Наталья Александрова
Призрак фокусника
– Шамбала-мамбала! – повторил Артур Альбертович, и посреди зала возник владелец «Арабских ночей», крупный бизнесмен Арсений Арагонский.
– Спасибо, друзья, за то, что вы сегодня пришли к нам! – начал он, и толпа вокруг иллюзиониста быстро начала редеть.
Арагонский хорошо поставленным голосом озвучивал свои обширные творческие планы, и иллюзионист отошел в сторонку, чтобы немного отдохнуть.
И тут к нему подошла смуглая брюнетка с немного раскосыми глазами, в платье цвета жгучей «итальянской» ночи.
– Здравствуйте, Артур Альбертович! – проговорила она музыкальным голосом. – Вы меня помните?
– Как же можно забыть такую женщину! – галантно ответил фокусник.
– Только, очень прошу вас, не раздевайте меня! – проговорила дама с кокетливой улыбкой. – Я уже не в том возрасте… и вообще, поверьте, мне есть что скрывать…
– Вы говорите – возраст? – переспросил иллюзионист. – Но я ни за что не дал бы вам больше двадцати пяти!
– Льстец! – Брюнетка слегка шлепнула его по руке.
Руо лихорадочно пытался вспомнить свою собеседницу… и не мог, при всей своей прекрасной памяти на лица.
– Не мучайтесь. – Дама опасливо огляделась по сторонам и понизила голос. – Вспомните нижегородские гастроли восемьдесят девятого года!
Руо узнал пароль, и лицо его разгладилось:
– Ну да, конечно! Разумеется, я помню эти гастроли!
– Отлично. – И брюнетка заговорила значительно громче: – Я попала в очень затруднительное положение… даже не знаю, как вам рассказать…
– Не знаете – и не рассказывайте, дорогая! – перебил ее иллюзионист. – У меня такое правило – если я ничем не могу помочь, стараюсь не вдаваться в детали чужой биографии!
– Но я как раз на вас и надеялась! – проговорила брюнетка, порывисто схватив Артура Альбертовича за руку. – Ведь вы – настоящий волшебник! Просто чародей! И я думала, что в память нашей прежней дружбы вы мне поможете… уверяю вас, в этом нет никакого криминала!
– Боюсь, что сам я ничего не смогу сделать… – протянул Руо. – Однако в память прежней дружбы… вот что, дорогая! – Артур Альбертович просиял, как будто в голову ему пришла неожиданная идея. – Я знаю, кто вам поможет! Это замечательный молодой человек, мастер на все руки… человек, широко известный в узких кругах…
– Но ему можно доверять? – голос брюнетки прозвучал озабоченно.
– Безусловно! – подтвердил иллюзионист и достал из складок своего восточного камзола картонную карточку и ручку в позолоченном футляре. – Я запишу вам его телефон… можете сослаться на меня, он меня хорошо знает!
Неподалеку от собеседников остановилась официантка с подносом. Артур Альбертович подозвал ее и спросил свою собеседницу:
– Какие напитки вы предпочитаете?
– Я бы выпила замороженную «Маргариту», но здесь только шампанское…
– Слово дамы для меня – закон! – фокусник протянул правую руку к подносу, подхватил двумя пальцами бокал с шампанским, взмахнул левой рукой, в которой была зажата палочка… и бокал наполнился искрящимся голубоватым льдом. – Вот ваша «Маргарита»!
Официантка едва не выронила поднос, но вовремя опомнилась и подумала, не попросить ли фокусника, чтобы он внушил хозяину мысль прибавить ей зарплату, однако – по зрелом размышлении – сочла, что такое даже знаменитому иллюзионисту не под силу.
Лола улыбнулась Артуру Альбертовичу и отошла. Она поболталась немного по залу, выпила «Маргариту», съела тарталетку с чем-то пряным и острым и решила, что пора уходить. Никто не следил за ней, никто не приставал к ней с разговорами и вопросами.
В машине она набрала номер, который дал ей иллюзионист.
– Алло, это Леонид? – спросила она требовательным тоном, когда ей ответили. – Мне вас рекомендовали, как знающего специалиста… да-да, Артур Альбертович, мы с ним старые знакомые…
– Слушаю вас…
– Меня зовут Земфира, мне нужен человек, который сумел бы выполнить деликатное конфиденциальное поручение… ну, вы меня понимаете?
