Наталья Александрова
Служанка двух господ
– Ну, всякое бывает, неожиданно понадобились деньги… Она призналась?
– Нет, она все отрицала… – Вера отвернулась.
– Хм… Вы сказали «она была далеко не девочкой…». Это значит…
– Да. Она умерла. Отравилась сердечными каплями.
– Самоубийство? – Леня приподнял левую бровь.
– Да. Она оставила записку, что не может жить, когда ее подозревают… в общем, все такое… Муж очень переживал – он знал ее много лет…
– Дольше чем с вами? – догадался Маркиз. – Впрочем, это неважно.
– Да, потому что как раз потом-то и начались мои собственные неприятности. Через некоторое время мне позвонил незнакомый мужской голос и спросил, знаю ли я, что во главе конкурирующей фирмы, которая едва не погубила моего мужа, стоит некий Валентин Залесский. Я умышленно называю не ту фамилию, такого человека, разумеется, не существует.
Здесь Вера поглядела в глаза Маркизу очень твердо, пресекая все вопросы.
– Что вы ответили на вопрос по телефону? – тем не менее спросил Леня.
– Ничего. – Вера пожала плечами, – то есть я спросила, кто говорит и откуда у него мой телефон. Он сказал, что перезвонит позднее, чтобы я тем временем выяснила, правду ли он говорит.
– И вы выяснили?
– Да, вечером у мужа. Оказалось, все правда: Залесский – его главный конкурент. Я об этом понятия не имела, как уже говорила, раньше я не интересовалась делами мужа.
– И чем вам так опасен Залесский? – спросил Леня, жалея уже, что соврал заказчице, что не курит.
Разговор тянулся так долго, самое время было выкурить сигарету-другую.
– Дело в том, что мы с ним… были близко знакомы… давно, очень давно. В общем, ничего особенного у нас не было, но как я смогу это объяснить мужу? Короче, этот тип, что звонил, разумеется, объявился снова. И популярно объяснил мне, что́ подумает мой муж, когда он предъявит ему фотографии, где мы с Залесским вместе.
– Что, в непристойном виде? – спросил Леня, понизив голос.
– Да нет, – с досадой ответила Вера, – но всякому станет ясно, что на снимке не просто случайные люди, а близкие знакомые.
– А как к нему попали фотографии? Вы узнали этого человека?
– Да, потом я узнала его по голосу. Был один тип… Тогда он отирался в нашей компании. Как к нему попали снимки, могу только догадываться. Кажется, это он тогда и снимал… а может нет, не помню точно.
– Как его зовут? – прервал Маркиз. – И пожалуйста, не вымышленное имя, а настоящее.
– Каретников Николай Алексеевич, – ответила Вера. – Он ничуть не смутился, когда я сказала, что узнала его. Вот и ладушки, сказал он, так гораздо проще. Ему нужны деньги, много денег. Конечно, он знает, у нашей семьи сейчас трудный период, но если я не соглашусь на его условия, то он покажет снимки моему мужу да еще кое-что прибавит от себя. И тогда муж выгонит меня из дому в чем есть, так что мне будет гораздо хуже, и лучше подсобрать денег и заплатить. А он, со своей стороны, готов пойти мне навстречу и получить сумму частями.
– И велика ли сумма? – полюбопытствовал Маркиз. – Впрочем, что это я, шантажист никогда не останавливается на достигнутом: его аппетиты растут день ото дня.
– Я тоже так думаю, – согласилась Вера, – но выхода не было. Муж находился в ужасном состоянии и, разумеется, не поверил бы мне, что я много лет не встречалась с Залесским.
– Но если вы никак не касались его работы в фирме, то как могли достать документы, снять с них копии и все такое прочее?
– Он приносил их домой, так что в принципе я могла бы… Но я этого не делала! Хоть вы-то мне верите? Уверяю вас, если бы я хотела подставить собственного мужа, то нашла бы такой способ, что он после этого бы не поднялся!
«Хорошо, что я не женат, – подумал Маркиз, – это же надо: сама говорит о замечательном браке и в то же время прекрасно знает, каким образом мужа уничтожить! А я-то думал, что если счастливый брак, то женщине и в голову такие мысли не приходят… Кто их поймет, этих баб… Нет, все-таки Лолка была не так уж неправа, когда эта тетка не понравилась ей по телефону…»
– И что вы предприняли? – обратился он к Вере.
