Наталья Аверкиева
Разреши себя любить
Глава 3
Не знаю, с какой скоростью я несся по стоящему в час-пик городу, наплевав на все камеры, светофоры и полицейских. Меня колотило так, что пальцы сводило, а пот горошинами стекал по вискам и капал на рубашку. Югендамт – даже спустя двадцать пять лет меня трясет от этого слова, как долгие годы трясло нашу мать и отчима, как трясло всю нашу семью. Югендамт – сучий потрох, из-за которого мы среди ночи едва ли не в пижамах экстренно валили из Лейпцига в дыру под названием Лойтше, а потом еще два года не высовывали носа из дома и как шуганные драпали под родительское крыло, едва заметив чужого на улице. Югендамт – твари, из-за которых мы начали выступать на год позже, которые преследовали нас попятам, вычитывая контракты, графики гастролей, проверяли отели и еще черт знает что! Что же это за напасть на нашу семью? Почему Мари? Кто? Кто мог натравить на нее бераторов? Я лично убью эту тварь! Собственными руками.
К дому Мари мы с мамой подлетели одновременно. Наверное, у меня был такой же вид как у нее – сумасшедший.
– Что она сказала? – схватила мама меня за рукав.
– Не знаю… – Я бросился бегом в квартиру.
Дверь оказалась открытой. Я даже испугался, что русская натворила каких-нибудь глупостей. Мари сидела на диване, в самом углу, поджав ноги, обняв телефон, и смотрела на меня так, словно хотела убить взглядом. Никаких истерик или слез. Просто тяжелый, уничтожающий все живое взгляд.
– Я позвонил адвокату, он сейчас приедет сюда, – сел я рядом с ней. Нет, все-таки ревела: глаза красные и щеки красными пятнами покрыты. – Держись. Нас отбили. И твоих отобьем.
– Мари! – вбежала мама. – Как же?
Она схватила ее за предплечье и чуть сжала. Мари болезненно вскрикнула, резко отдернула руку. Мама двумя пальчиками развернула ее – на коже постепенно выступали сиреневые разводы.
– Что это? – ахнула мама.
– Сопротивление полиции, – рыкнула она, снова зажимаясь.
– Я позвонила отцу, – нервно забормотала мама, отступая. Ее голос был хриплым и дрожал. – Он сейчас поднимет все наши связи. У меня клиент один… Он не последний человек в правительстве. Ему я тоже позвонила. Он обещал помочь.
– Я тоже говорил с дедом, сейчас подключим мэрию и прокуратуру. Давай, не кисни. Все будет хорошо. Завтра дети будут дома. Ночью мы их вряд ли выцарапаем, а завтра, клянусь, завтра самое позднее днем, мальчишки будут уже дома.
– И вы с ними переедете ко мне, – жестко добавила мама. – Хватит с тебя самостоятельности. Ты для них лакомый кусок. Теперь не отвяжутся.
Мари вся сжалась, словно перед прыжком. Лицо аж почернело от гнева. Она глянула на меня. Я почему-то испугался, что Мария сейчас выставит меня вон в лучшем случае. Она резко подорвалась с места и едва ли не бегом вылетела в коридор. Мы с мамой переглянулись. Там что-то громыхнуло, как будто рассыпалось. Она явно психованно рылась в коробках, в которые собрала вещи для переезда. Я осторожно выглянул в коридор. Точно! Мари копалась в коробках, выкидывая все на пол.
– Вот! Вот, Дэн! – продемонстрировала она чью-то визитку. – Помнишь, мы в прошлом году были на банкете, помнишь? Там еще твои ребята выступали? Визитка! Это министр образования. Аннетте Шаван! Я говорила с ней. Помнишь? Она дала мне свою визитку и сказала, чтобы я обращалась в случае чего. Мы еще делали ряд благотворительных концертов под патронажем их министерства, а я потом ряд статей сделала для них и интервью с ней лично, помнишь?
Я выхватил визитку и умчался на кухню звонить министру образования и науки Германии. Если надо я и до канцлера дойду!
