Наталья Александровна Лебедева
Подвал
– Олеся, добрый вечер. Я не смогу выйти на работу в ближайшие дни. Я заболела. Не могли бы Вы подыскать мне замену, хотя бы на это время, чтобы магазин не простаивал?
Мой «любимый» беспристрастный секретарь на этот раз была удивлена и сразу же забеспокоилась:
– Да конечно, Александра, если Вам необходимо лечение, я постараюсь нанять сменщицу. Надеюсь, у Вас ничего серьезного? Я желаю вам скорейшего выздоровления и хочу заметить, что Ваше отсутствие никак не отразиться на окладе.
Это, безусловно, приятная новость, новую работу мне будет сложно найти за такой короткий срок, еще и с такой же зарплатой. Но я смогу, должна, иначе мне уже не понадобятся никакие деньги. В государственных учреждениях людей, страдающих духовными расстройствами, кормят бесплатно.
Следующие три дня я провела прекрасно и беспечно, не вылезая из постели. Оставаться одной я не хотела, поэтому позвонила Артему, Марина вряд ли подошла бы для этой роли. Мой молодой человек был крайне удивлен и поражался все это время:, я буквально вцепилась в него и отпускала только на короткие перерывы, чтобы поесть, поспать, в общем, сделать все самое необходимое. Чаще всего именно Артем был инициатором подобного время-препровождения, мне больше нравились оранжереи, мюзиклы, кафе, концерты, прогулки, все, кроме безвылазного и бесполезного прозябания в доме, который воспринимался как коробка с окнами на седьмом этаже. Я не думала о работе уже три дня. Я не думала ни о чем, и мне это нравилось. Радость моя оказалась не без ограничительного временного лимита. На третий день Олеся, вероятно, решила, что пора мне перестать есть куриный бульон и согреваться в шерстяных носках, зарывшись с головой под одеяло.
– Александра, добрый вечер. Как Ваше здоровье? Вы еще не готовы вернуться к своим должностным обязанностям?
– Да, здравствуйте Олеся. Нет, к сожалению, доктор порекомендовал мне постельный режим еще как минимум на четыре дня, я посмотрела на Артема и лукаво подмигнула ему.
– Очень жаль, но у нас произошла неприятное происшествие. Девушка, которую мы наняли Вам в помощь, оказалась настоящей преступницей. Она украла несколько вещей и все деньги из кассы. Полиция сейчас ищет ее, но нам необходимо оценить ущерб, и составить полный перечень тех вещей, которые были украдены. Так требуется сделать для составления полицейского протокола, который понадобится нам в суде. Я понимаю, что сделать сможете это лишь вы, и мы готовы оплатить причиняемые Вам неудобства в двойном размере. Считайте это больничным пособием.
– Обязательно это сделать завтра?
– Да, я должна завтра вечером отнести список в полицейский участок. Я заеду к Вам в пять часов. Вы согласны?
– Да, хорошо, я буду.
Я сбросила ее звонок, даже не захотела прощаться. Я была зла на себя, что не смогла отказать, и не верила ни единому ее слову.
Артема насторожил этот звонок даже больше, чем меня, но по другому поводу.
– Если я не ошибаюсь, в наших отношениях, я тот, кто ведет разгульный образ жизни, прогуливает пары, и всегда готов оказать интимные услуги. Что изменилось? Если ты решила таким образом показать мой образ со стороны, то он меня вполне, устраивает. Так что возвращайся обратно в свое человеческое обличье, мой прекрасный оборотень. – Он схватил меня в охапку и принялся щекотать.
Вдоволь наигравшись, я рассказала ему, что боюсь туда возвращаться. Опустив детали, я только заметила, что место это странное. К моему удивлению, Артем признал, что, так же как и я счел его необычным. Ведь в тот день он не употреблял ничего запрещенного, хотя я была уверена в обратном. Он был, вполне себе вменяем, когда вышел из дома, когда ехал в метро, когда шел по дороге, когда подходил к дому, но стоило ему спуститься на одну ступеньку ниже, как он ощутил легкое влечение, ступенька за ступеньку – и это влечение переросло в страстное возбуждение. Сам того, не понимая, он впервые в жизни успокоил меня. Может быть, я зря переживаю, возможно, само место является какой-то аномальной зоной повышенной активности, правда не понятно какой?. Возможно, чувства, наиболее затрагивающие твой разум, преобладают над тобой в этом месте икс. С Артемом все ясно. Я же просто пересмотрела ужастиков, в последнее время мой кино рацион заполонен фильмами о сверхъестественном.
