Наталья Берзина
Без права на защиту
Весеннее солнце припекало уже ощутимо. Мария расстегнула старенькое пальто. В руках опять очутились кисточки дешевенького шарфика. В задумчивости она стала их перебирать, теребить в нервных пальцах и даже не заметила, как рядом присел Ваня. Тихо, стараясь не потревожить мать, он ел огромное мороженое и, болтая ногами, смотрел на кружащихся над рекой чаек.
Зарешеченное окно вновь отрезало его от окружающего мира. Виталий, перекатываясь с пятки на носок и заложив руки за спину, беззвучно шевелил губами. Этот врач, что смотрел его, так ничего и не понял! До чего же они все тупы! Их очень легко провести. Все, что нужно, – не оказывать сопротивления и не говорить правды! И они верят! Им нравится, когда с ними соглашаются и не спорят. Виталий умеет правильно выстраивать отношения с психиатрами. Это так просто! За время, проведенное в больницах и лечебницах, он научился не только скрывать свои мысли, но и создавать для них именно ту картину, которая нужна. Этот Юрий Дмитриевич не исключение. Теперь и он сделает то, что хочет Виталий. Мария никуда не денется. Врач обяжет ее навещать больного почаще. Пусть подежурит у него, и деваться ей будет просто некуда. А после выписки Виталий увезет ее домой. Это хорошо, что она боится потерять сына. Теперь у него в руках весомый козырь. Жена знает, что если надавить на суд, то мальчишку у нее заберут. Ей не останется ничего другого, как согласиться жить с ним. Теперь, когда последнее препятствие устранено, Марии деваться некуда. Осталось последнее усилие. А как она испугалась! Это неоспоримое свидетельство, что по-прежнему его любит! А раз так, то почему сбежала? Кто научил ее этому? Кто подсказал? Виталий пока не знал обидчика, но ничего, скоро жена сама все расскажет. Тогда обидчик будет наказан! Жестоко и неотвратимо! Виталий уже давно научился устранять препятствия. Любой, кто хоть чем-то его обидел, сто раз пожалел об этом. Только жену он щадил. Почти не наказывал. Разве что самую малость, чтобы место знала.
Под действием лекарств мысли немного путались, но Виталий вполне себя контролировал. Тут есть небольшой секрет. Полностью отказаться от приема невозможно, врачи и медсестры следят за пациентами, но вполне успешно можно не принимать и половины того, что прописано. Спрятать таблетку за щеку и продемонстрировать якобы пустой рот совсем не сложно. Важно только соглашаться и не спорить.
Виталий продолжал смотреть в окно. Хотелось рисовать. Но сейчас просить краски и бумагу было рискованно. Он чувствовал: возбуждение еще не ушло окончательно, и опасался, что не сможет сдержаться. Сколько планов он построил вот так на бумаге. Рисуя, он не только выражал свои мечты, но тщательно прорабатывал каждую мелочь, каждый нюанс предстоящего события. Он создавал будущее, чтобы со временем осуществить, сделать его настоящим. До сего времени это ему удавалось. Жаль, что не получилось досконально продумать встречу с Марией. Пришлось действовать по обстоятельствам, и в итоге ничего не вышло. А виной тому отсутствие хорошего плана. Теперь у него есть время, чтобы подготовиться. Врачи не помеха! Здесь, в тиши отдельной палаты, его никто не потревожит. Нужно только сосредоточиться и в мельчайших деталях представить, как это произойдет. Жаль, что нет бумаги! Мысли сбивались, терялись. Виталий потряс головой. За стеклом виднелся сквер. На залитой солнцем лужайке толпились психи. Они радовались теплому дню и развлекались кто как умел. Дюжие санитары, словно тюремщики, бродили по периметру, заложив руки за спину. Сколько раз Виталий наблюдал такие картины? Сотни? Тысячи раз? И всегда одно и то же. Все же не зря в свое время он штудировал учебники по психиатрии! Лучше смотреть на них из теплой чистой палаты, чем превратиться в одного из этих представителей бездумного стада полоумных. Все же приятно осознавать себя умным и предусмотрительным! Виталий отошел от окна и вытянулся на скрипучей койке. Пусть врач поговорит с женой. Она прибежит к нему как миленькая и станет упрашивать вернуться. В противном случае очень легко потерять мальчишку!
