bannerbannerbanner
Клинок флибустьера

Наталья Александрова
Клинок флибустьера

Полная версия

Редактор серии Е. Ирмеш

Дизайн обложки С. Курбатова

© Александрова Н.Н., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

«Как медленно ползет время! – думала Мила, встав на ступеньку. – Прямо как этот эскалатор…»

Ей казалось, что лестница буквально стоит на месте, хотелось бежать вверх, но впереди стояли люди, и она поймала себя на том, что приплясывает на месте. Ее переполняла радостная энергия.

Не дождалась даже конца работы, отпросилась у начальника. Он нахмурил было брови, но взглянул на ее счастливое лицо и согласился, присовокупив вопрос, с чего это она сияет, как медный самовар.

«Есть причина», – улыбнулась она, а он только вздохнул и не стал расспрашивать.

Да Мила и сама не стала бы ничего рассказывать. Еще не хватало – делиться с начальником семейными проблемами. Тем более что и проблем-то никаких нет, одна сплошная радость.

Сегодня ровно три года, как они поженились с Павликом. Надо же, уже три года прошло, а промелькнули они так быстро…

Но хоть и не круглая дата, но все-таки Мила считает, что это – поворотный момент в их браке. Потому что теперь можно подумать о ребенке. Разумеется, сегодня она не станет затрагивать этот вопрос, потому что сегодня у них будет праздник. Причем никаких гостей, только они вдвоем. А потом, через некоторое время, Мила очень осторожно заведет этот разговор.

Осторожно – потому что Павлик… он не то чтобы против детей, но считает, что им еще рано, что нужно немного подождать, как он говорит – «опериться».

А чего ждать? Она, Мила, твердо уверена, что Павлик – это ее мужчина и что брак у них будет крепкий и навсегда. Как это говорится? В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии…

С работой у нее и у мужа вроде бы все ничего, стабильно, квартира есть, хоть и две комнаты, но вполне можно будет и с ребенком существовать. Так что Мила рано или поздно Павлика уговорит, ведь они так любят друг друга.

Но это все потом, потом, а сегодня у них будет праздник!

Мила споткнулась, сходя с эскалатора, и вдруг ее пронзило странное чувство. Казалось, что весь мир вдруг закачался, как будто люди, банкоматы, автоматы для продажи билетов были не настоящие, а бутафорские, картонные. И они закачались под порывом ветра, хотя откуда было взяться такому сильному ветру, если все декорации находились в павильоне студии…

– Не стойте, девушка, на дороге! – сказал мужчина, налетевший на нее сзади. – В сторонку отойдите.

Мужчина был самый настоящий – крепкий, широкоплечий, и пахло от него потом и гамбургерами. Мила мигом пришла в себя – какая уж тут декорация – и пошла к выходу, ловко увернувшись от двери, которую этот тип и не подумал придержать.

По дороге она увидела дверь ресторана и посмотрела на часы. Павлик обычно возвращался к семи, у нее есть больше двух часов, не зря она отпросилась пораньше. Но, с другой стороны, если она потратит эти два часа на приготовление ужина, то встретит Павлика замотанной и уставшей. Нет уж, сегодня никакой кухни!

И Мила свернула к ресторану, где заказала кучу еды и заплатила за доставку. Обещали к семи.

Лифт не работал или просто застрял на верхнем этаже. Мила нисколько не расстроилась, а поднялась на свой пятый на одном дыхании, даже не запыхалась нисколько. Ключ в замке повернулся всего один раз, неужели Павлик уже дома?

Ну точно, решил тоже сегодня отпроситься пораньше…

А она-то еще переживала, что ни словом, ни намеком не напомнила ему про годовщину их свадьбы. Вчера он вернулся поздно и был такой уставший, а утром она ушла, когда он еще спал, и на ее поцелуй только всхрапнул в ответ. Он такой смешной, когда спит! Сопит носом и чмокает, как ребенок…

Мила открыла дверь осторожно, потому что в прихожей было темно. Она включила лампу-бра над зеркалом, заметила мимоходом, что один рожок не горит, и увидела портфель мужа, лежащий на тумбочке. Портфель был раскрыт, и оттуда высовывался край коробки.

