Наталья Александрова
Стрела Гильгамеша
– Как завтра? Что значит – завтра? Я не могла перепутать! Я записалась на пятницу, потому что только по пятницам у меня есть свободное время.
– Рада за вас, и вы действительно записаны на пятницу, но только сегодня четверг.
– Что вы из меня дуру делаете?! – Надежда потихоньку набирала обороты. – Я что, по-вашему, не знаю, какой сегодня день недели? Сегодня пятница! Мне по пятницам привозят безлактозное молоко и безглютеновый хлеб от фирмы «Здорожив». И мне их сегодня привезли. Значит, сегодня пятница.
Уверенная, что своим аргументом сразила секретаршу, Надежда уселась на стул, положив сумку на колени. Но Ирина не собиралась сдаваться без боя.
– Вы как хотите, – процедила она, – но сегодня четверг. Вот, посмотрите на календарь!
– Мне ваш календарь не указ! – безапелляционно отрезала Надежда. – Не сомневаюсь, фирма «Здорожив», которая привозит мне продукты для здорового питания, прекрасно знает, какой сегодня день!
На этот раз секретарша растерялась.
Столь неожиданный аргумент, а особенно такая уверенность в голосе пациентки выбили у нее почву из-под ног. Она открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба, пытаясь найти хоть какой-то достойный ответ.
Тут сама Надежда неожиданно пришла ей на помощь. Она достала телефон, видимо, собираясь предоставить еще одно доказательство своей правоты, уставилась на экран, шевеля губами. На ее лице вдруг проступила растерянность.
– А вот тут у меня сообщение от фирмы «Здорожив»… они мне пишут… Ох, пишут мне, что в виде исключения сделают доставку не в пятницу, а в четверг. Так что, сегодня действительно четверг?
– А я вам о чем уже полчаса толкую! – с явным облегчением выпалила Ирина.
– Действительно четверг? – недоверчиво повторила Надежда. – Вы уверены?
– Уверена, уверена!
– Но по четвергам я занимаюсь с тренером по пиратесу!
– Наверное, вы хотели сказать – по пилатесу… – машинально поправила секретарша.
– Я хотела сказать то, что сказала! – одернула ее Надежда и взглянула на часы. – Мне уже через час нужно быть на тренировке! Значит, я не смогу сейчас пойти на сеанс к Семену Ильичу…
– К Илье Семеновичу, – привычно поправила Ирина. – Но он и не смог бы вас принять. У него сейчас по записи другой пациент.
– Как это – другой? Вы не расслышали? Я Гусынина! Нина Николаевна Гусынина!
– Я расслышала, – сжав зубы, раздраженно проговорила секретарша. – Но Илья Семенович так или иначе…
– Впрочем, это неважно, – перебила ее Надежда. – Все равно мне скоро нужно идти к тренеру по пиратесу.
В это время дверь кабинета открылась, и в приемную вышла женщина с улыбчивым круглым лицом. Лет ей было побольше, чем Надежде, лучики морщин разбегались от глаз, что ее совершенно не портило. Было видно, что дама не гонится за давно убежавшей молодостью не потому, что не может себе позволить или из лени, просто ей это не нужно. Она вежливо попрощалась с Ириной и направилась к двери.
Надежда проводила ее взглядом, вскочила и устремилась следом. Помощница облегченно вздохнула.
Выйдя вместе с женщиной из офиса психоаналитика, Надежда нагнала пациентку и окликнула ее:
– Простите, вы, случайно, не Наталья Мизинцева?
Женщина обернулась, оглядела Надежду и кивнула:
– Да, это я… А в чем дело?
– Дело в том, что я ваша поклонница. Очень горячая поклонница! – затараторила Надежда. – Я смотрела все ваши фильмы. И «Признание официантки», и «Повар, вор и офис-менеджер», и «Что скрывает холодильник», и «Разговоры в пищеблоке»… Могли бы мы поговорить в каком-нибудь тихом, уютном месте? Я вас очень, очень прошу, вы доставите мне такое счастье!
– Вот как… – Женщина посмотрела на Надежду с каким-то странным выражением. – Счастье? В тихом и уютном? Ну, если в тихом и уютном… почему бы и нет?
