Наталья Аверкиева
Город пахнет тобою…
– Подожди, – занервничал он. Я же эротично закусила губу, кое-как сдерживая смех. – Я не делал тебе предложение!
Я немного опешила, потому что не ожидала, что он примет мои слова за чистую монету. Я ж явно издеваюсь, по-моему, это видно невооруженным глазом. Странно, что эта прожженная лиса и мастер интриг, сейчас дергается.
– Как не делал? – расстроено протянула я, погладив себя по щеке его рукой. – Ты разве не знал, что у русских девушек с этим очень строго? Только после свадьбы. Ты разве не хочешь на мне жениться? Ты решил оскорбить меня? Принять за одну из «Наташ»? – весьма правдоподобно начала гневаться я.
– Мари, ты не так поняла…
Он попытался забрать руку, но я сделала обиженный вид и сжала пальцы покрепче. Взгляд случайно упал на входную дверь – там стоял Тиль. Блин! Стоял и наблюдал. Твою ж мать… От неожиданности я резко откинула руку Дэвида. Он обернулся, чтобы увидеть, что меня так напугало, но Тиль уже скрылся. Сейчас Шенка переклинит, и он устроит мне жуткую сцену ревности.
– Извини, Дэйв, мне надо идти, – сказала я спокойно и без ломаний. – Приятно было поболтать. Ты в следующий раз, когда решишь меня склеить, придумай что-то менее идиотское, нежели пустые наезды на моих друзей. Мне неприятно, что ты считаешь, будто я глупей твоей болонки.
– Извини… – тихо отозвался он, придержав меня за руку.
– Без проблем, – доброжелательно улыбнулась я. – Надеюсь, все останется между нами?
– Конечно.
Я кивнула, забрала ноут и ушла к себе. Сейчас надо зайти к Тилю и успокоить его. Но что-то мне подсказывало, что раненое самолюбие моего принца придется залечивать дольше обычного. Ладно, что-нибудь придумаем…
Забежала к себе, упаковала ноут в сумку, а сумку спрятала в чемодан. В гостиницах, даже элитных, лучше не оставлять дорогие вещи на видном месте – сопрут, как в самой дешевой. Нет, потом, конечно, можно поругаться с администраторами, потребовать компенсации, но гораздо лучше подстраховаться заранее. К чему нам нервы себе портить? Покрутилась перед зеркалом, проверяя все ли на мне хорошо сидит. Короткая оранжевая юбка-плиссе с красным агрессивным рисунком (когда Тиль притащил ее домой, мне чуть плохо не стало, а его она несказанно радует до сих пор – вот и пусть радуется) и бледно-желтая батистовая кофточка с красивым вырезом, на пуговках-жемчужинках и с романтичными рукавами-фонариками. Через тонкий материал просвечивает кружевной лифчик. Я расстегнула пару пуговок, чтобы был виден бантик. Красавица! Только так я похожа на пятнадцатилетнюю школьницу. Черт, спорный вопрос, кто из нас педофил… Волосы в хвост. На ноги – босоножки на шпильках. Можно идти. Шахерезада Ивановна готова.
Дверь в его номер была приоткрыта, из ванной слышался шум воды. Я тихонечко прошмыгнула в комнату, убедилась, что никого нет, закрыла дверь на ключ, повесив с той стороны табличку «Не беспокоить!» Да, я не хочу, чтобы нас беспокоили.
Заглянула в ванную, в надежде, что моя любовь нежится под душем.
Моя любовь голая по пояс нервно массировала кожу головы, размазывая по волосам спермообразную кашицу. Фу, блин! Странно, потому что обычно Тиль маски на волосы делал перед сном, но никогда днем. Чего это на него нашло? Я тихо подошла к нему сзади и прижалась к спине, потерлась щекой между лопаток, запустила руки под ремень на животе.
– Я занят, ты не видишь? – спокойно сказал он. В голосе проступала обида.
– Разве я тебе мешаю? – мурлыкнула я. Пальцы медленно ползали по его телу. Я чуть прикусила кожу. – Мне сегодня приснилась бабочка. Знаешь, к чему снятся бабочки?
– Не знаю и знать не хочу, – буркнул он, решительно убирая локтями мои руки, собирая волосы на макушке, прилаживая их то так, то этак. Они не держались, прядки выпадали. Тиль злился.