Прихожая у них была небольшая, зато потом был еще довольно узкий коридорчик, который вел на кухню и в ванную. И только потом были двери комнат.

Мила прислушалась и уловила какие-то звуки из спальни. Вот скрипнула дверца шкафа, что-то упало на пол, мужской голос едва слышно чертыхнулся…

Она невольно улыбнулась: небось душ принимал и, как всегда, не может найти чистое белье.

Она поправила портфель, чтобы не упал с тумбочки, и коробка стала видна еще лучше. Небольшая такая коробка, завернута в белую бумагу… Ну конечно же, Павлик купил это для нее! А она-то еще опасалась, что он забудет! Ну, разумеется, как ее замечательный муж мог такое забыть? А что не в подарочной упаковке, так Павлик никогда не придавал значения таким мелочам. Главное, говорил, то, что внутри, а снаружи хоть в газету заверни, какая разница…

Мила с ним соглашалась для виду, но все же приятно, когда подарок в веселенькой упаковке, сразу радостно становится. Но и белая бумага сойдет.

Интересно, что же это такое? Милу вдруг обуяло ужасно сильное любопытство, она прислушалась к доносящимся из комнаты звукам и осторожно потянула коробку из портфеля.

Ого, а подарок-то тяжеловат! Что же там может быть? Не кольцо, не браслет, ожерелье, что ли?

Мила попыталась развернуть бумагу, и тут в спальне что-то упало, она дернулась, и бумага порвалась.

Ой, как неудобно перед Павликом, он-то хотел сделать ей сюрприз…

Мила услышала шаги мужа, тут же метнулась в ванную и спрятала коробку в первое попавшееся под руку место – в корзину для грязного белья, прикрыв его двумя полотенцами. Она уговорит мужа вручить ей подарок во время ужина, а за это время сумеет пробраться в ванную и как-нибудь заклеить порванное. Павлик ничего не заметит, мужчины никогда не обращают внимания на такие мелочи.

– Ты уже дома? – Она встретила появившегося в прихожей мужа радостной улыбкой. – Я тоже пораньше отпросилась, сегодня ведь такой день…

Он не ответил, она же, не замечая этого, продолжала разговор:

– Я еду заказала в ресторане у метро, но сказали, что только к семи доставят. Так что если ты голодный, то я могу что-нибудь…

Тут на глаза ей попались ботинки мужа. Ботинки были у него на ногах, то есть он вовсе не принимал душ и не искал в спальне чистое белье.

Мила подняла глаза и увидела, что Павлик какой-то не такой, как всегда. То есть он, конечно, не всегда был одинаковый – за три года, да что там, почти за четыре, если считать со дня знакомства, она хорошо его изучила.

Он бывал веселым, бывал серьезным, бывал резким и даже грубоватым (очень редко), но сегодня с ее мужем что-то было явно не то.

Но Мила так настроилась на сегодняшний праздник, что никак не могла остановиться. Ей казалось, что если она будет говорить что-то пустое, то муж наконец рассмеется, назовет болтушкой и закроет ей рот поцелуем. Но на этот раз все было не так.

– Помолчи! – выдохнул муж, и тут она заметила, что он вытащил в прихожую дорожную сумку.

– Что? Что случилось? – упавшим голосом спросила она. – Ты уезжаешь? В командировку?

– Мила! – Он вздохнул и сел на тумбочку в прихожей, сбросив портфель на пол. – Помолчи и выслушай меня! Можешь ты меня выслушать, не дергаясь и не суетясь?

Мила отступила назад, потому что поняла, что то, что он сейчас скажет, разрубит ее прежнюю жизнь на ДО и на ПОСЛЕ, что теперь все будет иначе. И будет ли…

Она все пятилась и пятилась, пока не уперлась спиной в дверь. И от толчка снова накатило на нее то же странное чувство, какое было недавно при выходе из метро. Ей показалось, что все вокруг закачалось и поплыло, как будто это не ее собственная квартира, а декорация в спектакле, и нерадивый рабочий сцены что-то там сделал не то, и декорации закачались и сейчас упадут.

Что-то коснулось ее резко – оказалось, что это муж схватил за руку и хорошенько тряхнул.

– Мила, ты меня слышишь?