– Я сняла все деньги со своего личного счета, там было не так много, потихоньку заложила драгоценности, но ему все казалось мало! У мужа я не могу сейчас просить денег, и так он еле-еле сводит концы с концами. А Каретников и не думает удовлетвориться. Я просила его, унижалась, все напрасно. Я выяснила, где он живет, это было нетрудно. Он сказал, что ни капельки меня не боится, что снимки спрятаны в надежном месте и что если с ним что-то случится, то снимки все равно попадут к моему мужу. Врет, конечно, потому что, кроме собственного дома, ему негде спрятать снимки. Он такой отвратительный тип, у него нет друзей, и родных тоже нету, живет очень уединенно, никуда не ходит.
– Откуда вы знаете?
– Я нанимала одного человека проследить за ним. Совершенно постороннего, он не в курсе событий! Он выяснил его распорядок дня. Каретников живет один, никакие дамы к нему не приходят.
– Он что – нигде не работает? – поинтересовался Маркиз.
– Он, конечно, выходит из дому днем и куда-то ездит, но это не та служба, где нужно отсиживать полный рабочий день. В последний раз, когда я принесла меньше денег, чем он требовал, он очень рассердился. Я тоже не смолчала, просто терпение лопнуло. Я сказала, чтобы он убирался вон, что не верю ему и что, возможно, у него вообще нет этих снимков. Тогда он попросил подождать и через короткое время принес мне снимки и дал рассмотреть. Все так и есть, там мы с Залесским. Одну фотографию Каретников мне подарил, сказал, что у него еще много.
– Она у вас с собой? – встрепенулся Леня.
– Я ее уничтожила, – твердо ответила Вера. – Так вот, тот человек, что следил за ним по моей просьбе, сообщил, что Каретников за фотографией ходил к себе домой. И больше никуда.
– А что было потом?
– Потом я обратилась к специалисту. Он должен был проникнуть в квартиру Каретникова днем, пока хозяина не было дома, отыскать сейф и взять оттуда фотографии.
– И что? Ваш специалист не справился с задачей?
– Сейф-то он нашел. И вскрыл его. Но там ничего не было.
– Хм. Ваш шантажист оказался хитрее, чем вы думали.
– Да. Но все равно я считаю, что снимки в квартире. Понимаете, он такой выжига, он никому не доверит…
– Понимаю.
– Так вы согласны мне помочь? Я, конечно, заплачу вам потом гонорар, но сейчас могу дать только небольшой аванс.
Леня хотел спросить, откуда же она потом возьмет денег, если уже все заложила, но решил, что это не его проблемы. Вера протянула ему бумажку с адресом Каретникова и попрощалась.
– Ну что, Ухо? – спросил Леня в трубку. – Как же ты так пропустил дамочку-то?
– Да она вообще на метро приехала! – возмутился Ухо. – Как ее вычислишь? И сейчас в метро норовит смыться! А вот за тобой, между прочим, Маркизушка, хвост имеется. Какой-то синенький «опелек» за тобой сразу же со стоянки выехал.
– Вот те раз! – удивился Маркиз. – Это с какого же перепугу? Заказчица, что ли, хвост приставила? Странная какая-то, на фига я ей сдался?
– Я так думаю, что это она за собой кого-то привела, хоть и осторожная тетка, умело отрывается, – ответил малость запыхавшийся голос Уха. – Сейчас в метро уйдет…
– Дуй за ней! На всякий пожарный случай! А с этим синеньким скромным «опелечком» я сам разберусь!
Через полчаса расстроенный Ухо позвонил и сказал, что дамочка очень ловко ушла от его слежки в метро. Маркиз только хмыкнул: вот если бы Ухо был на машине, от него не ушел бы сам Джеймс Бонд. В давке метро без привычных колес Ухо чувствовал себя не в своей тарелке, небось забыл куда жетон опускать, так что ругать его нет смысла…
Сам Маркиз в это время кружил по городу и окончательно убедился, что синий «Опель» ездит за ним как приклеенный. Водитель не особенно стремился делать слежку незаметной – не то попался неопытный человек, не то слишком наглый, ничего не боится…
Стекла в «Опеле» были тонированные, Маркиз никак не мог разглядеть ясно лицо водителя. Судя по всему, это мог быть сам Каретников, при условии, что слежку привела за собой заказчица. Тогда ничего особенного он про Леню не выяснит.
