Наталья Александрова
Медальон Распутина

– Да я плюну ей в глаза, вырву ее лживый язык!

– Вот этого не надо! И говорить такое не нужно в присутствии сотрудника полиции! Это же прямая угроза! Оскорбление словом и действием…

– Простите, – Херувимский отвернулся, – но что мне делать? Ведь фамильная ценность пропала! Дед мне перед смертью доверил, а я не сберег…

И такая тоска прозвучала в его голосе, что Дуся уверилась: не врет, и правда был медальон.

– В розыск ее подавать нет причины, – сказала она, – жена ваша ничего не совершила противозаконного, она – женщина взрослая, совершеннолетняя, имеет право поступать по своей воле, а что от вас сбежала тайком – это ее личное дело.

Дуся перевела дыхание и добавила:

– Ладно, попробую я ее поискать, на работу ее позвоню, вы знаете, где она работала?

– Фирма «Прима – плюс». – В голосе Херувимского Дуся уловила неуверенность. Номера телефона он тоже не знал, зачем, когда у жены мобильный есть?..

На том и простились.

Григорий Ефимович вышел из церкви, медленно, величаво спустился по ступеням.

К нему тут же кинулись поджидавшие его богомолки – черные платки, черные кацавейки, горящие фанатизмом глаза. Закаркали, как воронье:

– Старец, благослови! Благослови, отец родной!

Распутин оглядел их, поморщился, однако осенил всю эту шайку крестным знамением. Нашел среди этой черной стаи одну, помоложе и попригляднее, поманил:

– Подойди, дочь моя!

Та растолкала товарок, протиснулась к нему.

Что-то в ее лице показалось Распутину неправильным, нехорошим. Слишком прямо смотрит в глаза и словно что-то затаила…

– Как тебя звать, дочь моя?

– Хиония! – ответила та, и вдруг лицо ее переменилось, перекосилось от ненависти. – Антихрист! Сатанинское отродье!

Хиония выхватила из-под шали остро заточенный мясницкий нож, ударила старца в грудь.

Метила в самое сердце, но острие ударилось во что-то твердое, соскользнуло, полоснуло по боку.

Распутина обожгла боль, брызнула кровь.

Он покачнулся, открыл рот, чтобы крикнуть, но не смог.

Хиония снова замахнулась, хотела ударить еще раз, но на нее уже налетели стаей ворон богомолки, вырвали нож, оттащили от старца, толкнули на землю.

Сам Распутин тоже упал на землю, перед глазами поплыли волглые ватные облака, словно распоротые перины.

Кто-то нагнулся над ним, разорвал рубаху, ощупал раны, зажал края. Чей-то знакомый голос проговорил:

– Как вы, Григорий Ефимович?

– Бог… Бог помог… – прохрипел из последних сил. – Бог упас…

– Да, и ладанка вот эта… если бы не она, нож бы прямо в сердце вошел, а так – рана не опасная…

– Ладанка… – выдохнул Распутин.

– Да, если бы не ладанка…

– Хионию…

– Что, Григорий Ефимович?

– Хионию пощадите, ибо не ведала, что творит. – И Распутин провалился в беспамятство.

– Значит, у нас осталась только одна зацепка – операция на коленном суставе… – проговорил Лебедкин, когда Дуся наконец вернулась в их общий кабинет.

– Нет, еще платье! – Дуся достала желтое платье из пакета и принялась его внимательно разглядывать.

– Да, платье! – оживился Лебедкин. – Точно такое же, как на жене Херувимского. Это не может быть просто совпадением. Тебе не кажется, что это уже серия?

– Нет, не кажется! Жену Херувимского мы еще не нашли, и нет никаких оснований считать ее убитой. Скорее всего, она просто сбежала от мужа. Я бы, честно говоря, тоже от такого сбежала.

– Ты бы за такого вообще не вышла, – резонно заметил Лебедкин. – Да, но платье… оно точно такое же…

– Согласна, что платье похоже. Но это может быть простым совпадением.

– Не верю я в такие совпадения!

– Веришь или не веришь – это вопрос второй, и не самый главный, а первый вопрос – кто та женщина в морге. И чем нам может помочь ее платье…

Дуся еще раз осмотрела платье, нашла внутри шелковую этикетку, прочитала:

– Хлопок – семьдесят процентов, эластан – двадцать процентов, лайкра – десять процентов… название фирмы… где продано, не написано. А вот и фирменная этикетка… ага «Кэтти Блейк». А платье-то хорошее было… довольно дорогое, явно в приличном магазине куплено, не на вещевом рынке.