Время шло. Мы с мамой сделали всё, что могли, обсудили с адвокатом, как будем действовать завтра, потому что сегодня уже никто не работает. Детей, скорее всего, поместили в киндерхайм, и в нашу задачу входит забрать их оттуда максимально быстро, пока нам не выставили счет за их содержание, а Мари не лишили опеки. Ближе к ночи приехал отчим. Нам постоянно звонил кто-то из родственников, спрашивал, как дела. А как у нас могут быть дела? Мари сидела в углу дивана, обхватив ноги руками, и злобно смотрела перед собой. Я метался по комнате, натыкался на коробки с вещами и матерился. Мама сновала между кухней и комнатой, то порываясь всех покормить, то переставляя детские баночки с кремами, то начиная что-то бормотать про то, что недоглядела, нельзя было Мари отпускать никуда, знала же, что этим может кончиться.
– Я еще очень хочу знать, какая сука натравила на нас этих уродов. Мари, ты с соседями ссорилась? Вспомни, может кто-то что-то тебе сказал? Может еще что-то? Может, когда эти ублюдки тут были… – Я прикусил язык, чтобы не вызвать ее истерики.
Мари очень медленно повернулась в мою сторону. Если бы я верил в бога, клянусь, я бы начал молиться. Мама даже выронила чашку из рук. Мария стала похожа на ожившего демона – черные глаза, взъерошенные волосы, перекривившийся от гнева рот. Она как потустороннее животное как-то странно сползла с дивана, поднялась на ноги (и мне померещились черные крылья за ее спиной) и обжигающе посмотрела на меня. Я сморгнул несколько раз – демон, натуральный демон, даже глаза, кажется, горят алым.
– Сука! – прошипела с такой ненавистью, что человек, которому было послано непроизнесенное проклятие, должен был моментально сгореть синим пламенем.
– Кто? – отшатнулась мама. Я тоже отступил на шаг. Бля, никогда не думал, что ее можно так разозлить. Она же реально сейчас пойдет и зубами выгрызет сердце у обидчика.
– Тина, – цедила Мари сквозь зубы. Хо-хо! Похоже, брат станет вдовцом еще до свадьбы! Мари ее убьет. Совершенно точно убьет. – Она позвонила в понедельник и сказала, что если я не отвяжусь от Тиля, то сильно пожалею. Сказала, чтобы я не смела ему названивать и навязывать детей. Нахуй он мне сдался! – оскалилась зло. – Я его знать не желаю! Буду с голода подыхать, но даже тогда не наберу его номера! – Краем глаза я заметил, как мама болезненно сморщилась. Слава богу, она промолчала. Представляю, каково ей слышать такое о любимом сыне… – Она еще во вторник звонила, я не взяла трубку. А в среду номер не определился, я ответила, и она опять закатила истерику. Я не стала с ней говорить, просто пошла и купила новую сим-карту.
Мы с мамой покосились друг на друга.
Ты же хотела, чтобы я с ним поговорил… – виновато глянул я на мать. Нда, как-то хреново вышло… Я целый месяц капал Тилю на мозги, что он нужен своим детям, и дети же в итоге пострадали. Благими намереньями…
– Господи, – мама уселась на ближайший табурет и закрыла лицо руками. – За что мне это всё?
Мари метнула на меня злобный взгляд. И стало ясно – она обо всем догадалась, и я буду первым, у кого она вырвет сердце. Я нервно сглотнул.
– Мари, иди в машину, поехали домой, – строго рявкнул на нее Гордон. – Шарлотта, возьми необходимые вещи и документы, которые нам завтра понадобятся.
Резко обернувшись, Мари открыла рот, чтобы возразить, но отчим ей и слова не дал вставить, повысил голос и даже подпихнул к выходу:
– Я сказал, иди в машину. От того, что сейчас ты тут со всеми переругаешься, ничего не изменится. Ты завтра должна выглядеть, как человек, а не дерьмо собачье. Что стоим? – прикрикнул он на нас. – Быстро взяли что надо, и валим домой. Спать давно пора, а тут негде.
Домой к маме мы ехали молча. Отец вел машину, мама на переднем сидении нервно курила одну за одной. Мари сидела с каменным лицом и смотрела перед собой. Я прокручивал в голове, кому мы еще можем позвонить завтра. Вроде бы всё, что можно, я уже сделал. Остается дождаться завтра.