– Ухо! – сказал он в трубку. – Ты откуда этот «Ниссан» взял?
– Откуда-откуда, – почему-то рассердился Ухо, – ты меня заранее предупредил? Позвонил вчера вечером – подай ему непременно зеленый «Ниссан» к утру! Что у меня, магазин, что ли?
– И где ты его раздобыл? – хмыкнул Маркиз, уже примерно зная ответ.
– Купил! – рассердился еще больше Ухо. – Зачем спрашиваешь, когда сам все знаешь? Увел я его сегодня утром со стоянки у бизнес-центра «Аквариум». Там этого добра навалом! Хозяин небось и не хватится до вечера, если только обедать куда-нибудь не поедет!
– Слушай, Ухо, не в службу, а в дружбу: пробей ты мне номера этого «Опеля», что ко мне прилепился. На всякий, знаешь, случай. Хотя вполне возможно, что он такой же, как мой «Ниссан», угнанный.
Ухо пообещал выяснить, но не сразу: дела, мол, у него неотложные.
Сейчас следовало срочно отрываться от слежки. Зеленый «Ниссан» был больше Лене не нужен, можно его бросить. Маркиз в силу своей деятельности имел на примете множество проходных дворов. Он хорошо знал старый город, поскольку родился и все детство прожил в Апраксином переулке, в самом центре города. И отлично знал все ходы и выходы, через какой двор можно проскочить на другую улицу, в каком подъезде есть черный ход, в каком доме чердак сообщается с чердаком соседнего дома, где можно легко перепрыгнуть на другую крышу, где в старых домах есть крытые переходы и галерейки, давно уже запертые за ненадобностью. Леня всегда умел открыть любые запоры.
Итак, он не спеша, не нарушая правила, проехал несколько кварталов вдоль проспекта, свернул на другую улицу, потом попетлял переулками и остановил машину в небольшом тупичке. Тупичок заканчивался большим домом, когда-то очень впечатляющим. Сейчас краска кое-где облупилась, но все же следы прежней красоты были еще налицо. Подъезд украшала внушительная железная дверь, однако домофон беспечные жильцы не удосужились поставить. Леня легко открыл обычный кодовый замок, сохраняя на лице отсутствующее выражение – заехал человек домой пообедать или, допустим, к любовнице на часок.
В доме имелся лифт, который, как во многих старых домах, был сделан снаружи, так что со стороны просматривалась внутренность прозрачной шахты. Леня вошел в лифт и нажал кнопку пятого этажа, подавив естественное желание взглянуть вниз, на предмет обнаружения назойливого синего «Опеля». Лифт остановился, Леня, не торопясь, вышел и стал спускаться по лестнице вниз. Между четвертым и пятым этажами он мимоходом взглянул в окно. Так и есть, синий «Опель» прибыл. Водитель остановил машину чуть в стороне и приготовился, надо думать, к продолжительному ожиданию. Каков нахал, а? Ничуть не скрывается.
Маркиз убыстрил шаг и остановился перед дверью черного хода. Дверь выходила во двор, и жильцы пользовались ею, когда требовалось вынести мусор. Дверь тоже была железная, замок – обычный, у каждого обитателя подъезда имелся свой ключ. Леня открыл замок изнутри без ключа и вдохнул аромат помойки. Переполненный контейнер стоял в двух шагах, и на самом верху восседал рыжий кот, по-хозяйски оглядывая двор.
Откровенно говоря, смотреть было совершенно не на что – обычный захламленный двор. Две лавочки, три кустика, в углу притулился остов старого «Запорожца», да еще какой-то умелец глубокомысленно уставился в открытый капот старого серого «Опеля». Взглянув на него, Леня помрачнел: он вспомнил, что с той стороны его ждет такой же «Опель», только синий. И что им всем от него надо? Ладненько, разберемся, а сейчас надо быстро делать отсюда ноги.