Юрий Дмитриевич, поглядывая на Марию, с удовольствием отмечал для себя, как порозовело ее лицо, как тепло засияли удивительные глаза. Сегодня он впервые за много лет был доволен собой. Он никогда не задумывался над тем, что, доставляя радость другим, можно получать удовольствие. Этим вечером и Мария и ее сын были счастливы. Пусть вначале прогулка не заладилась, но зато теперь… Ваня с восторженными криками носился между деревьев, размахивая палкой, словно саблей. Мария, погруженная в себя, тихо шла по аллее и улыбалась. Юрий Дмитриевич старался не тревожить их. Пусть насладятся тишиной и покоем, созерцанием просыпающейся природы, этим восхитительно голубым небом.
Сам он старался как можно чаще бывать за городом, находя там успокоение и то умиротворение, что помогает обрести душевный покой. Прошедшая зима стала для него в какой-то степени переломной. Он устал. Не от работы, нет. С работой как раз все было нормально. Но вот в личной жизни произошли такие перемены, что впору задуматься о смысле существования. Нет, Юрий не подумывал о том, чтобы наложить на себя руки. Так далеко депрессия не зашла, но подавленность и нежелание к чему бы то ни было стремиться овладели им. Он порвал с прежними подружками и старательно избегал новых знакомств. Вся эта нелепая суета вокруг примитивного физиологического вопроса настолько наскучила, что все чаще в выходные он уезжал куда-нибудь за город и проводил время в полном одиночестве. Вполне обоснованные мысли о том, что, возможно, стоит завести собаку, чтобы избавиться от тягостного одиночества и в то же время не обрекать себя на сосуществование с совершенно не нужной ему женой, посещали Юрия Дмитриевича все чаще. В самом деле, кто лучше всех поймет его в минуты грусти, кто всегда с восторгом разделит радость, кто с нетерпением станет ожидать его возвращения с работы и с несказанным удовольствием сопровождать на прогулках? Только сильный, своенравный и в то же время преданный зверь. Вон как спокойно и счастливо долгие годы жил Андрей! [4] Его рыжая псина, всегда искренняя и верная, не требовала от него ничего, кроме ответной любви. Сколько раз Юрий Дмитриевич видел, как Андрей разговаривал с Дашкой. Рассказывал ей о своих неудачах, делился тем, что никогда не сказал бы ни одному, даже самому близкому человеку. А все потому, что был уверен: собака не человек, она никогда не предаст и не изменит. Такой друг и нужен был Юрию Дмитриевичу. Слишком много уже накопилось в душе, слишком тягостно становилось долгими зимними вечерами, когда хотелось только простого живого тепла. Он частенько представлял себе, как на ковре сидит рядом с могучим зверем, запустив пальцы в густую шелковистую шерсть. Как рассказывает о проблемах, глядя во внимательные, такие чуткие карие глаза. Ему ведь ничего не нужно, только понимание и…
Черт! Он вдруг осознал, что его поразило в Марии. Глаза! Внимательные, чуть настороженные, безгранично теплые и трогательные. Беззащитные и нежные. Именно ее глаза тронули его, зацепили за живое, именно из-за них он здесь! Да, у него появилось неистребимое желание видеть их, всматриваться, улавливать малейшие изменения их выражения. Делать все возможное, чтобы их них исчез навсегда плещущийся на дне затаенный, глубинный страх.
Ваня, зацепившись, с размаху рухнул на влажную землю. Ударился не сильно, но перепачкался основательно. Юрий Дмитриевич в одно мгновение оказался рядом, подхватил, поставил на ноги, отряхнул с курточки и брюк перепревшую прошлогоднюю листву.
– Руки-ноги целы? – спросил он мальчика.
– Да! – коротко ответил Ваня и потянулся грязным кулачком к глазам, явно собираясь разреветься.
Юрий Дмитриевич рефлекторно остановил движение, поддернул лицо мальчишки за подбородок вверх и строго сказал:
– Парень, не дури! Мужчины не плачут!