– И как ты это разглядела в этой тряпке, – фыркнул Лебедкин, – ведь сколько она в морозилке пролежала-то…

– А вот, кстати, сколько? – задумалась Дуся. – Хозяева дачи однозначно сказали, что два месяца их там не было. Что зимой на даче делать-то? Это если большой загородный дом, а у них – домик в садоводстве. Воды зимой нет, ну, печка, конечно, а так-то…

– И еще в отчете сказано, что вокруг чисто было – снег белый, нетронутый, а он дней десять как выпал. Значит, до этого ее туда привезли и в холодильник определили. И вот что интересно, ребята, что на вызов выезжали, сказали, что дороги там ни к черту, они трактор вызывали, чтобы дорогу до дачи расчистить. Хозяева-то пешедралом с электрички ходят. А пока снег не выпал – там еще хуже, такая грязища – мама не горюй, сама знаешь, какая у нас нынче зима отвратительная. И как труп-то туда доставили? Если на тракторе, так там трактор у одного только мужика на три садоводства есть, он зимой колоссальные деньги заколачивает, дороги расчищает да машины из кювета вытаскивает. Так что чужой трактор сразу бы заметили. Поспрашивали там ребята местных жителей – никто ничего не видел. Дуся, ты меня не слушаешь, что ли?

Дуся в это время искала в интернете что-нибудь про фирму «Кэтти Блейк». Оказалось, фирма приличная, вещи добротные, качественные, но не супердорогие. И в нашем городе торгует вещами этой фирмы преимущественно сеть магазинов «Риджент-стрит». И магазинов этих осталось в нашем городе всего три штуки – сами понимаете, кризис и все такое прочее.

Лебедкин набрал номер администрации Института травматологии. Ему ответил строгий женский голос:

– Слушаю!

– Капитан Лебедкин из двенадцатого отделения полиции.

– Чем могу помочь? Ногу сломали или что? У вас вообще-то своя больница есть, ведомственная.

– Ничего я не сломал. Мне ваша помощь нужна. У нас находится неопознанный труп…

– А мы-то причем?

– При том, что этому трупу… то есть когда он… она еще не была трупом, делали операцию на колене. Так вот, я хочу узнать, не у вас ли делали эту операцию. Если делали у вас – мы сможем узнать имя этого неопознанного трупа.

– Ну и как, интересно, я могу вам помочь по телефону?

– Вы мне хотя бы только скажите, с кем мне нужно про это поговорить.

– Ладно, приезжайте, поговорите с Миленой Витальевной. Она как раз сегодня работает.

– С кем?

– С Миленой Витальевной Мавриди. Это наш старейший практикующий хирург. Давно у нас работает. Если кто-то и вспомнит ваш труп – так это она.

Напарники решили разделиться. Лебедкин отправится в Институт травматологии, а Дуся попытает счастья в одежных магазинах сети «Риджент-стрит».

Через час Лебедкин подъехал ко входу в большое здание из светлого кирпича. Перед входом стояло несколько машин «Скорой помощи» и множество легковушек.

Капитан припарковал свою машину рядом с ними и вошел в приемный покой. Здесь он обратился к дежурному, назвал свое имя и предъявил удостоверение.

– Это вы по поводу аварии на Суздальском проспекте?

– Нет, мне нужно поговорить с вашим врачом… – Он заглянул в шпаргалку. – С доктором Мавриди.

– Ах, с Миленой Витальевной! Это вам на второй этаж, третий кабинет по коридору.

Лебедкин поднялся на второй этаж, нашел нужный кабинет, вошел в него.

В кабинете по стенам висели какие-то таблицы и плакаты, напоминающие то ли пособия для начинающего палача, то ли схемы разделки туш в мясном магазине.

Под этими плакатами за просторным чистым столом сидела крупная женщина лет шестидесяти, с большими мужскими руками и решительным взглядом.

– Милена Витальевна?

– Она самая.