– Мяу? – высокомерно произнес кот, очевидно, он привык, что выходящие жильцы выносят ему что-нибудь пожевать.
– Извини. – Леня покаянно наклонил голову.
Кот буркнул что-то нелицеприятное и отвернулся.
– Ухо! – сказал в телефон Маркиз, отмахав пешком несколько кварталов. – Забрал бы ты отсюда «Ниссан» как-нибудь незаметно и поставил на место, пока его хозяин не хватился. Тогда мы вообще будем ни при чем.
Ухо согласился с разумностью его просьбы, тем более он чувствовал себя слегка виноватым за то, что прозевал заказчицу в метро.
Через тридцать пять минут в тупичок в конце переулка вырулил джип «Чероки». Джип по-хозяйски развернулся и, подъехав вплотную к синему «Опелю», удивленно замер. Открылась дверца, и на волю выбрался водитель джипа – здоровенный мужик лет тридцати с наголо бритой головой и широченными плечами. Он поглядел на синий «Опель», и на лице его появилось точно такое же удивленное выражение, как на морде его джипа.
– Не понял, – громко сказал он, – чего-то я не понял, что ты, мужик, здесь, конкретно, делаешь на своей раздолбайке.
– А твое какое дело! – ответил водитель «Опеля», опуская стекло.
Водитель джипа помрачнел, однако сделал над собой видимое усилие и ответил спокойно:
– А такое, что это по жизни мое место. Я тут всегда останавливаюсь, когда к Лизке заезжаю. Так что освободи место по-хорошему, пока я не рассердился.
Мужчина из «Опеля» разразился цветистой фразой, из коей можно было понять, где и в каком виде он хотел бы видеть самого водителя джипа, его приятельницу Лизку и всех родственников водителя, включая его мамашу.
Хозяин джипа выслушал все очень внимательно и насупился. Потом оглянулся на свой джип, что-то прикидывая. На лице его отражалась интенсивная работа мысли. Если бы водитель синего «Опеля» был повнимательнее, он сумел бы определить, что хозяин джипа прикидывает, не толкануть ли сейчас нахала на синем «Опеле» и не вмазать ли его в стену. Победила любовь к собственной машине, поскольку при таком повороте дела джип тоже мог немного пострадать.
– Так не будешь место освобождать? – спросил хозяин джипа, дыша глубоко и оглянувшись по сторонам.
Вокруг никого не было. И из окон никто не смотрел. Никто не въезжал в тупичок на машине, машин по дневному времени было мало, только зеленый «Ниссан» да еще две-три тачки попроще.
– Пошел ты! – лениво отругался тип из «Опеля». – Лучше отвянь по-хорошему, а то как бы неприятностей у тебя не получилось…
Аккуратно ступая и не делая лишних движений, хозяин джипа обошел «Опель» и открыл дверцу со стороны водителя. Тот не успел ее заблокировать. Выдернув на улицу нахального водителя, как морковку с грядки, хозяин джипа прислонил его к машине и ударил в левое ухо. Не слишком сильно, так, профилактически, однако от удара у водителя «Опеля» в левом ухе зазвенело, и возник ровный устойчивый гул, как на берегу моря. Одновременно он понял, что с ним не шутят и что удар в ухо – это своего рода цветочки и что ягодки последуют незамедлительно.
Он попытался вырваться из крепких рук, но попытка не увенчалась успехом, только куртка треснула в некоторых местах.
– Слушай, ну чего ты пристал, а? – быстро заговорил незадачливый водитель «Опеля». – Ну не могу я отсюда отъехать, на работе нахожусь…
– Да что ты? – удивился хозяин джипа. – А я думал – ты просто так отдыхаешь…
С этими словами он ударил своего собеседника в правое ухо. Теперь уже в обоих ушах водителя «Опеля» шумел морской прибой, и, конечно, за этим шумом было никак не расслышать шума автомобильного мотора.
Хозяин джипа еще хорошенько тряхнул своего собеседника, так что у него перемешались все мелкие косточки, с трудом найдя свое место, потом заглянул за плечо оглохшего и растерявшего все нахальство водителя «Опеля» и внезапно его отпустил. Тот сполз по своей машине и замер, закрыв руками уши.