– А? Да, конечно… Что ты хотел сказать? – спросила она непослушными губами.

– Я ухожу! – Он сказал это так спокойно, что она наконец поняла: это серьезно.

– Я ухожу, – повторил муж, поскольку она молчала. – Я… встретил другую женщину и ухожу к ней, с тобой жить я больше не могу. Ты поняла? – добавил он, удивленный, надо полагать, ее отстраненным, безжизненным видом.

А у нее как раз все перестало качаться перед глазами, она убедилась, что находится в собственной квартире, и дошли наконец его слова.

– Ка-какую женщину? – Мила даже удивилась. – Что еще за…

– Говорят тебе русским языком! – закричал муж резким, чужим голосом. – Я ухожу! К другой ухожу! Вот прямо сейчас ухожу! Можешь ты это понять? А, черт, хотел же пораньше уйти, да вот провозился с вещами этими… А тут ты…

До Милы дошло, что если бы она не отпросилась у начальника, то, придя сегодня домой, застала бы пустую квартиру и в лучшем случае записку от мужа. А возможно, он вообще не оставил бы записки, просто ушел бы – и все. И телефон отключил бы.

– Ты уходишь в новую жизнь? – Она сама не узнала собственного голоса, до того он был сух и скрипуч. – К новой жене, в новую жизнь? Но чем тебя наша жизнь не устроила? Чем тебе я-то не угодила? Ты никогда не давал мне повода считать, что…

– Ой, вот не надо никаких выяснений отношений! – закричал муж. – У меня нет на это времени!

Она хотела спросить, куда он так торопится, с чего вдруг сорвался именно сегодня и вообще – неужели она не заслужила никаких мало-мальски понятных объяснений? Все-таки три года они прожили. И все было хорошо. То есть это она так думала. Как выяснилось буквально только что, она ошибалась.

Но горло сжал спазм, так что она не смогла вымолвить ни слова. А муж схватил сумку, зажал портфель под мышкой и шагнул к двери. Но у двери стояла Мила, так что он поморщился, как будто у него болит зуб, и сказал устало:

– Ну что мне еще сделать, чтобы ты поняла? Ты не сможешь меня удержать, так что не старайся!

 

Она хотела сказать, что вовсе не пытается его удержать, она хочет только понять, что она сделала не так, неправильно, отчего он так с ней поступает? Но спазм не отпускал, так что она снова не смогла ничего сказать.

– Да уйди ты от двери! – заорал муж и поднял руку, чтобы оттолкнуть ее.

Лицо его вдруг стало таким страшным, что она испугалась, что он ее ударит. Она отпрянула в сторону, и муж выскочил из квартиры, напоследок сильно двинув ее дверью.

Сделал он это не нарочно, но на ее крик даже не оглянулся и бросился бегом вниз, не дожидаясь лифта.

У нее хватило сил только на то, чтобы запереть дверь.

После чего она снова села на пол и сидела так в полной прострации до тех пор, пока в дверь не позвонили. Звонки с трудом пробились к ней в голову, она очнулась… не от мыслей, нет, мыслей в ее голове не было никаких, она просто выпала из окружающей действительности на некоторое время.

Звонки все продолжались.

«Кто это может быть? – лениво думала Мила. – Муж вернулся? Да нет, у него же свои ключи…».

Тут она осознала, что муж ушел, ушел от нее к другой женщине в новую жизнь, ушел вот буквально недавно. Еще дверью ее двинул на прощание.

Мила потерла отбитый бок и попыталась встать. За дверью снова звонили, потом кто-то со всей силы шарахнул в дверь ногой.

Мила поняла, что нужно подойти к двери и хоть спросить, кто там и какого черта ему надо. Но не смогла сдвинуться с места, удалось только доползти до входной двери. И там она услышала, что открылась дверь соседней квартиры и женский голос спросил, чего надо.

Очевидно, тот, кто ломился к Миле, позвонил к соседу. И мужской недовольный голос ответил, что он – курьер из ресторана, что привез заказанную еду, а ему не открывают. Сами заказывают, а сами спят, что ли… И телефон мобильный не отвечает.

И Мила вспомнила про ресторан. Ну да, она же заказала еду с доставкой. Неужели уже семь часов?

