Наталья Аверкиева
Разреши себя любить
– Потому что ты мать моих племянников. Ну, не в том смысле, понимаешь… То есть, я имею в виду… – Я покраснел, мучительно выдумывая отговорку. Очень хотелось поправить джинсы. – Ты мне как сестра, я имею в виду… Член моей семьи… Ты мне как друг, да. Как очень старый, проверенный друг.
– Ммм… – ухмыльнулась, держа мороженое около рта.
Я чувствовал себя полным придурком. Хотелось побиться башкой о ближайшую липу. Зачем я соврал ей? Почему… Черт! Черт!! Чееееерт… Идиот! Какой же я идиот… Тиль был прав! Тысячу раз прав! У меня рядом с ней мозг разжижается. Ненавижу себя! Тряпка!
Мари шла чуть впереди, и я уже не видел, как она доела злополучное мороженое. Она смеялась и улыбалась. Но мне показалось, что между нами что-то пропало. Это все из-за меня. Она поняла мою реакцию на нее. Скорее всего, увидела… Несносная стерва, опять провела меня, как сопливого мальчишку!
– Что-то ты к нам зачастил, – удивленно покосилась на меня мама, забирая из рук одного из близнецов.
– Я тоже рад тебя видеть, – чмокнул я ее в щеку.
Мы прошли в гостиную. Мари ловко переодела одного мальчика. Второго утащила в ванную. Я взял на руки оставшегося без присмотра младенца:
– Привет, брат! Надеюсь, хоть ты рад меня видеть?
– Не прибедняйся, – улыбнулась мама. – Ужинать с нами будешь?
– Нет, я вообще к Хагену ехал, но…
– Не доехал. Я так и поняла. Странную ты дорогу к Гео выбрал. Он вроде бы в другой стороне живет.
– Эээ…
– А, ну, конечно, вы с ним договорились встретиться у метро в центре, – хихикнула она.
– Я больше к тебе вообще не приеду, – обиделся я.
– Зря. Дети быстро отвыкают от тех, кто долго к ним не приезжает.
– Слушай, а посидишь сегодня с детьми? Я бы Мари в люди вытащил. Мы с Хагеном хотели в клуб сходить. Думаю, он не обидится, если я прихвачу ее с собой. Ей это на пользу пойдет.
Мама задумалась на пару секунд, потом кивнула:
– Валите.
– Спасибо! – подскочил я к ней.
Мари новость о том, что она идет в кабак, восприняла с некоторым удивлением, но ломаться не стала. Через полчаса передо мной возникла моя прежняя маленькая прекрасная Мари – в короткой джинсовой юбке, легком топе, на высоких каблуках и с распущенными волосами. Мама удовлетворенно кивнула, оглядев девушку с ног до головы. Я даже как-то возгордился, что пойду в клуб с такой красоткой. Все-таки русские удивительно красивы, нечета моим соотечественницам. Сьюзен хоть и похожа на Мари, но даже рядом с ней не стояла.
– Ёу, детка, позволь проводить тебя до машины, – произнес я нараспев, предлагая ей руку.
– За тобой хоть на край света, – кокетливо глянула она на меня.
– Без глупостей там, – строго погрозила нам вслед мама.
Мы кивнули, захихикали и наперегонки бросились вниз по лестнице. Я, конечно, ей уступил.
Хаген похудел, но в целом выглядел очень хорошо. Я бы даже сказал, что он не похудел, а немного «сдулся» после тура.
– Не смотри так, – заметил мой оценивающий взгляд друг, садясь в машину. – Не могу же я таскать с собой тренажеры.
– Ссышь, что я выгляжу круче тебя? – снисходительно посмотрел я на него, трогаясь с места.
– Да чего мне ссать? Ты разве что ростом удался, а фигура всегда была так себе.
– Иди ты!
– Мальчики, вы оба шикарно выглядите, – развела нас в стороны Мари.
– Мари, – радостно воскликнул Хаген, наконец-то заметив мою попутчицу. Сгреб ее в охапку, завалив на сидении. Она засмеялась, задрыгала ножками. – Сто лет тебя не видел! Мари! Отлично выглядишь! Нет, ты шикарная! Дай посмотрю на тебя еще немного, девочка! – Я заметил, как он отклонился назад и беззастенчиво принялся пожирать глазами мою Мари, которая кокетливо поворачивалась к нему то одним боком, то другим. – Как ты? Как дети? Крис сказала, что у тебя мальчики? Как назвала?