– Мама ругаться будет! – загнусил малыш, и крупные, чистые, словно хрусталь, слезы навернулись на глаза.
– Что случилось? Господи как же ты перемазался! Ты не ушибся? Как мы с тобой теперь домой доберемся? Я же это никогда не отстираю! Тебе не больно? Что ты ударил? Что же ты за ребенок такой! – запричитала подбежавшая Мария, задергала из стороны в сторону сына, пытаясь отряхнуть, убедиться, что цел. Походя отвесила ему подзатыльник и тут же расцеловала в перепачканную, заплаканную мордашку.
– Да не расстраивайтесь вы так, Мария Федоровна! Ничего страшного не произошло! Подумаешь, грязь! Постирать, да и только, к утру высохнет! – вмешался Юрий Дмитриевич.
– Что вы понимаете! – вдруг разозлилась Мария. – Ему завтра целый день дома сидеть из-за этого!
– Все ясно! Бегом к машине! Вернее, не так. Идите быстро по аллее к выходу из парка, а я сейчас вернусь! – приняв решение, коротко бросил Юрий Дмитриевич и побежал к стоянке.
Не думая о последствиях, Юрий Дмитриевич объехал шлагбаум, преграждающий путь, и, вильнув между деревьями, выскочил на пешеходную аллею. Распугивая гуляющих старушек, помчался навстречу Марии и Ване. Возле них развернулся, выхватил из багажника плед, закутал в него мальчика и буквально затолкал на заднее сиденье.
– Садитесь! – почти крикнул он Марии и сел за руль.
До своего дома Юрий Дмитриевич домчался быстро. Распахнул ворота во двор, припарковался возле крыльца и помог выбраться из автомобиля женщине. Ваня, закопавшийся в пледе, не успел даже слова сказать, как очутился на руках у Юрия. Одной рукой отперев дверь, он подтолкнул Марию и вполголоса подсказал:
– На второй этаж!
– Но мы… – начала было она.
– Без разговоров! Вперед! – приказал Юрий Дмитриевич и решительно двинулся вверх по лестнице.
На то, чтобы распеленать мальчика, снять с него куртку и брюки, понадобилось меньше минуты. А спустя еще несколько минут стиральная машина уже загудела, принимая в свое чрево воду.
Мария наконец-то осознала произошедшее и теперь нервно топталась в прихожей, не зная, что предпринять.
– Ну, что вы стоите? Раздевайтесь, проходите. Машина отдаст Ванины брюки только через час. Пока он походит в моем халате, – совершенно спокойно сказал Юрий Дмитриевич.
Все же в больнице есть кое-что положительное. Например, чистота. Виталий всегда страдал при виде грязи или несвежей одежды. Мать приучила его к порядку с раннего детства, и теперь, когда ее нет, он предъявлял повышенные требования к домработницам. Сколько их поменялось за последние годы! И почти всех рассчитывали из-за неаккуратности. В больнице все по-другому. Достаточно только сказать старшей сестре, и санитарки забегают с тряпками и щетками. Здесь, очевидно, тоже привыкли к идеальному порядку. Что ж, это приятно.
Виталий вытянулся на постели. Заложив руки за голову, закрыл глаза и попытался продумать дальнейшие действия. То, что Мария бросилась его спасать, было, несомненно, положительным фактором. Жаль, что она до сих пор не навестила его, как положено любящей жене. Но об этом позаботится Юрий Дмитриевич. Кажется, так зовут того седовласого врача. Он вроде не слишком умный, не слишком въедливый, относится к своим служебным обязанностям как к надоевшей рутине. Это очень хорошо. Значит, будет выполнять все требования Виталия. Главное, давить на него грамотно. Не перегибая палку. Как тогда на заведующую ЗАГСом. Ведь согласилась поставить печати в отсутствие невесты. Всего-то и понадобилось – сунуть ей в карман немного денег да пообещать, что, если заартачится, отец вышвырнет ее с насиженного места в одну секунду. И согласилась! Как миленькая! Действительно, что ей было делать. Ведь не вести же, в самом деле, в ЗАГС Марию! Она не слишком хотела возвращаться в дом Виталия. Даже царапалась, пыталась кричать, до тех пор, пока он слегка не наказал ее.