– Не совсем, – осторожно ответил Маркиз, – думаю, не стоит уточнять подробности по телефону, мы с вами могли бы встретиться и поговорить.
– Конечно! – спохватилась «Земфира». – Я приезжая, плохо знаю город, говорите, когда и где.
– Ну… завтра вас устроит?
– Меня устроило бы и сегодня, если бы не было так поздно! – пылко ответила Лола, вспомнив, что она – женщина восточных кровей.
– Ну, тогда завтра, в два часа дня, в бизнес-центре «Старый форт», что напротив «Авроры», на другом берегу Невы. Там на втором этаже, на галерее, есть кафе.
– А как я вас найду? – не отставала Лола.
– Я вас сам найду, а как – пусть это будет моим маленьким секретом, – галантно ответил Маркиз. – Но если вы беспокоитесь, то можете держать в руке журнал «Коневодство» за прошлый месяц. И вот еще что: вы в курсе, что я противник всяческого насилия? Если у вас дело такого рода, заранее прошу не беспокоить меня.
– О да, конечно… – протянула Лола, – но у меня встречная просьба. Надеюсь, у вас нет кота?
– Что? – растерялся Лёня. – А почему вас это интересует?
– Видите ли, у меня аллергия на шерсть персидских кошек.
«Аскольд не персидский!» – тут же возмутился Маркиз, но вовремя прикусил язык.
– Я не собираюсь приходить на встречу с персидским котом! – сухо сказал он.
– Я и не сомневалась, – сказала Лола, – однако попрошу вас тщательно очистить свою одежду.
– Да нет у меня никакого персидского кота! – крикнул Лёня, но в трубке уже пикало.
«Ну дает Лолка, – подумал он, переглянувшись с Аскольдом, – ведь договорились же обо всем, так ей обязательно нужно сымпровизировать! Тоже мне, актриса погорелого театра…»
Он притянул к себе кота и зарылся носом в пушистую шерсть. Кот промурлыкал, что все будет хорошо. Но Лёня видел, что кот тоже волнуется за Лолу.
А Лола, убрав телефон, аккуратно выехала на улицу и поехала в район Исаакиевской площади, где на набережной Мойки находился небольшой частный отель под названием «Медный всадник». С хозяином отеля все было обговорено еще утром – он пускает к себе постоялицу, регистрируя ее как приезжую из Екатеринбурга, Земфиру Ипатову, не спрашивая документов.
В холле отеля не было никого подозрительного. Там вообще никого не было. Поздоровавшись с портье, Лола поднялась на лифте на второй этаж и открыла двери номера. Номер как номер, чисто, уютно, тепло. Лола тщательно заперла дверь, прошлась по комнате, проверяя, как учил Лёня, наличие «жучков». Но то ли их не было, то ли она оказалась плохой ученицей, только никаких подслушивающих устройств в номере не обнаружилось. Лола вздохнула, покурила на балконе, потом смыла грим и приняла душ. Оставалось только лечь спать, чтобы ночь поскорее прошла. Если спать, то не умрешь от скуки. Но сон не шел, потому что накануне Лола продрыхла, как сурок, больше двенадцати часов. Но, разумеется, бессонница у нее не от этого, тут же поняла Лола, просто ей не хватает Пу И. Песик всегда по ночам уютно посапывал рядом с ней, Лола привыкла к нему и сейчас затосковала. Как там живется ее бедной собачке? Кто позаботится о ней? Конечно, Лёня к Пу И относится неплохо, он выгуляет и накормит песика, но Пу И не привык спать один, а место у Лёни под боком прочно занято котом. Аскольд умеет быть ужасно противным, он никогда не уступит своего! Бедный Пу И!
На глаза у Лолы навернулись слезы. Рука потянулась к телефону – позвонить, утешить собачку, сказать Пу И, что Лола не бросила свое сокровище навсегда, что она скоро вернется. Но тут же перед ней встал во весь рост ее компаньон. Он говорил что-то и грозил ей пальцем:
– Никогда не звонить! Ни под каким видом. Никакой связи, кроме экстренной, в том случае, если что-то неожиданно изменится! Лолка, все это очень серьезно! Ты – госпожа Ипатова, и забудь про все остальное!