– Александр и Михаил.
– Красивые имена.
– Спасибо, дорогой.
– Имей ввиду, ты обещала, что мы с Клаусом будем крестными.
– Я помню. Ждем Санту-Клауса. Он приедет через десять дней. Мы вчера с ним по скайпу полтора часа болтали.
Меня аж передернуло от ревности – значит, с Клаусом она полтора часа трепалась, а на меня у нее и полторы минуты не нашлось?!
– Как он?
– Как обычно. Жалуется на желудок. Говорит, что ненавидит гамбургеры и их отстойный кофе. Домой хочет.
– Подождите! – перебил я их трескотню. – То есть, вы уже решили, кто будет крестными у детей? А я?
– А ты, Дэн, папа, – заливисто захохотала Мари.
– Не понял? – вопросительно уставился на меня Хаген. – А Тиль?
Я красноречиво посмотрел на друга в зеркало заднего вида, показывая взглядом, что эта тема крайне нежелательна.
– Тиль нас бросил, – спокойно сообщила Мария. – Он женился на другой. Спасибо Дэну, что не дал нам с детьми загнуться.
– Я слышал, что Тиль женился… Крис говорила, – осторожно произнес он, словно ощупывая ногами почву в топях. – Она не вдавалась в подробности, но я решил, что это вы с Тилем… Там еще какой-то скандал был на свадьбе…
Я мельком глянул на него в зеркало. Врет. Всё он знает. Только, скорее всего, без подробностей.
– Забей, – прищурился я.
– Секретаршу знаешь? Ну которая у Дэна на студии работала? – не замечала моих красноречивых взглядов Мари.
– Ну? Дура такая тупая? – Кажется, Хаген их тоже не особо замечал. Или не понимал. Дундук.
– Не оскорбляй ее, может она хорошая, – хихикнула Мария.
– Да чего в ней может быть хорошего? Там же на все лицо диагноз.
– Вот это жена Тиля.
– Что?! – поперхнулся Хаген.
– Ага, – наслаждалась Мари своей маленькой местью. – Она написала на меня заявление в Югендамт и детей забрали.
Хаген выматерился.
– В день свадьбы Тиля мы всей семьей… – Она даже не подозревала, каким бальзамом на душу пролились мне эти слова – всей семьей. Значит, мама добилась своего, Мари считает мою семью своей! – …пытались забрать детей из приюта. Дэну пришлось назваться отцом моих детей и стать моим мужем.
– Так что я теперь женат и с детьми, да, – рассмеялся я.
– Потрясающе! Сколько новостей! Я как будто из космоса вернулся! А что дети? Я бы с ума сошел, если бы мою Бьянку забрали в приют.
– Береги, друг, свою принцессу, – многозначительно кивнул я. – Мы дошли до правительства, чтобы выцарапать близнецов обратно. Если что, у меня все ходы записаны. Обращайся!
– Дурак, – фыркнул Хаген. – А Тиль? – нахмурился.
– А у Тиля в тот день была свадьба, – не без желчи произнесла Мари.
– Кажется, я теперь понимаю… – протянул Хаген. – Как быстро вернули детей?
– На следующий день. Мы теперь у родителей Дэна живем. И наш дом – маленькая крепость.
– Если вашу крепость возьмут в осаду, звони мне. Мы подъедем с подкреплением.
– Спасибо, друг, – обменялись они рукопожатиями.
Всё было как раньше. Мы с парнями (Хагеном в данном случае) методично надирались, обсуждая наши мужские дела, Мария резвилась на танцполе, пользуясь вниманием местных подвыпивших мужчин. Она наслаждалась мужским обществом по полной, кокетничала, строила глазки, и я даже начал переживать, как бы она не сбежала с одним из воздыхателей в ночь. Я подробнее рассказал Хагену о свадьбе брата, Югендамте и навалившихся проблемах в семье. Тот таращил глаза, качал головой и заверял, что Мари может рассчитывать на него. Это хорошо, потому что теперь мне будет на кого ее оставить, когда начнется новый тур. Мы договорились провернуть одно дельце. И если оно выгорит, то все будет шоколадно. Кажется, жизнь потихоньку начинала налаживаться. По крайней мере, рядом был друг, на которого я всегда мог положиться.