– Я видела тут рядом приличное кафе, думаю, там нам никто не помешает…
Женщины вышли на улицу и вскоре оказались перед входом в небольшое кафе.
Они сели за свободный столик. Надежда, пробежав взглядом меню, уже хотела заказать пирожное с завлекательным названием «Райское наслаждение», но ее спутница смотрела довольно строго, и Надя решила сдержать свой порыв. Тяжело вздохнув, ограничилась чашкой капучино. Правда, большой, с карамельным сиропом. Каково же было ее удивление, когда собеседница заказала то самое «Райское наслаждение» и еще одно под двусмысленным названием «Я хороша!».
Официантка принесла заказ и удалилась.
Мизинцева сделала глоток кофе, подняла глаза на Надежду и веско проговорила:
– Колись.
– В каком смысле? – растерянно переспросила Надежда.
– В самом прямом.
– Я не понимаю…
– Понимаешь! Говоришь, поклонница? Смотрела все мои фильмы и сериалы?
– Ну да… почти все…
– Если бы ты и правда их смотрела, ты знала бы, что «Разговоры в пищеблоке» не вышли на экраны из-за конфликта между режиссером и продюсером, а тот фильм, который ты назвала «Повар, вор и офис-менеджер», на самом деле в прокате шел как «Контракт кондитера». А то название по ошибке использовали в журнальной статье и потом перепечатали в интернете.
«Так и знала, что в интернете все наврут!» – обреченно подумала Надежда, сохраняя на лице отстраненное выражение.
– Так что никакая ты не поклонница, – припечатала Мизинцева. – Да у меня их, поклонниц, и нет почти. И раньше-то не было, а сейчас, когда я уже двадцать лет не снимаюсь, совсем не осталось. Так что колись – кто ты такая и зачем я тебе понадобилась.
Надежда смущенно развела руками.
– Ну, дорогая моя, вы меня быстро раскусили! Я просто поражена! Снимаю шляпу, которой у меня нет и никогда не было!
– Не уходи от темы, давай по существу! Кто такая?
– Ну, если честно, то я – частный детектив! – бухнула Надежда, поскольку ей больше ничего не оставалось.
И в доказательство своих слов положила на стол удостоверение, которое она когда-то давно утащила у одной своей знакомой, которая и правда была частным детективом. Правда, недолго, поскольку вышла замуж за хозяина детективного агентства и через положенное время родила близнецов. Надежда навещала счастливую молодую маму, тогда-то и утащила у нее удостоверение, которое ей точно еще долго не понадобится. Документ был просрочен, но Мизинцева, похоже, не обратила на это внимание.
– Ну-ну, – хмыкнула она, – продолжай…
– А можно, я тоже буду на ты? – осведомилась Надежда. – Да? Ну хорошо. Ладно, ты совершенно права, я не видела ни одного из твоих фильмов, просто искала подходящий повод с тобой заговорить.
– Считай, что заговорила. Теперь скажи, что тебе от меня нужно. Только честно.
Надежда замялась, собираясь с мыслями.
Мизинцева подбодрила ее:
– Наверняка это связано с психоаналитиком. С Ильей Семеновичем.
– И снова снимаю шляпу, – обрадовалась Надежда. – Как ты догадалась?
– Да чувствую, что с ним что-то не так. Я ведь их много видела – психологов, психотерапевтов, даже психиатров… У меня был очень трудный период, когда я страдала от тяжелейшей депрессии, даже в больнице лежала. Понимаешь, муж умер внезапно. Инфаркт. Я тогда на съемки уехала, вечером поговорили с ним по телефону, а утром дочка звонит – в больницу его на «скорой» увезли. Я – на самолет, да пока долетела, он уже умер, не спасли его. Даже проститься мы не успели…
– Ужас какой! – поежилась Надежда.
– Ну да, после этого я и запсиховала. Те съемки сорвались, режиссер на меня озлился и наговорил всем, что со мной дела иметь нельзя. Меня и перестали снимать. Так бы хоть работа помогала, а тут сидишь и думаешь, думаешь… Я очень глубоко переживала, вплоть до суицидных мыслей. И тогда со мной работали самые разные мозгоправы. Так вот, этот Илья Семенович от них заметно отличается…
– Чем же?