– Бабочки снятся голодным девушкам, которые мечтают о своих мальчиках, – не отступала я. Уселась на край беде, словила его руку и потянула на себя. Обняла, уткнувшись лицом в живот.
Тиль не вырывался, но и ответных действий не предпринимал. И руки мыть явно не собирался. Фиг с тобой, измажемся в твоей ужасной маске, если надо.
– Отчего же девушки голодные? Разве опытные взрослые мужчины их не удовлетворяют? – ехидно типа сострил он.
Я провела языком от ремня к пупку. Посмотрела наивно снизу вверх.
– Не люблю секонд-хенд.
Тиль выдохнул и сглотнул. Все равно на меня не смотрит. Руки на весу. Но хоть волосы мучить перестал, уже хорошо.
– Что он хотел?
– Спрашивал, в каких я отношениях с Шенком.
– И что ты ответила?
– Чистую правду.
Ну наконец-то их высочество соизволило одарить меня хоть каким-то взглядом. В данном случае бровь удивленно приподнялась, требуя пояснений. Я молчала, водила носом по коже, щекотала ее языком и ласково целовала, чувствуя, как организм возбуждается против воли хозяина.
– А он что?
– А он спросил после этого, не нужен ли моей маме зять.
Тиль нахмурился и присел передо мной на корточки. Я расстроено сложила бровки домиком. Сдернула резинку с волос и пожертвовала ее в пользу психических – собрала его волосы на макушке и перетянула их резинкой. Ну вот, теперь и у меня руки грязные.
– Я не понял, – нормальным голосом отозвался он.
– Он сначала попытался узнать, в каких мы отношениях с Шенком…
– Которым из нас?
– Я так поняла, что он хотел, чтобы я сама ему рассказала, с которым из Шенков у меня отношения. Понимаешь, Дэвид мне ясно дал понять, что он уверен, что я с кем-то из вас сплю, но пока не понимает, с кем именно. Мне нет смысла этого скрывать, но и говорить об этом я не буду. Пусть он не зарывается, ищет и думает сам. Смысл облегчать ему задачу? Потом он перевел стрелки на то, что мы с тобой не ладим, сказал, что раз так, то меня надо убрать из команды.
– Только пусть попробует! – сжал он кулаки и гневно прищурился. Вспомнил, что руки в маске. Мы оба подались к крану и принялись отмывать ладони друг друга.
– Потом завел разговор про Дэна и условия контракта. Я объяснила, что мы друзья. Тогда он предложил мне свои услуги. Я отказалась.
– Поэтому ты так нежно держала его за руку и так сладко ворковала с ним? – ревность аж выступила капельками пота на лбу.
– Мне хотелось немного поиздеваться, поиграть. Но мне все равно кажется, что Дэвид это делал с какой-то другой целью. Только пока не понимаю, с какой.
– Ты все врешь! – нервно бросил Тиль, выдергивая у меня полотенце. Схватил за руку и поволок из ванной. Я решила, что в коридор. С ума он что ли сошел? Какая муха его укусила?
– Тиль! Тиль! – залепетала я, особо не упираясь, но и ногами двигая с неохотой. Какая идиотская ситуация!
Мы действительно пересекли почти всю комнату по направлению к выходу. Блин, вот я попала! Вдруг Тиль так же резко остановился. Осмотрелся. Изменил траекторию движения и с силой толкнул меня на кровать. Тут же уселся сверху, заведя мои руки за голову, словно я сопротивляюсь. И я бы, конечно, начала сопротивляться, брыкаться и лягаться, визжать и звать на помощь, но его агрессивные грубые действия никак не вязались со смешинками в глазах. Я выгнулась, пытаясь скинуть его, начала не слишком рьяно вырываться. Тиль со всей силы сжал мои запястья одной рукой, другой попытался расстегнуть блузку. Я крутилась, не давалась. Тилю хочется сегодня быть сильным? Хочется быть доминирующим самцом? Доказать мне, что он во всем главный, что другим самцам здесь не место? Мне нравится эта игра! Хочу быть сейчас его жертвой, слабой и беззащитной. Хочу его – мужчину, страстного, властного, грубого. Ох… От одной этой мысли я чуть не кончила раньше времени. Да, давай, малыш, возьми меня грубо!
– Я проучу тебя врать мне, – рычал он хрипло, совсем незаметно улыбаясь. Рванул ткань так, что пуговицы отлетели, словно горох от стены. Порвал! Честное слово, порвал! Задрал лифчик, начал кусать грудь и шею. Причем достаточно больно кусать, ощутимо.