Я обнаружила, что пропали две дорогие блузки, пять пар американских джинсов фирмы Wrangler и два вечерних платья. Касса действительно оказалась пуста. Олеся приехала вовремя, и я передала ей список, пришлось заверить ее, что уже завтра магазин будет работать в прежнем режиме. Немыслимо было уклоняться, вид у меня был вполне себе здоровый и отдохнувший. Еще Олеся принесла мне свои извинения за то, что не предупредила, что на прошлой неделе были перебои с электричеством во всем доме, а она забыла меня предупредить. Но теперь все исправно, и я могу снова пользоваться всеми благами. Мое помутнение рассудка закончилось, можно вздохнуть с облегчением.
Наступивший день был солнечный, прекрасный свежий воздух, деревья в огне золотой листвы. У меня чудесный настрой, и я готова подобрать для каждого нужную вещь, и не одну. До обеда ко мне зашли три женщины, они, как, оказалось, работают в соседнем доме в банке. Игривое настроение, которое бывает в день зарплаты, спровоцировало их на множественные примерки и не только на них. Каждая из них приобрели себе по три вещи, тем самым они вернули мне украденный денежный капитал. После них заходила еще мамочка с ребенком, она ничего не купила, но рассматривала ассортимент предлагаемой ей одежды довольно подробно. Спросила меня, появится ли детская одежда в ближайшее время? Я сообщила ей, что мы стремимся расширять свой бизнес, что детская одежда появится в скором времени, и мы еще хотим запустить в продажу линию мужской одежды, скорее всего классической. Я нисколько не преувеличивала, раз уж это мой магазин, мои и правила, а здешняя публика просто требует решительных мер.
В остальном день прошел непринужденно и молниеносно. Было уже почти сорок минут восьмого, мне оставалось работать еще двадцать минут. Но я чувствовала усталость, хотелось вернуться домой и расслабиться перед телевизором, может быть, я даже закажу себе свой любимый шеф-салат на одном сайте, пестрящем вкусными картинками изысканных блюд, от которых слюна начинает обильно вырабатываться. Три дня отдыха были, несмотря на их место дислокации, чересчур активными, и мой организм нуждался в подкреплении. Я решила покурить и завершить на этом свой рабочий день. Чтобы не быть обнаруженной я разместилась на пороге входной двери, сидя на корточках, и смотрела на деревья. Меня привлекла высокая изогнутая березка, листья на ней еще не успели облететь. И я вдруг представила, что это великолепное дерево похоже на стройную девушку, а листва, это ее прическа. У нее длинные волосы, свисающие до колен красивыми упругими локонами, похожими на химическую завивку, но только после того, как они соприкоснулись с влагой дождя. Потом я помню, что мне стало смешно от того, как работает мой волшебный мозг, образуя нереальные сравнительные обороты. Моя смешинка застряла у меня внутри горла, в следующую же секунду. Кто-то резко втащил меня обратно в подвал, и дверь захлопнулась от сильного порыва ветра, налетевшего ниоткуда.
Глава 6. Мой мир.
Это мой мир. Я снова сбежала с работы в ужасе, со слезами панического страха на щеках. Оно меня не тронуло, я цела.
В прошлый раз страх застал меня дома и завладел мной. Я не могла думать, все было как в тумане. Я спаслась, но ужас, поселившийся в моей душе, никуда не уходил до тех пор, пока Артем не поделился со мной своими впечатлениями. И тогда я перестала дрожать, и разум вновь возобладал над тем другим низменным чувством загнанного зверька. В этот раз я вернулась на рабочее место уже на следующий день. Я должна была действовать. Таков мой выбор. И я пришла к нему не теперь, а довольно давно.
Я не люблю вспоминать свое детство, период более позднего взросления. В моей жизни была уйма гадких моментов, которые не должен видеть, переживать ни один ребенок. Мои родители жили в городе, а на лето, я уезжала жить к бабушке в деревню. Наверное, многие проводили жаркие месяцы вдали от отчего дома. Они скучали, но все равно были рады. Я не испытывала радости, моими чувствами были спокойствие и освобождение. Я находилась в безопасности, а когда наступали последние числа августа, я закатывала истерики. Бабушка говорила мне, чтобы я подождала. «Наступит день, и тебе не придется возвращаться, ты сможешь остаться здесь», повторяла она, словно приятную присказку, чтобы ночные кошмары уходили прочь. Шли годы, а мой мрак продолжался, пока мне не исполнилось десять лет. А до этого возраста была иная жизнь.