Со стоном она приподнялась, схватившись за ручку двери, потом повернула замок.

Лицо курьера с сердитого тотчас сменилось на изумленное.

– У вас неприятности? – спросил он.

– Не твое дело, – буркнула Мила, схватив пакет с едой.

Она заплатила там, в ресторане, и теперь курьер понял, что чаевых не дождется, и молча ушел.

– Привет! – услышала она, и кто-то придержал дверь, которую она собиралась захлопнуть.

Перед ней стояла крепко сбитая деваха в джинсах с цветами, вышитыми на ляжках, и в свитерке со стразами. Волосы у девицы были выкрашены разноцветными перьями, а круглые глаза излишне сильно подведены.

– Ты кто такая? – удивилась Мила. – Что здесь делаешь?

– Да я вобще-то…

– Тебе Витька квартиру, что ли, сдал?

– Ну да, – девица быстро закивала головой, – сам уехал, а мне ее сдал…

– На месяц, что ли?

– Почему на месяц, – удивилась девица, – сказал, что можно надолго. Я вообще-то из Колдобинска приехала, хочу тут, в большом городе, устроиться.

– Да Витька же работает вахтовым методом, месяц там, месяц здесь! И вообще-то квартиру никогда не сдает, потому что, как только приедет с деньгами, сразу же у него какая-нибудь девица нарисуется, а потом, когда деньги кончатся, и ему снова на работу надо, она его бросает.

– Ну ладно, – девица махнула рукой, – значит, через месяц что-нибудь найду! Слушай, а я чего хотела-то… У тебя кофе нету? А то, понимаешь, кофе хочется, а идти куда-то сейчас сил нету…

– Кофе? – вяло переспросила Мила, и тут взгляд ее упал на многочисленные пакеты с едой. – А может, ты есть хочешь? Так заходи, тут вон какая прорва всего…

– Ой, правда, можно? – просияла девица. – Я щас!

Она юркнула в квартиру за ключами и тут же появилась снова, как бы опасаясь, что Мила передумает. Только тут Мила заметила, что девица была босиком, и ногти накрашены розовым.

Запирая за ней дверь, Мила машинально бросила взгляд в зеркало и остолбенела. В зеркале отражалась жуткая личность со встрепанными волосами и абсолютно дикими глазами. К тому же еще и блузка разорвана у ворота, и царапина на щеке.

И когда это все случилось?

Она зашла в ванную, кое-как разгребла волосы расческой, смыла засохшую кровь с царапины. Надо бы переодеться…

Но ужасно не хотелось идти в спальню, потому что там наверняка остались следы пребывания мужа. Мила вспомнила, как он скрипел дверцей шкафа и чертыхался. Небось разбросал все… нет, ей хватило на сегодня отрицательных эмоций.

Она надела махровый халат и пошла на кухню.

Нежданная гостья развернулась там вовсю. Она выложила на стол контейнеры с салатами и другими закусками, а горячее поставила в микроволновку. Нашла в буфете тарелки и приборы, еще поставила на стол бокалы. Мила чуть поморщилась: она никогда бы не оставила заказанную еду в контейнерах, есть же салатницы и блюда. Впрочем… откуда она, эта девица? Из Колоброда?

– Из Колдобинска, – обиделась ее гостья.

Миле стало стыдно – надо же, оказывается, она сказала это вслух. И какая, в конце концов, разница, что на столе стоит?

Вон она старалась, держала квартиру в чистоте и порядке, стол всегда накрыт был, как полагается, с салфетками и стаканами для воды. И что? Да ничего; оказалось, что мужу на все это наплевать, хоть и звал он ее всегда своей домовитой хозяюшкой. А вот ушел к другой, и никакого хозяйства ему не нужно.

– Эй, ты чего? – пробился к ней встревоженный, озабоченный голос гостьи.

Она отобрала у Милы нож и усадила за стол.

– Эх, под такую закусь бы бутылку! Может, у тебя есть?

– Есть! – неожиданно для себя сказала Мила. – Вино есть хорошее и водки, кажется, немного осталось.

Гостья наложила ей на тарелку ветчины, и маринованных огурчиков, и фаршированных орехами баклажанов, и еще внушительную порцию салата с мясом. Мила сама его не любила – слишком жирное все, но заказывала для мужа.