– Тиль, только без засосов на шее, – взмолилась я. И тут же получила засос на ключице.
– Моя, – рычал он мне в ухо, кусая за мочку, вцепившись руками в волосы и натягивая их. – Моя, – судорожно расстегивал он джинсы, царапнув меня пряжкой ремня. Я кусала его плечи и раздирала ногтями спину. – Моя, – закинул одну ногу себе на плечо и резко вошел.
– Твою мать! – от боли воскликнула я на русском. Непроизвольно впилась ногтями ему в бока. Пальцы соскользнули по потной коже. Или я его оцарапала до крови? Тиль довольно ухмыльнулся, рассматривая каблук у себя перед носом. Гаденыш! Ну чем не совместное русско-немецкое порно? – Я проткну шпилькой матрац… – с трудом выговорила я, не зная, как пристроить вторую ногу в босоножке.
– Да ну и хер с ним, – широко улыбнулся он, и опять сделал суровое лицо настоящего брутального мужика.
Он трахал меня так, словно хотел пробить насквозь – властно, резко и агрессивно. Он доказывал мне свое превосходство, единоличное владение моим телом, никаких, даже мысленных, отступлений. Тиль был груб, постоянно кусался, прищипывал кожу, сжимал слишком сильно ноги и руки, но в то же время двигался очень аккуратно, четко контролируя ситуацию. Он причинял мне ровно столько боли, чтобы она была в удовольствие, чтобы я терялась в его объятиях, выгибалась и стонала от блаженства, болезненного наслаждения. Голову сносило напрочь. Хотелось стонать громко-громко, кричать в голос, как в пошлых порнушках. Да, да, Детка, трахай меня сильней! Еще сильней! Еще! Мне так хорошо! Но нельзя, нас могут услышать. Я кусала собственную руку, его плечи, чтобы не кричать. Металась под ним, отпустив сознание куда-то далеко, в космос. Нельзя кричать. Но так хочется…
Неожиданно в его кармане завибрировал и зазвонил телефон. По звонку я узнала Дэвида. Тиль недовольно выматерился, замер на мгновение, извлекая трубку из бесформенной кучи у себя на ногах.
– Да, Дэйв? – старался говорить нормально, продолжая двигаться во мне. Я легла поудобнее и начала ласкать себя. Тиль почему-то от этой картинки всегда возбуждается больше обычного. – Нет, я у себя, ты выдернул меня из ванной… Моюсь, что я там могу еще делать?.. Хорошо… Извини, мне холодно. Я буду готов… Ээээ… Ну я скоро буду готов, да. Пока.
Он отключил телефон совсем и отшвырнул его в сторону. Взял меня за щиколотки и закинул ноги на плечи – так ему лучше видно, как я себя ласкаю. Теперь он плавно раскачивался во мне, с улыбкой целуя косточку на ноге, щекоча щиколотку. Я постанывала. Кусала губы. Двигала бедрами ему навстречу, чувствуя, что вот-вот кончу. Когда моя рука вцепилась в его, он опять начал бить жестко и резко, накрыв меня телом. Он любил чувствовать мой оргазм, любил смотреть на меня в этот момент, замирая и вжимаясь в мое тело, одаривая губы легкими поцелуями. Потом кончал со стонами сам, неистово двигаясь во мне, до синяков стискивая мою руку. Но сегодня мы кончили одновременно, пытаясь целоваться в этот момент, дотрагиваясь приоткрытыми губами, стукаясь зубами, обмениваясь дыханием и капельками пота.
– Дерьмо! – выругался он, плюхнув мне на плечо голову в маске, про которую мы оба забыли.
– Дерьмо, – подтвердила я, рассмеявшись. Я чувствовала, как стучит его сердце. Сжала мышцы, не позволяя члену так скоро выскочить, оплела ногами и руками, шумно выдыхая в шею. Тиль с мягкой улыбкой посмотрел мне в глаза, убрал мокрые волосы со лба. Краем пододеяльника вытер маску с плеча.
– Мне всё, можно опять доставать свой стратегический запас водолазок на неделю? – жалобно спросила я.
– Нет, – поцеловал нежно. – Я не трогал шею.
– Да? По-моему, ты там все сгрыз до кости, – покосилась я на себя.