В тот вечер во дворе было малолюдно, только несколько старух сидели на лавке. Школьный товарищ, одноклассник, сын районного прокурора Валька Сомов терпеливо ожидал в машине, когда Мария с пацаном появятся поблизости. Виталий скрывался за кустами и внимательно наблюдал за подъездом. Подходящее время они вычислили после нескольких дней наблюдения. Когда Мария вышла, Валька запустил двигатель, а подбежавший Виталий в одну секунду затолкал обоих на заднее сиденье. «Шестерка» сорвалась с места и помчалась, подпрыгивая на колдобинах. Мария попробовала что-то говорить, просила вернуться, чем только вызвала смех Вальки. Он уже несколько раз предлагал Виталию поделиться, но тот пока только отмалчивался. Валька не видел, как ходят желваки на скулах Виталия. Предложения школьного друга было настолько оскорбительными, что первым желанием было тут же убить товарища. Виталий сдержался, но решил, что Валька не останется безнаказанным.
Когда город остался далеко позади, Мария стала кричать. Музыка, гремевшая в салоне автомобиля, уже не заглушала ее крик и плач мальчишки. Виталий не выдержал, попросил остановиться, вытащил женщину за волосы, немного наказал. Постучал по почкам и несколько раз добавил для острастки ногой по ребрам. Аккуратно, так, чтобы ничего не сломать. Мария заткнулась и обмякла. Он затолкал ее обратно в салон, пару раз хлестнул мальчишку по щекам, но это вызвало лишь новый взрыв плача. Махнув рукой на заходящегося в плаче ребенка, Виталий включил музыку громче и махнул Вальке рукой, мол, поехали.
Сменяя друг друга, они ехали всю ночь, а поздним утром, загнав «шестерку» в подземный гараж, Виталий выволок упирающуюся Марию и потащил за собой в подготовленную для нее комнату. Единственное окно он сам забил толстыми досками, на стенах и полу пушистые мягкие ковры, чтобы она, не дай бог, не разбила себе голову. Посреди комнаты кровать. Простая, железная, с внушительным матрасом. Валька, тащивший щенка, замешкался на лестнице и сдуру затянул его сюда же.
– Ты вообще кретин или только прикидываешься? – закричал на него Виталий. – Вниз волоки, к кухарке!
Мария сопротивлялась, но слабо, может, от испуга, а может, просто приняла игру. Несколько раз ударив Марию по лицу, Виталий сорвал с нее одежду и швырнул женщину на кровать. Как ни хотелось немедленно овладеть ею, но он справился с желанием и, привязав руки и ноги женщины, с удовольствием посмотрел на распятое тело.
– Ну что, прямо сейчас трахнем? – спросил за спиной Валька.
– Пошел вон! – заорал Виталий и изо всех сил выпихнул товарища из комнаты.
Мария не сразу поняла, что произошло. Она смотрела, как Юрий Дмитриевич возится с Ваней, и не могла найти ответа на простейший вопрос. Как она здесь очутилась? Почему этот мужчина позволяет себе такие вольности? Не спрашивая разрешения, привез к себе, усадил ребенка за компьютер и теперь развлекает его какими-то играми. А она, мать, вынуждена сидеть и наблюдать за тем, как совершенно чужой человек полностью завладел вниманием ее сына.
Мария порывисто встала и уже собралась сказать, что им, мол, пора и честь знать, но Юрий Дмитриевич опередил ее:
– Мария Федоровна, вы чай предпочитаете зеленый или черный?
– Я хотела… – смутившись, начала она, но Юрий Дмитриевич не дал ей договорить:
– Разносолов у меня, как вы догадываетесь, нет, но печенье и бутерброды найдутся. Позвольте предложить вам легкий ужин. Время уже позднее, а вы с Ваней, как я понимаю, обедали давно. Пока брюки высохнут, пройдет еще не меньше часа. Так какой чай?
– Все равно. Я в нем мало что понимаю! – махнув рукой, ответила Мария.