Сейчас гостья сказала, что под это все обязательно нужно выпить водки, а вино уже потом.

Водка обожгла горло, Мила закашлялась и вдруг ощутила зверский голод. Они поели, потом выпили еще.

– Меня вообще-то Клавой зовут, – сообщила гостья. – Имя свое ненавижу, но вот живу. Назвали меня в честь прабабки. Уж не знаю, стоило ли ребенка в ее честь называть, а только она была Клавдия Арсеньевна, и у меня отец как раз Арсений. Ну вот меня и назвали Клавдией.

– Это еще что, – усмехнулась Мила. – Я вот вообще Милица.

– Как? Милиция?

– Милица.

– Да ты что? Есть такое имя?

– Представь себе, есть. Родители откуда-то его выкопали и выпендрились. Что в школе было – страшное дело.

– Милицией дразнили? – понимающе усмехнулась Клава.

– Ага. И ладно бы еще мальчишки. Так училка в начальных классах так и звала: «Милиция, к доске!»

– Досталось тебе! – Клава наливала вино.

Мила вспомнила, что вино это она покупала для праздника, для трехлетней их с мужем годовщины, а где сейчас муж? Ушел от нее к другой…

– Эй, ты чего? – спросила Клава.

У Милы уже слезы текли по щекам, и она вытирала их рукавом халата, потом она выпила еще вина и завыла в голос, и Клава гладила ее по спине и говорила, что все пройдет, рано или поздно все пройдет, а Мила не соглашалась, утверждая, что такая любовь, как у нее, не пройдет никогда, что муж, уходя, разбил ей сердце и теперь она не может даже дышать в полную силу.

Прошло какое-то время, бутылка опустела, Клава заварила кофе, ловко и уверенно управившись с крутой Милиной кофеваркой, они выпили кофе с остатками ликера, найденного опять-таки Клавой в буфете, но перед этим съели еще жареную курицу, которая совершенно засохла в микроволновке, так что Мила все порывалась звонить в ресторан и требовать с них обратно деньги.

И тогда Клава, чтобы ее отвлечь, затянула частушку:

 
– И что со мной ты понаделал,
Какой беды понатворил!
Зачем ты в прошлый понедельник
Мне белый розан подарил?
 

Там было еще много куплетов, и Мила подтягивала, как умела, пока не почувствовала, что больше не может ни есть, ни пить, ни петь, ни даже сидеть на стуле.

Мила проснулась от того, что в уши буквально вгрызалась очень знакомая мелодия. Не открывая глаз, она помотала головой, чтобы мелодия ушла. Не получилось, только голова заболела.

От этой боли слетели остатки сна, и Мила осознала, что мелодию издает ее мобильник.

Павлик! Это звонит Павлик, хочет сказать, что уже вернулся из командировки и едет домой. Человек усталый с дороги, а она тут разлеглась, вместо того чтобы…

Мила вскочила с кровати, точнее только хотела это сделать. Потому что от резкого толчка голова снова взорвалась болью. Да такой сильной, что все чувства удивительно обострились, так что, когда боль поутихла, Мила несколько пришла в себя и открыла глаза, хоть это и было сделать довольно трудно.

Было такое ощущение, что на веках лежали огромные мешки с песком, а когда она подняла веки, то эти мешки порвались, и весь песок остался в глазах.

Вокруг было все незнакомое, непривычное, и Мила долго недоумевала, где она, пока не осознала, что находится не в спальне, а в гостиной на диване. На ней был махровый купальный халат, и ноги ужасно замерзли без одеяла.

Противная мелодия все лезла в уши, никак нельзя было от нее отмахнуться, и Мила осознала две вещи: во-первых, это звонит не муж, а во-вторых, эта мелодия у нее поставлена для звонков только от одного человека: Таисьи, сестры мужа.

Ох, не зря в народе говорят, что золовка хуже свекрови! Свекрови у Милы нет, она умерла много лет назад, а вот золовка есть. И в данном случае народная мудрость совершенно права.

Таисья была старше Павлика на десять лет; когда их мать умерла, Павлику было пять, а ей пятнадцать. И она его вырастила. И очень часто об этом напоминала.

