Наталья Баклина
Приворот
– Дети, есть хотите? – выглянула в окошко бабушка. И они, почувствовав, что голодные, пошли в дом.
И только за столом, намазывая мёдом толстый ломоть хлеба, Мийка спохватилась: а ведь с Бертраном что-то не так. Где презрительная гримаса и высокомерный взгляд? Где этот гордец и насмешник? С ней за столом сидел вполне симпатичный парень, жевал свою краюху с мёдом, улыбался белозубо, весело поглядывал голубыми глазами. Неужели осталось побочное действие от зелья?
– Мийка, а помнишь, как мы тут детьми всё облазили? Ты нам ещё рыбные и ягодные места показала?
– Помню. А ты сказал, что ягодки собирать – для девчонок забава, а в нашем мутном омуте ничего не водится, кроме головастиков.
– Помню, дурак был! Вдруг заревновал, что Михай к тебе прикипел, а я вроде третьего лишнего. Вот и отгонял тебя от него…
– У тебя хорошо получалось, – хмыкнула Мийка.
– Ну говорю же, дурак! А покажешь мне те места, которые Михаю показывала? Помнишь, где лисята были?
– Так позднее лето уже, лисята выросли…
– Всё равно покажи!
И это был чудесный день! Мийка водила Бертрана на дальние ягодники, где ещё попадались переспевшие сладкие ягоды малины. Отыскала старую лисью нору – действительно, уже пустую. Показывала птиц и учила различать их по голосам.
А ближе к вечеру они вдвоём, отыскав в чулане заброшенные, но крепкие ещё снасти, пришли к омуту и надёргали ведёрко крупных серебристых карасей.
А потом просто сидели в тени старого вяза и смотрели на закат.
– Боги Вышние, как же здесь хорошо! – Бертран откинулся на шершавый ствол и потянулся. – Спасибо тебе.
– За что?
– За красоту эту. За то, что сюда привела и всё показала. Вообще за то, что ты есть.
– Бертран… – растерялась Мийка. Неужели приворот всё-таки действует? – Ты сейчас серьёзно? Или просто момент такой?
– И момент, и серьёзно. Иди сюда! Смотри, красота какая!
Он притянул девушку к груди таким уверенным жестом, словно давно уже так делал и давно определил её место вот тут, у себя под рукой и напротив сердца. Мийка притихла ошеломлённо: вот это да! Такой Бертран ей понравился. И понравился… очень. Без презрительно высокомерной гримасы и отстраняющей усмешки, весёлый, пытливый, озорной. Он так смешно передразнивал дрозда! Смешно и похоже. Раньше неё заметил лису в зарослях и показал Мийке, радуясь совсем по-детски. А с каким азартом он соревновался, у кого крупнее попадётся карась! Он весь день был таким живым, естественным, настоящим! Он был… своим.
А ещё он очень хорошо пах – прижатая к груди Мийка отчётливо различала запах его тела. Чуть терпкий, с полынной ноткой, слегка пьянящий. И такому, настоящему, Бертрану очень не хотелось врать.
– Бертран, я должна тебе сказать…
– Не надо, я всё понимаю, – он легко поцеловал Мийку в висок. – Вернёмся в терем, пришлю к старой Берте сватов. И у князя про тебя попрошу.
– Бертран, да выслушай! – вывернулась Мийка из тёплых и уже родных объятий. – Не надо никого посылать! Это всё не по-настоящему! Это я тебя приворожила! Нечаянно…
– Приворожила, – кивнул Бертран. – Я сразу это почувствовал.
– Сразу? – заморгала Мийка. А что же он тогда придуривался, да так убедительно? Стихи сочинял…
– Мне самому перед собой стыдно было – втрескался в лесную девчонку, полудикую босячку. Но я сразу, как увидел тебя, так и зацепился. Сначала думал, что из-за ревности к Михаю: он всё же мой брат и лучший друг!
– Брат? – расслышала удивительное Мийка.
– Да, князь и мне отец. А матушка из знающих была. Как ты и Берта, бабка твоя, травами лечила. Красавица! Князь говори, я похож на неё. Она меня отцу семилетним отдала, а сама ушла куда-то. Отец говорил, Дар позвал, нельзя не отвечать.
– Да, так бывает, – согласилась Мийка. – Твоя мама не просто знающей, она ведуньей была, если Дар позвал.
– Ты откуда знаешь? Тебя тоже зовёт? – нахмурился Бертран.