И Лола сдержала порыв. Правда, для этого пришлось ей поплакать в подушку и даже укусить эту самую подушку за край. Она оказалась удивительно невкусной, и Лола помаленьку успокоилась.
Уже поплыли перед глазами сказочные видения – замки, всадники на лошадях, озеро с белыми лебедями, как вдруг в уши ее вторгся посторонний звук. Лола открыла глаза и села на постели. Звук оказался зуммером телефона. Того самого, с которого она звонила Маркизу под видом Земфиры Ипатовой.
Лола протерла глаза и уставилась на телефон. Он подпрыгивал на столике и даже медленно двигался в ее сторону. Лола подождала еще немного, телефон не умолкал. Тогда Лола с опаской протянула руку и поднесла телефон к уху.
– Добрый вечер, – раздался в трубке негромкий, вкрадчивый и до боли знакомый голос. – Я вас не разбудил?
Лола перевела дух и хотела тут же заорать: «Лёнька, паразит, ты напугал меня до смерти! Сам же не велел звонить, а сам трезвонит! Что у тебя стряслось?»
Но голосовые связки не сразу отошли от спазма. По актерской привычке Лола машинально выждала немного, чтобы голос не был хриплым, и за это время она успела прийти в себя и вспомнить, что она в данный момент вовсе не Лола, а некая Земфира Маратовна Ипатова. Лола сосредоточилась и ответила низким голосом, слегка растягивая слова:
– Добрый вечер. Прошу прощения, с кем я разговариваю?
– Это Леонид, – откликнулся голос, в чем Лола и не сомневалась. – Видите ли, в чем дело… У меня изменились обстоятельства, и, если вы не против, я хотел бы перенести время и место встречи. Мы встретимся в двенадцать часов у памятника Достоевскому, возле Владимирской площади. Вам подходит?
– Ну… я не знаю… – промямлила Лола, совершенно сбитая с толку, – я плохо знаю ваш город…
– О, я вам сейчас объясню! – с готовностью продолжил Леонид. – Это очень просто: вы доезжаете до Владимирской площади, паркуетесь и идете пешком по улице Правды, там совсем недалеко. Памятник хорошо виден, там еще такой скверик…
Лола напряженно вслушивалась в этот голос, ища хоть какую-нибудь зацепку. Что еще Лёнька придумал? Почему он не поставил ее в известность, что решил изменить ход операции?
– Не удивляйтесь, если к вам подойдет женщина, – продолжал Маркиз, – это моя помощница, она пользуется полным моим доверием.
– Да-да… – рассеянно сказала Лола, – я согласна… в полдень у памятника Достоевскому.
– Буду с нетерпением ждать встречи! – «расшаркался» голос в трубке, но Лола уже отключилась.
Она задумчиво поглядела на телефон и брезгливо бросила его на столик. Потом встала и босиком направилась в ванную, где долго и внимательно рассматривала себя в зеркало.
Что все это значит? Что означает этот поздний звонок? Голос по телефону, несомненно, принадлежал Лёне Маркизу – он звонил заказчице, чтобы перенести встречу. Но заказчица-то она, Лола… То есть не Лола, а Земфира…
– И что это он там говорил о помощнице… – пробормотала Лола, но тут же испуганно закрыла рот рукой.
Лёнька предупреждал ее, что в номере и у стен могут быть уши. А тип в трубке вообще много чего говорил, в частности про какую-то помощницу.
«Но ведь помощница у Лёни только одна – та, которой он доверяет как самому себе, – думала Лола, – и помощница эта – я! Но ведь он звонит мне, как заказчице, и говорит… про помощницу… Чушь какая-то!»
Лола снова внимательно поглядела на себя в зеркало.
«Что же это получается? Может быть, я – это не я? Или наоборот, не я – это я?»