Стрелки часов накручивали круги по циферблату. Мы перешли с пива и коктейлей на шампанское и вино, а потом вообще на водку и самбуку. Вечер становился все интересней и интересней. Мари от того, что долго не пила, как-то сразу порозовела и повеселела. Хаген тоже вскоре перестал фокусироваться. Я смотрел, как они с Мари устраивали грязные танцы на танцполе, смеялись, обнимались, висли друг на друге, и ловил себя на мысли, что меня это бесит. Он не имеет права так танцевать с ней. Не имеет права, так прижиматься к ней. Он не имеет права вообще танцевать с ней! Я допил водку и пошел отгонять друга от моей Мари. Она моя. Я никому не позволю дотрагиваться до нее!
Утро встретило меня адской сухостью в организме, кошмарным привкусом во рту и ужасной головной болью. Рядом, оплетя мое никчемное тело конечностями, тихо посапывала Сьюзен. Пить хотелось так сильно, что даже женское тело было не способно удержать меня в постели. Я погладил лохматую голову у себя на плече и попытался вылезти из-под девушки. Сью сонно завозилась, отлипла от меня и вытянулась всем телом, распахивая глаза. Мы оба сдавленно охнули и отпрянули друг от друга. Мари от неожиданности свалилась с постели. Я едва сам не навернулся. С ее стороны кровати послышалось приглушенное хи-хи. Я потер ладонями лицо и тоже заржал. Перекатился на ее сторону и свесился с кровати, наблюдая, как она смеется на полу.
– Сто лет так не просыпался.
На Мари не было юбки. Лишь задравшийся до неприличия перекрученный топик. Я заметил, что она без лифчика – соски торчали под тонким трикотажем. Впалый животик подрагивает. Узенькая полосочка кружевных стрингов…
– Прекрати на меня пялиться! – приказала она строго.
– Можно подумать, я тебя такой не видел, – загоготал я. – И вообще, ты моя жена. Забыла? Мне можно.
Она глянула на меня недобро. Я на всякий случай отодвинулся на безопасное расстояние. Мари не без труда соскреблась с пола и переместилась на освободившееся место, прикрывшись одеялом.
– Меня твоя мать убьет, – закрыла она глаза.
– Что вчера было? – рассматривал я ее опухшую с перепоя физиономию, сухие губы, ровный нос, тонкую линию бровей и черные разводы от смазавшейся косметики. Гы-гы-гы, если бы только она сейчас видела себя в зеркало.
– Не помню. Помню, как ты чего-то к Хагену задираться начал… А потом орал, что танцуешь лучше всех. Блин, Дэн, ты больше это… не пей столько. И не смотри на меня! – сгребла она волосы на лицо. – Я уродина.
– Ты дурочка, – ласково произнес я, положив голову на подушку. – Я с кем-то подрался в кабаке? – Костяшки рук были сбиты.
– Не помню, – фыркнула она. – Где мы? Надо домой ехать. Черт, как неудобно получилось. Еще ты со своим: «Еще чуть-чуть посидим, самбука, черт, Мари станцуем»! У, алкоголик! – зарядила мне локтем в бок.
Я усмехнулся. Еще раз осмотрел комнату.
– Похоже на гостевую спальню у Хагена. Ничего не помню. Как мы здесь оказались?
– И почему в одной постели?
Мари резко поднялась, сдернув с меня одеяло. Оценивающе глянула на меня, как будто пытаясь понять, было между нами что-нибудь или нет. Самое обидное, что я тоже этого не помнил, но мы оба были относительно одеты (по крайней мере я был в джинсах, хоть и растегнутых), а значит вряд ли между нами что-то произошло. Мари собрала свои вещи по комнате. Надела юбку, скромно припрятала лифчик под топик.
– Нельзя столько пить. Меня мать твоя убьет, – опять вздохнула жалобно и выскользнула из комнаты.
Я еще повалялся минут десять и отправился искать воду и туалет.
– Дэн, – улыбнулась мне Кристина, когда я вплыл в столовую. – Отлично выглядишь.
Я одарил ее кислой улыбкой.
– А где наш хоббит?
– Спит.
– А Мари?
– Подозреваю, что пытается реанимировать лицо, – рассмеялась она. – Последний раз я видела ее в гостиной с мокрым полотенцем на лице.
– Мы вчера себя очень плохо вели?