– Я капитан Лебедкин, – представился полицейский. – Я звонил вашему руководству… у нас, понимаете, находится неопознанный труп, у которого была операция на коленном суставе, так вот я думал, что вы сможете нам помочь…

– Ну что ж, показывайте! – Милена Витальевна потерла руки.

Лебедкин был готов к такому повороту и протянул собеседнице рентгеновский снимок колена, который ему дал Данилыч.

Доктор взяла снимок, посмотрела его на свет, повернула, еще раз посмотрела и проговорила:

– Хорошая работа! Помню, помню этот сустав!

– Так это вы его оперировали?

– Конечно, я!

– Вы уверены?

– Что же я, по-вашему, свою работу не узнаю? Я свою работу всегда узнаю! А этот сустав я вообще очень хорошо запомнила, довольно трудный случай был… – Милена Витальевна с горделивой улыбкой разглядывала рентгеновский снимок, как гордые родители любуются фотографией своего отпрыска.

– Тогда назовите мне, пожалуйста, фамилию пациента… точнее, пациентки. – Лебедкин достал свой неизменный блокнот и приготовился записывать.

– Да что вы, молодой человек! – Женщина удивленно взглянула на него. – Что же я, всех своих пациентов помню?

– Но вы же сказали, что хорошо помните!

– Я помню свою работу, помню этот сустав, но пациента… нет, пациента не помню.

– Но можно его как-нибудь установить?

– Почему же нет? Судя по состоянию сустава, операция проводилась примерно три года назад. Кроме того, тут использован имплант фирмы «Ледекс», мы такие начали применять как раз три года тому назад… у нас, слава богу, все компьютеризировано…

– И год рождения, пожалуйста! – добавил Лебедкин в последний момент.

Милена Витальевна сняла трубку стационарного телефона, набрала короткий номер и проговорила:

– Маша, Машенька, будь добра, посмотри у себя в компьютере, кому мы ставили имплант «Ледекс» на левый коленный сустав три года назад. Да, совершенно верно. Выбирай только женщин. Да, очень нужно… жду… жду… жду…

Наконец она повернулась к Лебедкину и сказала:

– Записывайте! В интересующий нас период сделаны три операции подобного типа женщинам. Леденевой Марианне Владимировне, одна тысяча девятьсот сорокового года рождения…

– Эта не подходит!

– Вторая – Кулонго Милименди Бонду…

– Как?! – Лебедкин вытаращил глаза. – Что это вы такое говорите? Вроде приличная женщина!..

– Это ее имя. И фамилия. По крайней мере, я так думаю. Помню я эту пациентку – студентка из Нигерии. Баскетболом занималась, спортивная травма…

– Негритянка? – уточнил Лебедкин.

– Ну да, я же говорю – Кулонго Милименди…

– Тоже не подходит! – вздохнул капитан.

– Далее… Мезенчук Алла Сергеевна, одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого…

– А вот это уже годится! Может, у вас и адрес ее имеется? То есть я и сам могу найти…

– Зачем же искать? У нас в компьютере все есть! Все-таки не каменный век!

Лебедкин записал в свой блокнот все координаты покойной Аллы Мезенчук, поблагодарил Милену Витальевну за помощь и покинул ее кабинет.

Выйдя на улицу, он подумал, что ему предстоит самая тяжелая и неприятная задача, которая только бывает у полицейского – сообщить родным и близким о смерти гражданки Мезенчук и пригласить кого-нибудь из них на опознание.

Тут же у него мелькнула малодушная мысль, что по части психологии Дуся куда толковее его и с такими трудными и неприятными делами справляется легко.

На его счастье, Дуся еще не поехала по одежным магазинам, потому что решила кое-что уточнить по телефону, не выходя из кабинета, что ноги-то зря топтать. Поэтому она согласилась составить капитану компанию, раз все равно имя жертвы уже известно. Так что через полчаса Лебедкин подхватил Дусю возле отделения, и они вместе отправились по адресу Аллы Мезенчук.

Гражданка Мезенчук проживала в типовом девятиэтажном доме советской постройки.

Напарники поднялись на пятый этаж, позвонили.

Из-за двери донесся певучий женский голос:

– Иду-у, Люся! Иду-у!

– Ты помолчи сперва, Петя! – проговорила Дуся вполголоса. – Сперва я начну, а то ты вечно как слон в посудной лавке… норовишь сразу все выложить…

– Да, конечно, давай ты… – Лебедкин попятился и отступил за спину напарницы.