– Моё, – собственнически прижал он меня к себе, кусая за плечо.
Я кое-как избавилась от обуви, обняла его в ответ и уткнулась носом в грудь.
– Не хочу вставать. Хочу весь день вот так лежать с тобой в обнимку.
– Ой, нет! Ежик, тебе надо помыться, а то волосы от твоей химии вылезут. Ты мне всяким нравишься, но без волос эффект уже не тот… Давай вечером повторим так же. Я в восторге. Обожаю, когда ты такой…
– Какой? – заулыбался.
– Нежно-грубый.
– Хорошо. Я буду с тобой грубым, – зарычал Тиль и опять прикусил шею, хихикая мне в ухо.
Я посмотрела на него счастливого и решила еще раз попробовать испортить настроение.
– Тиль… Пожалуйста… Мне не дает покоя та фраза Маркуса про твои связки. Пожалуйста, отмените концерт, покажись специалистам…
Он помрачнел и вздохнул.
– Мы это уже обсуждали. Давай не будем.
– У меня плохие предчувствия… Пожалуйста, ради меня… Я боюсь за тебя. До дрожи в ногах боюсь за тебя.
– Машенька, обещаю, что после тура пройду полное обследование. Сейчас в тур вложены огромные средства, которые мы обязаны отработать. Нам люди дали очень много денег. Мы обязаны их вернуть, желательно с прибылью. Иначе я на самом деле стану тем самым использованным презервативом, про который ты говорила. Я обещаю тебе, что сразу же после тура обследуюсь в лучшей клинике Германии, хорошо?
Я удрученно кивнула.
– Доверяй мне, малыш.
– Пойдем в ванну, а то ты из меня вытекаешь и мне щекотно, – сконфуженно пробормотала я.
– Да, а мне надо голову сполоснуть. Я тут все вокруг уделал.
Тиль лично меня вымыл. Он вообще любит возиться с моим телом, гладить его, целовать. Иногда казалось, что мое тело – это его маленький личный фетиш. Он ласкает его, обожает, балует, одевает и украшает засосиками. Ему даже, наверное, не нужна я сама по себе, главное, чтобы тело было рядом. Потом он меня вытер, достал футболку взамен убитой кофточки, одел и, пока в коридоре никого не было, выставил из номера, пообещав заглянуть чуть позже, когда пообщается с Дэвидом. Я же пошла к Дэну. Интересно, он уже встал? Им через час на саундчек выезжать, а после отравления Дэн едва живой. Как он будет сегодня выступать? Вчера как обкуренная муха по сцене ползал.
Дэн проснулся, но еще не вставал, лежал в постели и смотрел телевизор. Он был очень бледный, опухший и совершенно несчастный. Я заказала в номер тосты и чай с лимоном для него, себе – фруктовый салат из клубники, грейпфрута, винограда и бананов. Дэн любил, когда с ним нянчились. Не брезговал наедине быть слабым и капризным. Это на людях он всегда сильный, а один на один может быть любым. Сейчас мне хотелось доставить немного удовольствия старшему близнецу, побаловать его, поухаживать (дома я старалась не обделять его вниманием, всегда всё делала для них двоих). Он лежал такой несчастный, такой убитый, такой обессиленный. Впрочем, это не помешало ему вскоре съесть мой салат из моих рук, выпить пол-литра чая и слопать все тосты. Мы болтали о пустяках. Дэн жаловался на Тиля, который притащился к нему вчера в ночи и долго возмущался моим непониманием, и ржал над моим предложением заменить меня собой. Вроде бы к моменту, когда надо начинать собираться на концерт, он немного ожил и порозовел. Настроение у него поднялось однозначно. Он кокетничал и ерничал. Смешно морщил нос и стрелял глазками. Так, если наш мачо активизировался, то жить точно будет.
– Дэн! – без стука влетел в номер Дэвид.
Мы как раз валялись с ним рядом на постели и досматривали мультфильм, задрав ноги на спинку кровати. При этом Дэн был в одних трусах, а я в короткой юбчонке с голыми ногами и футболке Тиля.
– Мари? – вытаращил глаза Фехнер. За ним стоял Тиль.
– Мы завтракали, – широко улыбнулся Дэн. – Хотите чаю?
– Там ничего не осталось, ты все выпил, – быстро проговорила я, принимая более приличную позу, собирая ноги в кучку.