– Нет. Вы приехали на такси. Мари по дороге уснула, поэтому ты просто отнес ее в дом. Заметь, я не спрашиваю, как ты в своем жидком состоянии умудрился ее не убить. Пока ты ходил, мы с таксистом попытались поставить на ноги Хагена, но потерпели полное фиаско. В итоге бедный мужик, выгрузил тело и был таков, а ты потом помог дотащить его до постели и раздеть.
– Я раздевал Хагена? – округлил я глаза.
– Лично, – хихикнула Крис. – Хотя я просила тебя не трогать его и подождать, пока я приготовлю вам с Мари спальни. А вот на Мари у тебя сил уже не хватило, ты вырубился рядом, нежно сгребя ее в охапку. Я пыталась тебя перебазировать в другую комнату, но ты наотрез отказался уходить от «своей девочки».
Я с испугом посмотрел на Крис:
– Я так ее называл?
Она тряхнула белокурой головкой.
– А Мари?
– Что Мари? Мари спала сном младенца. Дэн…
– М?
– А у вас с ней отношения?
– С чего ты взяла?
– Ты вчера вокруг нее крутился как черт около грешной души. Ее имя у тебя с языка не сходило. Ты скажи, не бойся. Знаешь же, что я не болтлива.
– Крис, она жена моего брата.
– Дэн, твой брат женат на другой девушке, а о том, что ты на Мари смотришь телячьим взглядом, знают все вокруг.
– Я отношусь к ней как к сестре. Это тоже все знают. К тому же у меня есть девушка, я счастливо с ней живу уже полтора года, и меня все устраивает, – отрезал я строго. Надо пресечь все сплетни на корню, иначе потом не отмажешься.
– Кристина, прости, ты не видела мой телефон? – раздалось тихое за спиной. И у меня горло сжалось, а в груди все похолодело. Я боялся обернуться.
– Он в гостиной на столе у телевизора. Шарлотта звонила, я сказала, что вы все у нас, – махнула рукой жена Хагена.
– Спасибо.
– Она волновалась.
– Сердилась?
– Нет, просто переживала. Сьюзен тоже звонила, Дэн. Искала тебя.
Почему-то именно в этот момент я меньше всего хотел знать, что Сью звонила. И совсем я бы не хотел, чтобы об этом знала Мари. Я опустил голову на перекрещенные руки. Не понимаю, что со мной. Я хочу видеть ее постоянно, и я боюсь находиться рядом с ней, боюсь, что кто-то узнает, как сильно я хочу ее видеть. Надо будет спросить у Хагена, что я вчера нес. Может хоть он помнит…
– Иди завтракать, – позвала Кристина Мари к столу.
– Спасибо, я дома поем, – ответила та. – Малыши остались на маме Дэна. Они очень рано встают и любят покапризничать по утрам. Не думаю, что Шарлотта пришла в восторг от моего загула.
– Шарлотта ничего не сказала. Ее только волновало все ли с вами в порядке. Когда я сказала, что вы спите и не хочет ли она, чтобы я вас разбудила, она сказала: «Нет-нет, пусть спят».
Руки Мари опустились мне на плечи. Она осторожно погладила меня и ласково спросила:
– Дэн, ты случайно опять не поедешь мимо дома мамы? Или мне лучше вызвать такси?
– Мари, побудьте у нас, – попросила Крис мягко. – Я тысячу лет вас не видела, и Хаген обидится, что вы удрали без него. Тем более, это, конечно, только мое мнение, вам с Дэном надо прийти в себя. Я бы не рискнула с перепоя показаться на глаза родителям своего мужа, – она скорчила страшную рожицу. Мы рассмеялись. – Но дело твое.
– Да, давай еще часок посидим, – попросил я. – Можем же мы еще не проснуться, а?
– Тебе кофе с сахаром? – улыбнулась Крис.
Мари плюхнулась на стул рядом со мной:
– Ну ладно, спим, так спим. Но с матерью будешь сам договариваться.
– Как скажешь, женушка, – ехидно подмигнул я ей.
Глава 5
– Как я выгляжу? – Мари крутилась перед зеркалом в спальне, нервно одергивая узкую юбку-карандаш.
– Ты божественна, – искренне похвалил я ее серый офисный прикид. Михи, сидящий у меня на руках, заметил тоннель в ухе и тут же вцепился в него цепкими пальчиками, резко потянул на себя, чтобы попробовать на вкус. Я вскрикнул от боли. Мари мгновенно оказалась рядом и спасла мою мочку от разрыва.