– Мари, а они что-нибудь сказали? Они же не могли вот так просто прийти и забрать детей? – осторожно спросил я, внутренне напрягаясь – демон, сидящий в моей доброй и ласковой девочке, наверняка где-то еще рядом.
Она покачала головой.
– Они позвонили. Сказали, что соседи, – она говорила совершенно спокойно. – Я открыла, думала, может, случилось что-то. Женщина и трое полицейских.
– Она представилась? – повернулась мама.
– Да, сказала, что из службы защиты детей, им поступила жалоба о жестоком обращении с детьми. Михи только-только заснул, Алекс капризничал. Она прошла, осмотрелась. Сказала, что всё поняла, велела полиции забирать детей. Я потребовала объяснений. Они начали отбирать Алекса, тот испугался, закричал. Михи проснулся, тоже закричал, они схватили его. Я попыталась забрать ребенка, меня скрутили, отобрали Алекса. Я вырвалась, кинулась за детьми…
Я осторожно обнял ее за плечи. Погладил по руке.
– Шарлотта, вы извините… Я… Просто я… – замялась она.
– Я понимаю, не переживай. Завтра мальчики будут дома, а ты будешь жить у нас. Одинокие безработные мамы вызывают слишком много вопросов у ненужных людей.
– Я заберу детей и уеду в Канаду, туда, где меня никто не посмеет тронуть.
– Кто тебя отпустит? – усмехнулся я, прижимая ее к себе покрепче. – Шенки должны жить в семье.
– Я не Шенк, – буркнула она.
Я заглянул ей в глаза и ласково улыбнулся:
– Ты мать детей моего брата, а значит член нашей семьи. Следовательно, тебе надо держаться поближе к своей семье.
– У тебя логика, как у блондинки, – фыркнула она.
– Какая есть, – рассмеялся я, сжимая ее руку. – Какая есть.
Слава богу, в маминой квартире нашлось место для всех. Мари она положила в гостевой комнате, меня – в гостиной на диване. Нет, конечно, я мог поехать домой, тем более, что Сьюзен обзвонилась, наоставляла кучу сообщений, но я боялся за Мари. Она была сама не своя, и хоть из «демонического состояния» вышла, все равно я переживал, что она наделает каких-нибудь глупостей. Проверяя перед сном пропущенные вызовы и смс, я наткнулся на пару пропущенных звонков от Тиля и смс: «Дэн, что случилось? Что-то серьезное?» Я хотел написать, что у Мари забрали детей, предположительно с подачи Тины, и попросить у брата помощи – ведь он отец, он имеет на них право, он может их забрать, в конце концов. Стрелочка показывала, что у сообщения есть продолжение. «Надеюсь, это не помешает тебе прийти на мою свадьбу?» Я перечитывал и перечитывал последнее предложение, сверял с именем отправителя, перелистывал смс туда и обратно. Мысленно я отлично видел, как Тиль откладывает все дела, едет с нами в Югендамт, забирает близнецов, как Мари счастливо вешается ему на шею, и из-за чертова хэппи-энда всей этой тупой истории у меня даже взыграла ревность. Только всего одна фраза – «Надеюсь, это не помешает тебе прийти на мою свадьбу?» – разрушала мою счастливую историю с ее не менее счастливым концом. Я стер его смс. Боюсь, что завтра на твоей свадьбе не будет самого главного, Тиль, – твоей семьи. Отличный подарок преподнесла невеста своему будущему мужу. Аплодирую стоя.
Утром меня разбудил не привычный птичий щебет за окном, а громогласный голос деда. Я сел на диване, свесил ноги и сонно уставился на людей в гостиной – тетка с мужем, моя двоюродная сестра Анна, дед и бабушка. В столовой кто-то еще громко галдел.
– Хватит спать! – рявкнул дед и радостно хлопнул меня по плечу.
Я сонно таращился на родственников.
– Даниэль, вставай! – противным голосом протянула кузина.
– Давай-давай, просыпайся! – потрепала меня по голове тетя Ингебора.
– Сколько времени? – прохрипел я.
– Уже почти шесть, – сообщил дядя Герман крайне недовольным голосом.
– А кто там? – кивнул я в сторону стены, разделяющую гостиную и столовую.
– Все наши приехали, – сообщила Анна. Я в ужасе уставился на кузину. – У деда есть план.