– Скользкий он какой-то. Все время кажется, что говорит он одно, а думает другое. У них, психоаналитиков, ведь что главное? Главное – убедить пациента, что он ему поможет, а для этого нужно, чтобы тот ему полностью доверял. Так что он должен уметь слушать и беседу направлять в нужное русло. А этому, похоже, все равно, что ему говорят, мысли его другим заняты.
– Зачем же тогда к нему ходишь?
– Зять у меня богатый и заботливый. С тех пор, как я болела, думает, что у меня непорядок с психикой. И настаивает, чтобы ходила к психоаналитику. На самом деле я уже вполне выздоровела и проку от этих сеансов никакого, но хожу, чтобы зятя не обижать.
– А почему именно к Илье Семеновичу? Что, мало в городе других аналитиков?
– Да к нему его бизнес-партнер ходил, и теперь зять считает, что Илья Семенович – самый лучший. А я его не разубеждаю, чтобы лишний раз не спорить.
– Но вообще-то меня интересует даже не сам психоаналитик, а один из его пациентов, – осторожно сказала Надежда.
– Кто? Случайно, не тот человек, у которого сеанс после меня?
– Именно он, Венедиктов. А на этот раз как догадалась?
– Интуиция, – отмахнулась Мизинцева.
– Здорово! Так что ты про него можешь сказать?
– Странный человек. Опять же, я в своей жизни видела много странных людей, но этот… такое впечатление, что он видит призраков.
– Это как?
– Да вот вроде сидит, разговаривает с тобой, но кажется, что слушает кого-то другого. И смотрит куда-то в сторону, будто там кто-то невидимый. Он всегда приходит раньше, так что мы часто в приемной сталкивались. Я, знаешь, любого разговорить умею, внешность моя к этому располагает.
– Это точно… – согласилась Надежда, – улыбка у тебя хорошая, от человека с такой улыбкой ничего плохого не ждут.
– Спасибо.
– А что еще ты о нем знаешь? Ты ведь женщина умная, наблюдательная, много замечаешь… Чего-то особенного не заметила?
– Тебе мало того, что он видит призраков?
– Вообще-то да, мало. Мне бы что-то узнать о нем самом – кто такой, где работает…
– Вот насчет того, где работает, у меня есть наводка. Он как-то раз договаривался с Ириной о следующем сеансе и хотел записать время. И не в телефоне, а по старинке, на бумаге. Достал блокнот, вытащил из кармана ручку и уронил, а она подкатилась к моим ногам. Я подняла, протянула хозяину, но успела прочесть, что на ней написано…
– И что же?
– Там было странное слово «Геомедиум». Не знаю, что оно значит, наверное, какая-нибудь фирма. Но слово это отчетливо врезалось в память. Красные буквы на сиреневом фоне. Понимаю, что информации не очень много, но больше ничего интересного не помню. Уж извини.
– Спасибо тебе, все же лучше, чем ничего.
– Всегда рада быть полезной. Честно говоря, завидую тебе немножко. Какая у тебя интересная профессия! Расследования, поиски… Знаешь, у меня в последнее время жизнь скучная, а так в ней появился какой-то интерес. Может, тебе еще что-то нужно?
– Пожалуй, вот еще что. Ты женщина наблюдательная, можешь мне описать человека, о котором мы говорили? Венедиктова этого.
– Да запросто! Он худощавый, сутулый, с плохо подстриженными пегими волосами. Ходит как-то боком, как краб, а смотрит всегда немного сбоку, как птица, которая приглядывается к аппетитному червяку… – Наталья подняла одно плечо, наклонила к нему голову и искоса, по-птичьи, взглянула на Надежду, пародируя того человека.
– Ну спасибо! Я его как будто увидела!
– Пирожное-то возьми, – посоветовала Мизинцева, – мне одной столько не съесть.
Распрощавшись с Натальей Мизинцевой, Надежда Николаевна включила в своем смартфоне поисковик и сделала запрос на название «Геомедиум». Умная программа сообщила, что под таким названием работает организация, занимающаяся созданием и архивированием всевозможных географических карт и планов, и расположена она недалеко, на улице Панаева.