– Вежливо надо с людьми разговаривать, – наставительно сказал хозяин джипа и повернулся, чтобы сесть в машину.
И тут только водитель «Опеля» заметил, что темно-зеленого «Ниссана» нет на стоянке. Он охнул и бросился в машину, когда же вывернул на проспект, «Ниссана», разумеется, и след простыл.
– Ну, Ухо, – сказал в трубку водитель джипа, аккуратно выруливая из тупичка, – все, как договаривались. Жаль, что ты просил его сильно не бить, уж больно тип противный попался. Наглый такой, орет, ругается…
– Все нормально, Вася, – ответил Ухо, – если у твоего джипешника какие проблемы будут – приезжай, до ума доведу, обслуживание бесплатно.
Первую бригаду ремонтников Вене рекомендовал его давний знакомый, журналист Костя Крюков, ведущий в популярной газете рубрику «Чего бы посмотреть» (обзор кино– и видеоновинок). Рекомендуя эту бригаду, Костя смотрел в сторону, что, естественно, вызвало у Вени некоторые сомнения.
– Как они работают? – осторожно осведомился Веня.
– Зато берут недорого, – парировал Константин.
– Но хоть аккуратные? – не отступал Веня.
– Зато берут недорого.
– Но не пьют?
– Вот чего нет, того нет!
Последний аргумент показался Вене решающим, и он пригласил бригаду на смотрины.
В назначенный день в Вениной квартире появилось четверо стеснительных мужчин небольшого роста, заросших густой черной щетиной и вековыми предрассудками жителей глухого горного среднеазиатского кишлака. На пол в прихожей пришельцы свалили такое количество узлов и тюков, что у Вени в голове смутно шевельнулось словосочетание «великое переселение народов». Мастеровые вытолкнули вперед одного, то ли самого бойкого, то ли лучше других изъясняющегося по-русски.
Парламентер откашлялся, набрал полную грудь воздуха и выпалил:
– Пятьсот рублей, хозяин!
– Пятьсот рублей – что? – удивленно осведомился Веня.
– Пятьсот рублей в день. Жить здесь будем, хозяин! – И мастеровой с явным удовольствием оглядел просторную Венину прихожую. Так во время упомянутого великого переселения кочевники с удовольствием оглядывали какую-нибудь благополучно завоеванную страну.
Один из рядовых кочевников что-то сказал своему предводителю на незнакомом Вене языке, все четверо очень оживились и из одного узла вытащили огромный медный котел. Судя по его размерам, они собирались варить в этом котле то ли целого барана, то ли самого Веню, если он заартачится. Веня собирался уже что-то ответить на ультиматум кочевников, но в это время к нему пришла помощь с совершенно неожиданной стороны. Из своей комнаты выкатилась теща, уперлась могучими руками в бока и заревела, как пароходная сирена:
– Вениамин, что это значит? Ты хочешь оставить меня на растерзание этим дикарям? Тебе хорошо: ты ушел на работу, и все! Тебе ни до чего дела нет! А когда ты вернешься, все уже будет кончено! Они убьют меня и похитят все мои ценности! Я знаю, Вениамин, ты только об этом и мечтаешь…
Никаких ценностей у тещи не было и в помине, если, конечно, не считать литровую бутыль со свиным настоем, за которую Веня из собственного кармана ежемесячно выкладывал такую сумму, что этот настой вполне мог конкурировать по цене с красной ртутью.
– Софья Сигизмундовна, как вы можете так говорить… – начал Веня, но теща прервала его на полуслове:
– Да они унитаза никогда не видели! Они его вверх ногами приделают! Как я буду им пользоваться?
Это было явным преувеличением, и Веня из неожиданно прорезавшегося упрямства выложил свой единственный разумный аргумент:
– Зато они не пьют! Они мусульмане, им нельзя…
Непьющие мусульмане, обращая мало внимания на препирательства хозяев, уже тащили котел на кухню и вынимали из маленького узелка экзотические специи. Увидев эти приготовления, теща набрала полную грудь воздуха и оглушительно рявкнула:
– Вон из моей квартиры!