– Какой план? – непонимающе повернулся я к дедушке.
– Как спасти детей!
– Дед! – простонал я. – Ну какой план? В девять мы встречаемся с адвокатом у офиса и…
– Какой адвокат? – сдвинул дед кустистые брови. – В девять у их офиса должны стоять люди!
– Какие люди? – закатил я глаза. Ужасно хотелось курить. А еще очень хотелось тишины.
– Которые подтвердят, что моих правнуков никто не обижал!
– Окей, окей, окей, – замахал я руками, дотянулся до джинсов и ушел умываться. С дедом лучше не спорить. Ему за восемьдесят, а жару он даст не хуже двадцатилетнего. А уж когда мой дедушка находит повод для войны, то лучше быть с ним по одну сторону баррикад.
В столовой пили кофе мои родители и моя двоюродная тетка Хелен с моим еще одним кузеном Клаусом и его супругой Софи. Сюда же переместилась Анна с родителями и бабушка.
– Вы на свадьбу что ли все приехали? – окинул я грустным взглядом родственников.
– О какой свадьбе может идти речь, когда дети в приюте! – воскликнула тетя Хелен. Все тут же начали кивать.
– Вы в Югендамт со мной что ли поедете? – округлил я глаза.
Все опять начали кивать.
– Мы тебя с твоим братом-засранцем отбили, и этих детей отобъем, – гордо сообщила тетя Ингебора.
– Вы что, с ума сошли? – возмутился я.
– Здрасти, – произнес кто-то робко у меня за спиной. Я обернулся. Мари, взъерошенная со сна, кинула на меня вопросительный взгляд.
– Я же тебе сказал, что ты не одна, – широким жестом обвел я столовую. – Знакомься, это наша семья. Мария, жена Тиля, – представил я гостью присутствующим.
– Я ему не жена, – процедила она недовольно, растягивая губы в улыбке и вежливо кивая.
– Мария, деточка, иди сюда, садись, – засуетилась бабушка, подвинула стул, унеслась на кухню, спорим, что за завтраком для русской невестки. Нет, чтобы о внуке позаботиться.
– Дайте, я на нее посмотрю! – пробасил дед.
Мари пришибленно уставилась на стремительно приближающегося к ней мужчину.
– Как же ты детей не уберегла? – схватил он ее за плечи и заставил подняться.
– Я… – пискнула Мари.
– Дед, не трогай ее, – попытался я отбить гостью из его сильных лап.
– Вольфганг! – сделала ему замечание бабушка.
– Папа! – в один голос воскликнули мама и тетя Ингебора.
– Дед, – влез я между Мари и дедушкой. – Не трогай ее. Ей и так вчера досталось. – Я дернул вверх рукав водолазки, демонстрируя ему синяки на предплечьях. – Она даже с полицией подралась.
Мари дернула руку, чтобы спрятать следы вчерашней битвы, но дед успел ухватиться за нее быстрее. Бросил беглый взгляд на сиреневые пятна, отодвинул меня в сторону и крепко обнял девушку:
– Наша порода.
Черт, я с ним на кладбище отправлюсь гораздо раньше назначенного срока.
– А, ну, пристал, старый черт, к ребенку! – замахнулась на него бабушка полотенцем. – Мария, девочка, иди сюда, садись вот тут. Не обращай внимания на дурака. Дэн, что ты стоишь, как будто к ногам якоря привязали? Иди ешь, я кому завтрак грела? Давай, моя хорошая, кушай, – гладила она Мари по голове, – и будем решать, кто что делает. Ты не переживай, вернут нам детей. Знаешь, какой дед у нас настойчивый. Ох, с ним вообще лучше не связываться – себе дороже выйдет.
Мы с Мари переглянулись и уткнулись в свои тарелки.