«Она заменила мне мать! – говорил муж, когда Мила пыталась робко жаловаться на то, что золовка слишком часто указывает ей, как жить, и вообще постоянно вмешивается в их отношения. – Если бы не она, то я бы… В общем, изволь относиться к ней уважительно!»

Мила пыталась, в первое время она готова была любить всех, кто был дорог Павлику, но, натолкнувшись на самую настоящую неприязнь со стороны его сестры, поняла, что жалобы мужу ничего не дадут, и постаралась как можно меньше с золовкой общаться.

Та и сама не собиралась дружить и, по подозрению Милы, наговаривала Павлику на нее. Так что общались они с Павликом вдвоем, Миле пришлось смириться.

Таисья ее терпеть не могла, Мила платила ей тем же, но помалкивала, только мелодию звонка установила жуткую – танец троллей Грига. Слушая эту музыку, Мила очень хорошо представляла золовку: высокая, вся какая-то квадратная, ступает по земле твердо, уверенно, ноги ставит прямо, и размер обуви не меньше сорокового.

Все черты лица крупные, будто топором вырубленные, они с Павликом немного похожи, но у Павлика лицо выглядит мужественным, а у Таисьи – просто грубым.

Телефон наконец замолчал, и Мила перевела дух и решила все-таки встать с дивана. Хоть и тяжело, а надо.

Разумеется, когда она приняла вертикальное положение, гостиная начала кружиться перед глазами.

Сначала проплыл телевизор на тумбе, потом кресло, затем стеллаж с дисками и немногочисленными книгами, а на верхней полке Мила ставила керамические фигурки зверей.

Потом к ним присоединился журнальный столик, а когда вслед собралось окно, Мила усилием воли прекратила это безобразие, призвав комнату к порядку.

И тут до нее дошло, что она просто мается жутким похмельем; ну да, все признаки налицо: голова болит и кружится, слабость жуткая, и во рту будто кошки нагадили.

Господи, с чего это она так напилась? Никогда в жизни спиртным не злоупотребляла. И почему она спит на диване в гостиной? Что же вчера случилось?

Мысли в голове ворочались с трудом, Мила воочию слышала их скрип. Но все же в голове проступили воспоминания. Вот она входит в квартиру, вот слышит, что муж уже дома, вот бросается ему навстречу, он что-то говорит…

Боже мой, от нее же Павлик ушел! Буквально вчера, когда у них была трехлетняя годовщина свадьбы! И муж именно в этот день преподнес ей подарочек. Да еще какой!

Перед глазами встало лицо мужа – мрачное, недовольное, совершенно чужое, как он сказал ей наскоро, что уходит к другой женщине. И все, больше у него не нашлось для нее никаких слов, взял вещи и ушел, еще и дверью хлопнул.

Снова телефон подал голос, опять та же мелодия – танец троллей. Снова Таисья. Этой-то что надо?

Мила хотела сбросить звонок, но прекрасно знала, что если ее золовке что-то нужно, то она этого добьется. Во всяком случае, с Милой у нее это получалось. Так что придется ответить.

– Где Павел? – услышала она знакомый голос.

Ну, Таисья, как всегда, в своем репертуаре, в жизни не утруждала себя приветствием, однако надо признать, что и звонила она Миле считаные разы.

 

– Где Павел? – повторила Таисья, не услышав ответа.

– А ты не знаешь? – отчеканила Мила. – Ты не в курсе, что он ушел? Не ври, уж ты-то небось всю историю знаешь в мельчайших подробностях, он небось твоего мнения спрашивал, как всегда, а ты ему и посоветовала меня бросить. Знаю, что без тебя не обошлось. А мне ты позвонила только для того, чтобы позлорадствовать; знаю, что ты меня терпеть не можешь, всегда хотела нас развести, так что исполнилась твоя мечта. Ну, можешь радоваться…

Мила никогда раньше и не думала, что сможет так разговаривать с Таисьей, а вот, настал момент.

– Послушай, мне очень нужно с ним… – начала Таисья.

– Да звони ты ему, заодно поздравишь с новой женой!

– Телефон не отвечает…

– Значит, он его выключил, чтобы ты не лезла в его жизнь, как к нам вечно лезла!