Это тоже не вполне соответствовало действительности, поскольку квартира была Венина, но громкость приказа искупала его неточность. Впрочем, мусульмане не обратили на тещин крик никакого внимания и уже принялись наполнять котел водой. Должно быть, они совершенно не понимали по-русски, даже такие простые фразы, а может быть, в родном кишлаке они привыкли к громким звукам, издаваемым ишаками и верблюдами.
Теща снова приняла боевую позу и завопила еще громче прежнего:
– А паспорта у вас есть?
Веня на мгновение оглох и даже почему-то ослеп, а когда он пришел в себя, мусульман в квартире не было. Наверное, что-то они все-таки по-русски понимали. Мусульмане исчезли вместе со своими узлами, мешками, котомками, вместе с огромным котлом и остро пахнущими восточными специями. Заодно прихватили Венины домашние тапочки. Зато после них остался устойчивый запах степных просторов и бесчисленных овечьих стад.
Веня подумал, что в кои-то веки тещино вмешательство оказалось, пожалуй, полезным, но вопрос с поисками бригады снова встал на повестку дня.
Вторую бригаду ему прислал редактор популярного женского журнала «Душенька» Никифор Столоверчеев.
– Они не из Средней Азии? – осторожно поинтересовался Веня.
– Что? – переспросил Столоверчеев, разглядывая фотографию пушистого рыжего кота. – А, нет, не из Азии, не волнуйся… нормальные, это, хлопцы… и берут не очень дорого… не очень…
Он перевернул фотографию кота вверх ногами и задумчиво проговорил:
– Может быть, вот так… новое это слово… Как, Вениамин, тебе этот котяра? Хочу его на обложку… хорош, разбойник!
На этот раз в прихожей возникли четверо гарных хлопцев в овчинных полушубках. Вместе с ними в Вениной квартире появился свежий запах горилки, сала и густого дымящегося борща. Один из хлопцев, лет примерно шестидесяти, отчетливо напомнивший Вене одного из репинских запорожцев, пишущих письмо султану, шагнул вперед и гаркнул:
– Здорово, хозяин! У тебя, случаем, стаканчиков нема?
Запорожца отодвинул другой хлопец, помоложе и пошустрее, деликатно откашлялся в кулак и проговорил живой скороговоркой:
– Я, конечно, извиняюсь, мы можем из этого сараю сделать конфетку! Шоколадную конфетку, я, конечно, извиняюсь! Вы будете так довольны, так довольны, я, конечно, извиняюсь! Мы у кого ни делали, так усе были довольны! После нас и переделывать зовсим не надо! Мы и этот… евроремонт могем, я, конечно, извиняюсь, ежели оплата соответствующая!
– Грицько, – подал голос отодвинутый запорожец. – Так че, мы усе и будем только балакать? У нас горилка прокисает, а ты усе про ремонт! Я, конечно, извиняюсь! – И он громко, со вкусом расхохотался.
– Погодь, Опанас, – отмахнулся от него бригадир. – Не видишь, у нас переговоры! Обождет твоя горилка…
– Горилка? Обождет? – возмутился Опанас и попытался ухватить бригадира за отворот полушубка. – Да как же ж ты можешь такое говорить? Как же ж у тебя язык только поворачивается?
В этот драматический момент в коридоре опять возникла теща.
– Вениамин, – сказала она дрожащим от сдерживаемых эмоций голосом. – Вениамин, кого ты привел в квартиру?
– Софья Сигизмундовна, – попытался Веня погасить зарождающийся конфликт. – Ведь вы сами хотели ремонт…
– Эти люди будут тут делать ремонт? – в наигранном ужасе воскликнула теща. – Да никогда! Только через мой труп!
– Мамаша! – подал голос отодвинутый Опанас. – А може, у тебя стаканчики имеются?
– Софья Сигизмундовна, – неуверенно продолжил Веня. – Мы все-таки нанимаем штукатуров и маляров, а не докторов искусствоведения! Трудно ожидать от них особенного воспитания…
– Может быть, Вениамин, ты хочешь моей смерти – так скажи это прямо! – заявила теща, воздев глаза к потолку.
– Софья Сигизмундовна, ну перестаньте же бросаться такими ужасными словами!
