По пустыне бескрайней идет караван, Далеко за холмами уже Тегеран. Еще много недель им идти по песку. Караванщик поет, чтоб развеять тоску:
– Где под старой стеною цветет апельсин, Где протяжно к намазу зовет муэдзин, Там, где солнце к полудню нещадно печет, В том краю моя Знойная Пери живет.
Ее волосы, словно персидская ночь, И глаза как маслины, ей Богу, точь-в-точь! Нелегко пред разлукой ее выдержать взор. На ладонях из хны вьется сложный узор.
На запястьях браслеты звенят и монеты, Она золото любит, как дети конфеты. Ее запах так сладок, что сводит с ума, В нем и мед подогретый и куркума.
Когда солнце устало ушло за бархан, Спят верблюды и убран уже дастархан, Отчего ты, погонщик, до рассвета не спишь, Смотришь в черную ночь, куришь вечный гашиш?
Самарканд впереди и его минареты, Но сквозь тьму разглядеть ты ведь хочешь не это? Встречи с кем ты так страстно, так преданно ждешь? И о ком свою тихую песню поешь?
– Где полгода зима и так короток день, Где от снега опять покосился плетень, Где заря так пугливо, так робко встает — В том краю моя Светлая Пери живет.
Ее пальцы прохладны, а кожа бела. Ее мысли прозрачны – прозрачней стекла… Она пахнет дождем и немного травою — Этот запах подолгу вожу я с собою.
Ее волосы – лен, а глаза – синий лед. Она странные песни мне тихо поет Ее голос дрожит как свеча на ветру… Она рано к молитве идет поутру.
За спиною неспешно из века в века Катит воды великая ваша река. Косы светлые спрятав под яркий платок, Пери слезы роняет на крупный песок…»
Торг хорош был и славный получен бакшиш. Ты то еле плетешься, а то вдруг спешишь. О чем думаешь ты, нитку бус теребя? Пой, погонщик, лишь ветер услышит тебя!
По пустыне бескрайней идет караван, Впереди за холмами уже Тегеран. Что молчишь, караванщик, ссутуливши спину? Снова сердца кому-то отдал половину?
Благовония
Благовония древний старик продавал: Апельсина цветы, драгоценный сандал, Масла роз и жасмина, и опийный мак. Не хотел отпускать без покупки никак.
– О, несравненная, только открой Этот ларец своей нежной рукой, Вдохни аромат, что таят его недра — Сила и крепость ливанского кедра.
Царь Соломон был его знатоком! Я не болтаю, я был с ним знаком! Когда-то мальчишкой, зеленым юнцом — Гостил в его замке с покойным отцом…
– Чтобы отвлечься от тягостных дум, Масло мелиссы купите, ханум. Всего лишь по капле вотрите в виски — И нет беспокойства, сомнений, тоски…
А если в сердечко вдруг ревность стучится, (Такое с красавицей может случиться), То роз аромат это быстро поправит И мысли в любовное русло направит. Свершишь омовение этой водой И будет любимый вовеки с тобой.
– Вот юноша славный! Куда так спешишь? Здесь лучший на рынке табак и гашиш! О чем же тут думать? Цена велика? А ты поторгуйся! Уважь старика!
– Еще не родился, который услышал: «Вошедший к Али без покупки, мол, вышел!» Мне лавка давно уже – дом и семья: Сначала к Аллаху ушли сыновья,
Трех жен потерял, и вот – левую ногу… Но только идущий осилит дорогу! И так ковыляю уже много лет, Ароматы меняя на тяжесть монет.
– Давно это было – лет десять уж с лишком — У лавки моей два чумазых мальчишки, Поспорили громко, катаясь в пыли, Монеты одной поделить не могли.
До крови дралися, забыли про дружбу, Костыль сослужил мне тут верную службу. Я им забияк распихал по углам: «С ума посходили? Остыньте! Харам!»
Когда отдышались и лица отмыли От крови, от пота и въевшейся пыли, Тогда драчунов и призвал я к ответу: – А ну, отвечайте, чья это монета?
Я думал, что каждый ответит: «Моя!» Но отчего-то молчали друзья… Тогда говорю: – Раз хозяина нету, Оставлю, пожалуй, себе я монету…
И старший промолвил: – Простите, Ака, Хозяйка монеты – жена мясника. И деньги я эти с прилавка украл, Пока мой товарищ её отвлекал.
– На что же хотели богатство потратить? – Покушать «от пуза». Мы думали, хватит! – Всевышний, один ты свидетель позора — Голодных детей я кормлю разговором!
Я дал им лепешку и сыра. Пока За крынкой парного ходил молока, От сыра куска и от этой лепешки Уже не осталось ни корки, ни крошки.
Еще свежих фиников им я принес. Смотрел как их ели и задал вопрос: – Скажите мне честно, нет, только не врите Где вы ночуете? Что вы едите?