Сегодня времени уже не было, и Надежда решила наведаться в контору, где, по-видимому, работает загадочный господин Венедиктов, завтра с утра. Но утром навалились домашние дела, так что выбраться из дома она смогла только после обеда.
Она доехала до улицы Панаева, нашла нужный номер дома. Это оказался дореволюционный двухэтажный розовый особнячок с колоннами по фасаду и двумя упитанными кариатидами, поддерживающими фронтон.
Надежда подошла к дверям особняка. Перед ней туда же вошла высокая стройная женщина с темными волосами до плеч. На ней было короткое малиновое пальто и сапоги на высоком каблуке.
Немного выждав, Надежда вошла следом.
Пол в просторном вестибюле был из полированного мрамора, в глубине холла виднелся плавный изгиб мраморной лестницы, поднимающейся на второй этаж.
Возле входа стояла женская статуя в классическом стиле – то ли какая-то греческая богиня, то ли одна из девяти муз. Рядом с ней за невысокой стойкой сидела женщина средних лет в старомодных круглых очках, видимо, вахтерша, с которой как раз беседовала та красивая брюнетка.
Надежда услышала этот разговор и насторожилась.
– Мне нужен Венедиктов, – сообщила брюнетка вахтерше. – Кирилл Николаевич Венедиктов. Он ведь работает здесь?
Услышав фамилию Венедиктова, Надежда внимательно пригляделась к брюнетке. Она ее прежде не видела, но что-то в облике показалось знакомым. Длинные прямые волосы, выразительные темные глаза, яркая одежда… малиновое пальто…
И под влиянием неосознанного порыва Надежда юркнула за статую. При этом прочла надпись на пьедестале – Урания. Муза астрономии. Ну да, она больше других греческих богинь и муз связана с картографией…
Мраморная муза смотрела на женщину с легким недовольством.
– Извини, – шепотом сказала Надежда музе. – Я тебя не побеспокою…
– Кирилл Николаевич? – переспросила тем временем вахтерша. – Как же, работает. Но только вас я к нему пропустить не могу. У нас пропускная система, а у вас пропуска нету. Вот если он вам выпишет пропуск, тогда пропущу…
– Но вы можете попросить его спуститься? Мне очень нужно с ним встретиться!
– Могу, конечно! Для того я здесь и нахожусь. А какая ваша фамилия?
– Скажите, что это Марина. Он поймет.
Вахтерша взглянула неодобрительно, тем не менее сняла трубку местного телефона, набрала номер и проговорила:
– Кирилл Николаевич, это вас с вахты беспокоят. Тут к вам женщина пришла, говорит, что очень нужно с вами встретиться. Зовут Марина… фамилию она не сказала.
Выслушав ответ, вахтерша повесила трубку и повернулась туда, где только что стояла брюнетка.
– Сказал, что спустится…
Тут она обнаружила, что обращается к пустоте: посетительницы на прежнем месте не было. Ее вообще не было в холле.
Надежда тоже не заметила, как та исчезла, отвлекшись на разговор с мраморной музой.
– Вот же вертихвостка! – проворчала вахтерша. – Говорила, что очень ей нужен, а сама не дождалась… Вроде еще одна женщина тут была и тоже куда-то пропала…
Надежда, услышав это, еще плотнее прижалась к статуе. Та вроде бы не возражала.
В это время на лестнице показался сутулый худощавый мужчина средних лет.
Надежде не нужно было спрашивать его имя – она мгновенно узнала Кирилла Венедиктова благодаря точному описанию Натальи Мизинцевой. Вот что значит артистическая наблюдательность! Нет, зря ее перестали снимать, у этой женщины несомненный талант.
Сутулый, с пегими, неаккуратно подстриженными волосами, Венедиктов спускался по лестнице боком, как краб. Подошел к вахтерше и проговорил, по-птичьи склонив голову к плечу:
– Вы говорили, ко мне женщина пришла?
– Да. Только, пока я вам звонила, она куда-то делась.
– Что значит – делась?
– Да вот была, прямо здесь стояла, а теперь нету. Я за ней не уследила. Ушла, наверное, не дождалась. А говорила, что ей очень нужно с вами поговорить.
– А как она выглядела?