Дверь открылась. На пороге стояла крупная полноватая блондинка, прилично за тридцать, в коротком халате.

– Ой, это не Люся! – удивленно проговорила блондинка, разглядев напарников.

– Удивительно тонкое наблюдение! – подал голос Лебедкин из-за Дусиной спины.

– Петя! – одернула его напарница и обратилась к блондинке деликатным тоном: – Можно войти? Не хочется на лестнице разговаривать, внимание соседей привлекать.

– Войти? – Блондинка нахмурилась. – А кто вы вообще такие, чтобы вас в квартиру впускать?

– Вообще-то мы из полиции. Капитан Самохвалова. – Дуся протянула собеседнице удостоверение. – А там, за спиной у меня, – напарник мой, капитан Лебедкин.

– Из полиции? – Блондинка заметно поскучнела. – Ну ладно уж, заходите…

Она отступила, и напарники вошли в прихожую. Прихожая была и вообще очень тесная, а когда в нее вошла Дуся, там стало и вовсе не развернуться.

– Пойдемте на кухню, что ли…

Кухня тоже была маленькая.

Блондинка втиснулась в угол между плитой и холодильником и уставилась на полицейских:

– Ну, и о чем вы хотите поговорить?

– Вы, может, присядете? – предложил Лебедкин тоскливо.

– Да что такое? – Блондинка побледнела, она переводила испуганный взгляд с Дуси на ее напарника. – Что случилось?

– Петя! – повторила Дуся безнадежно. И повернулась к хозяйке: – Мы должны сообщить вам очень неприятное известие… вы только не пугайтесь…

– О господи! Что случилось? С мамой что-нибудь?

– Алла Сергеевна Мезенчук вам кем приходится?

– Что?! – Блондинка растерянно захлопала глазами. – Алла Сергеевна? Мной…

– Что значит – мной? – переспросил Лебедкин.

– Это я – Алла Сергеевна Мезенчук!

Лебедкин и Дуся переглянулись.

– Вы уверены? – протянул Лебедкин.

– Он что – всегда такой? – Хозяйка квартиры сочувственно взглянула на Дусю.

– Как правило! – вздохнула та.

– А паспорт ваш можно попросить? – вскинулся Лебедкин.

– Да пожалуйста! – Блондинка выдвинула ящик и протянула ему паспорт.

Лебедкин недоверчиво взял паспорт, пролистал его, вернул и проговорил растерянно:

– Как же так?

– А можете вы мне наконец объяснить, в чем дело?

– Понимаете, – начал Лебедкин. – Мы обнаружили труп…

– Петя! – рявкнула Дуся. – Сколько можно!

– А что я? Ты же сама видишь…

Дуся помолчала минуту, затем обратилась к напарнику:

– Слушай, ты, может, поедешь пока, поговоришь еще с Данилычем? Может, он еще что-то нашел? Еще какие-нибудь зацепки? А я тут одна закончу…

– Одна?

– Ну да, я управлюсь…

– А как же ты обратно, без машины?

– Да ничего, городским транспортом доберусь.

– Да я не знаю…

– А я знаю! – Дуся выразительно взглянула на Лебедкина. Он узнал этот взгляд – так она давала ему понять, что один на один лучше найдет общий язык со свидетелем.

Лебедкин вздохнул, извинился и покинул квартиру.

Проводив взглядом капитана, Алла Мезенчук (если это действительно была она) снова посмотрела на Дусю и проговорила:

– Так что там случилось?

– Может, у вас кофе есть? – ответила Дуся вопросом на вопрос и оглядела кухню.

– Кофе? Конечно! – Блондинка встала, засуетилась, включила кофеварку, поставила на стол две чашки тонкого фарфора.

Дуся внимательно смотрела на ее округлые гладкие колени.

– Вам сахар насыпать?

– Да, пожалуйста, две ложки. Или лучше три.

– Так все же в чем дело? Что там ваш товарищ говорил про какой-то труп?

– Алла Сергеевна, вы ведь никогда не делали операцию на коленном суставе?

– Что?! – Блондинка чуть не уронила чашку. – Какую операцию? Вы вообще о чем? То труп, то вдруг сустав…

– Три года назад в Институте травматологии сделали операцию на колене молодой женщине с вашими паспортными данными. Но ведь это были не вы?