– Нельзя! – погрозила она ребенку пальцем. – А то Дэн больше не возьмет тебя на ручки.
Михи смешно засмеялся и опять потянулся к моему уху. Фрау Ирина хотела забрать у меня ребенка, но я не отдал. Алекс, надув губки, следил за мамой.
– Кажется, кое-кто вам устроит сегодня представление, – улыбнулся я.
– Не страшно. А мы с ним в игрушечки поиграем. Да, Сашенька? – засюсюкалась фрау Ирина с ребенком. Алекс сдвинул бровки. Сейчас точно заорет.
– Герр Даниэль, давайте я пойду с детьми гулять, а фрау Мария спокойно соберется.
– Думаете, так будет лучше? – тревожно посмотрела на нее Мари.
– Главное, чтобы вы сами не волновались.
Мари тяжко вздохнула, перевела на меня по-щенячьи несчастный взгляд и пробормотала:
– Я целый день их не увижу.
Я пожал плечами, пытаясь самостоятельно выпутать пальцы ребенка из моего уха. Мари с улыбкой мне помогла. От нее пахло чем-то очень вкусным, цветочным, свежим. Так бы и нюхал весь день.
– Разве я не предлагал тебе вернуться на студию? У тебя был бы свободный график, часть работы ты могла бы делать дома.
– Посмотрим. Мне нужна смена обстановки и людей. – Мари гордо вскинула голову: – У меня начинается новая жизнь.
Я протяжно выдохнул и закатил глаза. Черт, Михи оторвет мне мочку!
Фрау Ирина забрала детей и спустилась во двор. Мари еще поскакала в одном сапоге по дому, то позабыв шарфик в комнате, то проверив, все ли она оставила детям, то три раза проверив, правильно ли написала телефоны. Я терпеливо ждал ее в прихожей на пуфике. Она переехала в эту квартиру полтора месяца назад. Решение, которое я искал больше месяца, пока моя Мари жила у мамы, оказалось простым – ее надо было выставить работать. Просто выставить работать. Проблему с трудоустройством решил Клаус. Мы как обычно напились в нашей небольшой компании (только уже без Мари и мордобоя), а на следующий день Клаус дал мне телефон какого-то своего дальнего родственника, с которым мне надо было связаться и поговорить о должности для Мари. Родственник оказался генеральным директором информационного агентства русской службы новостей. Я даже присвистнул от удивления. Нет, я знал, что у Клауса были какие-то связи с русскими или около того, но чтобы вот так… Похоже, этот человек навсегда останется для меня загадкой. Вроде бы знаешь о нем все, а потом выясняется, что не знаешь ничего. Через неделю мы с Клаусом подъехали в огромный офис «Русской службы новостей» в Берлине на встречу с Ральфом Михальски, обсудили все детали новой работы Мари, и тот дал добро. Правда, с зарплатой вышел серьезный косяк. Денег Мари обещали платить мало. Прикинув, сколько «съедят» налоги, квартира, коммуналка и няня, я, недолго думая, удвоил сумму. Честно говоря, если бы не Клаус, герр Михальски послал бы меня очень далеко. Мы договорились, что каждый месяц ей на карточку будет приходить два платежа – заработная плата от ИА РСН и «бонус» от меня, а на собеседовании ей озвучат общую сумму с учетом моих пожеланий. Конечно же, Мари не знала, кто ее «сосватал» на эту работу. Ей позвонили из отдела кадров, попросили прийти на собеседование. В тот день она нервно металась по квартире, рявкала на всех, потом триста раз проверила, хорошо ли выполнила тестовое задание, а через неделю визжала мне в ухо, что ее приняли, что работа крутая, а о такой зарплате она вообще не мечтала. Клаус тогда сидел передо мной в кресле, закинув ноги на стол, и самодовольно улыбался.
«Не боишься, что получишь, когда она все узнает?» – потягивал он лениво пиво.
«А кто ей скажет? Все законно», – подмигнул ему я, откладывая телефон в сторону. Мы подняли наши бутылки и многозначительно переглянулись.