– Ночуем мы там, где нас ночь застает, Едим, то, что добрый народ подает, А если и добрый подать не спешит, То тащим все то, что плохо лежит.
– Я бегаю быстро! – малыш мне сказал, – Когда б ты погнался, вовек не поймал! – Да, бегать я с вами, увы, не могу, Но может – Бог даст – чем другим помогу?
Давно это было – лет десять уж с лишком. Мне в лавке моей помогали мальчишки, Освоили быстро премудрости все, Ума набирались в одном медресе.
Но время текло и юноши эти Учиться решили в Университете: Птенцы разлетелись: один до Каира, А младший-бродяга проехал полмира.
Теперь, хоть и редко, но пишет мне он, Как принимает его Альбион — Тот, где туманы и Темза река. Светились от счастья глаза старика.
Ученье наукам – нелегкое бремя! Оно отнимает и силы и время. А сколько монет оно отнимает — Не всякий мудрец вам то посчитает!
Я знаю про это не понаслышке! Но что те монеты, когда есть мальчишки! – Купите вот эту сушёную мушку, А что с нею делать – скажу Вам на ушко!
У каждого времени есть ароматы. Яркие, пряные, счастлив, когда ты! А если беда в твои двери стучится, То обоняние в момент отключится —
Не радует кофе, ваниль пахнет скверно… Такое и вы замечали, наверно? Живите, любите, свободно дышите! И запахи счастья в душе берегите!
Бирюза
Прощаясь утром, глядя мне в глаза, Он протянул ларец с резною крышкой. Там драгоценная лежала бирюза — Подарок за ночь этого мальчишки!
Все безупречно: камни и оправа. Колье великий мастер создавал! Для сердца женского – смертельная отрава. И мальчик это видно сознавал.
Мужчины, что входили в эти двери, Мне делали подарки и дороже. Слова любви шептали, в них не веря. И я не верила, конечно, тоже.
Сказала: «Ты так молод, не богат! Наверно влез в долги? Поверь – не стоит! Здесь слишком много для меня карат!» В ответ: «Я знаю, сколько это стоит!
Я – ювелир, который заковал В оправу эти камни так красиво. Когда ночами по тебе я тосковал, Я представлял, КАК ты бы их носила!»
«Скажи, зачем ты даришь это мне? Ведь это камень верности хранимой?» «А я люблю!» сказал он в тишине «Тебя люблю, и быть хочу любимым!
А сердце, если в нем живет любовь, Не ведает сомнений, не стареет, Любимой все прощает вновь и вновь… Пусть даже бирюза позеленеет!»
Кофе
На морском берегу под ажурным балконом Мальчик кофе варил по арабским канонам — На горячем песке, в джезеве с кардамоном. Ароматом напитка район околдован…
– У нас не Европа, а Ближний Восток! Где-то время – вода! Наше время – песок! Ваше быстро бежит, все торопятся жить. Наше плавно течет и дает различить Все оттенки во вкусе и в аромате, — Седовласый старик в белоснежном халате Говорил, отпивая глоток не спеша, – Подожди, сделай то, чего просит душа.
Выпей кофе, почувствуй в нем горечь и сладость! Это – жизни глоток, где печали и радость Дополняют друг-друга, раздельно не ходят! И гурманы их нотки во вкусе находят! Но бывают и те, кого горечь пугает, Они сахаром напрочь ее убивают! Ну а кончится сахар? Тогда будет горько! Нужна мера во всем – что, когда, где и сколько!
Мера нужна и в словах, и в делах. Безмерно любить может только Аллах! Сверх меры карать Аллах может тоже! С Всевышним ровнять себя людям не гоже. Люби этот мир за его многогранность — Лишь горе познавший, постигнет и радость! Кто долго и трудно искал свое счастье, Сумеет его уберечь от ненастья! Пей кофе горячим, пока только сварен, И радуйся дню, что Всевышним подарен!»
Халат
Жду тебя на закате, когда Ярче запахи горькой полыни, Приготовлен кальян и вода И ломтями нарезаны дыни.
Сладкий сок их стекал по ножу. Над подносом пчела зазвенела… По ножу я с тобою хожу — Я совсем от любви опьянела.
Для тебя вышивая халат, Ритуал выполняю простой — Чтоб ушедший вернулся назад, Ранить пальцы упрямой иглой.
Капли крови на шелке. Их ряд Скрою вышивкой, как второй кожей. Верю – в битвах тебя сохранят Пусть никто тебя ранить не сможет.
Ни любовной стрелой, ни булатным мечом, Ни восторженной лестью, ни ядом… Не тревожься, мой милый, вовек ни о чем — Просто будь! Просто будь со мной рядом!
Ты – мой пленник и мой Господин, Я – твоя Госпожа и рабыня. Мной повержен, кто непобедим И свободен, как ветер пустыни.