– Или ты хочешь пить вместе с ними? – язвительно проговорила теща, окинув Веню презрительным взглядом. – Тогда изволь делать это где-нибудь в другом месте! Только через мой труп! – повторила она и величественной походкой, от которой затрясся пол, удалилась в свою комнату.
– Я, конечно, извиняюсь, какая авторитетная женщина! – уважительно проговорил бригадир, опасливо поглядев вслед удалившейся теще. – У нас в Полтаве был начальник милиции, Пейвода Степан Охримович, царство ему небесное! Так вот ваша мамаша, я, конечно, извиняюсь, оченно его напоминают! Так как, хозяин, будем делать этот… евроремонт?
– Грицько, горилка зовсим перекисла! – гаркнул Опанас. – Треба полдневничать! Ты как хотишь, конечно…
– Не будем, – с тяжелым вздохом ответил Веня. – Я, конечно, извиняюсь…
Хлопцы, обиженно гомоня, покинули Венину квартиру. Запах борща и горилки остался в ней навсегда, соединившись с прежним мусульманским запахом в сложный парфюмерный букет. Осмотрев поле боя… несостоявшихся переговоров, Веня обнаружил, что на этот раз претенденты на ремонт прихватили с собой сувенирный резной барометр, украшавший стену прихожей.
Веня совершенно отчаялся найти подходящую бригаду, когда помощь подоспела с совершенно неожиданной стороны. Он возвращался домой в самых расстроенных чувствах и неожиданно был остановлен консьержкой.
– Это вы ремонт хотели делать? – осведомилась тетка, обычно не поднимавшая глаз от кроссворда.
– Допустим, – осторожно признался Веня. – А в чем дело?
– Дак надо вам или не надо?
– Ну, предположим, надо, а что?
– А то, что Люська, племянница моя, со своим мужиком подрабатывает. Может и покрасить, и поклеить, и побелить… и возьмет недорого!
Племянница консьержки оказалась мрачной веснушчатой особой лет сорока с сожженными перекисью бесцветными волосами и тяжелыми кулаками боксера-профессионала. При ней находился щуплый мужичонка с бегающими глазками и застарелым желтеющим синяком на скуле. Впрочем, чувствовалось, что в этом дружном семейном коллективе ему принадлежит разве что совещательный голос.
– Мы не какие-нибудь, – первым делом заявила мрачная Люська, уставившись на Веню немигающим взглядом бывшей паспортистки. – Мы не с этой… Середней Азии и даже не с Украины. Мы местные. Потому берем соответственно. И деньги чтобы непременно вперед.
Услышав сумму, которую запросила Люська, Веня тоскливо подумал, что поторопился прогнать прежние бригады. Однако в коридоре опять появилась теща, и дело приняло неожиданный поворот.
Люська теще понравилась. Чем уж она ее взяла – осталось для Вени совершенной загадкой.
– Я доверяю этой женщине! – безапелляционно заявила Софья Сигизмундовна, едва увидела могучую Люськину фигуру.
– А паспорта у вас есть? – на всякий случай потребовал Веня и был немедленно посрамлен.
– А как же! – гордо ответила Люська. – Мы не какие-нибудь! Мы не из Середней Азии! И паспорта, и все прочее в полном наличии и в надлежащем ассортименте. Только паспорта у нас сейчас в этой… в прописке. То есть в регистрации.
– Вот видишь? – строго проговорила теща. – Я же тебе сказала: у этой женщины все в порядке!
Короче, Люська и ее хлипкий напарник утвердились в Вениной квартире. Напарник с первых же минут попытался вступить с Веней в доверительные отношения и выпросить у него некоторую неподотчетную сумму.
– Хозяин, – негромко заявил он, поймав Веню за пуговицу и затащив его в закуток возле двери санузла. – Хозяин, на первый случай мне пятьдесят рублей срочно требуется. На лакокрасочные материалы.
– Но я ведь уже дал денег Люсе, – удивленно ответил Веня.
– Она ведь женщина, – проговорил мужичок, опасливо покосившись на кухню, откуда доносился громкий голос его сожительницы, обсуждавшей с Софьей Сигизмундовной моральный облик кого-то из многочисленных героев популярного латиноамериканского сериала.