Но свежее без грима лицо в зеркале тут же доказало ей, что это именно она, Лола, что они с Лёней Маркизом уже больше двух лет успешно сотрудничают, что Маркиз ее никогда не подводил и много раз выручал и вытаскивал из разных передряг. Лёня крепко-накрепко вбил ей в голову, что при подготовке к операции нужно выработать четкий план и следовать этому плану во что бы то ни стало, ничего не меняя, чтобы не подвести партнеров. И если сейчас он позвонил ей и изменил место встречи, стало быть, что-то пошло не так, и это и есть тот самый экстренный случай, когда нужно срочно связаться с ним. Не по телефону, нет, телефоном он ей пользоваться запретил.
Лола встряхнулась, приободрилась и решила, что пора действовать.
Она надела джинсы, темный свитер и кроссовки, быстренько соорудила на постели из лишнего одеяла силуэт лежащего человека, положила на подушку парик, который она надевала, будучи Земфирой, и выскользнула на балкон. Балкон был угловой – они специально заказали такой номер. И чуть в стороне проходила пожарная лестница. Между Лолиным балконом и этой лестницей кто-то забыл открепить трос, каким пользуются мастера по установке спутниковых антенн и те, кто вешает наружную рекламу. Кто-то, а конкретно – Лёня Маркиз, который с утра сначала сделал так, что в отеле все телевизоры перестали показывать, а потом явился под видом мастера и сказал, что все дело в антенне. Телевизоры заработали, но про трос Лёня «временно» забыл.
Лола подтянула к себе трос и повисла на нем. Оттолкнувшись от стены, она без труда приблизилась к пожарной лестнице, ухватилась за ржавую перекладину и через три минуты была уже внизу. Поглядев вокруг и убедившись, что никому до нее нет дела, Лола бросилась бежать, стараясь не очень сильно шуметь. В кроссовках это было нетрудно.
Через два квартала она нырнула в тупичок и оказалась возле припаркованной машины – скромной «девятки». Лола постучала в окно и, когда оно опустилось, раздраженно бросила:
– Спишь на работе!
– Не злись, – примирительно сказал Ухо, дежуривший в этом местечке по просьбе Маркиза, – я думал, ты уж не придешь. А что случилось-то?
Лола плюхнулась рядом с ним и сообщила о недавнем телефонном разговоре.
– Лолка, он тебе точно не звонил, – нахмурился Ухо, – он бы сказал. А ты уверена, что это был он? Ты спросонья не перепутала? Знаю я вас, девчонок, спите, как сурки…
– Что ты знаешь? – завелась Лола. – Ты только в своих машинах и понимаешь!
Это была чистая правда – Ухо знал машины, как никто. Маркиз был знаком с ним давно, Ухо неоднократно помогал ему с машинами. Он мог в считаное время раздобыть любое транспортное средство, от игрушечного детского самосвала до мощного карьерного грузовика и от реанимационного автомобиля до коллекционного розового «Кадиллака» середины прошлого века.
– Ну ладно, ладно, что это ты такая нервная? – примирительно сказал Ухо. – А ты по голосу его узнала?
– Нет, по трусам! – рассвирепела Лола. – Ну как я еще могла его узнать, если он со мной по телефону говорил?!
– Да не он это был! Ладно, не кипятись. – Ухо попытался отодвинуться подальше, но ему помешал руль. – Я все понял: завтра, в двенадцать, у памятника Достоевскому, там еще слепой на гармошке играет. Не волнуйся, иди спать, а мы уж с Маркизом подготовим комитет по встрече.
– А как там Пу И? – жалобно спросила Лола.
Ухо, который вообще забыл, что Пу И существует на свете, клятвенно заверил ее, что с песиком все в порядке – он поужинал с большим аппетитом, посмотрел детскую передачу и теперь спокойно спит.
Лола тяжко вздохнула и отстала. Они решили наплевать на конспирацию и подвезти Лолу поближе к гостинице. Машина медленно проехала два квартала по набережной, Ухо поглядел на пожарную лестницу и покачал головой. Он залез первым и открыл маленькую дверцу, выходившую на пожарную лестницу. Дверь была заперта, что для такого специалиста, как Ухо, препятствием не являлось. Он открыл дверь, погладил Лолу по плечу и уехал докладывать Лёне. Лола неслышно прокралась по коридору в свой номер. Никто ей не встретился по пути.