План деда был простой, гениальный и не сулил нам ничего хорошего. Мы с Мари, мамой, дедом и адвокатом должны были поехать в Югендамт и поговорить с начальством бератора, которая вчера забрала детей, а все остальные родственники должны были привезти туда же свидетелей, которые бы подтвердили, что дети росли в любви и заботе. Тетю Хелен снарядили за риэлтором, который подбирал для нас квартиру и который согласился подтвердить, что я вынул ему все мозги, требуя найти жилье со всеми благами специально с учетом близнецов. Клауса и Софи послали в агентство по подбору персонала за менеджером, который подгонял мне нянь. Ради «дорогого клиента» с ним согласился поехать сам директор агентства. Я уже мысленно подсчитывал дополнительные комиссионные. Тетя Ингебора и дядя Герман должны были поговорить с соседями, а Анна обещалась привезти из магазина хоть какого-нибудь продавца, который готов доказать, что мы с Мари регулярно оставляли там крупные суммы на еду и детские вещи. Бабушка взяла на себя самое ответственное дело – притащить в Югендамт медсестру, которая курировала близнецов.
– Скажешь, что он твой муж, – тыкнул в меня пальцем дед. – Живете только без росписи.
– Да вы что? А если они узнают? – возмутилась Мари.
– А кто узнает? – щурился дед. – Давно живете вместе, а тут поссорились. Ну ты обиделась и ушла. Сейчас вы помирились и вот все ждали, когда на новую квартиру переедете, чтобы детям было удобно. Почему поругались? Потому что работал много, на гастролях постоянно, но сейчас ты сидишь дома и всячески помогаешь ей с детьми, понял?
– Дед, это бред! – воскликнул я.
– Что в документах написано? Ничего. Она родила, когда ты был на гастролях, вот и обиделась. Бабы – дуры. Сейчас вы переезжаете на новую квартиру и расписываетесь.
– Простите, герр… – попыталась мягко возразить Мари.
– Зови меня дедом.
– Ээээ… – покосилась она на меня. Я лишь пожал плечами. – А если они потом захотят проверить, действительно ли мы расписались?
– Это будет уже потом. А сейчас нам надо детей забрать. И ты будешь при мужике. – Дед гордо треснул мне по плечу. – Дэн, езжай в банк, возьми выписку со счета. Нам надо подтвердить, что у тебя были существенные расходы на твоих детей.
– Ээээ… – в свою очередь промычал я.
– Ну, шевелись же, увалень! – командным голосом рявкнул на меня дед, и я не посмел ослушаться.
Следующие несколько часов ада я бы не хотел пережить больше никогда в жизни. Более того, я бы не желал их пережить даже своему самому злейшему врагу. Это было несколько часов унижения и форменного насилия над психикой. Я миллион раз поблагодарил бога и своего болтливого брата, что жил с Мари в одной квартире десять лет, знал все ее привычки, включая на каком боку она засыпает и какие позы предпочитает во время секса. Мари была какой-то застывшей, с совершенно непроницаемым лицом и жестким взглядом. Она говорила мало, вела себя спокойно, а когда я обнимал ее в коридоре, то чувствовал, как дрожит тонкое тело. Дед шумел, кричал и стучал кулаками. Мама и бабушка истерили. Обе тетки орали. Югендамт вешался от нашей семьи. Мы заставляли бераторов выслушать наших свидетелей, которые как один долдонили, что мы с Мари самая лучшая пара на всей Маловер штрассе, что я заботливейший из отцов, а Мари – примернейшая мать. Адвокат давил на нарушение закона и несоблюдение прав личности. Дед звонил в Лейпциг (мэр города был его школьным приятелем), просил поддержать «тяжелой артиллерией». Я уже знал, что были звонки из Министерства образования и прокуратуры Берлина, звонили из правительства и еще откуда-то. Мы давили со всех сторон. Бераторы не сдавались. Когда все рычаги давления были использованы, Йоахим, мой адвокат, задумчиво почесал затылок и вышел на улицу покурить.
– Есть у меня одна идея, – тихо сказал он, выпуская дым. – Она не очень хорошая. И тут фифти-фифти выгорит или нет. У меня друг работает в полиции, в специальном отделе. И он на короткой ноге с прокуратурой и налоговой. В общем, я могу ему позвонить и инициировать прокурорскую и налоговые проверки деятельности этого отделения и законности его действий.
– Окей, сколько это будет стоить?
– Я не знаю. Югендамт имеет право держать у себя детей сорок восемь часов, потом должен быть семейный суд. Выходные выкидываем, получается, что по вашим детям суд будет в понедельник. Учитывая, что судья годами работает с этими людьми, скорее всего дети будут отправлены в киндерхайм, а оттуда в приемную семью, откуда ты их никогда не достанешь. Ты же понимаешь, какое это бабло, и никто от него не откажется добровольно.