– Ничего не знаю ни про какую операцию! – запротестовала блондинка. – Первый раз слышу!

– Алла Сергеевна! – Дуся повысила голос. – Мне просто нужно выяснить правду. Я вас ни в чем не обвиняю.

– А что такое он говорил про труп?

– В том-то и дело! Мы нашли труп неизвестной женщины, без документов и без вещей, по которым ее можно было бы опознать. Единственная ее примета – операция на коленном суставе. Мы обратились в Институт травматологии, где делали эту операцию, и там нам назвали вашу фамилию…

– Это какая-то ошибка! – вскрикнула блондинка.

Дуся не удостоила ее ответом, только продолжала пристально на нее смотреть.

– А может, это просто совпадение… может, это была моя однофамилица…

– Алла, ну расскажите честно, как дело было. Говорю же – мне без разницы, что там было три года назад, мне только нужно выяснить, кто та женщина, которую мы нашли убитой. Пока мы это не выясним, мы не сможем расследовать убийство.

Блондинка тяжело вздохнула и проговорила:

– Ладно, записывайте… Кристина Леденцова… Кристина Олеговна… подруга моя… бывшая.

Она пригорюнилась:

– Значит, убили ее…

– Видимо, да.

Блондинка немного помолчала и продолжила:

– У нее с детства колено было повреждено, хромала из-за этого. И тут она узнала, что можно сделать такую операцию. Раньше только за границей делали, а потом и наши врачи научились, даже какая-то технология новая, еще и лучше заграничной. Но только за деньги, и очень большие. У нее таких денег не было. Ну, она тогда и попросила меня… мы же с ней дружили близко.

– Вас? А при чем здесь вы?

– А я тогда работала в хорошей коммерческой фирме, и у всех сотрудников этой фирмы была оформлена дорогая медицинская страховка. Эта страховка покрывала даже такие операции. Вот Кристина меня и попросила, чтобы по моей страховке… А там не то чтобы не проверяют, но она договорилась…

– Понятненько… Мошенничество со страховкой…

– Вы же обещали…

– Обещала, обещала. Мне до этого дела нет. А почему вы с ней… с потерпевшей… раздружились?

– Почему? – Алла вспыхнула. – Ну, это вообще-то другая история… долгая история…

– Да я не тороплюсь… – Дуся взглянула на часы и поправилась. – То есть не очень тороплюсь.

Алла тяжело вздохнула, задумчиво посмотрела на опустевшую чашку и проговорила:

– Может, еще кофейку?

– Можно и еще, – согласилась Дуся, подумав, что кофе развяжет хозяйке язык.

– Говорят, кофе способствует когнитивным способностям, – сообщила Алла.

– Чего? – удивленно переспросила Дуся. – Каким таким способностям?

– Когнитивным, – повторила Алла. – А что это такое – не спрашивай. В блоге одном прочитала.

Она снова наполнила чашки, а потом вопросительно взглянула на Дусю:

– А хочешь, я в кофе немножко добавлю?

– Чего?

– Ну, можно коньячку… или ликера сливочного? У меня хороший ликер есть, ирландский…

– Я вообще-то на службе, – с сомнением протянула Дуся. – Нам на службе пить не положено.

– Так я тебе и не предлагаю пить. Я только в кофе капельку добавлю, это же не считается…

– Ну, только если капельку…

– Тогда ликера!

Алла достала из кухонного шкафчика бутылку с яркой этикеткой, налила сначала Дусе – действительно немного, потому что та жестом попросила ее остановиться, а потом плеснула себе – уже основательную порцию.

Пригубив кофе, Алла подперла щеку кулаком и вздохнула:

– А все-таки жалко Кристинку, хоть и зараза она была первостатейная…

– Зараза? – переспросила Дуся. – А почему зараза?

– По определению. Когда мы с ней познакомились, она такая была… никакая, ни то ни се, ни рыба ни мясо, мимо на улице пройдешь – и не вспомнишь. Полненькая, бледненькая, да еще и хромая. Само собой, мужики на нее и не смотрели. Ну, мы с ней как-то незаметно подружились, она прямо с руки у меня ела!

– Понятненько… – протянула Дуся.