– Хорошо выглядела. Стройная, высокая. Брюнетка, волосы красивые, до плеч, и глаза темные. Пальто такое яркое, малиновое… Сапоги на очень высоких каблуках.
При этих словах Венедиктов заметно побледнел и схватился за сердце.
Когда вахтерша дала словесный портрет красивой женщины, Надежда поняла, почему та показалась ей знакомой. Она не видела ее прежде, но слышала описание ее внешности, правда, в двойном пересказе: именно так описывал психоаналитик таинственную жену господина Венедиктова в пересказе Марии со слов покойной Инны… Во всяком случае, малиновое пальто там точно присутствовало. И каблуки… То-то Надежде показалось, что брюнетка хоть и эффектная, но выглядит немного старомодно – ну кто сейчас носит сапоги на высоченных каблуках? Все модные дамы давно переобулись в кроссовки. Очевидно, Венедиктов запомнил свою жену такой. Тьфу! То есть ему этот, с позволения сказать, психоаналитик дал установку на такой образ. Ой, нужно все-таки с ним разобраться, дурит этот Илья Семенович людей почем зря. А если еще он причастен к смерти Инны Дроздовой…
– Как же вы не посмотрели, куда она ушла? – недовольно выпалил Венедиктов, сверля вахтершу взглядом.
– Я не для того сижу, чтобы за всякими брюнетками следить! – обиженно пропыхтела вахтерша. – Я здесь слежу, чтобы никто посторонний не прошел!
Венедиктов ее не дослушал, бросился к выходу, выскочил на улицу. Через некоторое время вернулся с растерянным лицом и проговорил, ни к кому не обращаясь:
– Нету… нигде… ушла…
– Я-то при чем?.. – недовольно проворчала вахтерша.
Венедиктов махнул рукой, опустил голову и поплелся обратно к лестнице. Вся фигура его выражала полное отчаяние.
Холл опустел.
Вахтерша, бросив взгляд вслед Венедиктову, недовольно пробормотала:
– И все я у них виновата… пойду хоть чаю выпью… А то сидишь здесь, гробишь здоровье, и никакой благодарности…
Она вышла из-за стойки и ушла в комнатку под лестницей.
Надежда выбралась из своего укрытия и взбежала по лестнице на второй этаж.
По сторонам широкого коридора располагались кабинеты. Коридор был пуст, только из-за дверей доносились неясные голоса. Вдруг одна из дверей открылась, и оттуда вышел Венедиктов, по-птичьи склонив голову к плечу и глядя под ноги.
Надежда прижалась к стене и пропустила мужчину, тот, похоже, ее вообще не заметил, зашел в соседний кабинет, где его поприветствовал чей-то громкий голос. Надежда толкнула створку и проскользнула внутрь помещения, из которого Кирилл Николаевич только что вышел.
Она оказалась в большом полутемном кабинете, стены которого были завешаны старинными картами в красивых рамках. Единственное окно было задернуто тяжелой портьерой. В глубине комнаты стоял старинный письменный стол, над ним на стене висел портрет солидного пожилого мужчины в сюртуке по моде девятнадцатого века, со стоячим воротничком и широким шелковым галстуком. В руках он держал свернутую старинную карту.
Подпись на табличке, прикрепленной снизу к раме, гласила, что этот господин – известный картограф девятнадцатого века Григорий Генрихович Вестингауз. Ну конечно, и карта в руках это подтверждает…
Надежда достала мобильный телефон и сделала несколько фотографий кабинета, чтобы изучить на досуге. При этом изображенный на портрете господин смотрел на нее очень неодобрительно. Надежда хотела извиниться, но решила, что это будет уже перебор.
Она продолжала свое занятие, как вдруг ручка повернулась, и дверь кабинета начала открываться…
Наверняка вернулся Венедиктов. Не хватало, чтобы он застал ее здесь!
Надежда метнулась через кабинет и юркнула за портьеру. Плотная ткань была ужасно пыльная, и Надежда едва сдерживалась, чтобы не чихнуть.
В дверном проеме действительно показался Венедиктов.