Я практически не ходила в детский сад, в основном сидела дома. Многие дети часто болеют, долго адаптируются к новой, непривычной для них среде. Некоторые и вовсе не могут отлучить себя от родительского постоянного присутствия. Я просто не посещала детский сад, потому, что была слишком мала, чтобы самостоятельно добираться до него. «И вообще, к чему эти безмозглые правила, ребенка должен забирать и приводить один из членов семьи. Ну и что такого, если она походит сама? Вот теперь сиди с ней еще два года», это слова моей матери. И одно из моих детских воспоминаний. Поэтому меня вполне устраивали те, другие причины, почему я не посещала дошкольное образовательное учреждение.
Вытеснение, на мой взгляд, лучшая защитная реакция нашего организма на абсолютно любой раздражитель, угрожающий навредить нашей психике. Не можешь жить в своей реальности, отрицай ее, придумай себе любую. Какую захочешь. Стараться особенно не нужно, просто наблюдай за другими, которые не вытесняют, счастливые, улыбающиеся, и вечно жалующиеся на то, что мамы постоянно зацеловывают их на прощание.
Я пошла в школу в семь лет, в первый класс, первого сентября, одна. Там это допускалось, не было тех «безмозглых» правил. Довольно скоро, классный руководитель начала расспрашивать меня о моей чрезмерной, на ее взгляд, самостоятельности.
– Саша, а по какой причине тебя никто не сопровождает ни в школу, ни обратно домой?. Твои родители много работают и не могут?
– Нет, Галина Ивановна. Меня всегда привозит мама, а папа очень рано встает и уходит на работу, когда я еще сплю. Но парковочные места всегда заняты, и поэтому мы прощаемся в машине. Но она всегда ждет, пока я зайду в школу. И честно, я не очень хотела бы, чтобы она заходила со мной в школу.
– Но почему?
– Галина Ивановна, я же уже большая, чтобы меня так обнимать и целовать у всех на виду.
Галина Ивановна тогда посмеялась, я тоже была рада, что смогла доставить ей такое истинное удовольствие повеселиться над детской непосредственностью. Она меня тоже забавляла, а порой даже злила.
В тот день я шла домой и все думала. Почему на самом деле родители не в состоянии меня хотя бы отвести в то место, где я провожу время пять дней в неделю? Сразу в голову приходили вопросы, задаваемые классной руководительницей. Они много работают? Мама да, а отец? А кто такой отец, неужели все живут в каком-то сказочном мире? Сегодня папа повел меня на аттракционы, летом прокатил меня на лодке, уложил в кроватку, почитал сказку на ночь. Нет, вы что, очнитесь, это все не реально. Отец – это тот мужчина, который спит в развалку на диване. От него плохо пахнет, у него грязная, рваная одежда, и его всегда окружают, валяющиеся бутылки. А если их нет, то он злой и все время кричит и заставляет тебя убираться в доме. Ты должна всегда держать дом в чистоте, как приличная хозяйка. И естественно, в твои обязанности входят не только уборка своих вещей, но и даже разбросанных бутылок, а если нет? А если нет, мама придет, уставшая с работы, и будет ругаться бесконечно долго, что ты неблагодарная тварь. А отец, увалень и бездельник, а ей одной приходится каждый день, все делать самой. Но наступало глубокое вечернее время, я в основном была уже в пижаме и под одеялом, и мама приходила пожелать мне сладких снов. И тогда она плакала, просила прощения, говорила, как сильно меня любит, иногда читала мне сказки, или пела детские песни, засыпайки. Я любила вечерние времена, только на утро маме всегда было плохо. И я должна была сама встать, одеться, заплести волосы и уйти уж с глаз долой, так как маме нужно выспаться перед тяжелым рабочем днем. Еще одно детское воспоминание.
На родительские собрания никто из моих родителей не приходил. Я пользовалась проверенными источниками, информирующими меня, почему родителей не было. Всегда использовала разные: «Извините, я забыла сказать, маму задержали на работе, она просила передать свои извинения, кошка застряла между холодильником и стенкой и жалобно мяукала». Мама передавала через меня денежные средства на охрану, на ремонт, чаще всего с задержкой, но эту обязанность она выполняла.
Мне было девять, когда мама в обычный поздний вечер сказала мне, что у меня скоро появится братик, или сестренка. Я обрадовалась. Теперь я буду не одна. Но мое реальное никак не хотело совпадать с моим идеальным.