– В таком случае я сам выберу! – заявил Юрий Дмитриевич и вышел из комнаты.
Мария услышала, как зашумела вода в кухне, и обескураженно опустилась в кресло. Теперь, оставшись вместе с сыном, она смогла наконец осмотреться. Комната, в которой они находились, показалась ей непривычно большой. Возможно, такое ощущение создавалось оттого, что мебели в ней почти не было. Небольшой столик, на котором разместился ноутбук. Пара удобных кресел. Диван, почему-то стоящий едва ли не посреди комнаты. Две большущие напольные вазы с сухими букетами и огромный экран на стене. Ни ковров, ни шкафов, ничего, только занимающий всю глухую стену стеллаж с книгами да спрятавшиеся по углам колонки акустической системы – вот и все убранство. Ваня, увлеченно терзающий компьютер, даже не поднял головы, когда Мария, оставив кресло, прошлась по комнате, подошла к окну и, отодвинув удивительно изящную штору, выглянула на улицу. Сквозь еще голые ветви деревьев открывался восхитительный вид на реку. Солнце медленно, как бы нехотя опускалось за горизонт. Его уже неяркий свет пронизывал легкие невесомые облачка, создавая удивительную иллюзию чего-то нежного, неземного. В контровом свете ветви деревьев казались угольно-черными. Их четкий, графичный рисунок поражал нереальностью. В сплетении ветвей можно было увидеть и загадочных драконов, и принцессу с букетиком цветов, и мчащихся вдаль всадников. Засмотревшись, Мария даже потеряла счет времени. Всматриваясь в хитросплетение, стараясь увидеть в нем все новые и новые фигуры, знаки, изображения, она не услышала, как вошел Юрий Дмитриевич. Только его голос вернул Марию к действительности.
– Прошу! Сахар я не положил, не знаю, сколько вам нужно, а что касается остального, то, надеюсь, понравится.
Она обернулась и с удивлением обнаружила, что ноутбук уже перекочевал на диван и печально светился в углу. Ваня обеими руками держал бутерброд с восхитительно розовой ветчиной, а на столе красовались три тонкие фарфоровые чашки, такие совершенные, что казались произведением искусства. Тарелка с горячими тостами исходила дразнящим ароматом поджаренного хлеба. Пара других заполнена была той же ветчиной, сыром, какой-то зеленью, тут же стояла вазочка с горкой печенья, масленка, простая стеклянная сахарница, немного дисгармонирующая с остальной посудой, но создающая именно то настроение спонтанности и неожиданности, что не оставляло Марию.
– Присаживайтесь Мария Федоровна, берите пример с Вани! – с улыбкой пригласил Юрий Дмитриевич.
Ваня тем временем, зажав бутерброд с ветчиной в руке, уже присматривался к нарезанному ломтиками сыру. Мария сделала неосознанное движение, чтобы остановить ребенка, но Юрий Дмитриевич опередил ее и, ловко соорудив для мальчика невиданный многослойный бутерброд, подложил ему на тарелку. Ваня только замычал от восторга. Донельзя смущенная Мария опустилась в кресло. В мгновение ока перед ней оказалась чашка с ароматным чаем. Отступать было некуда. Сначала она еще немного терялась, но затем, отбросив сомнения, соорудила себе бутерброд, не уступающий размерами Ваниному, и приступила к чаепитию.
Мысли, донимавшие Марию, как-то быстро отступили на второй план. Разговор потек незамысловатый и непринужденный. Юрий Дмитриевич неожиданно оказался прекрасным рассказчиком. Он с увлечением повествовал о местах, где побывал, как-то незаметно включил телевизор, но вместо привычных телепрограмм на экране чередой пошли слайды с прекрасными видами гор, моря, чудесными пейзажами, где странным образом сочетались и городские мотивы, и изображения простых полевых цветов, уведенные им в совершенно непривычном ракурсе.
– Как вам это удается? – спросила Мария не в силах отвести взгляд от фотографий.
– Что именно? Фотографировать? – задумчиво переспросил Юрий Дмитриевич.