Он подошел к столу, сел в кресло, снял трубку телефона, набрал номер. Услышав ответ, проговорил взволнованным голосом:
– Ирина, это Венедиктов… да, Кирилл Венедиктов. Могу я записаться на дополнительный сеанс? Мне очень нужно! Пожалуйста… Ничего нет? Тогда соедините меня с Ильей Семеновичем! Я должен немедленно с ним побеседовать! – После недолгой паузы он заговорил умоляющим, чуть ли не плачущим голосом: – Илья Семенович, она появилась! Да, она, Марина, моя жена! Она ко мне приходила! Прямо на работу! Да, я уверен! Никаких сомнений! Ее видела вахтерша… – Выслушал ответ и снова забормотал: – Да, пожалуйста… Я вам очень благодарен! Да, подъеду ровно через час, я успею… – Бросил трубку, вскочил, заметался по кабинету, схватил портфель, сложил в него какие-то бумаги и вылетел в коридор.
Надежда выждала пару минут, выбралась из-за портьеры и подошла к двери. Здесь ее ожидал неприятный сюрприз: хотя Венедиктов очень спешил, он все же запер кабинет на ключ.
– Вот еще не хватало… – пробормотала, совсем не хотелось сидеть в кабинете до возвращения его хозяина.
Надежда пригляделась к замку. Он был не такого типа, который легко открыть согнутой канцелярской скрепкой. Тут она вспомнила, что во многих детективах дверные замки открывают при помощи обычной пластиковой карточки. Она достала из кошелька банковскую карту, вставила ее между дверью и косяком и провела снизу вверх.
Пластик действительно отжал язычок замка, и створка открылась.
Надежда перевела дыхание и выскользнула в коридор.
Там никого не было. Венедиктов уже наверняка покинул особняк.
Надежда сбежала вниз по лестнице, пронеслась мимо вахтерши, изумленно уставившейся на нее, и выбежала на улицу. И увидела Венедиктова.
Кирилл Николаевич не успел уехать, он метался по тротуару, взволнованно размахивая рукой и пытаясь остановить одну из проезжающих машин. Те проезжали мимо, не притормаживая. И то сказать, если бы Надежда была на месте водителей, она бы тоже не остановилась. Уж очень странно выглядел Венедиктов – растрепанный, нервный, куртка не на те пуговицы застегнута… Посадишь такого в машину – а он форменным психом окажется, потом неприятностей не оберешься с таким пассажиром.
Вдруг из-за угла выскользнул длинный черный автомобиль, хищными очертаниями похожий на акулу. Он притормозил, проезжая мимо Надежды, она невольно заглянула в салон и увидела на переднем пассажирском сиденье красивую молодую женщину с длинными иссиня-черными волосами и большими яркими глазами. Пальто не было видно, но помада на губах имела малиновый оттенок.
Сомнений не было: это та самая брюнетка, которая только что приходила в «Геомедиум» и просила встречи с Венедиктовым, но сбежала, не дождавшись его. Сказала, что ее зовут Марина… Ну, это мы еще проверим.
И тут Венедиктов тоже увидел брюнетку в черной машине.
Застыл на месте, как громом пораженный, а потом метнулся к автомобилю, размахивая руками, как мельница крыльями, и крича срывающимся от волнения голосом:
– Марина! Марина!
Но черная машина не остановилась, наоборот, прибавила скорость и скрылась за углом.
В самый последний момент Надежда успела заметить на заднем стекле авто рекламную наклейку с надписью «Вечный покой по умеренным ценам». Лучше запомнила бы номер машины, но, как назло, была без очков и мелкие цифры номера не смогла прочесть.
Надежда Николаевна с юности страдала небольшой близорукостью. Хотя термин «страдала» тут не совсем уместен. Вернее будет сказать, что Надежда не страдала, а маялась дурью, по выражению ее близкой и давней подруги Алки Тимофеевой. Отчего-то она считала, что очки ей не идут независимо от оправы, и потому надевала их крайне редко – в темном зале кинотеатра или же дома перед телевизором. И на улице, если уж очень нужно. И сейчас просто не успела их достать, поэтому и не разглядела номер.
Венедиктов стоял на тротуаре с растерянным и несчастным лицом, едва не плача.