С того вечера я предвкушала новую долгожданную счастливую семейную жизнь. Я перестану слушать всех подряд, отныне я буду принимать участия в диалоге. Отчасти я почувствовала некоторые изменения, но, к сожалению, чуда не случилось. В жизни так бывает. Мама по-прежнему работала, но уже не так сильно хотела спать по утрам. Она вставала, помогала мне собрать портфель, сделать прическу. Мне, казалось, что ей нравится, то, как я с легкостью управляюсь со всеми заданиями. Она, еще улыбалась и говорила, когда же я успела, так быстро вырасти. Итак, в моей жизни появилась мама. Мои учителя могли теперь с ней общаться. Ведь, работая неполную смену, она всегда старалась забирать меня из школы. Правда, не на машине, но это было совершенно не важно. Но все менялось, когда отец возвращался с работы. Я думала, что, и он вдруг изменился. Нашел работу, больше не лежит все время на диване. Он чаще всего вваливался в дверь, иногда падал в коридоре, продвигаясь дальше, в глубину квартиры, как безумно утомленное, ни на что не обращающее внимания животное, которое видит цель и непрестанно движется к ней. Его мишень была все та же:, невыразительный, потертый, грязный, но родной диван.
Реакция мамы была одной и той же. Она начинала кричать на него, обзывать. Проговаривая безустанно, что он никогда не изменится, что он ничего не понимает. «Как был дерьмом, таким и останешься навсегда», твердила она. А я слушала все из своей комнаты и не могла понять, зачем она так говорит. Как будто заклинание читает, которое сбывается каждый день. Потом прострация отца выводила ее на новый уровень. Она начинала метаться по дому, подбирать раскиданные вещи, наводить порядок. Может быть, все и ничего, вот она сейчас понемногу успокоится. Но она лишь начинала громко завывать, я так и не могла вспомнить, плач – это был, или вопли больного, страдающего от нестерпимой боли. Что-то среднее. От этого становилось жутко. Я, было, порывалась обнять ее, успокоить. Но то, что она выкрикивала сквозь слезы, вызывало у меня некое оцепенение. Я просто закрывала уши, я не могла постоянно выслушивать. Как она всех ненавидит. Больше всего отца, но и свою жизнь. Также меня передергивало, когда она всегда в заключение заявляла, как сильно она не хочет этого не родившегося ребенка.
Отец никогда и не пытался найти заработок, те деньги, которые мать давала ему на проезд и на питание, он тратил на выпивку. Шло время: осень, зима мамин животик рос, я втайне от нее разговаривала с ним, пока мама спала, гладила его. Весной мне исполнилось десять лет, а мама стала похожа на огромный шарик. Время родов приближалось. И я рада была, что мама теперь так не убивается из-за выходок отца. Она снова начала приходить ко мне веселая по ночам. Мы придумывали имя малышу, представляли, каким он будет. Мама пахла как-то странно, а по утрам ей было не встать, но я понимала, что маме тяжело. И не приставала к ней, молча одевалась и уходила в школу. Меня удивляло, что в доме не появлялись детские игрушки, кроватка, вещи. Я не решалась спросить, почему.
Самое плохое детское воспоминание, день родов.
Я проснулась от звонка в дверь, за окном было очень темно. Хотя была весна, и день становился уже длиннее. Тихонько встала, босиком на цыпочках подкралась к своей двери и заглянула, приоткрыла ее, как будто впуская страшное злое существо. Очень осторожно выглянула и сразу отпрянула обратно. На пороге стоял очень рослый мужчина. Мама разговаривала с ним. Он кричал на нее, обвинял. Я не понимала, о чем, он говорит. Какие-то непонятные обрывки. Его речь была бранная и не совсем связная. Якобы моя мама его не дождалась, он все сделал для них, а теперь вернулся, а она замужем. Он меня очень злил, ведь он кричит на мою маму, но почему отец ничего не делает? В итоге мужчина ушел, как и пришел, ни с чем. Потом я вышла посмотреть, все ли с родителями в порядке. Они ругались на кухне, мама постоянно пила воду из маленьких стаканчиков.
А потом, после четвертого стаканчика, она упала на бок и начала странно дышать. Я поняла, что с ней что-то не так. Я зашла в кухню и увидела, что отец сидит и просто смотрит в окно и еще курит. А мама лежит на боку и пыхтит. Мое появление вызвало у него какую-то резкую злобу. Он встал, просто захлопнул передо мной дверь и велел мне отправляться в кровать, иначе меня ждет наказание. Я подчинилась, но в кровать так и не легла, предчувствие, что с мамочкой что-то не так, беспокоило меня. Я услышала, как в кухне дверь распахнулась. Мама, дрожа, вышла оттуда, хваталась за спину, вскрикивала, и тяжело дышала. А потом она начала присаживаться на корточки и писать прямо на пол с краю от стенки. Спустя какое-то время приехала бригада скорой помощи. Маму увезли сразу же. Следующие три дня, которые я провела в кромешном аду, наедине с отцом, я помню не четко. Еда закончилась на второй день. И спустя сутки я еле-еле передвигалась по дому. Но не переставала ждать появления матери с нашим маленьким. Вместо нее меня забрал социальный работник, а потом за мной приехала бабушка. Она мне рассказала, что мама родила мертвого ребенка, а позднее скончалась от кровотечения, которое врачи не смогли остановить. Ее слишком поздно доставили в больницу.