– Мы через полчаса выезжаем, почему вы еще не собраны? – нахмурился Дэвид, проведя внимательным взглядом по постели.
– Потому что мы выезжаем через полчаса, – пожал плечами Дэн. – Проходите, чего вы там в дверях стоите? Мари, подвинь корму. Тиль, смотри, новые «Симпсоны», мы уржались.
Тиль плюхнулся рядом, незаметно накрыв мою руку. Хорошо, что Дэн больше не воспринимается им, как потенциальный соперник, и Тиль теперь включает голову, прежде чем пуститься во все ревностные тяжкие. Я сжала его пальцы. По телу тут же начало разливаться тепло из центра живота. Черт, я еще хочу так!
– Где остальные? – ворчал Дэвид, вышагивая по номеру. – Почему за всеми надо бегать? Почему никого вечно нет на месте?
– Позвони им, – предложил Тиль. – Все сюда и придут.
– Не надо всех! Мне еще в душ и одеваться! – запротестовал Дэн.
– Ладно, вы там решайте, а я пойду себя в порядок приведу. У меня две пары джинсов с собой, никак не могу выбрать, какие надеть, – улыбнулась я, быстро ретируясь из номера, пока мне не придумали занятие. В зеркало увидела, каким облизывающим взглядом проводил меня Тиль. Я тебя тоже люблю, малыш.
В концертном зале каждый из нас занимался своим делом – ребята работали со звукорежиссером, я таскалась с Фехнером и переводила, общалась с журналистами и другими заинтересованными лицами. Работа у меня была не пыльной, и если бы не то дикое количество народа, которое каждый день мелькает перед глазами, можно было бы считать, что это идеальное место для такой лентяйки, как я. Когда все вроде бы подготовили, мы сидели в гримерке и обсуждали какие-то насущные дела. Я дразнила бананом Тиля, совершенно на него не глядя (точнее я за ним изредка наблюдала в отражение в окне), – мягко обхватывала губами сладкий фрукт и «эротично» откусывала. Тиль ерзал, нервничал и старался скрыть возбуждение. Дэн пытался на меня не смотреть, но тоже как-то излишне громко ржал и очень пошло шутил. Клаус спал в наушниках. Хаген бренчал на гитаре и огрызался на выпады близнецов. Потом все ушли, оставив Тиля распеваться. Мы с Хагеном немного побесились в коридоре, хотя шпильки располагали все ж к эротичному покачиванию бедрами во время ходьбы, а не к дикому скаканию на них в каком-то бункере.
– Завтра в Лиссабон приедут два врача из Германии, Маркус договорился. Они меня посмотрят, – шепнул мне Тиль перед выходом на сцену. – И если они скажут, что с горлом что-то серьезное и мне не надо выступать, то мы отменим пару концертов, чтобы пролечить мое горло. Ты довольна?
Я с благодарностью посмотрела на него и кивнула. Хотелось обнять и поцеловать. Нельзя. Народ.
– Я не хочу, чтобы ты нервничала.
– Спасибо тебе. Не буду. Удачи. Я с тобой.
Он покрутил головой. В коридорах никого нет, кроме трех человек из охраны. Эти знают. С этими можно. Обнял меня и поцеловал.
– Ты моя удача.
Я осталась одна, провожая их взглядом. Прислонилась затылком к каменной стене. Надо идти за ними и стоять за сценой. Не смогу. Он сейчас мне своим хриплым голосом порвет всю душу, я буду стоять и реветь, не в силах сдерживаться. Ничего, доберемся до Лиссабона, а там его нормально посмотрят и обследуют. Лишь бы сейчас ничего не случилось.
– Мари, – окликнул меня кто-то.
Я вздрогнула и повернулась на голос. Дэвид. Ох, как надоел. Мне вот сейчас совсем неохота строить в его песочнице куличики.
– Пойдем в кафе.
– Зачем?
– Просто так. Я есть хочу, толком не обедал.
Хорошая идея, между прочим. По крайней мере, так я смогу отвлечься от своих переживаний.
– Если ты угощаешь? – решила я быть наглой.
– Не вопрос, – улыбнулся Фехнер.