Возле него остановился скромный серый «Опель», в приоткрытое окно выглянул смуглый брюнет и проговорил с легким акцентом:
– Хозяин, ехать надо?
Венедиктов очнулся, провел рукой по лицу и дрожащим голосом пробормотал:
– Надо… к Илье Семеновичу…
– Какой такой Семеныч? – переспросил водитель. – Не знаю никакой Семеныч! Никогда не возил к Семеныч! Ты, главное, садись, хозяин, там скажешь, куда ехать!
Венедиктов послушно сел на переднее сиденье, и машина тотчас уехала.
Надежда недолго стояла в раздумьях.
Ей хотелось что-нибудь узнать о загадочной брюнетке, но куда та уехала, неясно. Зато она точно знала, куда отправился Венедиктов: к психоаналитику Илье Семеновичу.
Что ж, если приходится выбирать, за каким из двух зайцев гнаться, нужно предпочесть того, что поближе.
Она поймала еще одного частного извозчика, но поехала не к психоаналитику, а к своему компьютерному гению Бобу с предварительным заездом в кондитерский магазин.
Звонком предупреждать не стала: во-первых, Боб никогда не отвечает на телефонные вызовы, во-вторых, куда он денется из своего подвала, он вообще на улицу не выходит.
Водитель подождал ее около логова Боба, где Надежда провела всего несколько минут, и на этот раз отправилась уже к Илье Семеновичу.
В приемной аналитика все было по-прежнему. В стеклянном кубе медленно всплывали разноцветные пузыри, в аквариуме неторопливо плавали пираньи.
Однако, в отличие от прежнего визита, в приемной, кроме пираний и секретарши, находился Венедиктов.
Он сидел в углу дивана, подперев кулаком подбородок, и неподвижным взглядом смотрел на дверь кабинета.
Секретарша и одна из пираний посмотрели на вошедшую Надежду с одинаковым гастрономическим интересом. Впрочем, Ирина тут же узнала в ней потенциальную богатую и привередливую клиентку, натянула на лицо дежурную улыбку и проговорила слащавым заискивающим тоном:
– Здравствуйте, Нина Николаевна!
– Здравствуйте-здравствуйте! Надеюсь, сегодня я не ошиблась? Сегодня ведь точно пятница?
– Пятница… – протянула Ирина, собираясь продолжить, – но это еще не…
– Значит, я наконец попаду к Илье Семеновичу?
– К сожалению, вы были записаны на другое время. Илья Семенович, возможно, принял бы вас в порядке исключения, но его сейчас ждет другой пациент, – и она кивнула на Венедиктова.
– Другой? – Надежда пренебрежительно поглядела на Кирилла Николаевича. – Он может подождать!
– Не может. Вы же видите, в каком он состоянии! Илья Семенович обещал принять его, как только освободится.
– Но я тоже в состоянии… – Надежда тщательно подбирала слова, чтобы не слишком наезжать, вдруг сеанс Венедиктова действительно перенесут. Тогда придется еще раз приходить, а ей тут очень не нравилось.
– Увы, они уже договорились! – Ирина не сумела скрыть досаду в голосе.
Надежда изобразила удивление и недовольство и возмущенно фыркнула:
– Вот так всегда! Когда бы я ни пришла, он всегда занят!
– Но вы могли бы для разнообразия прийти в то время, на которое записаны, – съязвила Ирина.
Да уж, на месте психоаналитика Надежда не стала бы держать такую помощницу, которая клиентов только отпугивает. С другой стороны, она вспомнила, что Ирина явно причастна к похищению Инны, бомж совершенно точно ее описал. Ишь, злодейка! С тобой тоже со временем разберемся.
– Но-но! – Надежда скользнула по секретарше высокомерным взглядом.
В это время дверь кабинета открылась, и на пороге появился невысокий мужчина с маленькой бородкой, густыми кустистыми бровями и блестящей плешью, окруженной венчиком рыжеватых волос.
– Кирилл Николаевич, пройдемте! – приветливо обратился он к Венедиктову.
Венедиктов порывисто встал и шагнул к двери кабинета, но Надежда опередила его, подлетела к психоаналитику и затараторила:
– Семен Ильич, то есть, извините, Илья Семенович, я к вам никак не могу попасть на прием, но я ничуть не в обиде…
– Ирина, в чем дело? – психоаналитик недовольно поднял брови и взглянул на секретаршу. – Я вас просил…
– Я все объяснила даме, но она меня и слушать не хочет!