А Ухо рванул к себе в мастерскую, где его ждал истомившийся от нетерпения Лёня Маркиз. Одним духом Ухо выложил свежую информацию.
– Ох, ни фига себе! – Лёня схватился за голову. – Это кто-то под моим именем тут орудует…
Он надолго задумался. С одной стороны, интуиция подсказывала ему, что столкнулся он с людьми серьезными, раз уж так все грамотно у них устроено, что даже голос его они по телефону скопировали. И ведь перед кем – перед Лолкой, которая в голосах разбирается будьте-здрасьте! И как-то беспокойно ему стало за Лолу, захотелось отозвать ее и посадить дома, под присмотром зверей.
А с другой стороны, если он так сделает, то никогда не узнает, кто же это так ловко под него копает? Да и клиентов всех у него переманивают потихоньку… А вдруг тот человек, что выдает себя за него, Лёню Маркиза, окажется некомпетентным и неумелым, провалит дело, которое ему поручили, тогда клиент обидится и начнет рассказывать всем и каждому, что Маркиз уже не тот, что он потерял квалификацию, не работает, а халтурит и что лучше к нему по серьезным вопросам не обращаться – нет уверенности, что дело будет выполнено?
Этого Лёня никак не мог допустить. Он решил все-таки отправить Лолу на встречу и внимательно за ней проследить. Из виду ее не упускать, и если что-то пойдет не так – он успеет вызволить Лолу.
– Где, говоришь, встреча-то? – Маркиз искал в компьютере карту города. – Ага, вот она, Владимирская площадь… Ну что ж, народу там обычно много, никто ни за кем не смотрит, но у памятника никто долго не стоит, если мы будем следить – сразу нас срисуют. Тем более что люди под нас копают ловкие…
– Мужик там один на гармошке постоянно играет, – заявил Ухо, – я это место хорошо знаю. Все лето там сидит, и осенью тоже, пока дожди не пойдут…
– А сейчас у нас поздняя золотая осень… – протянул Лёня, – птицы на юг улетают…
– Погоду хорошую на завтра обещали, – согласился Ухо.
– Угу… ну, я тут помозгую, позвоню кое-кому, а ты, Ухо, завтра мне машинку какую-нибудь подгони…
– Сделаем!
– Мы в стороне встанем… да, плохо видно будет, а на то место подсажу я своего аккордеониста, он просигнализирует, когда те типы на связь с Лолкой выйдут.
Вася Владимирский неторопливо брел на работу.
Погода стояла прекрасная, для октября – просто удивительная, что чрезвычайно благоприятствовало Васиному бизнесу.
Вася «работал» слепым рядом с Владимирской площадью, почему и носил такое звучное прозвище.
В отличие от большинства нищих этого района, он промышлял не перед самой Владимирской церковью, а на другой стороне площади, в скверике, рядом с памятником великому писателю Достоевскому. Вася не читал книг этого писателя, но все же уважал его, потому что слышал от умных людей, что Федор Михайлович описывал эти самые, мрачные и небезопасные, места Петербурга, район, примыкающий к Лиговскому проспекту и Разъезжей улице. И людей он описывал таких, как сам Вася и его знакомые.
Вася не просто так сидел с протянутой рукой перед памятником. Он играл на трофейном немецком аккордеоне несложные популярные мелодии вроде вальса «На сопках Маньчжурии» или народной песни «Когда б имел златые горы». Иногда, под настроение, он играл свою любимую песню «Одинокая гармонь». И уж в самых торжественных случаях – по церковным праздникам или во время выборов в Государственную думу – Вася исполнял песню на мотив бессмертной «Девочки Нади», и начиналась она такими словами:
– Прихожу я в Летний сад, вижу там картину:
Комсомольцев двое спят – пьяные в дрезину!
Это было, кажется, на второе мая,
Солнце по небу ходило, в лужицах играя!
Отчего-то под эту песню подавали ему лучше всего.