Странно, но в кафе Дэвид вел себя как нормальный мужчина, а не изображал недоделанного Пинкертона. Мы мило беседовали. Он расспрашивал меня о Москве и родителях. Я его – о семье и женщинах, о проектах, которыми он раньше занимался, о том, как он вырастил этих «маленьких ненормальных щенков». Оказалось, что женатым он никогда не был, а на мой вопрос о дочери громко рассмеялся – слухи такая же часть его работы, как и все остальное. Он привык. Дэвид очаровательно улыбался и смотрел на меня расслабленно, не играл, не вынюхивал. Спросил, не сильно ли напрягает меня Тиль. Он хороший мальчик, но своими капризами может заставить чертыхаться самого Бога. Дэвид привык, а мне, наверное, тяжело. Я слушала его с улыбкой, думая, как жаль, что Дэвид не знает его настоящим. Более преданного, нежного и терпеливого создания, чем Тиль, я просто не знаю. Ну с Дэном они могут еще посоревноваться. Было немного обидно, что Дэвид не видел его таким. Так незаметно пролетел час. Мы бы и дальше сидели, пили чай и болтали, если бы нас не прервал телефонный звонок. Дэвид побледнел.
– Что случилось? – оборвалось у меня все внутри.
Дэвид судорожно рыскал по карманам в поисках бумажника.
– У Тиля голос пропал посреди песни.
Внутри взорвалась огромная бомба, аж ребра заломило и челюсть свело.
– В смысле пропал? – меня затрясло. Сон в руку?
– В смысле совсем пропал. Нем, как рыба, – раздраженно пояснил он. Кинул на стол купюру, подорвался с места. Я на ватных ногах понеслась за ним.
Как он ориентировался в длинных, темных коридорах, я не понимала. Дэвид шел очень быстро. Я семенила за ним, на нервах пару раз подвернув ногу. Потом плюнула на все и сняла туфли. Стала мелкой, зато гораздо более шустрой.
– Где вы? – рявкнул Фехнер в трубку.
Резко завернул в очередной коридор, убирая аппарат в джинсы. Тут же достал его обратно, нервно набрал чей-то номер.
– Питер, срочно, лучших врачей! Я сейчас отправлю его в Германию. Пусть что хотят делают… Да… Голос! Совсем! Маркус сказал… Я с тобой разговаривал на эту тему! Я тебя просил! Я вас всех предупреждал! Маркус мне плешь проел, что у него не ларингит, а что-то серьезнее! Я просил вас!.. Хорошо… Этих в Лиссабон, а его в Германию. Договорились. Билет закажите на ближайший рейс. Врачей подгони самых лучших! Все очень быстро! Срочно!.. А я тут причем? Я им тут и так чуть ли не задницы подтираю… Приезжай и общайся! Всё! Отбой!
Вот оно что… Это не Дэвид и Тиль не хотели тур останавливать. Это сверху шло… Тиль же пытался мне объяснить. Вот я тупая…
Тиль сидел мертвенно-бледный на стуле посреди гримерки в абсолютной тишине, перед ним маячил доктор Мартин. Остальные притаились на маленьком диванчике. Увидев меня, вошедшую следом за Фехнером, он… демонстративно отвернулся, поджав губы. Вид как у вождя какого-нибудь индейского племени, которого схватили бледнолицые. Обиделся. Причем сильно обиделся, что не стояла рядом, что была с другим.
– Так, Тиль, вы с доктором Мартином валите отсюда в Германию ближайшим рейсом, – по-деловому сразу начал Фехнер. – Я уже договорился. Лучшие врачи будут к твоим услугам. Билетами сейчас занимаются. Все остальные – в отель и спать. Завтра летите в Лиссабон. Тур отменять не будем. Ждем вердикта.
– Брат будет нормально говорить? – тихо спросил Дэн. Его голос дрожал так, что я с трудом разобрала слова.
– Будет, куда он денется, – попытался улыбнуться Маркус. – Он не только будет говорить, но и петь, да, Тиль?
Тиль не реагировал. Застыл статуей. Я не выдержала, пошла к нему. Хотела как-то обнять, поддержать. Он остановил меня совершенно черным взглядом.
– Вы сидите, как на похоронах, – сделала я вид, что иду не к нему, а к столику с напитками. – Все живы. Горло теперь вылечат. Пара концертов мимо, а потом снова колесить по Европе.
На меня все как-то странно покосились. Ну и пожалуйста. Буду молчать. Просто меня так трясет сейчас, что кажется, зубную дробь слышно на улице.
Фехнеру опять позвонили. Он пару раз дакнул, что-то записал и отключился.