– Звони.
– Даниэль, мы можем проиграть. Это серьезный риск. Тогда вы тем более потеряете детей.
– Звони. Ты видел дело?
– Да, именно поэтому я думаю, что можно сейчас воспользоваться помощью друга. Наше счастье, что они детей забрали вчера в ночи, а мы приехали сегодня с утра. У них просто не было времени нормально подготовиться. В действиях бератора полно нарушений, но они тоже могут быть обжалованы только в суде. Марии же не дали никаких документов по поводу изъятия детей? Они не провели никакого внутреннего расследования, пришли и забрали детей. Там только заявление от Тины Хелзет и скрин странички в интернете, что Мария продает своих детей. И всё. Одно заявление и скрин. Больше ничего – ни опроса соседей, ни врачей, ничего, никакой проверки.
– А страница такая существует? – скрипнул я зубами.
– Да, существует, я проверил. Ты уверен…
– Я уверен. Это подстава. Последние недели я вдалбливал брату, что он нужен своим детям. Видимо, он рассказал об этом Тине. Она угрожала Мари, звонила…
– Отлично. Смс были?
– Не знаю.
– Не важно. Распечатку звонков я сделаю. У меня к тебе предложение. Оно не очень законное, но это единственный способ доказать, что Марию подставили.
Я посмотрел Йоахиму в глаза.
– У меня есть ключи от дома Тиля.
– Вот и отлично. Вали к Тилю, а я буду звонить другу, делать распечатку звонков. И моли бога, чтобы Тина Хелзет не удалила свою страницу с того сайта.
Не буду говорить, какими словами меня встретила Сью… Я влетел в квартиру и в поисках ключей от дома Тиля выпотрошил все ящики трюмо в прихожей. Сьюзен кричала, заламывала руки, даже разрыдалась, но мне было не до нее. Поцеловав ее в щеку, я умчался к Тилю.
Дом сиял чистотой. Везде стояли охапки белых роз. Все вокруг украшено шариками и явно ждало молодых. Я метался по комнатам, в поисках ноутбука Тины. Куда же она его дела? Так… Думай, Дэн… Спальня? Я быстро заглянул везде, где Тина могла оставить ноут. Нет. На стене висел большой фотопортрет фрау Хелзет. Я как-то растерянно глянул на постель, усыпанную лепестками роз. Постель Мари и Тиля… Твою мать… Его дети в приюте, а он веселится… Я подцепил портрет Тины. Снял его со стены. Бросил на кровать. Взял первую попавшуюся вазу и с размаху швырнул ее на улыбающуюся рожу бывшей секретарши. Выпотрошил стеклянные осколки на покрывало, разорвал в клочки фотографию и подкинул их вверх. Нескучной ночи, мерзкая сука.
Ее ноут я нашел в кабинете брата. Взял, как самую большую драгоценность, и понес в машину. Надеюсь, Тина не изменила своим привычкам и до сих пор не ставит нигде пароли. Да и страничку ту секретарша вряд ли удалит – она нужна, чтобы отнять у Мари детей.
Я припарковался у здания Югендамта, из машины заметив, что Йоахим и половина моей семьи нервно курят на крыльце. Все смотрели на меня с такой надеждой, словно я крестная-фея, которая сейчас будет превращать тыкву в карету. Будет очень смешно, если мы с Йоахимом ошиблись…
– Даниэль Шенк? – вышел из толпы офицер полиции.
Сказать, что я очканул, значит, ничего не сказать. Проникновение в чужое жилище… Порча, пусть мелкого, но имущества… Воровство…
– Здравствуйте, я Петер Фиц. Йоахим просил меня помочь вам.
Мы обменялись рукопожатиями. Он смотрел на меня с интересом. Я бы даже сказал – рассматривал, как рассматривают человека, о котором много слышали, но никогда не видели.
– Моя первая любовь была фанаткой вашей группы, – тихим доверительным тоном произнес он. Я криво улыбнулся. – Она заставляла меня ходить на ваши концерты, чтобы посмотреть на своего любимого «Дэнни». Однажды мы даже ездили во Францию… Вся ее комната была обвешана вашей рожей. Она была везде – на стенах, полу, потолке и в туалете. Я ненавидел вас так сильно, как, наверное, никто вас не ненавидел, потому что она мечтала лишиться невинности только со своим драгоценным «Дэнни».