Когда погода окончательно портилась, начинались непрерывные осенние дожди, постепенно переходящие в мокрый снег, Васе приходилось перебираться под землю, в метро, в длинный переход на станции «Невский проспект». Подавали там неплохо, но, к сожалению, приходилось бо́льшую часть выручки отдавать местной охране, кроме того, Вася плохо переносил долгое пребывание под землей, без солнечного света и свежего воздуха, поэтому хорошая теплая погода была ему очень на руку.
Когда Вася уже шел мимо Кузнечного рынка и до места работы оставалось каких-нибудь сто метров, к нему подошел мужчина лет тридцати пяти – сорока, с приятной, но незапоминающейся внешностью.
– Добрый день, маэстро! – приветствовал он слепого аккордеониста. – Как жизнь молодая? Готовитесь к гастролям?
– Чего надо? – довольно невежливо осведомился Василий, пытаясь обойти навязчивого незнакомца.
– Поговорить! – отозвался тот, широко и приветливо улыбаясь.
– Некогда мне разговоры разговаривать! – Вася закинул аккордеон за спину. – Мне работать пора. Ежели какой разговор есть – обращайся к Степану Матвеичу!
Степан Матвеевич Подколодный был местный участковый милиционер, который «крышевал» окрестных нищих и прочую сомнительную публику. С ним у Василия были прочные, долговременные, налаженные деловые отношения.
– Извините, маэстро! – Улыбка незнакомца стала еще шире. – У меня к вам разговор не пустой, а деловой и взаимовыгодный. Вот вы, к примеру, сколько за день зарабатываете?
– А что это ты, молодой человек, чужими доходами интересуешься? – окрысился Василий. – Тебе в детстве не говорили, что некрасиво считать деньги в чужом кармане?
– Не подумайте, что я это из праздного интереса спрашиваю… или что я из налоговой инспекции, не к ночи будь помянута! Я же говорю – у меня к вам деловое предложение имеется.
– Излагай! – строго произнес Василий, буравя незнакомца суровым взглядом сквозь круглые черные стекла очков.
– Я вам плачу вашу дневную выручку, и вы целый день занимаетесь чем хотите. Но не показываетесь на своем обычном месте.
– Во как! – протянул Вася, обдумывая неожиданное предложение.
– Ну так все же – сколько вы за день зарабатываете?
– Ну… это когда как… бывает, что хорошо кидают…
– При хорошем раскладе.
– Ну, к примеру, сто баксов.
– Нет вопросов! – И незнакомец достал из кармана купюру с изображением американского президента.
Василий сдвинул черные очки на лоб и внимательно рассмотрел зеленую бумажку.
– Настоящая! – проговорил он после тщательного осмотра.
– Мне бы ваше зрение! – восхитился незнакомец. – Это что – все слепые таким острым зрением отличаются?
– Я не слепой – я слабовидящий! – уточнил Вася. – А в деньгах мне по моей профессии непременно надо разбираться! Я же все время при деньгах, все равно как в банке!
– Ну так что – по рукам?
– Надбавка нужна, двадцать процентов! – потребовал Василий.
– Это за что – за вредность?
– Во-первых, когда я на рабочем месте, у меня какие расходы? Считай, никаких! А тут – свободный день, выпить надо, закусить… опять же, без практики я могу навык утратить… а третье – пока меня не будет, кто-то другой может место мое занять…
– Насчет этого, маэстро, не беспокойтесь – я на ваше место хорошего человека посажу. Настоящего профессионала! Но надбавку, так и быть, заплачу, – и он сунул Василию еще одну хрустящую купюру.
Вася спрятал деньги в карман, вздохнул и отправился в небезызвестное заведение, официально называвшееся «Пельменная «Прибой», но среди местных жителей более известное, как «Витькина забегаловка». Всем там заправляла дородная бабища, которая представлялась вновь прибывшим Викторией, в то время как старожилы кликали ее Витькой. Но только за глаза, потому что рука у Витьки была тяжелая, и в гневе бывала она страшна. Но быстро отходила и даже наливала иногда страждущим в долг, за что окрестный непутевый люд очень ее уважал.
А собеседник слепого, в котором кое-кто мог бы узнать Леонида Маркова по прозвищу Маркиз, оглянулся и подал знак скрывавшемуся за углом человеку.