– Номер рейса, – протянул бумажку. – В вашем распоряжении полтора часа. Регистрация уже началась.
– А ты не летишь с нами? – едва слышно сипло спросил Тиль.
– А кто сейчас тут будет отмазываться от кредиторов? – удрученно хмыкнул Дэвид.
– Мы успеем заехать в отель? – засуетился Маркус.
– На десять минут, не больше, – кивнул Фехнер и вышел.
– Тиль, не кисни, все будет хорошо, – похлопал его по плечу доктор. – Тебе помочь собраться?
– Я помогу, – подскочил Дэн, заметался по комнате, скидывая его вещи в сумку.
Я предприняла еще одну попытку подойти к нему. Он снова остановил меня взглядом. Я плюхнулась на ближайший стул и закурила. Ко мне присоединились Хаген и Клаус.
– Он с самого начала уже не тянул, – тихо заговорил Клаус. – Кое-как полконцерта провели. Ужасно… Просто ужасно… Считай, зал пел за него. Решили, сократить по-максимуму… А на «В ночи» Тиль просто замолчал посреди песни. Попробовал еще немного попеть, но… Всё… Замолчал…
Клаус тоже замолчал. Я покосилась на Тиля. Он так и сидел посреди комнаты с непроницаемым отстраненным лицом.
– А меня Дэвид в буфет утащил. Он по-французски не говорит, а его английский там не понимают, – оправдывалась я. – Надо было от него как-то отвязаться… Я же чувствовала… Просила его отменить этот чертов концерт…
– Нельзя, – выдохнул дым Хаген. – Мы тут уже отменяли в прошлый тур. Нам не разрешили второй раз. Дэвид полдня ругался с Нойманном. Питер сказал, что только за счет Дэвида. Неустойка…
– Машины пришли, – появился на пороге Фехнер.
Ребята подхватили вещи и проследовали на выход.
В отеле Тиля ни на секунду не оставляли одного. Я лисой крутилась около его номера, в ожидании, что все выйдут, и он хотя бы переоденется. Но Тиль переодевался прилюдно, Дэн топтался рядом, собирал какие-то мелочи и туалетные принадлежности. Фехнер постоянно с кем-то говорил по телефону, орал и матерился. Два менеджера с ассистентом поддакивали и подсказывали Папе умные мысли. Хаген и Клаус обсуждали с Маркусом перспективы поездки. Блин, ну что они делают, идиоты! Тиль же и так на взводе! Не выдержала, набрала смс: «Я поеду с тобой! Один ты никуда не поедешь!»
Он вышел через минуту, застегивая серую плюшевую курточку от спортивного костюма. В руках ключ от номера брата.
– Помоги мне найти, забыл, куда положил, – сказал так громко, как только смог. Голос ужасный. Сиплый.
Едва мы оказались одни в номере Дэна, я тут же вцепилась в него мертвой хваткой. Не выдержала, разревелась. Трясет всю, говорить не могу.
– Перестань, – вытирал он слезы. – Ну, перестань, не реви. Я завтра вернусь. Или послезавтра. Наверное, послезавтра. Тебе не надо со мной лететь. Я могу настоять, чтобы ты со мной полетела, но не надо. Останься с Дэном. Он сейчас лицо группы, на него весь удар пойдет. А Дэн не привык, он всегда был вторым. Ему нужна поддержка. Ты сможешь, я знаю. Пожалуйста, ради меня. Ты ведь знаешь, он сильный только для публики. Останься с ним.
– Тебе тоже нужна поддержка, – всхлипнула я.
– Нужна. Очень нужна. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Хочу чувствовать твое плечо рядом. Но я буду спрятан от всех, а Дэн будет на виду. Пожалуйста, останься с ним.
Я кивнула. Можно подумать, у меня есть выбор. Тиль улыбнулся и нежно меня поцеловал, потом обнял крепко-крепко и судорожно выдохнул в волосы.
– Все будет хорошо. Ты мне веришь? – пробормотал в макушку.
– Звезда, звезда… – улыбнулась я. – Верю.
– Мне пора. Не провожай меня, иначе я не смогу уехать без тебя. – Резко отстранился и, не оглядываясь, быстро пошел к двери. Я кое-как добрела до кровати, упала на нее и разревелась, уткнувшись в подушку. Не хочу с Дэном. Хочу с тобой.