Надежда, однако, ее перебила:
– Не волнуйтесь, я не в претензии. Я только хотела сделать вам маленький презент… В знак нашей будущей дружбы, на которую я очень надеюсь. – С этими словами она вытащила из сумки большую яркую коробку конфет, вложила ее в руки Ильи Семеновича и продолжила самодовольно: – Это знаменитые конфеты «Матушка Гусыня», фирменный сорт моей кондитерской фабрики, можно сказать, ее лицо. Дело в том, что моя фамилия – Гусынина, моей семье принадлежит известная конфетная фабрика в городе Гусь-Конфетный… и это, так сказать, семейные конфеты… или фамильные… сделаны по старинному коломенскому рецепту, много поколений хранившемуся в нашей семье…
Илья Семенович покрутил головой, пытаясь понять странную женщину.
Надежда настаивала:
– Берите-берите, вам понравится, вы теперь будете покупать только эти конфеты! Или не покупать… Зачем вам их покупать, если я буду вам их дарить?
Психоаналитик решил не спорить. Прижал коробку рукой и шагнул в кабинет, кивнув Венедиктову:
– Кирилл Николаевич, пойдемте!
Венедиктов устремился за ним, дверь закрылась.
Надежда Николаевна повернулась к Ирине и спросила с прежним высокомерием:
– Могу я, по крайней мере, воспользоваться вашим туалетом?
– Да, Нина Николаевна! Конечно, Нина Николаевна! Это налево по коридору…
Надежда с величественным видом вдовствующей императрицы проследовала в указанном направлении. Она легко нашла по описанию тот угол, где была вентиляционная решетка, через которую Инна подслушала разговор психоаналитика с Венедиктовым, опустилась на колени… Но на месте вентиляционного канала была кафельная плитка. Причем недавно приклеенная – из-под нее выползала змейка свежего цемента.
То есть психоаналитик или кто-то из его подручных понял, что через вентиляцию можно подслушать разговор в кабинете, и заделал нежелательный канал утечки информации.
Небось эта стерва Ирина подглядела, как Инна подслушивала.
Надежда отметила этот факт, но не слишком расстроилась. У нее был еще один способ узнать, о чем Илья Семенович говорит с Венедиктовым.
Дело в том, что, зайдя по дороге к Бобу, Надежда попросила у него миниатюрное подслушивающее устройство и потом спрятала микрофон в коробке конфет «Матушка Гусыня», которую купила в кондитерском магазине вместе с печеньем, шоколадными вафлями и имбирным кексом для Боба.
Очень удачно получилось, что придуманная ею фамилия совпала с названием конфет. И теперь эта коробка вместе с микрофоном лежала на столе в кабинете психоаналитика.
Надежда зашла в кабинку, закрыла дверь, села на крышку унитаза и достала из сумки планшет, который ей дал (на время) тот же Боб. На планшет был выведен звук с микрофона-прослушки.
Надежда достала наушники, включила программу и прибавила звук. И тут же услышала красивый бархатный голос психоаналитика:
– Что такое, дорогой Кирилл Николаевич? Что случилось? Что вас так взволновало?
– Я ее видел! Она сама пришла ко мне на работу, а потом исчезла!
– О ком вы говорите?
– Конечно же, о своей жене! О Марине! Она заявилась в контору, потом пропала, а через полчаса я снова увидел ее, на этот раз в проезжавшей мимо машине!
– Но, дорогой мой, вы же знаете, что у вас нет никакой жены. И никогда не было…
– Я знаю… – безнадежно выдохнул Венедиктов, – конечно, я знаю, но я видел ее собственными глазами!
– То, что вы рассказываете, вписывается в классическую картину невроза навязчивых состояний. Вы говорите, что она пришла к вам на работу? Вы ее видели?
– Нет… когда я спустился в холл, она уже исчезла.
– Но, Кирилл Николаевич, вы же знаете, что живые люди просто так не исчезают. Они же не призраки… И ведь сами вы ее не видели. Только вахтерша.