С квартирой тоже решилось все быстро – то, что я не мог найти на протяжении двух месяцев, вдруг появилось в предложениях. Рядом был большой круглосуточный магазин, детский садик, больница, сквер и отличная детская площадка. Район тоже был вполне себе приличный. Мари новое жилье очень понравилось. Она обжила его буквально за неделю, трудолюбиво вдохнув в новый дом жизнь и любовь. Отсюда ей было далековато до работы, зато близко до меня и мамы. Она жила как бы между ней и мной. А когда с квартирой все сложилось, пришла очередь няни. Фрау Ирина в России преподавала русский язык в коррекционной школе (что меня поначалу очень напрягло, ведь у нас нормальные дети!), но лет десять назад эмигрировала в Германию. Это была очень милая женщина пятидесяти трех лет, воспитанная, вежливая, благоразумная. Но самое главное, она имела хорошие рекомендации. Мы с Мари месяц проверяли новую няню – установили камеры по всему дому, проверили ее данные через знакомое детективное агентство, а детективы неделю следили за ней, пообщались с ее бывшими работодателями. Фрау Ирина была безупречна, быстро сдружилась с мальчишками и очень нравилась Мари.
– Дэн, а если что-то случится с детьми? Если она не уследит за ними? – заломила Мари руки.
Я безразлично пожал плечами:
– Слушай, это было твое решение – выйти на работу. Со своей стороны, я сделал всё, что мог.
– Ты что! Я не могла отказаться от такого шанса! Это очень солидная компания и зарплата более чем достойная. Мне предлагали в два-три раза меньше, я думала, что это хорошо. Я и рассчитывать не могла, что они меня возьмут.
– Я готов платить тебе больше, ты же рогом уперлась. Что теперь ты от меня хочешь? По поводу детей не волнуйся. У меня все веб-камеры отсюда подключены на рабочий компьютер, я в любой момент могу увидеть, что происходит дома и хорошо ли обращаются с близнецами. На работе освоишься, подумаем, как тебе тоже эту фиговину подключить. Не хочу, чтобы тебя что-то отвлекало от работы. Тебе надо показать себя. – Иначе не сносить Клаусу головы, а потом и мне.
– Да-да, – закивала она, подкрашивая губы. – Позвони мне, ладно?
– Мы опаздываем.
Она быстро застегнула молнию на сапоге, повязала шарфик.
– Я так давно нигде нормально не работала, что ужасно волнуюсь.
– Все будет хорошо. Если тебе там не понравится, ты всегда можешь вернуться на студию.
– Просто я никогда не была редактором новостей.
– Заодно и потренируешься, – рассмеялся я, выпроваживая ее из квартиры.
– Ты заедешь вечером? Вдруг я задержусь, – беспокоилась она, спускаясь по лестнице.
– Обязательно. Наш вечерний ритуал никто не отменял. Должен же кто-то целовать тебя на ночь, пока дети не выросли.
– Думаешь, они будут целовать меня на ночь?
– Я бы тебя целовал и по утрам, – рассмеялся я, открывая двери машины с брелка.
– Через год, если все нормально будет, куплю себе машину, – завистливо посмотрела она на водительское сидение.
– Лучше велосипед. С такими пробками только на велосипедах ездить.
– Может мотоцикл?
– Точно! Убиться еще не хватало и оставить детей сиротами.
– Я осторожно вожу, – гордо вздернула она носик.
– Я помню. Ты уже однажды на своем мотоцикле мне брата чуть не убила.
– Это не я. Он сам навернулся.
– Мари, давай фантазировать на какие-то другие темы. Средство передвижение должно быть надежным. Никаких мотоциклов. В крайнем случае, велосипед. Его я тебе хоть к вечеру подгоню.
– Зануда, – фыркнула она.
– Хочешь «Смарт»?
Она одарила меня уничижительным взглядом:
– Издеваешься? Это же инвалидная коляска с крышей.
– Зря ты так. Очень надежная машина.
– Там помещается только один ребенок.
– А вот это уже аргумент.