Это был старый знакомый Маркиза по его славной цирковой молодости. Звали его Артемий Владленович, и он работал в цирке музыкальным эксцентриком. То есть играл на самых разных предметах, казалось бы, вовсе не являющихся музыкальными инструментами: на пилах и косах, на стаканах и рюмках, на консервных банках и оцинкованных ведрах, на пишущих машинках и упаковочных ящиках. Разумеется, он неплохо умел играть и на настоящих музыкальных инструментах – на фортепьяно, тромбоне и аккордеоне. Последние годы Артемий Владленович был на пенсии, но охотно подрабатывал, когда представлялась такая возможность.
Артемий Владленович был предусмотрительно одет примерно так же, как Василий Владимирский. На голове у него была такая же приплюснутая кепка неопределенного цвета, глаза закрывали круглые черные очки. На плече у него висел такой же, как у Васи, старый немецкий аккордеон.
Маркиз указал своему человеку его рабочее место и пожелал удачи.
Артемий добрался до скверика, удобно устроился возле памятника Достоевскому и развернул мехи аккордеона.
Из трофейного инструмента полилась звучная мелодия.
Артемий Владленович играл полонез Огинского.
До места встречи Лола доехала на такси.
Водитель высадил ее возле ограды Владимирского собора. Лола перешла через дорогу и остановилась у памятника Достоевскому.
Собственно, остановилась возле памятника не Лола, а Земфира Ипатова, жена (или вдова) бизнесмена из Екатеринбурга.
Лола, как настоящая актриса, настолько вошла в эту роль, что действительно почувствовала себя Земфирой Ипатовой. Ей было тридцать восемь лет, она приехала в Петербург на поиски мужа. Этот город ей практически незнаком. Блестящие купола собора, суета Северной столицы, сплошные потоки машин и людей вызывали в ее душе сложное чувство – одновременно восторг и раздражение.
Она встала неподалеку от памятника, зажав под мышкой яркий журнал с лошадью на обложке. Совсем рядом слепой в круглых черных очках очень артистично исполнял на аккордеоне вальс «На прекрасном голубом Дунае». Перед ним лежала кепка, в которую прохожие накидали уже довольно много денег.
Светило удивительно ласковое для октября солнце, и женщина, на мгновение забыв, для чего она сюда пришла, зажмурилась, наслаждаясь солнечным светом и музыкой Штрауса.
Из этого блаженного состояния ее вышиб гнусавый голос:
– Подайте на пропитание!
Рядом с ней возникла смуглая тетка в туго завязанном клетчатом платке с воровато бегающими глазками и с протянутой рукой.
Лола достала из сумочки десятку и вложила купюру в смуглую ладонь.
Она надеялась, что взамен нищенка подсунет ей записку или прошепчет какое-нибудь указание от того, кто назначил ей сегодняшнюю встречу… но ничего подобного не произошло. Тетка спрятала денежку и, недовольно проворчав, что такая богатая гагара могла бы и побольше расщедриться, захромала к ближайшему магазину «24 часа».
Лола скосила глаза на часы.
Время встречи с «помощницей Леонида» миновало уже десять минут назад, а никто так и не появлялся. Слепой аккордеонист виртуозно наяривал вальс «Сказки венского леса». Видимо, он был большим поклонником венской музыкальной школы, в частности Иоганна Штрауса.
Слушать его, подставив лицо мягкому осеннему солнышку, было приятно, но Лола давно взяла за правило – никого не ждать больше десяти минут, так что пора было отправляться домой. То есть, по крайней мере, в гостиницу, чтобы там дождаться новых указаний от Маркиза.
Правда, на этот раз Лола ждала не кого-нибудь, а «ассистентку Леонида», то есть – саму себя; ей очень любопытно было бы увидеть, кто действует под ее псевдонимом, и она решила подождать еще пять минут.
Но ни минутой больше!
Аккордеонист, не изменяя своих пристрастий, плавно перешел к вальсу «Утренние газеты». На солнце набежала небольшая тучка, и сразу повеяло холодом – все-таки октябрь в нашей полосе – это никак не летний месяц. Лола зябко поежилась и вновь взглянула на часы.
Отпущенные на ожидание дополнительные пять минут тоже истекли.
Больше ждать не имело смысла.
