.
– Ну вот! – засмеялась Вера. – То внимания ему моего мало, то «не мешай». Так какие там у вас драконы бывают?
– А ты в наши мушчкие дела не вмешивайща! – заявил мальчик, вызвав всеобщий смех.
С трудом увела Вера сына от нового знакомого.
– Какая вы красивая! – сказал ей Павел на прощанье, широко улыбаясь и глядя прямо в глаза. – Даже зло берёт!
– Отчего же зло берёт? – спросила она, слегка смутившись.
– Ну как же! Как говорится, «хороша Маша, да не наша!»
– Ну, вы скажете, – ещё больше застеснялась она.
– Счастливый у вас муж, наверное! – продолжил он. – Жена красивая, дети…
– Наверное, – ответила она и уточнила с усмешкой: – А у вас жены, что ли, не имеется?
– Почему же, – ответил он, – вполне даже имеется.
– Значит, вас есть кому ждать на берегу!
– Конечно…
– Выходит, и вы счастливый человек?
Он неопределённо пожал плечами…
Вера, несмотря на усталость, долго не могла уснуть. Под стук колёс вспоминала маму – всегда весёлую и жизнерадостную. Даже когда она уже сильно болела, не позволяла родным раскисать. Пыталась приободрить их, шутила до последнего своего дня, даже превозмогая боль.
«Живите, дочки, счастливо. Обо мне не плачьте, а то морщины появятся», – наказывала она.
Но «не плакать» пока что-то не получалось…