– Меня – нет, я же просто травница. Лесная босоногая девчонка, ты правильно сказал.
– Да! И когда я понял, что у меня в животе каждый раз горячо становится, когда тебя вижу, я испугался. И начал тебя отгонять.
– Так, погоди! – тряхнула головой Мийка, соображая. – Ты сейчас про то лето говоришь? Когда бабушка Михая лечила? И ты тогда меня всё время девчонкой обзывал и не хотел в ваши игры пускать?
– Ну да, – вздохнул Бертран. – Я же говорю – дурак был.
– А потом чего не поумнел? – прищурилась Мийка. – Я пока в тереме жила, тоже что-то особого расположения к себе не заметила! Смотрел на меня как на недоразумение!
– Тянуло меня к тебе очень, – вздохнул Бертран. – Особенно когда ты с девчонками пела – сердце таяло. Но тут я отца вспоминал и матушку, которая меня оставила и ушла, думал, что и ты однажды уйдёшь. И не хотел опять чувствовать себя брошенным и неважным.
– Глупый! – погладила его по щеке Мийка. – Ведуньи ведь себе судьбы не выбирают. Пришло время – идут в Изначальный Лес, и там мудрости и силы набираются. И тут уже никто удержать не может, ни мужчина любимый, ни дитя желанное. Изначальный Лес призывает и притягивает, если не пойти – всю жизнь тоска на сердце будет.
– Ты откуда про это так точно знаешь?
– В Школе рассказывают. Чтобы распознали, если начнётся. Но у меня не начнётся, я просто травница. А у нас там знающие и ворожеи тоже есть. Их позвать может.
– Слава Вышним Богам, – выдохнул Бертран, целуя Мийку в макушку. – Я сватов засылаю. Пойдёшь за меня?
Мийке очень хотелось сказать «Пойду». Бертран с каждым словом становился всё роднее. До неё вдруг дошло, что всё это время она заставляла себя не обращать внимания на его усмешки и высокомерие, потому что они её задевали гораздо сильнее, чем она думала. И внимание Михея хотела получить, чтобы этот «задавака» понял, что не такое она ничтожество, если стоит внимания княжича. Получается, она тоже в него влюбилась ещё тогда, тем летом? И не хотела себе признаваться, чтобы не изводить себя зря?
Но насколько всё-таки сейчас с ней говорит настоящий Бертран? А не Бертран, одурманенный приворотным зельем? Да, на идиота он теперь не похож, сморит ясно, говорит разумно. Но вдруг всё равно это из-за зелья всё вот так теперь вспоминается, романтично? А пройдёт третий день, и остынет он к Мийке, и презрительно скривит губы в её сторону?
– Подожди сватов засылать! – решительно отодвинулась Мийка. – Признаться тебе хочу. В квас, что ты у меня забрал и выпил, я добавила зелье приворотное.
– Зачем?
– Нам в школе задание дали сделать практическую работу по зельям. И я придумала настой, который вызывает влюблённость и романтические настроения. Его нужно было дать кому-нибудь не из школы, понаблюдать за эффектом, а потом дать нейтрализатор. Я совсем слабый раствор сделала, только чтобы мне комплименты говорили и чувствовали ко мне симпатию. И проснись-траву приготовила, чтобы поджечь и от её запаха приворот закончился. А ты всё спутал: и траву отобрал, и квас без спросу выпил.
– И чего же я вчера на самом деле натворил? – хмыкнул Бертран.
– Ходил за мной хвостом. Смотрел преданно. Говорил, что жизни без меня нет, я свет твоих очей и всё такое. Потом стихи сочинял такие же, про неземную ко мне любовь. На колени бухался, за руку меня хватал. И ни минуты не мог без меня оставаться.
– В общем, вёл себя, как полный придурок.
– Ну, да. Я испугалась, зелье на тебя совсем не так подействовало, как должно было. И пошла к бабушке, чтобы помогла.
– Что, и старую Берту я вчера развлёк? – хмыкнул Бертран.
– Нет, не развлёк. Когда ты вчера у неё моей руки начал просить, я поняла, что дело совсем плохо. И попросила здешнюю Силу Изначальную снять с тебя приворот. Потому что проснись-травы до полнолуния не будет, а само пройти через три дня должно. И кто знает, что с тобой за три дня сделалось бы, если ты от зелья так себя потерял!
– Себя потерял, тебя нашёл! – остановил её Бертран. – И слава Богам Вышним, что так дело повернули! Завтра же засылаю сватов!