Она знала такие случаи – когда привлекательная женщина заводит невзрачную подружку, чтобы на ее фоне выглядеть еще красивее. А эта Алла раньше вроде бы ничего себе была – блондинка натуральная, фигуристая.

Но зоркие Дусины глаза заметили уже легкую одутловатость лица, и слегка заплывшие глаза. И опять же, на дворе белый день, а она дома сидит в халате. Не работает, что ли? А на что тогда живет, если одна?

– Я сменами работаю, сменами, сегодня в вечер пойду. – Алла правильно угадала ее взгляд.

Дуся отвела глаза и подумала, что теперь работа у Аллы явно не в той фирме, где дают хорошую страховку. Ясное дело, турнули ее оттуда.

– Ну вот, тут эта операция… – продолжала Алла, – уж как она меня упрашивала! Я и подумала – что мне, не жалко, не свои деньги плачу… вот, сделала она операцию, и что ты думаешь?

– Что?

Алла взглянула на свою чашку и подлила еще ликера – теперь, по оценке Дуси, там уже ликера было больше, чем кофе. Да, бывает адмиральский чай, когда коньяку все время подливают, а у этой Аллы получается адмиральский кофе, что ли…

Потом Алла взглянула на собеседницу – мол, подлить?

Дуся помотала головой и для убедительности накрыла свою чашку ладонью.

Алла сделала большой глоток и продолжила:

– Значит, сделала она эту операцию, и как переродилась. Записалась на фитнес, в бассейн, на диету села, похудела килограмм на пятнадцать, постриглась… я и не заметила, как стала моя бледная моль совсем другим человеком.

Алла отпила еще кофе, вздохнула и снова долила ликера. Дусе на этот раз не стала предлагать.

– А я, по чесноку, не сразу все эти перемены заметила. Потому что не до того мне было – у меня в это время случилась большая любовь. Федя его звали…

Алла снова вздохнула.

– Так, вроде с виду ничего особенного, парень как парень, а вот чем-то он меня зацепил. Прямо с ума по нему сходила. И он вроде тоже ко мне неровно дышал. Уже была у нас мысль съехаться, даже квартирку присмотрели. Хорошая такая квартирка, двушка, в приличном месте и недорогая. Я уже кое-какие вещички присматривать стала – инстинкт гнездования, как говорится. И вот увидела в одном магазинчике красивое зеркало, купила – думаю, где его повесить. Приехала в ту квартирку, чтобы подобрать место для зеркала. Открыла своими ключами, вхожу… и вижу у порога Федины ботинки. Вот, думаю, сюрприз… Иду тихонько, чтобы сюрприз не испортить, открываю дверь спальни, а там…

– Федя с Кристиной? – догадалась Дуся.

– Ну вот, неинтересно с тобой! Хотя тут кто угодно догадался бы. Одна я как дура…

Алла плеснула в свою чашку еще ликера, сделала глоток и закашлялась.

– Главное, Кристинка меня первая заметила, раньше, чем Федор. И глазки у нее прямо загорелись – мол, смотри, подруга, как я тебя сделала! Такое торжество во взгляде! И ты еще спрашиваешь – почему я ее заразой называю? Зараза – это еще мягко сказано! Я ее по своей страховке на эту операцию пристроила, можно сказать, жизнь ей изменила – а она мне так за это отплатила! Такую подлянку устроила!

Алла замолчала.

Дуся решила, что больше не узнает от нее ничего полезного, и достала блокнот, чтобы записать все, что удалось узнать у Аллы.

– Значит, вашу бывшую подругу зовут… звали… Кристина Олеговна Леденцова. А этого Федю как полностью зовут?

– А зачем вам Федя? – насторожилась Алла. – Федя тут совершенно ни при чем!

– Ну, такой порядок. Нужно его на всякий случай опросить. Считается, что при убийстве женщины самый первый подозреваемый – муж или любовник…

– Тем более он ни при чем! Он ей не любовник и тем более не муж!

– Не муж – понятно, но вы же говорили, что связь у них была.

– Да какая там связь! Один раз переспали, Кристинка на него прямо вешалась! И то было это почти два года назад!

– И что потом?

– А что потом? Федя ко мне приходил, прощения просил, чуть не на коленях стоял – бес, говорил, попутал, сам не знаю, как это случилось… но я послала его подальше. Знаешь, говорю, теперь тебе доверия нет. Ты на работе задержишься, а я стану думать, что ты с Кристинкой или еще с кем-то в койке. А мне это надо, такие заморочки? Он в конце концов и уехал куда-то… в Саратов, что ли. Или в Воронеж, не помню уже.