Я внимательно посмотрел на мужчину, раздумывая, как бы покорректней отказаться от его услуг.
– Очень приятно.
Он хохотнул и подмигнул мне.
– А теперь спустя пятнадцать лет я помогаю своему злейшему врагу Даниэлю Шенку вытащить его детей из приюта! Какой парадокс, а! Йоахим рассказал мне вкратце о произошедшем, я поговорил с вашей семьей. Если вы привезли то, что надо, не думаю, что у господ из ювенальной полиции возникнут дополнительные вопросы.
Я протянул ему ноутбук:
– Если вы поможете своему злейшему врагу, обещаю, в долгу не останусь.
– Бросьте. Будем считать это маленькой местью моей первой девушке. – И почти прошептал мне в ухо: – Если бы она тогда знала, что я буду стоять вот так рядом с вами, она бы лопнула от зависти пятнадцать лет назад и не разбила мне сердце.
Странный тип.
Когда мы всей толпой опять зашли в кабинет начальника Югендамта, бедную фрау Инку Альбрехт аж передернуло от ужаса. Она набрала в легкие побольше воздуха, чтобы выгнать нас вон, однако Петер вышел вперед, очаровательно улыбнулся, представился и поставил на стол перед ней ноут Тины.
– Фрау Альбрехт, у нас есть все основания подозревать, что фрау Хелзет намеренно ввела в заблуждения вашу службу, оклеветав фрау Ефремову. Вот распечатки ее звонков и смс-сообщений фрау Ефремовой с угрозами.
– Мы с братом близнецы, – пояснил я. – Фрау Хелзет считает, что ее жених встречался с моей супругой и является отцом моих детей, поэтому она угрожала Марии расправой. Именно из-за этого фрау Ефремова на время моего отсутствия уехала из дома, пока я был на гастролях с группой. Она опасалась преследования со стороны фрау Хелзет.
Родственники загалдели, подтверждая мои слова.
– От фрау Ефремовой поступало два заявления о преследовании, – положил Фиц на стол перед женщиной ксерокопии заявлений. – Дело было урегулировано в досудебном порядке, однако фрау Хелзет не так давно снова начала преследовать фрау Ефремову.
– Почему вы не сказали об этом сразу? – строго спросил фрау Альбрехт, глянув на Мари.
– Я не знала, по чьей вине пострадали мои дети, поэтому не посчитала важным сразу же поставить вас в известность о действиях этой особы. Естественно, когда стало известно, что это именно она оклеветала меня, мы попросили господина Фица вмешаться и подтвердить мою невиновность.
Петер включил ноутбук Тины.
– Сейчас на ваших глазах в присутствии, – он окинул взглядом толпу моих родственников, – множества свидетелей, мы проверим, кто же на самом деле предлагал детей к продаже.
Система запустилась. Петер достаточно шустро подключил вай-фай.
– Фрау Альбрехт, прошу обратить внимание на пользователя, от имени которого запускается интернет, – Тина. У меня есть основания полагать, что владельцем ноутбука и пользователем интернета является именно Тина Хелзет. Мы сделаем запрос в компанию-провайдер, чтобы уточнить, на чье имя зарегистрирован аккаунт с данным IP-адресом
Петер зашел в журнал последних записей. Йоахим протянул ему адрес проклятой страницы.
– Фрау Альбрехт, прошу обратить внимание, что страница автоматом выпала в адресной строке, то есть ее набирали до меня. Так же обратите внимание, что в журнале записей данная страница впервые появилась две недели назад. То есть еще две недели назад пользователь этого компьютера создал ту самую конфликтую страницу.
Женщина кивнула.
– Вы видите, страница загрузилась в режиме личного кабинета, в котором возможно редактирование и добавление других записей к уже существующей странице о продаже детей?
– Да, но откуда я знаю, что это не ноутбук фрау Ефремовой?
– Почта! – с волнением подсказала Мари. – У нее подпись всегда была на личном ящике.