Когда меня забрали в детский дом, я вдруг ясно ощутила себя по-настоящему одинокой. Если говорить точнее, обреченной на вечное одиночество. До сих пор у меня была любящая мама, заботливый отец, даже в своей мнимой реальности, я бы никогда не смогла назвать его папой. А теперь мой иллюзорный мир рухнул. Меня выдернули из него. Я стою и смотрю на себя и словно не вижу никого. Меня же не существовало до этого в реальности.
Потом я, наконец, вернулась в то место, которое, никогда, не хотела покидать, прощаясь, каждый год тогда, когда яркое летнее солнце постепенно начинает угасать, предупреждая всю природу о приближении осенней прохлады. Но сейчас моя жизнь исчезла. Я не могу вспомнить себя ту, для которой возвращение домой к родителям было худшим наказанием в жизни. Я не знаю, почему, но я хочу домой. Хочу увидеть свою маму, пребывающую вечно в плохом настроении, хочу наткнуться на отца, зачастую не выходящего из полуобморочного состояния. Но мне уже нельзя туда пойти. Я больше не смогу увидеть мать, она умерла. Отец не имеет право приближаться ко мне и на метр, по заключению суда. Да он, наверно, и не сможет, для этого же надо приехать к бабушке, а он и раньше этого не делал. Меня всегда забирала мама. А сейчас я не помню, какой она была, и больше я никогда ее не увижу, не почувствую ее дыхание, ее странные ночные приступы ласки. Куда ни посмотри, я никого не вижу, не могу разглядеть и себя. А мой братик, которого мы с мамой представляли, так и останется воображаемым прелестным карапузом, потому что он не сможет вырасти. Он не сделает первые шаги, не произнесет свое первое слово, никто не будет спорить, каким оно будет, ведь он так и не смог сделать и первого вздоха. Его нет, ее нет, меня тоже нет.
Я долго еще привыкала к жизни у бабушки. В новую школу я пошла спустя только месяц. Для этого было необходимо подготовить кучу документов. Я не стремилась завести себе новых друзей. Скорее всего, у меня их и раньше никогда не было. Но училась я всегда неплохо. И знания свои я не утратила. Так что училась я прилежно, а с бабушкиной помощью стала, чуть ли не лучшей ученицей. Отличницей, конечно, я не стала да я и не стремилась к этому. Эта гонка к чемпионскому разряду мне казалась скучной и неинтересной. И потом, если бы случилось так, то это было бы еще и дополнительное внимание к моей персоне.
Время неизбежно текло по заданному направлению, я постепенно приходила в себя, если можно, так сказать, ну или просто привыкала к себе. Я становилась старше. Обзавелась новыми знакомыми, которые меня вполне устраивали. Они не задавали лишних вопросов и не пытались чересчур переусердствовать с товарищескими отношениями. Точнее говоря, если у тебя какие-то трудности, то это нужно оставить где-нибудь в другом месте. А в тусовку приходи с улыбкой и с позитивным настроением, либо не приходи, всех это тоже никак не смутит. Среди моих закадычных друзей были и те, которые очень даже переживали из-за моего отсутствия и плохого настроения. Эта были мои друзья-мальчики. Я им нравилась внешне и внутренне. Чаще всего их привлекала во мне моя взрослая жизненная позиция. Под ней они понимали то, что я могу с ними и спать, и общаться на следующий день без всяких надежд на дальнейшие взаимоотношения.
Я не особенно раздумывала в первый раз, вступать мне в половую жизнь или нет. Он захотел, я и не препятствовала. Мне было шестнадцать. И многие из моих нынешних подруг, не стесняясь говорили о том, что я и так засиделась в ожидании принца. У них это было гораздо раньше.
Я так же любила расслабляться, не пропускала вечеринки, школьные дискотеки. И почти всегда возвращалась домой под утро, еле-еле стоя на ногах. Я думала, что если все так легко в жизни происходит сегодня здесь, завтра для тебя не наступит никогда. Так почему бы, не относиться к этому проще, легко, непринужденно. Слухи вокруг меня кружили, как рой мошек в теплую летнюю ночь. Но бабушка никогда мне ничего не говорила. Я думала, ей все равно, что я есть, что меня нет. Хотя я видела и слышала, как к ней приходили, жаловались на меня.