– Ну и что? – не понял Веня. – При чем здесь ее половая принадлежность?
– Ты это… не особенно… про принадлежность! – отчего-то рассердился мужичок. – Я сказал: она женщина, а значит, ничего не понимает! Насчет того, что еще может для ремонта понадобиться! Особенно касаемо лакокрасочных материалов! А ты, хозяин, часом, не доктор?
– Нет, не доктор, – честно сознался Веня. – А что? У вас что-нибудь болит?
– Душа у меня болит.
– К психиатрии я вообще не имею отношения.
– Ты это, хозяин, не особенно… про психиатрию! – снова рассердился мужичок. – А я просто подумал, что ты, может быть, доктор, а у докторов завсегда дома спиртик имеется.
– Прохор! – донесся из кухни командный Люськин голос. – Я все слышу! Чтобы ты, козлина, прекратил даже мыслить в ту сторону!
В первый рабочий день дружная пара ободрала обои в самых заметных местах, развела в квартире фантастическую грязь и отбыла в неизвестном направлении. Очень может быть с целью закупки лакокрасочных материалов. Во всяком случае, такой версии придерживалась теща, не утратившая веры в Люськины высокие моральные и трудовые качества. Когда же Веня поинтересовался Люськиным местонахождением у консьержки, та отложила кроссворд, посмотрела на Веню честными блекло-голубыми глазами и уверенно произнесла:
– Даже и не сомневайтесь! Люся – она завсегда!
В полном недоумении от такого ответа Веня отправился по делам, а когда вернулся, действительно застал в квартире дружную пару. Прохор обзавелся вторым синяком, симметрично украсившим его левую скулу, а Люся стала еще мрачнее, чем прежде. Она обдирала остатки обоев в коридоре с таким видом, как будто сдирала кожу со своего злейшего врага. Во всяком случае, ремонт пошел своим чередом, а как говорил выдающийся сатирик, ремонт – это не процесс, а состояние. Его нельзя закончить, его можно только прекратить.
В один из дней, проходивших под знаком ремонта в Вениной квартире, образцовая ячейка общества в составе консьержкиной племянницы Люси и ее тщедушного спутника двигалась в направлении своего рабочего места. Прохор, спотыкаясь и тяжело вздыхая, тащил мешок с обоями и клеем, Люська подгоняла его, чередуя методы морального и физического воздействия.
– Двигайся, ты, урод беспозвоночный! – приговаривала она, тыкая сожителя толстым пальцем. – Послал же мне бог такого редкостного козлину! Этак мы и до вечера не доберемся! А нам еще работать надо, обои клеить, причем желательно мимо стены не промахнуться!
– А ты, Люся, могла бы в кои-то веки войти и в мое положение, – тяжело вздыхал Прохор, неуверенно переставляя ноги и придерживаясь за стену.
– С какой это радости?
– Знаешь ведь, как человек невыносимо страдает, ежели ему с утра не дать поправить здоровье… Обои клеить – работа тонкая, а если у человека руки дрожат, очень трудно соблю… собле… соблюсти вертикальность!
– Нечего было с вечера нажираться как свинья! – досадливо парировала Люся. – И где ты только, урод, раздобыл ее, проклятую…
– Природа – она свое возьмет! – солидно ответил Прохор, назидательно подняв палец. Это было его ошибкой, так как незапланированное движение нарушило хрупкое равновесие его организма, и Прохор едва не свалился, рассыпав все свое производственное снаряжение. Люся с привычной ловкостью успела предотвратить катастрофу, подхватила Прохора за воротник и уверенно подтолкнула его к двери подъезда.
– Ну вот, урод полорогий, и добрались! – проговорила она, прислонив сожителя к стене и собираясь позвонить в дверь.
Однако в этот самый момент к ней обратился незнакомый мужчина лет тридцати пяти, с приятной, но незапоминающейся наружностью, одетый в скромный, но очень аккуратный комбинезон.
– Пардон, мадам, – проговорил незнакомец, приложив ладонь к козырьку кепки-бейсболки с надписью «Перевозка домашних животных». – Имею к вам исключительно деловое предложение.