– Нет! Увидеть такую красоту. Мне кажется, что я миллион раз проходила мимо и не замечала ничего подобного!
– Возможно, у меня просто немного больше свободного времени. У вас ведь ребенок! – с оттенком грусти сказал Юрий Дмитриевич.
– А у вас? – невольно спросила Мария и осеклась.
– Увы, не сложилось! – сухо ответил Юрий Дмитриевич.
Что-то в его голосе прозвучало такое, что Мария вдруг вспомнила о том, что давно пора собираться домой, да и Ваня уже откровенно клевал носом.
– Нам пора! Только как мы теперь доберемся? У Вани… – начала она.
– Брюки сухие, а вот куртка, к сожалению, не совсем. Но это не страшно. В машине тепло. Да и в моей он прекрасно доедет, – совершенно невозмутимо сказал Юрий Дмитриевич.
Проводив Марию Федоровну с Ваней, он не поехал домой. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось. Позвонил Павлу, спросил разрешения приехать к нему. Друг с радостью поддержал.
– Жавнеровские уже полдня ждут твоего прибытия. Сказали, что вроде договорились, а тебя все нет! Пива только захвати по пути, а то рыбу они привезли, а про пиво забыли.
– Понял, все сделаю! – согласился Юрий Дмитриевич и свернул на светофоре налево.
Настроение стало быстро улучшаться. Нет ничего лучше, чем провести выходные в компании старых друзей! Вечер, принесший поначалу столько радости, оборачивался грустью. Так замечательно было сидеть рядом с Ванькой, помогать ему осваивать непростую, но увлекательную игру, и вдруг все закончилось. Нет, нужно срочно заводить собаку. Большую, сильную, с умными, чуть печальными глазами. Ее не придется куда-то отвозить и оставаться в одиночестве. Юрия Дмитриевича не оставляло чувство, словно он взял семью напрокат. Попользовался, поиграл и сдал назад не потому, что не может позволить себе такую, а просто по причине каких-то дурацких, неизвестно кем придуманных правил. Раньше у него не было такого острого чувства одиночества. Да, с огромным удовольствием он возился с детьми Алены, но не особенно страдал от того, что у него нет своих, а теперь, познакомившись с Марией и ее сыном, мучительно захотелось иметь семью. Собственную. Ощутить себя отцом и мужем. Юрий Дмитриевич вдруг осознал, что всегда немного завидовал Андрею. Мало того что он вырастил замечательного сына, так еще ухитрился жениться вторично, получив сразу готовую семью с двумя дочерьми. Сейчас, когда Андрей с семьей в основном жил за городом, они встречались довольно редко, но еще три года назад встречи были почти ежедневными. Невзирая на погоду, занятость, какие-то личные причины, ровно в шесть вечера в парке появлялась коренастая фигура Андрея, а рядом, словно привязанная невидимыми нитями, рыжая боксерша Дана. Юрий Дмитриевич частенько гулял с ними и всегда удивлялся той нежности, с которой Андрей относился к собаке. Теперь многое стало понятным. Друг таким образом спасался от одиночества.
Виталий помог Вальке встать, даже принес бинт, чтобы вытереть кровь с рассеченной при падении губы, но решение наказать бывшего школьного товарища еще более окрепло. Пришлось поломать голову, чтобы все выглядело натурально. По всем прикидкам, должно было получиться, вот только подготовка требовала определенного времени. Просидев на кухне почти всю ночь, Виталий досконально разработал план. То, что водительских прав у него не было, волновало Виталия меньше всего. Справка о том, что он периодически проводил время в закрытом лечебном заведении, лучше защищала от неприятностей, нежели примитивная мзда автоинспектору. Да и подарок отца на совершеннолетие – темно-синяя «шестерка», точно такая же, как и у Вальки, позволяла без особых проблем выполнить задуманное. Оставалось до автоматизма отработать дальнейшие действия.