Лола выбросила в ближайшую урну журнал «Коневодство» и решительно зашагала к переходу.
И тут на ее пути возникла невысокая худенькая старушка в черном, сильно потертом пальто с бархатным воротником и в черной же фетровой шляпке, украшенной искусственными фруктами. В правой руке она держала палочку, которой дробно постукивала по тротуару.
– Барышня! – прошамкала старушка, ухватив Лолу за локоть маленькой костлявой ручкой, больше напоминавшей птичью лапку. – Барышня, помогите старому человеку перейти на другую сторону! Я плохо вижу, и вообще, очень боюсь транспорта!
– Пошли, бабуля! – согласилась Лола и попыталась взять старушку под руку, но та не далась, еще крепче вцепившись в Лолин локоть. Лола дождалась зеленого сигнал светофора и осторожно ступила на мостовую. Старушка взвизгнула и поставила левую ногу на проезжую часть с таким видом, как будто вошла в ледяную воду. Затем она застыла на месте, явно не собираясь двигаться дальше.
– Бабушка, мы будем переходить или останемся здесь на зиму? – поинтересовалась Лола. – Скоро светофор переключится.
– Ох! – вскрикнула старушка. – Не торопитесь! Барышня, еще одну минутку! Дайте отдышаться!
– Господи! – вздохнула Лола. – Вы что – каждый раз такой цирк устраиваете? И как же вы, интересно, сюда-то добрались?
– Никак, – старушка доверчиво моргнула. – Я здесь родилась!
– Давайте все-таки пойдем вперед, – Лола попыталась сдвинуть свою престарелую спутницу с места. – Вы, может быть, здесь и родились, но я не хочу здесь умереть! У меня еще большие планы…
В это время рядом с ними затормозила машина.
В отличие от Уха, который с закрытыми глазами, по звуку мотора, мог отличить «седан» от «универсала», Лола в машинах совершенно не разбиралась и разделяла их на две категории: большие черные и маленькие разноцветные. Так вот машина, затормозившая рядом с ними, была очень большой и очень черной.
Дверца черной машины распахнулась. Лола попятилась, но старушка, только что бывшая совершенно беспомощной, еще крепче вцепилась в Лолину руку и с неожиданной силой толкнула свою спутницу к распахнутой двери.
– Бабушка, вы что это удумали? – растерянно вскрикнула Лола, пытаясь вырваться.
– Тише! – зашипела бабулька. – Садитесь в машину! Быстрее! За вами следят!
– Кто следит? Почему? – Лола по-прежнему упиралась. – Да не сяду я ни за что! За кого вы меня принимаете? Я в машины к незнакомым никогда не сажусь! Я не такая!
– Зато я такая! – шипела старуха, вцепившись в Лолу, как бультерьер. – Это со мной вы должны были встретиться! Я – помощница Леонида!
– Да что вы говорите?! – опешила Лола.
Старушка, воспользовавшись ее замешательством, с новой силой толкнула ее вперед, одновременно воспользовавшись своей палкой, как рычагом. Лола не удержалась на ногах… и плюхнулась на кожаное сиденье машины. Старушка вскочила следом за ней и захлопнула дверцу. Машина сорвалась с места.
Музыкальный эксцентрик Артемий Владленович, который должен был следить за Лолой и сигнализировать, когда кто-нибудь придет к ней на встречу, увидев, что жгучая брюнетка покинула сквер, решил, что его миссия закончена. Он с новой силой развернул меха аккордеона и заиграл для души свою любимую мелодию из мюзикла «Призрак оперы». При этом он так увлекся, что даже прикрыл глаза…
Открыв их, он увидел, как какая-то подозрительная старушенция заталкивает Лолу в черную «БМВ».
Артемий Владленович охнул, на середине музыкальной фразы оборвал своего «Призрака» и заиграл знаменитый марш из оперы «Аида».
Это был условный сигнал, которым он должен был сообщить Лёне о чрезвычайной ситуации.
– Может быть, вы объясните мне, что происходит? – воскликнула Лола, придя в себя.
– За вами следят, Земфира Маратовна! – ответила «старушка». Правда, теперь ее голос звучал достаточно молодо и мелодично.