Петер снисходительно глянул на Мари и перешел на почтовый сайт. Он открывал личные письма и мои письма по работе с указаниями, увидел письмо с сайта знакомств, щелкнул на него и выскочил на личную страничку Тины с ее фотографиями. Везде присоединен ее личный мобильный, подпись, название компании, общие телефоны.
– Как видите, компьютер принадлежит Тине Хелзет. Мои специалисты подготовят для вас отчет с подробной раскладкой, кто, когда и каким образом отправил информацию на тот сайт.
– И дети это не мои! Мои маленькие, им только три месяца, а на фотографии малыши уже сидят! – воскликнула Мари. Родня тут же одобрительно загудела.
Фрау Альбрехт несколько секунд размышляла, потом набрала короткий внутренний номер:
– Моника, позвони в киндерхайм, попроси подготовить детей фрау Ефремовой. За ними сейчас приедут. – Мари взвизгнула и от радости кинулась на шею маме. Фрау Альбрехт недовольно покосилась на нас и положила трубку. – Подойтите к Монике, она расскажет вам, как забрать детей.
– Фрау Альбрехт, мы хотели бы забрать у вас это дело на расследование с последующей передачей в суд за клевету и преследование.
– Конечно, герр Фиц, мы все для вас подготовим, от вас нужен будет официальный запрос.
– По полной форме, – кивнул Петер.
– Инка, – по-отечески похлопал дед фрау Альбрехт по плечу. Та аж в лице изменилась от подобной фамильярности. – Сделай мне копии этого заявления и этой странички, будь любезна.
– Дед, пойдем, – от греха подальше потянул я его за рукав. В кабинете остались только мы с дедом, адвокат и полицейский.
– Подожди. Ведь это та женщина, на которой сегодня женится твой брат? Я так понимаю?
– Ну, – раздраженно скривился я.
– Инка, сделай мне копию заявления и той странички, будь любезна, – настырно попросил дед. – Уважь старика.
– Я попрошу секретаршу, – дежурно улыбнулась фрау Альбрехт.
– Спасибо, Инка, – он как-то рассеянно еще раз провел по ее плечу и вышел из кабинета.
Мимо нас с дедом пролетели к выходу толпой все наши женщины с горящими глазами.
– Дэн, вы езжайте тогда за детьми, мы тут с Петером дела доделаем, – Йоахим вышел от фрау Альбрехт. – И в понедельник с утра подъезжайте с Мари в полицейский участок. Надо оформить всё как следует. Петер сегодня договорится, кому дело передать, что вообще делать. Ну, он тебе сам все скажет в понедельник.
– Спасибо.
– Давай, а то твои без тебя сейчас уедут. – Улыбнулся и добавил с издевкой: – Папаша!
Мы шли с дедом по коридору. Он аккуратно складывал два листа – копию заявления Тины и скрин странички из интернета. Убрал их во внутренний карман пиджака. Рука задержалась у груди.
– Дед, может, ты домой поедешь? Отвезти тебя? Устал ведь. Сердце болит? Врача вызвать?
– Нет, все нормально. Надо внучат забрать. Сказал же, что отобьем и отбили. Да и посмотреть я на них хочу. Родные же, как ни как.
Родственники рассосредоточились по машинам. Мы с дедом присоединились к Мари, маме и отчиму за рулем. Я устало вытянулся на заднем сидении, чувствуя, как силы медленно покидают меня. Мари сидела напряженная, как струна. Она вцепилась в подголовник отцовского сидения и, кажется, мысленно вела машину сама. Мама курила. Дед угрюмо молчал.
– А откуда вылезли эти заявления? – спросил я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. – Я опять что-то пропустил?
– Пока ты ездил, Петер посоветовал написать. Йоахим его ввел в курс дела, тот посоветовал написать заявления о преследовании. Мы их отксерили там же в коридоре, – пояснила Мари.
– Зашибись, мы дело провернули! – засмеялся я. – Офицер полиции делает подлог документов, адвокат советует ограбить дом, деда чуть до инфаркта не довели, службу защиты детей обманули, вступив в коллективный сговор. Дайте-ка я угадаю, что нам всем за это будет?
– Главное, детей вернуть, – хмуро заявил дедушка.
– Дэн, можно я попрошу тебя об одном одолжении? – тихо произнесла Мари.