– Дура, – сказала Таисья, – ты…

– Сама дура! – закричала Мила. – Дура и сволочь, из-за тебя все! Если бы не ты, он бы не ушел!

И успела первой отсоединиться. Потом посмотрела на телефон и ощутила неожиданный прилив сил. Да, что ни говори, а один положительный момент в уходе мужа есть – теперь не нужно будет общаться с его сестричкой.

Она посидела немного на диване, пытаясь вспомнить, что же такое было вчера. Не получилось – после того, как муж хлопнул дверью, уходя, в памяти был полный провал.

Возможно, поможет холодный душ?

Мила осторожно выглянула в прихожую. Вроде всё на месте, входная дверь квартиры заперта. Тогда она пошла на кухню, потому что очень хотелось пить.

На кухне был не то чтобы беспорядок, но чувствовалось, что там хозяйничал чужой человек. Посуда была чистая, но стояла почему-то на столе, прикрытая льняным полотенцем, на полу крошки. В холодильнике в пластиковых контейнерах были остатки еды – мясной салат, курица, баклажаны…

От запаха Милу здорово затошнило, и она поскорее закрыла холодильник, вытащив оттуда невостребованную вчера бутылку минералки.

После холодной воды стало легче, и она вспомнила, что еду принес курьер из ресторана и они съели все с… какая-то была тут девица, вроде бы соседка, как же ее звали… не вспомнить.

Зато вспомнилось другое, что сегодня – суббота и Мила еще неделю назад записалась в парикмахерскую. Как раз рассчитала, что Павлик будет спать, а она сбегает быстренько. Только чуть-чуть подстричь волосы, самые кончики.

Она посмотрела на часы: времени оставалось только на то, чтобы умыться и одеться, хорошо, что салон в соседнем доме.

Однако в салоне она задержалась дольше, чем думала. У мастера оказалось большое окно, и она предложила выкрасить Миле волосы новой, очень хорошей краской.

Цвет и правда получился сочный, выразительный, но пришлось еще затемнить брови, так что Мила поначалу и в зеркале себя не узнала. Но все хором сказали, что ей очень идет, так что она отправилась домой в приподнятом настроении. Что ни говори, а парикмахерская поможет от всех бед!

Мила вышла из лифта, подошла к своей двери… и застыла на месте.

Дверь квартиры была слегка приоткрыта.

Мила отлично помнила, что запирала ее перед уходом. Да и вообще, она пока еще не в том возрасте, чтобы забыть запереть квартиру! Хотя, конечно, после вчерашних событий, а также после полуночных возлияний с соседкой всякое возможно, но нет, она точно помнит, как запирала дверь на оба замка.

Еще не сразу попала ключом в скважину – руки дрожали после вчерашнего.

Сердце испуганно забилось, только что уложенные волосы поднялись дыбом.

Проще говоря, Миле стало страшно.

В ее квартиру кто-то проник, и очень может быть, что сейчас этот кто-то там хозяйничает…

Она подкралась к двери, прислушалась…

Изнутри не доносилось ни звука.

Но страх никуда не уходил.

Может быть, тот, кто проник в ее квартиру, нарочно затаился, может быть, он ее подкарауливает…

Что делать? Не торчать же под дверью до вечера!

Вызвать полицию?

Только этого не хватало! Они никого не найдут в квартире и выставят ее круглой дурой…

Тут ей в голову пришла спасительная мысль. Нужно позвонить к соседям и позвать их в свидетели. Пускай кто-нибудь хоть на площадке постоит, и если что – тогда уже полицию вызовет.

На площадке было четыре квартиры. В одной точно никого нет – там парочка пенсионеров всегда на даче, только в сильный мороз в город приезжают.

В другой – Аникеевы, они сейчас в отпуске, уехали в деревню к теще картошку копать и грибы собирать.

А в однокомнатной – Витька.

Тут в голове у Милы что-то сверкнуло, и она вспомнила, что вчера после того, как ушел муж, она провела время с девицей, которой Витька сдал квартиру. Они еще выпили вина и полбутылки водки, вот Милу и развезло. И звали новую соседку Клава.

Клава – вот кто ей сейчас поможет! Вдвоем с ней будет не так страшно!