Я не звонил ей целый день, мучительно наблюдая, как стрелки часов замерли на месте. Я видел, как фрау Ирина покормила детей и уложила спать после прогулки. На улице было удивительно мерзко и хмуро. Листья с деревьев почти облетели, моросил дождь, а небо затянуло свинцовыми тучами. Я улыбнулся. Хорошо, что у меня есть эта система наблюдения. Если задержаться на работе, я смогу увидеть Мари. Буду знать, что она делает, чем живет и увлекается, когда никто не видит. Я буду видеть, когда она ложится спать и даже как моется… Это как иметь шапку невидимку и незримо присутствовать рядом с человеком, которого любишь. Жаль, Сьюзен не оценит мои задержки на работе. Пока мы пишем новый альбом для моих ребят, я могу зависнуть на студии на всю ночь, не вызывая подозрений. Собственно, моего круглосуточного присутствия группе не требуется, все спорные моменты мы можем обсудить в рабочее время, но ведь Сью этого знать не обязательно. Поэтому после работы я, как и раньше, заезжаю в гости к Мари, мы вместе занимаемся детьми, купаем их, кормим, укладываем спать, потом болтаем на большой и уютной кухне за чашкой вкусного чая с плюшками, которые повадилась печь Мари специально к моему приезду. Теперь-то о плюшках можно забыть…
Хмурые осенние дни летели, сменяя друг друга. В моей жизни наступило рутинное перетишье. Дом – Мари – работа – Мари – дом. Я приезжал к ней утром, незадолго до прихода фрау Ирины. Мари носилась по дому и одевалась, я возился с детьми, которые начали меня узнавать и радоваться моему появлению. Я был для них Тя. Что означало это загадочное слово никто не знал, но мне нравилось, как мальчики наперебой звали меня Тя и наперегонки ползли ко мне по мягкому ковру. Потом подвозил ее до работы, ехал на студию, работал, а вечером сменял фрау Ирину, если мой мелкий трудоголик задерживался или оставался на дежурство. В какой-то момент я понял, что это неправильно уходить от нее ночевать к другой женщине. Но Мари не давала поводов моим фантазиям переступить черту, а я очень боялся спугнуть ту хрупкую связь, что между нами возникла. Она не готова пока, я чувствовал это. Да, ожила, да, стала улыбаться, кокетничать и заигрывать со мной, как раньше, когда мы жили все вместе и она еще любила моего брата. Работа действительно помогла ей – она стала тщательно следить за собой, обновила гардероб, сделала стильную прическу, но самое главное – в глазах появился блеск, а речь стала живой. Она с радостью делилась со мной новостями, советовалась, сливала информацию по ближайшим конкурентам, частенько ставила в ленту новости по моей группе. У нее изменилась походка и осанка. Больше не было опущенных плеч и повисшей головы. Гордая, независимая, веселая, чуть-чуть циничная с чужими, и мягкая, ласковая со своими. Моя птичка все больше и больше начинала быть похожей на ту птичку, которую я знал раньше, которую обожал и за которую готов был свернуть горы. Птичка словно восстанавливалась после тяжелой затяжной болезни, меняла оперение, и я ждал весну в птичкиной душе, чтобы попытать счастье. А пока я приручал ее, кормил с рук, чесал шейку и гладил по перышкам. Главное не делать резких движений и все будет хорошо.
С Тилем все было сложнее. Брат не появлялся на студии, не звонил матери и тем более мне. На звонки он отвечал сдержанно, холодно и однозначно. Я не предпринимал никаких попыток помириться с ним, потому что не считал себя виноватым. Более того, я категорически не понимал его позиции. Хорошо, он полностью принял сторону Тины. Я готов был с этим согласиться – она его жена, Тиль охраняет их отношения. Но есть серьезные косяки со стороны этой женщины, надо быть полным идиотом, чтобы не признать этого. Конечно, экспертиза полностью подтвердила нашу догадку о подставе с Югендамтом, и Тине засветил реальный тюремный срок. Мари, дура такая, проявила благородство и не стала подавать на нее заявление за клевету («Она его жена!»). Тина в тюрьму не попала, а Тилю пришлось раскошелиться на очень крупный штраф. И хорошо зная финансовое состояние близнеца, не могу сказать, что это хоть сколько-нибудь его порадовало, зато можно сказать точно – это нас отдалило окончательно. Более того, «выходка» Мари его почему-то взбесила. Когда я сказал брату, что Мария не будет писать заявления на эту женщину, у него от злобы аж лицо перекосило. Он начал орать, что ему не нужны ее подачки, что все это хорошо спланированная подстава от меня и русской, чтобы унизить его и разрушить их отношения с Тиной. Я не стал слушать его бред, повернулся и ушел. Меня убивало все это. Уничтожало. Тиль всегда был самым близким мне человеком, за которого я готов был и в огонь, и в воду. Я наступал на горло многим своим принципам и желаниям ради него. И что теперь? Брат отдалился от меня настолько, что… Эх… Да что уж там говорить теперь об этом… Сьюзен абсолютно права – с Тилем стало невозможно общаться. Уж насколько она – мисс коммуникабельность, которая легко сходится с людьми, умеет поддержать любую тему, найти ключик к любому, даже Сью отказалась общаться с новоявленной четой Шенк. Она несколько раз ездила со мной в полицию и суд, но после нескольких попыток поговорить с ними, подняла лапки и отползла в сторону, признав их случай безнадежным. Тиль заперся в своей ракушке и напрочь отказался общаться с нами. Я не узнавал его. Я не понимал его. Я совершенно потерял с ним контакт. Он стал настолько мне чужим, что я даже не знал, что с ним таким делать. И еще очень хотелось, чтоб это все-таки было просто дурным сном… Который все не кончается и не кончается…
– Дэн, привет! – Я офигел еще тогда, когда увидел, КТО мне звонит. Поэтому принял вызов с осторожностью. Голос брата был спокоен и совсем чуть-чуть приветлив.