– А Кристина? Видели вы ее после того?

– Да Кристину я после того и видеть не хотела! Подруга, называется… через общих знакомых кое-какие слухи доходили – Кристинка наша прямо с цепи сорвалась, мужиков меняла как перчатки. Видно, хотела за все прошедшие годы компенсацию получить. Поэтому у нее больше и подруг не было…

– Что, так ни разу ее и не видели?

– Ну, кажется, один или два раза случайно столкнулись, но я к ней даже не подошла.

При этих словах Алла бросила взгляд на что-то за Дусиной спиной.

– Ладно, спасибо, вы мне очень помогли… Да, вот еще что. Были у Кристины какие-нибудь родственники?

– Здесь никого не было, она сама из провинции, у нее жилья своего нет…

Дуся поднялась и, прежде чем выйти, из кухни, обернулась.

На стене за ее спиной висела глянцевая цветная фотография – может быть, вырезанная из журнала.

На этой фотографии был изображен тропический остров – несколько пальм, белоснежный песок и набегающие на него волны…

И ни души, ни следа человеческого присутствия.

Дуся вздохнула и выглянула в окно. За ним была все та же унылая картина – с низкого сырого неба сыпала какая-то дрянь, не то снег, не то дождь. Да, на этом фоне тропический остров выглядел недостижимой мечтой…

Дуся вернулась на рабочее место и первым делом повесила на стул промокшую куртку. Петя Лебедкин трудился над отчетом, которым его озадачило начальство, когда Петя попался начальнику в коридоре. Такое уж его счастье.

Он невнятно приветствовал напарницу и без особого интереса спросил:

– Ну что, узнала что-нибудь?

– Кое-что узнала. – И она вкратце изложила ему результат разговора с Аллой Мезенчук.

– Да, умеешь ты находить общий язык со свидетелями! – завистливо вздохнул Лебедкин. – Мне бы твои способности! Какие бы у меня были потребности!

Дуся фыркнула, села за рабочий стол и принялась искать в базах данных любую информацию о Кристине Олеговне Леденцовой.

Она нашла адрес квартиры, которую снимала Кристина Леденцова, и место ее работы – небольшую фирму под названием «Кот и пес», занимавшуюся, как нетрудно догадаться, поставками импортного корма для кошек и собак.

– Петя! – окликнула Дуся напарника. – Ты вроде не очень занят?

– Занят!

– Да ладно тебе. Отчет никуда не денется. Давай, разделимся. Съезди на квартиру, где жила убитая, а я наведаюсь к ней на работу.

– Почему я сразу на квартиру? – заныл Лебедкин.

– Потому что сам сказал – я со свидетелями лучше работаю, а на работе людей много. А ты квартиру осмотришь – может, какие вещи ее найдешь или еще что…

Петя недовольно фыркнул – больше для порядка – и отправился по адресу. Дуся поморщилась, надела не просохшую еще куртку и отправилась в офис фирмы «Кот и пес».

Фирма занимала несколько комнат на первом этаже нового кирпичного дома. Дуся первым делом нашла бухгалтерию, поскольку бухгалтерия знает все обо всех. Ну или почти все.

Войдя в комнату, она наметанным взглядом определила самую авторитетную женщину, отличающуюся плотным телосложением, высоким бюстом и начальственным взглядом, подошла к ней и предъявила свое удостоверение.

– А что случилось? – всполошилась женщина. – В чем дело? Почему вы ко мне? Вам, наверное, к Павлу Николаевичу надо, к директору… он у нас с проверяющими организациями работает…

– Да вы не волнуйтесь, я не по вашу душу. Мне нужно узнать об одной вашей сотруднице, Кристине Леденцовой.

– Ах, о Кристине! – В голосе бухгалтера прозвучало явное облегчение. – Так я и знала, что с ней что-то не то…

– Не то? – насторожилась Дуся. – А что именно не то? Что вы имеете в виду?

– Так вот, сами посудите: ушла в отпуск еще до Нового года, уехала в Красную Поляну на горных лыжах кататься, а потом прислала сообщение, что сломала ногу и попала там в больницу. Ну я ставлю ей больничный, а от нее ни слуху ни духу…

– И сколько же времени прошло?