Весь следующий день Виталий тренировался, отвлекался всего несколько раз, чтобы навестить Марию. Ближе к вечеру, захватив паспорта, свой и Марии, он отправился к заведующей городским отделом ЗАГСа. Пришлось слегка надавить, и тетка согласилась. Теперь он ощущал себя полноправным владельцем и Марии, и сына. Мальчишка, за которым присматривала домработница, время от времени ныл, но особых проблем не создавал. Накупив игрушек, Виталий навестил Ваньку и, посидев с ним без малого полчаса, почувствовал, как снова начинает болеть голова. Пришлось запереться в своей комнате и рисовать.
То, что Мария без особой радости встречала его, Виталия мало беспокоило. Мать всегда говорила: «Стерпится – слюбится!» Впрочем, еще днем он развязал ее, позволив перемещаться по комнате, но пригрозил, что, если предпримет хоть одну попытку убежать, наденет ей наручники. Даже показал их. Впрочем, сам прекрасно сознавал, что к крайним мерам прибегать вряд ли придется. Дверь надежная, окно насмерть заколочено, и голыми руками доски не оторвать. Но припугнуть стоило, чтобы не мечтала вырваться и убежать. Хотя… Виталий улыбнулся внезапной, но весьма заманчивой фантазии.
Тетка из ЗАГСа пообещала сделать печати и соответствующие записи через день. Так что можно было относительно спокойно заняться подготовкой наказания бывшего друга.
В тот день он проснулся поздно. Вяло позавтракал. Заглянул буквально на минуту к Марии, полюбовался на ее расширенные от страха глаза и, вернувшись к себе, набрал знакомый номер.
– Валик, привет! Чем сегодня занимаешься?
– Привет, братан! – отозвался Валька.
Судя по голосу, весь прошедший день, а то и полночи, он провел за рюмкой далеко не чая. Именно на это Виталий и рассчитывал. В таком состоянии школьный друг становился особенно падок на различные авантюры. А в том, что та девчонка не давала ему спокойно спать до утра, сомневаться не приходилось.
– Что у тебя с голосом? Болеешь? – усмехнулся Виталий и взглянул на свое отражение в зеркале. Бледное лицо с заострившимся носом и горящими в нетерпении глазами смотрело на него с зеркальной поверхности. Ядовитая хищная улыбка змеилась на тонких плотно сжатых губах. – Давай прокатимся!
– Какого черта?! Эта сука меня всю ночь трахала! Откуда такие только берутся? Я без стакана водки с места не двинусь!
– Так пей скорее, и погнали! – подстегнул его Виталий. – Я, между прочим, тоже со своей оттягивался, как хотел. Давай на спор? Если ты меня в карьере сделаешь, делюсь. Больше того! На пару отделаем! Как тогда, два года назад. Помнишь?
Виталий знал, что в тот раз Валька был на вершине блаженства. Подвернувшуюся по случаю телку они вдвоем имели, как только придется. Двое суток в пьяном угаре. То, что девка в тот же день, едва ее чуть живую вытолкнули на берегу озера из машины, утопилась, уже забылось, отошло в прошлое. Тем более Валька тогда сказал, что это и к лучшему – вода скрывает все следы. Ни тебе отпечатков, ни следов спермы. Установить ничего нельзя. Недаром сын прокурора! Не только словечек нахватался, но и запомнил кое-что полезное.
– За базар отвечаешь? – тут же отреагировал Валька.
– Зуб даю! – в тон ему ответил Виталий.
– Тогда подъезжай! Я сейчас здоровье поправлю, профуру эту выставлю и буду готов! – с явным нетерпением в голосе сказал Валька.
Виталий положил трубку и захохотал. Теперь, можно считать, полдела сделано. Главное – не допустить, чтобы Валька поспешил. Нужно беречь его до самого карьера.
К дому, в котором уже два года жил сын прокурора, Виталий подъехал спустя пять минут. Городок небольшой, все рядом, куда ни кинь. Прокурор отселил от себя беспутного отпрыска, чтобы жить относительно спокойно. Даже нашел ему какую-то непыльную должность в администрации. И хотя Валька заходил в мэрию только за зарплатой, относились к нему в городе с определенной долей уважения. Пусть и напускного, но куда денешься, если его папашка не только близкий друг Горшкова-старшего, но и легко может упечь за решетку любого, кто попытается сказать хоть слово против него или любимого чада.