– Рад тебя слышать, – на всякий случай показал я ему свою заинтересованность и доброжелательность.
– Ты мог бы ко мне заехать? – обычным тоном. Без злости, вызова, ехидства. Надо пометить этот день в календаре красным маркером.
– Если дело не срочное, то приеду вечером. Но если тебе надо, то могу и сейчас.
– Нет-нет, когда тебе будет удобно, – явно улыбался Тиль. – Буду ждать. Хорошего дня.
Я смотрел на телефон и не знал, что думать. Брат решил помириться? Хочет поговорить? Это очень хорошо! Для закрепления настроения я посмотрел, чем занимаются мои непоседы. Мальчишки возились на полу в гостиной в куче игрушек, а фрау Ирина что-то готовила им на кухне. Дети уже активно ползали и лезли везде, куда могли добраться. Особенно они любили кухню: вытряхнуть из шкафчиков стола все кастрюли, крупы и макароны – наше любимое занятие. На прошлой неделе, пока фрау Ирина подмывала Алекса, Михи добыл пакет с мукой и через пару минут кухня покрылась тонким белоснежным слоем муки высшего сорта. Я с интересом наблюдал, как няня выкрутится из ситуации, накажет ли ребенка, что будет делать. Лица женщины я не видел. Она взмахнула руками, осмотрев поле деятельности. Забрала Михаэля, отмыла от муки. Покормила, уложила детей спать. Потом быстро сбегала в магазин (что я, конечно же, не одобрил, потому что она оставила детей на 17 минут одних, а я нервно следил, как бы чего не случилось!), купила новую упаковку муки, ну и убрала кухню. Мари она про происшествие ничего не сказала. Мне тоже. Мы с Мари не стали ругать ее за это, сделав вид, что ничего не знаем. Няня хорошо ладила с нашими мальчиками. Они радовались ей, называли ня (видимо это что-то из русского, потому что Мари просила ее разговаривать с детьми только на русском языке, и это я тоже категорически не одобряю, поэтому говорю с ними исключительно по-немецки!). Они узнавали бабушку, которая очень часто приезжала к ним в гости днем, пока нас не было. С радостью шли на руки ко мне и даже иногда спорили и капризничали, если я одному уделял внимания больше, чем другому. Мальчишки были непоседливыми, любопытными, иногда уставали друг от друга и дрались. Фрау Ирина как-то очень удачно разруливала их конфликты, что-то постоянно говорила, общалась, читала, показывала, играла. Она честно отрабатывала свою зарплату, а я не мог нарадоваться, что все-таки есть у меня нюх на людей, чувствую я их, не ошибаюсь.
К Тилю я ехал с самыми радужными мыслями. Городские улицы еще не замерли и светофоры приветливо подмигивали зелеными глазами. Я нашел это добрым знаком. Значит, брат меня ждет и у нас есть шанс нормально поговорить и помириться. Я проигрывал разные варианты беседы с ним. Целый день в офисе я только и делал, что разговаривал сам с собой, задавал себе вопросы, отвечал на них, как будто я – Тиль. Я оскорбил сам себя раз десять, раз десять поругался сам с собой и помирился. В любом деле важен настрой – я готов к переговорам, уступкам и примирению. Пообещал себе закрыть глаза на все глупости, несуразицы и не вспоминать про свадьбу и Югендамт ни под какими пытками. Мы помиримся с Тилем, обязательно помиримся, потому что он нужен мне, а я ему. Так было, есть и всегда будет.