– Ну сами поглядите – уехала еще в середине декабря, а сейчас уже февраль кончается… третий месяц пошел!

– А вы с ней не пробовали связаться?

– Как не пробовала! Еще как пробовала! Сначала сообщения посылала, потом звонила – все впустую! Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

– Да, действительно подозрительно… а скажите, у Леденцовой были близкие подруги?

– Подруги? – Дусина собеседница фыркнула. – Никаких не было подруг! Это такая личность, что от нее все женщины старались держаться подальше.

– Почему? – спросила Дуся, хотя уже знала, каким будет ответ.

– Почему? – повторила бухгалтер. – Потому что эта Леденцова до мужиков сама не своя была. Могла отбить мужчину у лучшей подруги. Потому и не было у нее подруг.

– Понятненько… – протянула Дуся, а дама из бухгалтерии уткнулась было в свой компьютер, давая понять Дусе, что она занята, но опомнилась и посмотрела пристально: – А вы вообще-то по какому вопросу? Вы знаете, что с Леденцовой случилось?

– Знаю, – вздохнула Дуся, – убили ее.

– Уб… – Бухгалтерша ахнула, но вовремя спохватилась и зажала рот рукой. – Ну надо же!

И оглянулась на своих сотрудниц.

Дуся поняла ее правильно: скажи только про убийство, сразу же начнется шум и галдеж, все станут вспоминать, кто Кристину последним видел, да кто что ей сказал, да что она ответила… в общем, никакой работы до конца дня, а может, и на неделю.

– Это точно она? – Дуся достала фотографию, что дал ей Данилов. Он постарался снять получше, но все равно вид был жуткий. Смерть, она никого не красит.

– Ой, я и смотреть не хочу, я ее плохо знала! А вы вот лучше поговорите с Машей Балабановой, они в одной комнате сидели. Вот так Машин стол, а вот так – Кристинин. Мария у нас девушка толковая, она все вам скажет. Я ее сейчас вызову.

Маша оказалась маленькой худенькой девушкой, на Дусю она смотрела снизу вверх. Глаза чуть узковатые, близко посаженные, волосы жидковатые, бесцветные, в хвост увязаны, одета скромно – джинсы и свитерок серенький. В конце коридора был небольшой закуток, где стоял кожаный диван и металлический столик. Дуся положила на столик фотографию.

– Да, это она, Кристина, – спокойно сказала Маша. – Надо же, в каком виде…

Ни капли злорадства не было в ее голосе, так что Дуся уверилась, что никого покойная Кристина у Маши не отбивала.

– Можете мне про нее рассказать?

– Существенного ничего не могу. Так, собственное мнение.

– И то сгодится, – обрадовалась Дуся, отметив про себя, что девушка выглядит неглупой.

– Понимаете, ее все терпеть не могли, а ей на это плевать было. Нарочно людей против себя восстанавливала. Со мной только иногда парой слов перебросится, потому что про мужиков и про тряпки мне неинтересно.

Маша быстро взглянула на Дусю и добавила:

– Не подумайте, что я вообще мужчинами не интересуюсь, просто мне некогда. Учусь на заочном, психологию изучаю. Так что на остальное времени нет.

– Это похвально. И что вы мне можете сказать о ней, как будущий психолог?

– Понимаете, она все детство и потом, до тридцати лет, несчастной была.

– Из-за ноги?

– Вы это уже знаете? Ну да, обмолвилась как-то, что ее все уродом считали. Казалось бы, подумаешь, одна нога короче другой или что там у нее было, что операцию делали, люди вообще без ног живут, а тут все-таки ходить можно. Но она в таком городке небольшом выросла, там ничего не было, никакой приличной клиники, да к тому же родители и не собирались ничего делать с ее ногой, отец вообще в детстве от них ушел, а мать во всем Кристину винила, плохие у них отношения были. Всячески ее гнобила, и никого рядом не было, чтобы защитить. В школе тоже хромоножкой дразнили, в общем, затюкали совсем, внушили, что она никто, и звать никак, и, главное, ничего ей в жизни не светит. Она из дома уехала, потому что с матерью жить было невозможно, мать замуж собралась и ее просто выживала из дома, каждый день скандалы были.