Мила подошла к соседней двери и позвонила.

Ровным счетом ничего не произошло. Клава не открыла дверь, не отозвалась…

Может быть, она крепко спит после вчерашнего? Или ушла в магазин, или по делам?

И тут она услышала за дверью едва слышный шорох, скрип половиц, сдержанное дыхание…

Тут Мила поняла, что соседка стоит за дверью. И боится открывать.

– Клава, это я, Мила! – проговорила она вполголоса. – Открой! Очень надо!

– Правда, что ли? – раздалось за дверью.

– Ну конечно! Ты в глазок погляди!

– Да в этот глазок что ни гляди – все на себя не похожи!

Тем не менее замок щелкнул. Дверь открылась.

На пороге стояла Клава в длинной, до колен мужской футболке. На груди была нарисована стилизованная нефтяная вышка, ниже которой шла круговая надпись «Нефтепром».

Футболка была Витькина, он привозил такие с работы, парочку даже Павлику подарил.

– Правда, ты! – Клава вымученно улыбнулась. – Вот хорошо, что ты пришла. Может, у тебя есть аспирин или еще что-нибудь, а то у меня после вчерашнего голова трещит.

– В квартире есть, но тут, понимаешь, какое дело… я уходила в парикмахерскую, прихожу, а у меня дверь в квартиру открыта.

– Может, забыла закрыть? После вчерашнего.

– Нет, точно помню, что закрывала.

– Влез, что ли, кто-то? – Клава нахмурилась.

– Однозначно. И я теперь боюсь войти – вдруг он… или они еще там? Пойдем со мной, а? Вдвоем не так страшно!

– Да не вопрос! Только сейчас я оденусь…

Через минуту она вернулась в фиолетовом тренировочном костюме, который был ей велик размера на четыре, и вместе с Милой они вошли в квартиру.

И увидели такое…

В квартире все было перевернуто, шкафы распахнуты, их содержимое вывалено на пол. В гостиной диван отодвинут от стены, в спальне даже постельное белье с кровати сброшено. Ящики кухонного стола и шкафов вытащены, на полу были горки кофе, сахара и круп.

– Ох, ни фига себе! – присвистнула Клава. – Ну, кто-то порезвился! А я-то ничего и не слышала…

– Главное, как быстро успели… – вздыхала Мила. – Пока я была в парикмахерской… Хотя… часа два-то прошло…

– Да, постарались… – Клава осторожно ходила по кухне, стараясь не наступать на рассыпанные кучи сахарного песка и гречки.

– Наверное, нужно в полицию сообщить…

– Ты чего? – Клава снова нахмурилась. – Зачем тебе полиция? Чем они тебе помогут?

– Ну, не знаю… все же взлом, ограбление…

– Ты для начала проверь, что из вещей пропало.

Мила наскоро проверила – но на первый взгляд ничего не пропало, даже маленькая денежная заначка.

Заначка была не от мужа, хотя он не знал о ее существовании. Просто в офисе как-то зашел разговор, и бухгалтер Ангелина Геннадьевна сказала, что в доме всегда должны быть наличные деньги. Карточки – это, конечно, хорошо, счет в банке – тоже неплохо, однако наличка должна быть. На всякий пожарный случай. И не в собственном кошельке, а в укромном месте.

Молодые сотрудницы слушали бухгалтера с недоверием. Ну что такого может случиться, что вдруг деньги понадобятся?

«Много чего, – отвечала Ангелина Геннадьевна. – Мужу плохо станет или ребенку, а у тебя и денег нет, чтобы врачам на скорой дать. Или же кошелек в транспорте вытащат, а в нем все карточки. Или с мужем разругаешься, и он все карточки твои заблокирует. Всегда нужно подстраховаться, жизнь – она разная, сегодня ты в шоколаде, а завтра – в полном дерьме. Уж извините на резком слове».

И Мила прониклась той житейской мудростью, и положила одну пятитысячную купюру и три тысячных в старый кошелек, и спрятала этот кошелек в шкафчике в ванной в пакете с прокладками, опять-таки Ангелина Геннадьевна так советовала – дескать, мужики никогда туда не полезут.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13 
Рейтинг@Mail.ru