Валька слово держал. Едва Виталий притормозил у распахнутых ворот, как тот появился на крыльце, нетвердо держась на ногах. Рядом с ним, откровенно шатаясь, стояла растрепанная, помятая, в незастегнутой блузке, открывающей налитую грудь, деваха с до того блудливыми глазами, что сомневаться в ее основном предназначении в этой жизни было просто глупо. Сочно шлепнув спутницу по роскошному заду, Валька едва не скатился по ступенькам. Синяя «шестерка», брошенная во дворе с распахнутыми дверями, словно ожидала его.
– Валь, а Валь, а можно я с тобой? – загнусавила девка.
– Пошла в жопу! – огрызнулся Валька, но остановился у машины, пытаясь сообразить, стоит ли тащить ее с собой или лучше оставить. По-видимому, какие-то следы сознания еще остались в затуманенном алкоголем мозгу.
– Возьми бутылку и впрягайся! – наконец решил он. – Мы с тобой мою победу прямо там отметим. Этот же маменькин сынок не переносит алкоголя! – заржал Валька и тяжело плюхнулся на водительское сиденье.
Девка со всей прытью, на которую только была способна, бросилась в дом и спустя пару минут уже снова оказалась на крыльце. Литровая бутылка водки и один оранжевый апельсин – вся ее добыча уместились в обеих руках. Протопав каблучищами по каменным ступеням, она довольно ловко забралась в авто.
Моторы послушно зарычали. Виталий занял место впереди и достаточно медленно двинулся в направлении карьеров.
Ваня поднялся в квартиру и, почти не видя ничего перед собой, все еще кутаясь в роскошную меховую куртку Юрия Дмитриевича, сразу направился в спальню. Мария едва успела раздеть ребенка. Уставший и счастливый, он засыпал прямо на ходу. Уложив сына, она вытряхнула из пакета непросохшую куртку Вани, пристроила ее на полотенцесушилке в ванной и, зайдя на кухню, остановилась у окна.
Нет, что ни говори, но вечер прошел на удивление хорошо! Зря она не сказала спасибо Юрию Дмитриевичу. Только благодаря его заботе она с Ваней наконец выбралась за город. А как там замечательно дышится! И чего стоит непередаваемое ощущение просыпающейся после долгой ненастной зимы природы! И Ванюша был так счастлив! Если бы не это злосчастное падение… Как быстро и умело отреагировал Юрий Дмитриевич! Если бы не он, Ванюша уже бы кашлял и сопливился. Какой он замечательный человек! И медсестра говорила, что он очень обходителен и заботлив. Правда, она тогда, как показалось Марии, хотела ее от чего-то предостеречь, но не успела закончить фразу, в кабинет Мария вошла одна.
Ване, похоже, Юрий Дмитриевич очень понравился. Еще бы! И покатал на роскошном автомобиле, и дал поиграть на компьютере. Такое для мальчишки дорогого стоит! Как же ему не хватает настоящей мужской руки! Конечно, будь у Вани отец, он не потянулся бы так к постороннему мужчине. Странно, но и Юрию Дмитриевичу, по всему было видно, приятно общаться с мальчиком! Удивительно, никогда Мария не думала, что есть такие мужчины. И вот на тебе! Живой ископаемый экземпляр! Странно даже! Мария вдруг почувствовала, что захотела чаю. Повернулась к плите, чиркнула спичкой, вспыхнул голубой огонек, и она поставила чайник. Что-то надоедливо мешало, терло шею. Мария стянула с плеча, как она думала, полотенце, но это оказались Ванины брюки. Выстиранные, высушенные и выглаженные заботливым Юрием Дмитриевичем. Она посмотрела на не по-женски тщательно отутюженные стрелки и невольно улыбнулась. Ну надо же! Сам стирает, готовит, убирает, утюжит брюки – не мужчина, а находка. Повезет же кому-то! Достанется такой – горя знать не будет! Хотя, скорее всего, он и так не обойден женским вниманием. Крепкий, молодой, красивый, успешный, наверняка отбоя нет от женщин. Конечно, такой может выбирать любую! Вон даже Ванечка в восторге от него.
